Совершенность несовершенства

Когда мне исполнилось восемнадцать, Мадара решил, что его время пришло. Он передал мне свои обязанности, договорившись с руководством ведомства, и спокойно погрузился в сон в криокамере, думая, что всё пойдёт по плану. Не пошло. Командование прекрасно понимало опасность, исходившую от старика. Несмотря на опыт, в том числе и боевой, он был намного полезнее мертвым, чем живым, поэтому капсулу с ним упрятали глубоко и очень надолго. У меня есть подозрения, где она может находиться, но доподлинно я этого не знаю и при желании вряд ли смогу получить к ней доступ. Но это не важно. Я ни тогда, ни тем более сейчас, не собираюсь будить учителя. Пусть спит, миру будет намного спокойнее без него. Естественно, о том, чтобы соблюдать договоренности насчет моего назначения главой антитеррористического подразделения, руководство даже не думало. Я остался в той же должности, что и был, продолжая служить офицером и выполняя рядовые задания по обеспечению безопасности страны. Внедрялся в террористические группировки, участвовал в штурмовых операциях, допрашивал задержанных и, конечно, задыхался под ворохом бумаг. Мои успехи стабильно игнорировались командованием, но я не злился, понимая, — то, что после тесного общения с Мадарой меня в принципе оставили в живых, было большой удачей. Очевидно, что на то время, когда я лишился покровителя, план наставника по «спасению мира» оказался практически заморожен. Изредка через меня проходили нужные люди, и тогда, конечно, я времени не терял, но такое случалось крайне нечасто. Разумнее было бы полностью оставить бредни старика, но я был верен идее и старался, как мог. Ученые, занимавшиеся разработкой оборудования, периодически выходили на связь, сообщая о необходимых им разработках. И я искал для них то, чего они хотели, проявляя при этом максимальную осторожность. Так я и проводил свои дни, погружаясь в работу, стремясь догнать призрачную цель. Я жил только ради неё, поэтому у меня не было возможности отказаться. Тот период спутывается в огромный темный клубок. Внедрение, саботаж, предотвращение теракта, задержание, допрос, недельный отдых и новое дело. Лет шесть я занимался только этим, пока у руководства не выпала возможность проверить мою лояльность. Проверка, конечно, была бессмысленная, я просто не мог её не пройти, но им не было особого дела до моей личности, истории и мотивации, поэтому дело обернулось как нельзя лучше. Всё началось с того, что шпионы из прислуги Учиха донесли о том, что мой клан планирует правительственный переворот. Из-за того, что семья уделяла особое внимание лояльности слуг, вскрылось это только на поздних этапах подготовки. Необходимы были срочные меры, и вот тогда-то на ковер к Данзо вызвали меня и Итачи, заканчивающего обучение в спецподразделении ведомства. За неделю до нашего визита начальству мальчик поймал меня в коридорах бункера и объяснил ситуацию, попросив помощи. Он прекрасно понимал, что ликвидацию заговора возложат на его плечи. Итачи ещё держал связь с семьёй, поэтому родственники вряд ли бы усомнились в его лояльности, пропустив на планирующееся всеобщее собрание. Он спокойно смог бы провести с собой в дом гостя. Родственник попросил меня помочь, зная, что по силе мне нет равных. И я согласился. … Вызвав нас к себе, Данзо кратко описал нам детали операции и, заявив, что в наших руках сейчас честь клана, отправил на задание. Ты прекрасно знаешь, насколько оно было успешным. На пару с Итачи мы перебили всю свою родню, за исключением Саске, которого мой сентиментальный соратник не смог пристрелить. Понимая, что из-за одного несчастного сопляка нас не казнят, я пошёл навстречу мальчику и сделал вид, что не видел, где тот спрятался на время бойни… Сразу после задания нас направили на разные базы и в течение нескольких лет мы не имели возможности пересечься. Итачи после курса реабилитации перевели во внешнюю разведку, а меня назначили начальником антитеррористического управления южных провинций. А Саске… Его отправили в вашу школу, где ты, возможно, имел честь с ним встретиться. Я знаю, как ты относишься к нашему клану и к моим ныне ещё живым родственникам. Но как бы ты их не ненавидел, знай, что они ненавидят себя намного сильнее, поэтому и смотрят на мир, как на большую клоаку. Мне их действительно жаль. Даже не знаю, кого больше. Один оказался полностью беспомощным и в один миг потерял всё, что имел, думая, что близкий человек его предал. Второй сделал неправильный выбор в ситуации, когда правильного просто не было, убив, в первую очередь себя. А я… В моем случае это была в своего рода месть за то, на что родственники меня обрекли. Я не испытывал сожаления. Мне было стыдно, что родился в семье идиотов, которые в таком важном деле не смогли нормально позаботиться о конспирации. Но эти чувства были слишком приглушенными на фоне моих обычных ощущений в подобных операциях, когда мне неизменно приходилось вырезать свою очередную «гангстерскую семью». К террористам я испытывал больше чувств, чем к своим родным. Так, может, они действительно заслужили то, что получили? В любом случае, после событий той ночи моя жизнь вышла на новый виток. Уже не так много времени отделяло меня от встречи с тобой. С того времени, как Дейдара начал учиться, у Анко началась куда более спокойная жизнь, чем прежде, когда ей приходилось встречаться с подопечным через день и терпеть его отвратительное настроение. Сейчас у мальчика просто не было времени на то, чтобы выносить ей мозг, и она спокойно занималась переговорами с заказчиками работ и продажей новых образчиков искусства, которые регулярно поставлял ей пиротехник. Они договорились, что еженедельно он будет передавать не меньше пяти изделий разного качества и из любого материала, раз в месяц будет светиться на ТВ и благотворительных мероприятиях, а Анко в остальное время не будет приставать к нему с предложениями и финансовыми делами. Встречались они раз в неделю по понедельникам за завтраком в уютном ресторане делового центра, где располагался офис агента. Дейдара не доверял курьерам и доставлял свои работы самостоятельно, поэтому такой вариант удовлетворял обе стороны. В десять, как всегда, Анко ждала звонка с ресепшена, уведомляющего о том, что Тсукири-сан прибыл, но администраторы не спешили ей звонить. Как и все художники, её подопечный не отличался пунктуальностью, поэтому агент не переживала, в ожидании встречи, читая газету и подыскивая лучший вариант для выхода Дейдары в свет. Через пару недель планировались благотворительные скачки, но она была не уверена, что мальчику это будет интересно, хотя предложить, конечно, стоило. Вздохнув, Анко подумала о том, что опоздание, может быть связано ещё и с тем, что пиротехник временно квартировался у Обито в отсутствие того в городе, что было довольно странно, но в то же время любопытно. Размышляя о том, как бы узнать подробности, не привлекая Кимимаро, женщина не сразу заметила, что телефон на столе подал сигнал. — Да, слушаю Вас, — успела взять трубку Анко. — Тсукири-сан поднимается, — сообщил знакомый голос девушки с ресепшена. — Хорошо, спасибо, что сообщили, — поблагодарила агент и, отложив газету, приготовилась встречать подопечного. Уже через минуту Дейдара влетел в кабинет. Кратко поздоровавшись, он достал из заплечной сумки пять небольших свертков. — Эту дичь можете назвать «животные чувств». Должно зайти, — бросил он, застегивая сумку. — Сегодня без картин. В этом месяце вряд ли за краски возьмусь. Не хочу в чужом доме возиться с ними. — Как скажешь, Дейдара-кун, — улыбнулась Анко. Статуэтки и правда неплохо продавались, а, учитывая, что автор всегда вкладывал в них куда больше души, чем в живопись и инсталляции, работать с ними было намного приятнее. — Пойдём завтракать? — Сегодня я пас, — отрезал Дейдара. — У меня к вам дело. Срочное. — Это уже интересно, — перекинув ногу на ногу, агент приготовилась слушать. — Помнишь, ты говорила, что тебе звонили из голубого журнала, чтобы договориться со мной о съемке? — Да, конечно. Но кое-кто мне слишком отчетливо дал понять, чтобы я впредь подобные предложения не озвучивала, — вспоминая истерику Дейдары, не смогла сдержать усмешку Анко. — Я от своих слов не отказываюсь, хм, — остро, но не слишком эмоционально отреагировал юноша. — Мне нужно связаться с владельцем. Если спросят, по какому вопросу, скажите, что по поводу позапрошлого номера. — А что тебя так заинтересовало в позапрошлом номере издания для гомосексуалистов, ммм, Дейдара-кун? — полюбопытствовала Анко. — Я не обязан отвечать, хм, — Дейдара сложил руки на груди, нервно перебирая пальцами. — Вы сделаете это для меня? Соедините меня с ним? — Да, конечно, Дейдара-кун, — кивнула, пожав плечами Анко. — Тогда ты согласишься на моё предложение посетить благотворительные скачки через две недели и сделаешь награды для участников. Сверх плана. Идёт? — Две недели, — задумчиво протянул Дейдара. — Ладно. Я согласен. Ты можешь связаться с ним сейчас? — Не уверена, что он на месте, но я попробую. — Хорошо, я подожду. Если не получится, звони в любое время в течение дня, — кивнул Дейдара. Поднявшись с кресла, агент перешла за рабочий стол и открыла базу контактов. Дейдаре крайне повезло. Через пять минут он взял трубку, любезно протянутую ему Анко, и, жестом попросив её покинуть кабинет, начал переговоры… Пару минут спустя, Дейдара вышел из кабинета, прикрывая за собой дверь. — Спасибо огромное, Анко-сан. Все будет готово к следующей неделе. Только скиньте информацию по этим скачкам, — сияя, выпалил Дейдара, и не дав Анко опомниться, поклонился на прощанье и поспешил к лифтовому холлу. — Похоже, придётся звонить Кагуе, — вздохнув, пробормотала себе под нос агент, возвращаясь в свой кабинет. Её бывший коллега в отсутствие босса явно не скучал. Тремя часами ранее. Кимимаро проснулся в прекрасном настроении. Голова, конечно, как всегда в последние месяцы раскалывалась, но после поездки боль стала терпимее. Улучшало самочувствие и осознание того, что у Дейдары по его вине должна была выдаться непростая ночь. Жалея, что Обито при заезде собственноручно нашел и выключил все камеры наблюдения, Кагуя отсоединил шланг пустой капельницы от катетера и, не спеша, пошёл на кухню. В библиотеке было пусто, только одинокий покрытый тканью холст стоял посреди комнаты. С удовлетворением подмечая, что полотно наброшено иначе, чем он вчера его оставлял, бывший агент, обдумывая, чтобы едкое выкинуть в сторону временного сожителя, проследовал прямо по коридору. — Доброе утро, Кагуя, — завидев его в дверях кухни, поздоровался Дейдара. — Я сделал тебе смузи. Сказать из чего? — Ммм, — принюхался Кимимаро, жалея про себя, что его вкусовые рецепторы ещё не до конца атрофировались. — Рыбий жир и шпинат. Мой любимый вкус. Ты меня просто балуешь, Дей-чан. Что за повод? — Сегодня просто хороший день, — перелив мутную жидкость в большой стакан и помешав на всякий случай ложкой, юноша подвинул стакан ближе к собеседнику и, облизав ложку, с невозмутимым видом заявил. — Порнография, которую ты вчера мне любезно оставил на ночь — это что? — Дей-чан, я просто хотел сделать тебе приятное, — не без удивления наблюдая за действиями мальчика, ответил Кагуя. — Как ты вообще можешь такое есть и не морщиться? — Сбалансированная питание, — пожал плечами Дейдара. — Я сам не один месяц подобным питался, пока в больнице лежал. А ты никак привыкнуть не можешь, Кагуя? — усмехнулся он, явно чувствуя превосходство, но мгновение спустя переменился в лице. — Ты что, тему меняешь, хм? Подложил мне вчера порно-журнал и думал, что я из-за него ночь спать не буду? А теперь зубы мне заговариваешь? — Тише, тише. Всё элементарно. Учиха случайно пересекся с владельцем журнала в бассейне фитнес-клуба, куда одно время ходил вместе со своими управляющими для поддержания связей. Тот просто пришёл в восторг от тела нашего миллиардера и слезно умолял сняться для его журнала. Естественно, Обито ему отказал. Но главный ценитель мужской красоты страны не сдавался и каждый раз при встрече продолжал упрашивать поучаствовать в фотосессии, пусть даже анонимно. Мне снова и снова приходилось оттаскивать его от Обито, пока в один прекрасный момент наш товарищ не вздумал вякнуть, что черствому сердцу бизнесмена никогда не понять искусство и истинную красоту. — Искусство? — прервал рассказ Дейдара, до этого момента, не перебивая, слушая Кагую, словно стараясь не упустить ни одной детали.  — Именно, — кивнул Кимимаро. — Это было буквально через пару дней после вашей первой неудачной встречи на приёме, — агент подметил, что юноша напрягся, но не подал виду и продолжил, — наверное, тому извращенцу просто повезло. Обито согласился. Они договорились о съёмке, и спустя какое-то время вышло то, что ты сам сегодня ночью видел. Картина — это особый подарок от благодарного ценителя мужской обнаженки. Учиха хотел её выкинуть, но я убедил его оставить и от греха спрятал за стеллажи ждать своего часа. Какое-то время они оба молчали. Кагуя осторожными глотками понемногу цедил коктейль, который на самом деле казался не таким уж противным в сравнении с тем, что обычно готовил ему Обито либо он сам. — Без чувств жить проще, да? — глядя сквозь собеседника спросил Дейдара. — Вас же наверняка этому учат. — Учат, — немного подумав, ответил бывший агент. — Ты прав, так проще. Но это вовсе не жизнь. Люкс освещала единственная настольная лампа. В свете одинокого светильника комнаты казались ещё более пустыми. Тишина нагоняла тоску. Обито поднялся из-за письменного стола и открыл окно. Тишину заполнило стрекотание цикад. Сад на внутренней территории отеля был прекрасным решением: он словно уносил постояльцев из шумного мегаполиса в другой мир, безмятежный и спокойный. Но воздух всё равно был пыльным. Даже здесь. Город никуда не делся. И, всё же, пруд во внутреннем дворе освященный небольшими фонариками, притягивал взгляд и заставлял расслабиться. Сон начал наползать на веки, но Обито прогнал его. Не время спать. Завтра обход очередного завода, а он ещё не успел дочитать отчетность по отходам директора производственной площадки и проверкам аудиторов. Вероятно, к его приезду готовились куда более тщательно, чем к плановым проверкам. Но это было не важно. Главное — его личное внимание. Чтобы все понимали, собственнику есть дело до производства, до простых рабочих. Отвратительная вещь ответственность. Компьютер издал короткий сигнал. Новое сообщение. Вздохнув, Обито, задвинул штору, оставив окно открытым. Опять письмо от этого извращенца. И зачем он только оставил свои контакты. Подписка на VIP-контент «G» ему была совсем не нужна. Только если самую малость. Иногда модели в этой подборке были действительно интересными. Да и качество фото всегда было прекрасным. Искусство. Он усмехнулся, почувствовав укол стыда. Глупо. Как же это глупо. Конечно, это просто показуха для того, чтобы Кагуе было что писать в своих отчетах, но… Но если бы это было именно так, то и стыда бы не было. Разве так зазорно иметь слабости? Зевая, Обито открыл вложение в письмо. Очередная подборка. Опять нашли какого-то мальчика. Не загреметь бы им за развращение малолеток, хотя, скользкий владелец «G» явно юридически подкован. Щелкнув на первую попавшуюся фото, он отметил, что превью не отражало всего, что было запечатлено. У модели имелась мускулатура, при чём, юноша явно не был спортсменом и специально не качался. Обычно не просматривая больше трёх-четырех фото, Обито листал картинки дальше и дальше. Мальчик на фото так походил на Дейдару. Но тот, конечно, никогда бы не решился на… Стоп. Это что: глина в руках? И здесь. И снова. Пальцы, испачканные в липком материале. Нет. Не правда. «Правда», — шептал внутренний голос, заливаясь в истеричном смехе. Но Обито его не слышал, он просто переключал картинки, превратившись в восприятие. Хотя по правилам журнала лицо модели нигде не мелькало, Обито представлял его слишком отчетливо, равно как и мягкое золото волос, что непременно обнимало бы все изгибы тела, не будь волосы убраны из соображений конфиденциальности… Через минуту Обито захлопнул крышку компьютера и, взяв смартфон набрал номер на память. После десяти гудков вызываемый абонент ответил. — Обито, ты ведь в курсе, который час? А, что, если это был мой последний сон в этой… — послышалось ворчание Кимимаро. — Доброй ночи, Кагуя, — стальным тоном перебил телохранителя Обито. — Скажи, пожалуйста, зачем я оставил тебя в столице? — Может быть, мы не будем тратить время, и ты просто скажешь мне, в чем я провинился? — понимая, что ничего хорошего он не услышит, ответил Кимимаро. — Вы оба молодцы, — проговорил Учиха. — Угадай, на кого сегодня ночью будут дрочить VIP-подписчики «G»? — Стой, — судя по голосу, остатки сна агента улетучились. — Когда он успел? — А вот это ты мне скажи. И поделись, как там поживают мои фото? — Твои, я думаю, — прекрасно, — попробовал отшутиться Кимимаро. — Видишь же, насколько они ему понравились, раз он решил последовать твоему примеру. — Я вернусь, Кагуя. И вам обоим мало не покажется. Ни тебе, ни Анко. — Ладно, прости. Я тебя понял, — маневр не удался. — Что я могу сделать? — Убедись, что этих фото не будет в печати. И узнай, в курсе ли он, что я мог их видеть. Сегодня. До обеда. Доброй ночи. Звонок оборвался. Откинувшись в кресле, Обито не в силах оторваться от компьютера, продолжил листать снимки, не обращая внимание на участившийся сердечный ритм и мысли о том, что эта история всё меньше и меньше походила на игру. За завтраком Кагуя, зевая, потихоньку пил очередной невнятный коктейль. Вкус был терпимый, но он определенно не хотел знать состав. Дейдара сидел напротив и помешивал ложкой кафе в большой чашке, остужая его. Кимимаро бросил скучающий взгляд на раковину. — Дей-чан, скажи-ка мне, сколько кофе за последние сутки ты выпил? — спросил он, глядя на гору чашек. — Мало, — отозвался Дейдара, пробуя отпить глоток из чашки. Неудовлетворенный температурой, он продолжил мешать напиток с удвоенной силой. — Ты вообще спал ночью? — У меня много работы, — дуя на кофе, ответил пиротехник. К удивлению Кимимаро он даже не огрызнулся, с какой, мол, стати, тот интересуется. — А прошлой ночью ты спал? — Это что, допрос? — вывод был преждевременным. — Какая разница, сколько суток я не спал? Когда надо будет, тогда и лягу. — Трое суток, верно? — И что с того? — Дейдара залпом опустошил кружку с кофе. — Я спокойно работаю и к тебе не лезу, — поставив кружку в посудомойку, он направился к выходу из кухни. — Я в кабинет. Меня не отвлекать. Оставшись наедине с утренним зельем, заменявшим завтрак, Кимимаро подумал о том, что юноша не спал с той самой ночи, когда тот подложил ему фотографии. Интересно, почему? Из-за вдохновения? Или здесь было что-то ещё? В любом случае Обито это точно не понравилось бы… Что ж, значит, придётся зайти в мастерскую через пару часов, когда действие кофе точно пройдёт и помочь заснуть своей сиделке. Дейдара идёт по бесконечному коридору, тусклому и широкому. Под ногами красная ковровая дорожка, на полке ряд одинаковых люстр, в которых едва горят свечи. На красных стенах висят в золотых рамках фотографии Обито. Дейдара медленно продвигается вперед, задерживая взгляд на каждом снимке. Коридор будто погружается в дымку, но изображения не теряют отчетливости. «Даже фотографии могут быть искусством, верно?» — слышится голос. Юноша не может понять, внутренний ли он, либо звучит откуда-то извне. Но он с ним согласен. «Интересно, если бы это был кто-то другой, ты бы также возбудился?» Дейдара оборачивается, но в коридоре никого. Он один. Никто за ним не наблюдает. Никто не следует. Успокоившись, он выдыхает и, игнорируя голос, снова переводит взгляд на фотографию. Но вместо четко очерченного плеча Обито на нём лишь пустота. Юношу охватывают смутные сомнения, он поворачивает голову, чтобы взглянуть на противоположную сторону коридора, но и там все изображения исчезли. «Чувствуешь облегчение? Источник дискомфорта пропал. Можешь расслабиться». Очевидно же, что не может. Дейдара ускоряет шаг, надеясь, что впереди фотографии ещё не успели исчезнуть. Неожиданно для себя он оказывается в кабинете Обито. Все книжные шкафы увешаны снимками, фотографии устилают пол, покрывают потолок. Он падает на колени и одну за другой перебирает фотографии не в состоянии насытиться. Возбуждение становится всё сложнее игнорировать. Голоса не слышно. Он здесь один. Глупо просто сидеть и сдерживать себя. Это становится слишком невыносимым. Рука тянется к ширинке, но её перехватывает чужая рука. Та самая, что-то и дело мелькает на фото. Вздрогнув от неожиданности, Дейдара поднимает взгляд. Рядом с ним, улыбаясь, сидит Обито. — Я… — еле слышно шепчет юноша, но в смущении понимает, что не может произнести ни слова. Его бывший напарник прикладывает палец к губам, одновременно, забирая у Дейдары фотографию, которую тот продолжает сжимать в руке. Придвигаясь ближе, он нежно гладит юношу по щеке и мягко касается губами его губ. Отдаваясь инстинктам, тот поддается, растворяясь в волне жара, накрывающей тело. «Ты же хочешь этого?» Не в силах ответить, юноша судорожно вздыхает, прикрывая глаза. Ловя его вздох, Обито на мгновение прерывает поцелуй, давая пиротехнику возможность сделать вдох, и продолжает ласкать его губы, проникая языком всё глубже. Придерживая бывшего напарника за спину, Учиха осторожно кладёт Дейдару на пол, устланный изображениями его обнаженного тела. Юноша не сопротивляется, полностью расслабившись и всё больше теряя рассудок. Он чувствует, как Обито расстегивает его рубашку и обжигающими прикосновениями заставляет тело становиться ещё горячее. Стон срывается с его губ. «Тебе надо больше, не так ли?» Нет смысла отрицать. Тесно прижимаясь к нему, Обито не может не чувствовать это. Он прерывает поцелуй и, глядя в глаза юноше, готовому провалиться под землю от стыда и удовольствия, медленно кладёт руку на его возбужденный пах и сквозь одежду начинает мягко поглаживать, заставляя Дейдару краснеть всё сильнее. Возбуждение захлестывает служителя искусства новой волной, он непроизвольно двигает бёдрами, будто прося партнёра идти ещё дальше. Обито, поддаваясь, не спеша расстегивает молнию брюк, провоцируя нетерпеливые вздохи. Оно снова целует его, словно стараясь отвлечь от стыда и страха, которые мешают желанию достичь пика. Дейдара чувствует, что рука бывшего напарника вот-вот обхватит пылающую плоть, и со стоном… Просыпается. Без стука открыв дверь в кабинет Анко, Кимимаро вошёл и, не здороваясь, расположился на кресле, где пару дней назад Дейдара, переживая, выторговывал у своего агента номер главного законодателя трендов в гомо-мире страны. — Чем обязана? — неохотно отрываясь от монитора, спросила женщина. — Ты вообще-то меня от работы отрываешь, — она сочла важным проинформировать незваного гостя. На самом деле она выбирала себе шляпку под платье к предстоящим скачкам, на которые к её великому удовольствию, она смогла уломать подопечного. — Анко, скажи мне, пожалуйста, у тебя ведь есть контакты владельца некоего журнала «G»? — отвлеченно, словно пропустив её раздраженные реплики мимо ушей, поинтересовался Кагуя. Периферическим зрением он уже успел осмотреть кабинет и подметил, что, судя по пространству и дорогой мебели, его бывшая коллега неплохо зарабатывала, продвигая Дейдару. — А зачем он тебе? — недоверчиво ответила вопросом на вопрос Анко. Должно быть, Дейдара что-то не то выкинул, раз Кимимаро вломился к ней посреди рабочего дня и теперь задаёт тот же вопрос, что и мальчик совсем недавно. — Знаешь, ночью мне звонил наш знакомый промышленный магнат, — сказал в ответ Кагуя. — Он был страшно недоволен. Как думаешь, чем? — Только не говори мне, что он увидел снимки Дейдары в журнале. Он бы не стал. Это просто невозможно, — хоть женщина и понимала, что не может ошибаться, по спине пробежал неприятный холодок. Она прекрасно сознавала, что мальчик не просто так просил соединить его со старым извращенцем. Только, видимо, она переоценила благоразумие подопечного. — Если бы его фото напечатали, мы бы сейчас с тобой не вели светскую беседу, а стояли бы у нашего дорогого начальника на ковре в бункере, отчитываясь за все смертные грехи, — проговорил Кагуя. — Дей-чан снялся в фотосессии для ограниченного круга читателей, для членов VIP-рассылки «G». — Подожди. Значит, Учиха получает рассылку самого элитного гейского журнала страны? — удивилась Анко. — Как так вышло? — Ты переводишь тему, — вздохнул Кимимаро. — Но, я отвечу на твой вопрос. Обито снимался в этом журнале несколько месяцев назад. Разумеется, инкогнито. — Как интересно, — протянула Анко. — Ты ведь расскажешь мне, какое отношение снимки Учихи в гоможурнале имеют к недавней выходке моего подопечного, да, Кагуя? — Как же ты проницательна, моя дорогая коллега. Контрразведка наверняка льёт по тебе слёзы, — покачал головой Кимимаро. — Дей-чан случайно нашел в кабинете Обито журнал с той самой фотосессией. Учиха-сама там просто прекрасен. Обнаженное мужское тело — эстетика в чистом виде. Видимо, поклоннику искусства захотелось получить весь набор фото, а не только те, что издатель посчитал нужным напечатать. Судя по всему, наш знакомый повелитель извращенцев практикует принцип «око за око», вот оттуда и взялась та самая фотосессия, из-за которой Обито разбудил меня посреди ночи. — Значит, вот в чем дело, — Анко прикидывала, может ли этот импульсивный поступок выйти боком, но пришла к выводу, что даже если фото всплывут, то всё можно будет обернуть в пользу Дейдары. Солидарность к секс-меньшинствам, толерантность и всё в таком духе. — Но ведь сделанного не воротишь. То есть, мы не сможем отменить эту рассылку. Учиха всё прекрасно понимает. В чем тогда смысл паники, которую он устроил и которую ты пытаешься тут распространять? И, кстати, так ли уж случайно Дейдара нашёл те фото в доме Обито? Сомневаюсь, что наш бывший коллега стал бы оставлять такое на видном месте, а мальчик обшаривать его тайники. — Положим, не совсем случайно, — развёл руками Кимимаро. — Я тебе это всё рассказываю не для того, чтобы решить, кто из нас больше виноват в случившемся. — По мне так это очевидно, — перебила Анко, сложив руки на груди. Не случилось ничего критичного. Да, поступок Дейдары был странным, но, если он пошёл настолько далеко, можно было похвалить его за смелость, даже если им руководили далеко не светлые чувства. Разве у них с Кагуей не стояло задачи всячески поддерживать любовные порывы своих подопечных? — Но, если честно, я проблемы здесь не вижу. Если хочешь, я для галочки перед Учихой извинюсь. Я не гордая. — Он же поймет, что это не от чистого сердца, — возразил Кимимаро. — И это лишнее. Меня беспокоит другое: я не понимаю, что у Учихи на уме. — Ну, он изображает негодование тем, что дорогого ему человека сейчас разглядывает пара сотен отпетых извращенцев со всей страны, — пожала плечами Анко. — Судя по тому, что ты сюда пришёл, изображает убедительно. — Проблема в том, что я до конца не уверен, что он изображает, — отозвался Кагуя. — И, более того, я не понимаю, уверен ли в этом он сам. — То есть, ты хочешь сказать, что в данном конкретном вопросе Учиха действительно мог на нас разозлиться из-за того, что мы недостаточно хорошие няньки и что снимки Дейдары попали к третьим лицам? — Я боюсь, Анко, что второе здесь сильно перевешивает первое. — Но если Обито таким образом проявляет ревность, то это же замечательно, и мы можем друг друга поздравить. Что тебя здесь смущает? — Ты не понимаешь, — отмахнулся Кагуя. — Между игрой и реальными переживаниями есть четкая грань. А сейчас она будто стерта. — То есть, — проговорила Анко, — ты хочешь сказать, что Обито сам не понимает, чувствует ли он или изображает чувства? — Именно, — кивнул Кимимаро. — И мне это не нравится. Потому что я не могу сказать, что Обито может выкинуть в нестандартной ситуации. — Невозможно спрогнозировать непрогнозируемое, — пробормотала Анко. — Ты уверен, что всё так, как ты думаешь? Может, он просто водит тебя за нос. — Хотелось бы, но я в это не верю. Я потому и подталкиваю Дейдару, чтобы он заставил чашу чувств перевесить или на худой конец утвердить прагматизм моего «босса». Чтобы мы понимали, чего от него ждать и как быть. — Слушай, Кагуя, Обито ведь не может намеренно заставлять себя находиться в подвешенном состоянии? — с опасением в голосе проговорила Анко. — В том-то и дело, что он может. И понимает, почему ему выгодно находиться в таком положении, — вздохнул Кагуя. — Но ведь это слишком большая нагрузка на психику… — Значит, ему есть ради чего терпеть — вот и всё. — А что тогда делать нам? Знаешь, ты меня сейчас очень напряг. Мне вовсе не хочется докладывать об этом начальству. Не уверена, что нам поверят. Скорее решат, что мы просто некомпетентны. — Ты предлагаешь мне саботаж? — улыбнулся Кимимаро. — Я просто делюсь мыслями, — прищурилась Анко. — Судя по твоим словам, именно ты меня к этому пытаешься склонить. — Я предлагаю делать нашу работу. Подталкивать и наблюдать. И сообщить в отчете, что корректно поведение Учихи мы пока не в состоянии. Это же не обман. — Это недоговаривание, — вздохнула Анко, — но я согласна. — С тобой приятно иметь дело, — поднимаясь с кресла, улыбнулся коллеге Кимимаро. — Когда у нас там по плану следующая встреча? — На скачках. Я скину тебе приглашение, — отозвалась агент. — Надеюсь, что до этого времени мы больше не увидимся. — Было бы прекрасно, — усмехнулся Кагуя и покинул кабинет коллеги, направляясь домой. Дейдара должен был лежать в отключке. В принципе, по пути можно было бы заехать в бар. И посетителей пока что должно быть немного, да и кто знает, представится ли ещё в будущем такой шанс? Дела на сегодня окончены, так что можно себе позволить хотя бы половину выходного. Главное не забыть выпить средство против действия анальгетиков, в противном случае есть шанс, что до дома сегодня он не доберется, а искать телохранителя своей пассии по полицейским участкам Дейдара вряд ли будет… Больничная палата на четверых. Телевизор показывает новостные сводки. Обитатели палаты, все, как один лежащие на перетяжке со сломанными ногами, смотрят на экран. Возможностей для досуга не так уж и много, поэтому приходится довольствоваться малым. Репортаж о внеплановом совещании у премьер-министра по вопросам экономического развития сменяется следующим. Мицуи-сан, лежащий у окна зевает. Было бы неплохо поспать, но заставить себя уже не получается. Хорошо, что завтра выписка. Танаке-сану повезло меньше, ему ещё неделю тут торчать. На стариках всё дольше заживает. А вот Юката-сан того и гляди скоро опять сокрушаться начнёт, почему нельзя подольше пролежать на койке. Не все одинаково любят свои семьи… Интересно, а что думает новенький? Какой-то он слишком угрюмый. Хотя всего три часа назад прибыл. Может, никак не хочет принимать, что какое-то время придётся ему побыть инвалидом… — Мицуи-сан, — неожиданно окликает его новый обитатель палаты, как бишь он представился? Как на зло не вспомнить, — переключите, а? Точно пульт же у него. — А чем тебе выставка не нравится? — шамкает Танака-сан. — Я бы сходил, но тут вот торчу вместо этого. Хоть по телевизору к искусству приобщиться, и то неплохо. — Может, здесь есть канал про культуру? — не унимался новичок. Интересно, что могло его смутить? Глядя на художников, рассказывающих о своих работах, Мицуи-сан вдруг подумал, а что, если… — Вам не нравится стиль Тсукири? — Если бы стиль… — проворчал в ответ мужчина. На вид ему было лет тридцать. Высокий и мускулистый. Судя по ссадинам, его лихо отделали в драке. Ребра, рука, нога, ещё и фингал на пол лица. Видимо, горячая голова. — Да переключи ты, Мицуи, Танака-сан, сейчас по другому каналу должна быть документалка про архитектуру древности. Вы же, вроде, такое любите? Ну, не любит человек Тсукири-но-Дейдару, что с того? Не всем нравятся женоподобные мальчики, — вмешался Юката-сан. Он не любил споры. — Ладно, переключай, — махнул рукой Танака-сан. Новичок взглядом поблагодарил Юкату, а Мициу переключил, думая о том, чем же Тсукири мог не угодить кому-то. Милый мальчик, благотворительностью занимается. В прочем, это не его дело. … Нелегко любить знаменитость. Подгадывать, когда же кумир промелькнет в очередной передаче. Пытаться вычислить, когда он может появиться на своей выставке, отслеживать все новости фан-сообществ. Регулярно отстаивать его честь на многочисленных форумах и в соцсетях. Надеяться на чудо, что однажды получится встретиться с ним в реальности. Сложно сказать, когда интерес перерастает в увлечение, а увлечение в одержимость. В какой-то момент ты просто понимаешь, что соцсети и СМИ не могут удовлетворить твою потребность в этом человеке, который кажется недосягаемым, но таким родным и близким. И тогда непростая жизнь становится ещё более сложной. Потому что приходит осознание того, что ты любой ценой должен сделать так, чтобы он был рядом. И не важно, что он сам об это подумает. Денно и нощно мониторишь анонсы на сайтах выставочных галерей. Изучаешь все окрестности вокруг этих самых галерей, ищешь место, где мог бы уединиться с кумиром, а в случае, если что-то пойдёт не так, где можно будет без лишних свидетелей оглушить и… В прочем, до этого, конечно же, не дойдёт, ведь твои намерения так чисты и светлы. Быть вместе всегда и везде. Он не может не ответить взаимностью. Пусть он тебя совсем не знает. Это же глупости. Любовь с первого взгляда существует, она и только она. Поэтому нужно просто подстеречь его вовремя и открыться. А дальше всё пойдёт как по маслу. Именно так. Вот, наконецy, выставка в галерее промышленного района. Как раз рядом со зданием музея подворотня. На форумах столько раз писали, что он не любит такси и авто, предпочитает метро, поэтому обязательно пройдёт мимо и тогда… — Тсукири-сан, подождите! — он ведь не может не услышать? Блондин останавливается и медленно разворачивается. Сердце замирает. Надо быть увереннее. Он не должен понять, что ты волнуешься. Ему ни к чему слюнтяй. — У вас ко мне какой-то вопрос? Кажется, я видел вас на выставке. Хотите поделиться мыслями о моих работах? Он помнит! Значит, и правда с первого взгляда. Всё прямо как в мечтах. Сейчас главное действовать по плану. Но как же он ослепительно прекрасен в тёмном костюме с тёмной рубашкой… Какой контраст с волосами… — Можете говорить открыто. Я готов к критике, — усмехается. — Извините, мы можем немного отойти от входа? Тут слишком людно, — голос звучит уверенно. Он не может отказать. — Без проблем. Сам ныряет в подворотню. Просто идеально. — Так о чем вы так хотели мне сказать? — спросил Дейдара. Перед ним стоял с виду здоровый мужик. Но вдруг внутри него скрывалась чуткая душа художника и ему нужен был совет по поводу творческого пути. Почему бы не выслушать? — Тсукири-сан, я должен признаться, — незнакомец старался казаться уверенным, но получалось едва ли. — Я ваш горячий поклонник. И сегодня мне наконец-то выпал шанс поговорить с вами с глазу на глаз. — Спасибо, конечно, — юноша несколько напрягся. Сейчас главное не спугнуть его. Такие люди не так-то просто раскрываются. Ему, конечно, творческий путь этого чурбана по боку, но зря обижать человека не стоит. — Может, вы расскажете мне о своих работах? Или покажете? Хотя бы фото. — Боюсь, вы не так меня поняли. Я не художник. Мне с вами даже близко не сравнится. Никому не сравниться. Вы- просто идеал! — ну, что с того, что Он не так тебя понял? Если Он увидел в тебе художника, может, талант действительно спит внутри? Он говорит с тобой, как с коллегой, почти как с равным. Как же приятно слышать его голос в живую… — Я вовсе не так хорош, каким вы меня себе представляете, — с усилием сдержал вздох разочарования Дейдара. Поскорее бы отделаться и идти домой. Меньше всего он любил общаться со своими фанатами. Неадекватные люди. И, что самое обидное, что все поголовно были уверены, что он готов прыгнуть к ним в койку по первому зову, что девушки и женщины, что мужчины и парни. Может, хотя бы этот?.. — О, нет! Вы так несправедливы к себе! — скромность так его красит! Главное не перевозбудиться. Иначе всё пропало. Нельзя терять контроль. — Давайте я просто дам вам автограф. Мне надо спешить. Метро скоро закроется, — пропуская слова незнакомца мимо ушей, произнес Дейдара. До закрытия подземки на самом деле оставалось не так много времени. Он собирается уйти, но у тебя есть ещё шанс его удержать. — Вы можете расписаться маркером у меня на груди? — достаёшь заготовленный на подобный случай маркер. — Обычно я такого не делаю, — едва заметно нахмурился Дейдара, — но в порядке исключения. Расстегиваешь рубашку, протягиваешь ему маркер и, как только он начинает писать, не можешь сдержать себя и прижимаешь его к груди. — Тсукири-сан, я вас люблю. Вы ведь тоже это чувствуете? Мы больше не должны расставаться! — чувствуя его хрупкое тело в своих руках буквально теряешь рассудок. — Пусти меня, — ледяным голом произнёс Дейдара. Спокойно. Никому не нужны травмы. Почему этот амбал его игнорирует? — Я никогда вас не отпущу! Я буду защищать вас. Мы всегда будем вместе, — чувствуешь слёзы счастья на глазах. Он дрожит в твоих руках. Наверняка сейчас расплачется от счастья, ну, разумеется, он всю жизнь ждал того, кто сможет взять на себя заботу о нём вот так бескорыстно. Или он дрожит от желания прямо как ты? Прямо здесь и сейчас в этой грязной подворотне. Как падший ангел. Продолжая обнимать, пытаешься стянуть с него брюки, и в следующий момент… Падаешь корчась от невыносимой боли на землю. Что произошло? Он просто не может, не может… Он же такой миниатюрный, так почему же?.. Пытаешься встать, но не можешь. — Лежи спокойно, — слышится голос ангела. — Я вызову скорую. До её приезда лучше не шевелись. Если ещё раз тебя увижу или узнаю, что ты к кому-то приставал, так и знай, что ты не жилец. Звук удаляющихся шагов… Вот так уходит любовь… Он не смог понять твоих чувств, больной ублюдок. И больше ты уже никогда не сможешь смотреть на него ни на фото в соцсетях, ни по телевизору. Как же любовь жестока… Оказавшись неожиданно вырванным из объятий сна, Дейдара не сразу понял, где он и как так вышло, что он заснул, хотя всеми силами противился этому и вот уже трое суток довольно успешно держал оборону. Кабинет Обито, где он работал последние дни, освящал тусклый свет настольной лампы. Интерьер, оформленный в красных тонах, в сочетании с недостатком освещения будил ассоциации с недавним сном. За окном стояла ночь. Голова раскалывалась. Осторожно, чтобы не усиливать мигрень, Дейдара сел, пытаясь вернуться к реальности после слишком уж яркого сновидения. Потянувшись, он почувствовал укол в плече. Точно. Во всем виноват Кагуя. Заявился без спросу в кабинет, начал спрашивать что-то о действующих выставках, и как только Дейдара отвлёкся, вероятно, без промедлений в лучших шпионских традициях нажал на нужные аккупунктурные точки и заставил собеседника уйти в отключку. Получается, из-за Кимимаро он потерял целый день. В принципе, в запасе ещё есть время, так что нужный Анко объём работ на продажу он успеет осилить, но как было бы здорово, если бы спать он не хотел ложиться только из-за этого. Злость на сожителя угасла под лавиной стыда от воспоминаний недавнего сна. Закрыв лицо руками, Дейдара пытался прогнать из головы картинки, слишком отчетливые для событий, которые даже не происходили в реальности. Он знал, знал, что увидит нечто подобное, если позволит себе заснуть. И теперь благодаря Кагуе мысли, загнанные в подсознание, прорвались за его пределы, заполнив бытие. Всё это никому не нужно, бессмысленно, глупо. У него нет ни шанса. А даже если и есть. Ни ему, ни Обито подобная связь не принесёт ничего, кроме проблем и боли. У Учихи есть цель, смысл жизни, к которому он идёт всю свою сознательную жизнь. Он не откажется от него, не поставит всё на карту ради смазливого мальчика, который даже не знает его настоящего и живёт в своём мире искусства и иллюзий. Тоби больше нет. Его никогда не было — это просто роль, которая неожиданно для самого актёра смогла сделать его напарника счастливым, пусть и ненадолго. Глупо, как же глупо продолжать верить, что эта часть Обито существует внутри него, что она всегда была его частью и всегда будет, что Дейдара принял и полюбил то, что до этого никому не было нужным… Это просто домыслы. А даже если и нет. Дейдара предал своего напарника, он попрощался с Тоби, прогнал его из своей жизни. Разве это не оскорбительно? Разве не эгоистично с его стороны? Он же вовсе не хотел стать ближе к настоящему Обито, к тому, кто скрывался всё это время за темными очками в оранжевой оправе. Он просто хотел избавиться от боли. От иллюзий. От этих снов. Но в доме, где всё напоминало об Обито, среди фотографий, предательски подброшенных Кимимаро, он просто не смог. Хотя вера в то, что это возможно, сломалась намного раньше. Когда, зная, что его неминуемо ожидает, он не смог отказать Учихе и приехал сюда. Дейдара пытался убедить себя, что это лишь игра, которую навязали Обито спецслужбы, что тот впутал бывшего напарника в неё, потому что на самом деле кроме цели для него ничего не имеет значения. Что Обито просто использует его. Но не мог. Не мог в это поверить, словно оказавшись в одном из своих непристойных снов, от которых не хочется просыпаться. Он не был актёром — он был художником, черпающим вдохновение в своих чувствах. Осознавая, что это может мешать Обито, пусть даже гипотетически, Дейдара ничего не мог с собой поделать… Мигрень ослабла. Поднимаясь с дивана и следуя на кухню, юноша принял решение во что бы то ни стало молчать о том, что происходит с ним внутри. Осознав, что не может запретить себе не влюбиться Обито, он признал поражение и разрешил себе прекратить самообман. Да, он влюблен. Но это его личное дело. Беспокоить предмет любви он не имеет никакого права и не будет. Пусть в реальной жизни всё будет депрессивно и серо, сны у него никто отнять не сможет. И если он хотя бы там сможет быть с агентом, то большего ему и не надо.