За третьим поворотом

…только и делаем, что запоминаем названия и сдаём их диктантами. Очень странное у местных наречие — на половину гласных они забивают, зато согласные чеканят так, что за ушами трещит. — Это не полноценно восточное явление, — отсутствующе заметил Шень, прогуливаясь вдоль тщательно рассортированных лекарств. — Скорее, пограничное. У них такой оборот: как живой, так и товарный — что там впору своему языку образовываться, а не просто диалекту. — А у обычных восточных речь… Как у нас? — У правительственного аппарата — да. У обычных жителей — судить не берусь, не слышал. А эта руна для чего? Сино невольно приподнял гребень. Губернатор оставался загадкой даже спустя несколько недель знакомства. Вот откуда ему, жившему предельно далеко от центра и редко покидавшему свою уютную, но довольно скромную резиденцию, знать, как разговаривают жители второй половины Острова, о которой было известно практически ничего, а из этого «ничего» процентов семьдесят были слухами и байками? Да ещё и общались два государства крайне неравномерно: недавно был кризис, сейчас из него вроде бы потихоньку выходят, но история знала времена гораздо лучше и дружелюбнее. И, такое ощущение, обсуждать обычные медицинские руны для анализа больных Шеню было гораздо интереснее, чем загадочную «заграницу». Впрочем, настаивать Сино не собирался: — Авитаминоз распознаёт. Показал бы вам расшифровку, но у меня пока их нет. Незаметно пролетел первый месяц работы, и сейчас Сино с губернатором, маневрируя по небольшому лекарскому дому, совместно проверяли отчётность и сравнивали её с неполными и гораздо менее конкретными показателями прошлого месяца. Проблема была чисто организационная: до появления в Ханчао своего лекаря деревня располагала только небольшой аптекой, которую вёл кто-то из торговцев без медицинского образования. Возвращаясь с выписанным рецептом от врача из другого, более крупного населённого пункта, жители заходили в лавку с названием на бумажке, а торговец по этой же бумажке находил нужную склянку или баночку — никакого медицинского образования у него при этом не было. После появления Сино вся продукция лекарственной лавки перешла к нему, а вместе с лекарствами ему досталась и еле-еле заполненная статистика. Разумеется, за первые три часа работы им обоим страшно надоело сверять одни старые бумажки с другими, поэтому сейчас, заняв себя кофе, Сино показывал Шеню собственную охранную систему. Охранной её назвать можно было с большой накладкой: единственный опасный для недоброжелателя элемент в ней составлял сонный туман на входе — зато укрепляюще-оздоровительные детали Шень себе даже переписывал. Ночь была мирной, как и вся прошедшая неделя. Сино почти перестал нервничать и уже не бросался к книжкам по любому вопросу. — Ладно. Потом покажешь, давай эти лекарства добьём… В дверь заколотили. Чутким врачебным ухом Сино понял, что вот сейчас ситуация была срочная. Он оставил кружку, кивнул Шеню — тот изящно склонил голову в ответ — и широко шагнул к входной двери, взмахом крыла запуская лампу. — Да? — С-слушайте, Сино, — перед ним, согнувшись пополам от быстрого полёта, тяжело дышал фазан. Ченда, вспомнил Сино. — Там это… Мивша… Что-то тяжёлое и нехорошее, уже почти забытое, заворочалось под сердцем. Сино втянул носом воздух, сжал крепче дверь: — Что с ним? Что такое? — Он будто откашляться не м-может, я… я даже не знаю, я все заклинания перепробовал, от третьего до шестого, ну знаете, из книжки, где лёгочные болезни… оно не помогает ничего, на них вообще ничего не видно, я не знаю!.. — его затрясло не то от ужаса, не то от рыданий. — Так, — Сино, которого, если честно, тоже подмывало задрожать, твёрдо схватил фазана за плечо, втянул в дом с порога. — Заходите, я вам часть лекарств отдам, сам полечу вперёд. Ченда, главное, успокойтесь. Сейчас мы со всем разберёмся. Он метнулся внутрь, схватил лампу, чудом успев погасить её внутренний огонёк, сунул в сумку мамин диск, пару жемчужин со срочной стабилизацией, и всё, что хоть отдалённо напоминало лекарство от болезней дыхательного тракта. Сейчас, когда ситуация сформировалась перед ним целиком, во всей своей болезненной чёткости, он неожиданно понял, что и как надо делать. — Ченда. В моих книжках найдите как раз этот учебник по лёгочным болезням, возьмите его с собой. И вот эти две склянки тоже, а эту, — он подтолкнул к фазану слабое успокоительное, — залпом выпейте. И дышите ровнее, ещё только вашего обморока не хватало. У Мивши есть аллергии? — М-мёд только… — Хорошо. Шень, в деревне есть ещё мастера зелёной ветви? — Есть, — кивнул тот. Красные узоры на его оперении неровно пульсировали. — Всех звать? Даже хирургов? — Всех. Мало ли, что-то с диафрагмой. Ченда, вы с губернатором, дорогу будете показывать. Сино успел пересечься взглядами со старшим павлином и кивнуть подбородком на фазана, дрожащими крыльями перебиравшего книжки, — присмотрите, раз у меня не получится. Тот кивнул и махнул крылом — иди уже. Даже на зачёте по обязательной физической подготовке Сино так быстро не взлетал. Павлины вообще летали редко и предпочитали скорее планировать с какой-то высоты, но под таким адреналином и орла обогнать можно было. Поднявшись над верхушками невысоких домов, Сино сразу приземлился на чью-то крышу, ещё раз разогнался хорошенько и распахнул хвост, взяв курс в сторону студенческого квартала. Одно из хвостовых перьев он, приземляясь, ободрал об забор, но даже не обратил на это внимания. Нужный дом он узнал сразу: дверь была открыта нараспашку, внутри гудели встревоженные голоса. Чудесно, только вездесущих друзей ему не хватало… — Врач! — завопил кто-то из студентов, когда он, лохматый и с перекрутившимся ремнём сумки, показался на пороге. Цветастая толпа брызнула врассыпную, открывая его взгляду неподвижного Мившу. Безвольно вытянув лапы и распластав крылья, тот лежал на полу — слава Тёмной, хоть вспомнили про твёрдую поверхность! — и еле слышно хрипел. Глаза у него были закрыты, веки дрожали, а от блёклых перьев шёл жар. Это он так «откашляться не может»? Или ситуация успела настолько ухудшиться? Сино окутал его собственной магией. Сердцебиение медленное, мозговая активность есть, но замедленная, будто он снотворного объелся. Кислорода, значит, уже не хватает. На подробный осмотр времени не было, и он опытным движением раскрыл чужой клюв, длинную шею опутал всеми облегчающими дыхание заклинаниями, которые знал: даже если это какая-нибудь гнойная пробка, такой залп чистой магии растворит её целиком. Да, горло оцарапает, першить будет, но зато дышать начнёт сам. Заклинания, мигнув, растворились, выполнив свою задачу. Чужое дыхание осталось таким же слабым и прерывистым. Сино склонился ниже, послал вторую порцию и на этот раз прислушался. Жуткое влажное булькание долетело до его уха, словно лёгкие Мивши были полны воды. Нахмурившись, Сино скользнул по судорожно вздымавшейся груди диагностикой. Та сообщила, что лёгкие, конечно, спазматически сокращаются по каким-то причинам, но при этом абсолютно пусты. Нет, поправил Сино сам себя с растущим ужасом. Это вовсе не значит, что лёгкие пусты. Это значит, что в них нет воды. Диагностика тревожно мигнула: Мивше сильно не хватало воздуха, надо было действовать, а не удивляться. — Кто тоже зелёный? — из толпы неуверенно выступил полярный совёнок, напоминавший один большой клубок пуха, посреди которого горели перепуганные жёлтые глазищи. — Иди сюда. Держи. Он впихнул ему в дрогнувшие крылья лампу и направил её на лёгкие, вставил мамин диск и выбрал нужный импульс: искусственное дыхание. Сейчас ему надо, чтобы в кровь хоть как-то попадал кислород, пусть и искусственно, с отказавшим сердцем они без неотложки не справятся. Сам Сино сделал всё, как его учили: перевернул чужое неподвижное, дряблое тело, сжав зубы, надавил на конец языка и осторожно хлопнул по согнутой спине. Не вода, не кровь, а какая-то вязкая чёрная жидкость грязным потоком хлынула на пол. Студенты каким-то чудом удержались от ора — или кто-то из защитных догадался наложить глушилку. Его временный ассистент тяжело сглотнул, но, видимо, устоял — после седьмого курса в обморок уже обычно не падали. Это похоже на масло, отстранённо думал Сино, продолжая размеренные движения. И всё-таки, с кровью: в кромешной темноте он разглядел плотные багровые сгустки. Он мотнул головой, отгоняя всех подальше. Кто знает, что эта дрянь сделает, если попадёт на открытую кожу. Ни в одном учебнике такого не было. Никто ему про такое не рассказывал. Да он будто нефти вместо чая выпил… Третий сильный спазм сотряс всё тело Мивши, Сино едва удержал его, неожиданно хлопнувшего крыльями… И тут гусь втянул в прочищенные лёгкие воздух: хрипло, тяжело, но самостоятельно. В себя он так и не пришёл. — Лампу отключай, — бросил Сино безымянному помощнику. Тот медленно выполнил всю инструкцию, которую заставляли зубрить наизусть и сдавать каждые полгода, и поставил лампу на пол. Он только что спас живое существо от смерти. Мамин диск даже не нагрелся. Сино тупо погладил кончиками перьев чужую шею и осторожно перевернул Мившу обратно на спину, подальше от уродливой чёрной кляксы, уже наполовину впитавшейся в деревянный пол. Откуда? Милостивая Тёмная, откуда это вообще могло взяться у него в лёгких, если это была обычная и давно прошедшая простуда?.. В ушах у него стучало. Охваченный неожиданной догадкой, которая, как бы он себя ни обманывал, никуда и не уходила, Сино откинул ворот чужого домашнего халата и замер. Маслянисто-чёрные, чужие, уродливые перья издевательски подмигивали ему, спрятавшись среди здоровых белых. — Твою мать, — сказал Сино. В голове шумело. Хлопнула входная дверь. — Разойдитесь! — от двери гаркнул Шень, и от яростной алой силы в его голосе студенты мигом ожили: на краю зрения зашелестели чьи-то перья. — Всё, марш по домам! Не мешайте врачу работать, расходитесь. — Мивша… — испуганно прошелестело рядом. — Ченда, вас это тоже касается. Оставьте учебник, идите пока на кухню, займитесь чем-нибудь. Пока и до него не докатилась волна чужих отрывистых приказов, Сино заставил себя разжать перья и глубоко вздохнул. Дыхание не сорвалось, но каким-то чудом. Он шевельнул крыльями, сам не зная, что собирается наколдовать, потому что всё казалось абсолютно бесполезным: он ещё не получил никакого подтверждения своему подозрению, но знал, что ничего из того громадного списка, который он зазубрил за десять лет, здесь не поможет. Рядом с ним опустился, согнув лапы, небольшой скопа. С другой стороны на жердь вспорхнула сорока, и оба не сговариваясь окутали Сино собственной магией — тоже зелёной, но разной по оттенкам. Ни один из них не был «правильным», своим, но ему стало немного легче, словно что-то выбило его из ступора. — Мивше ничего не угрожает, приятель, — скопа аккуратно подтолкнул его крылом. — Сейчас с ним всё хорошо. Выдыхай. — Я его не вылечил, — собственный голос звучал откуда-то издалека, словно через толстый слой ваты. — Я просто прочистил лёгкие. Это… я даже не знаю, откуда у него это. — Кабба, ты у нас вирусолог, проверь-ка, что у него, — голос у сороки, явно немолодой, звучал сосредоточенно. Когда скопа достал собственную лампу и углубился в изучение, она повернулась к Сино, который продолжал отупело смотреть то на бессознательного гуся, то на вязкую массу на полу: — Да, не вылечил. Но сейчас его жизни ничего не угрожает, а у нас есть время выяснить, как ему помочь. Это подействовало. Сино встряхнул головой, пригладил гребень и постарался собраться. Что ему известно? Сначала была обычная простуда, которая длилась меньше недели и, как ему тогда показалось, полностью прошла. Потом, спустя приличное время, но явно меньше половины месяца — надо будет поднять записи, у него там всё учтено — Ченда прибегает к нему на порог, выясняется, что у Мивши полны лёгкие непонятной жидкости, не похожей ни на опухоль, ни на отёк, ни на что-то ещё, известное западной медицине, которую тем не менее удалось вычистить, как обычную воду. Может, эта жидкость повлияла и на остальные органы, просто он пока этого не заметил, потому что диагностика её не видела, но с мозговой активностью тоже было не всё в порядке. Катастрофическая нехватка информации. Можно сказать, её вообще нет. Про развитие болезни он тоже ничего не знает, пусть всё и складывается предельно удобно. Корреляция не означает каузацию: есть все шансы, что простуда тут вообще не при чём, а эта слизь образовалась из-за чего-то другого, что он просмотрел. И ещё эти чёрные перья — они-то откуда взялись?.. Никакой конкретики. Одно сплошное «может быть» с «если бы» по соседству. Сорока в ответ на его невразумительное бормотание только головой покачала: — Тут я тебе не помощник, малыш, я работала травматологом, а кости у него здоровее всех здоровых. — А диафрагма? — отчаянно зацепился Сино хоть за что-то понятное. — Тоже в норме. Проклятье. Ладно, у него ещё оставалось непаханое поле симптоматики. Пока неизвестен состав крови — анализ на вирусы занимал какое-то время — он мог составить себе общую картину, поделиться ею с коллегами из соседних населённых пунктов, родителям её переслать, в конце-то концов. Сино взялся за осмотр. Чёрное пятно, которое невольно притягивало к себе взгляд своей неправильностью, натолкнуло его на очередную мысль: если лёгкие все были в этой дряни, может, она и на слизистой как-то отметилась. Он поднял чужое веко, бережно посветил огоньком сквозь чувствительное третье, но белок и радужка были нормального цвета, а вот корень языка оказался почерневшим — такое в повседневной жизни не заметишь, чтобы заподозрить неладное. Левая лапа была в полном порядке, а правая… Часть крохотных венок на межпальцевых перепонках тоже оказалась угрожающе чёрного цвета. «В чём ты таком чёрном умудрился испачкаться?» — далёким и почти забытым эхом отдалось в его голове. А ведь он даже не догадался присмотреться. Проблема была уже тогда, значит, предварительную простуду всё-таки можно заносить в историю болезни. Как слабую фазу перед по-настоящему серьёзной атакой на организм. Был бы рядом свиток и стилус с чернилами, Сино бы записывал все свои наблюдения, но у него в распоряжении была только собственная голова, поэтому он с трудом удерживал все детали рядом, не давая себе отдыху. Одновременно с осмотром потихоньку выстраивался план. Надо проверить всех, у кого он за этот кусок месяца диагностировал хоть что-то, похожее на простуду, искать нездоровую черноту на перьях — непонятно, правда, что делать с изначально чёрным, врождённым оперением: на свет эта дрянь реагирует, интересно? Самого Мившу надо поместить под перманентное наблюдение, одно из чёрных перьев извлечь и взять на анализ. Может, если больных станет больше, понадобится и госпиталь, ещё неизвестно, как оно распространяется… — Ну как там, Кабба? — тихо поинтересовался Шень за его спиной. Его самого старшие старались не отвлекать, увидев, что он наконец-то начал действовать самостоятельно. — Не очень. У нас, вирусологов, у всех одинаковые диски с одинаковым перечнем, так вот мой сейчас не видит ничего. — В смысле? — В смысле, по мнению нашей вирусологии он абсолютно здоров, Шень, — недовольно буркнул Кабба. — Анализ я запечатаю, придётся отправлять его в лабораторию. — Что это такое? Откуда взялось? — устало спросил Сино. Конечно, не могло же всё быть так просто. Мало того, что болезнь была смертельно опасная, — кто знает, что было бы с Мившей, если бы он прилетел на пять, десять минут позже? — так она ещё и нигде отметиться не успела, кроме как в деревне Ханчао. Какая ж честь, а… — Не берусь сказать, приятель, — вздохнул Кабба. — Я здесь всё равно что слепой. Общий анализ я тебе, конечно, сделаю, чтобы хотя бы сдерживающие лекарства определить, но этим придётся и ограничиться. — Пакуй герметично, — добавила сорока, имени которой Сино по-прежнему не знал. — Опасная получается посылочка. — Да знаю я. Остальные события ночи слились в какое-то бесцветное марево. Посовещавшись с коллегами, Сино решил в целях безопасности оставить Мившу у себя дома, в одной из незанятых комнат первого этажа, которую ему пришлось поспешно переоборудовать в больничную палату и приспособить к длительному пребыванию в ней заразного больного. Шень привёл Куарна, тот, тщательно соблюдая дистанцию, запустил в помещении постоянное вентилирование простым воздушным заклинанием: если болезнь передаётся по воздуху, сам Сино будет ставить себя под угрозу на каждом осмотре, так что лучше риск минимизировать. Теперь в этой комнате было заметно прохладнее, чем в остальных частях дома. Поставив на потолке негромкую печать, которая оповестит его, если пациент придёт в сознание, Сино щедро сгрёб в сторону позабытую всеми отчётность: губернатору, равно как и графу, обоим было не до этого, они, взяв с него обещание допоздна не сидеть, отправились к Шеню. Сино им не завидовал. Ему-то сейчас всего лишь надо написать коллегам, спросить помощи, совета или хотя бы теоретических ссылок, если им что-то подобное попадалось на практике, а вот Куарну, как правителю области, придётся отчитываться перед высшей инстанцией и отправлять донесение в столицу, хорошо ещё, если только министрам. Когда у них теперь крылья до лекарственной статистики доберутся? Пустой лист пергамента лежал перед ним. Сино устало смотрел на него и понятия не имел, как начать. Будь жив — горло сдавило от одного воспоминания — Ни’кэ, он написал бы ему первым делом, со всеми своими эмоциями, со всей закипавшей где-то в груди истерикой, со всем страхом, который не давал ему мыслить ясно, как бы он ни пытался… Но Ни’кэ рядом не было, был только его уверенный, мягкий голос в голове: сначала объясни, зачем ты пишешь почтенному коллеге и отрываешь его от очередной монографии. От твоих первых слов будет зависеть всё ваше дальнейшее общение. Первый черновик получился неуклюжий, перегруженный официозом и лишённый какой-либо конкретики. Сино смял его и хотел было откинуть в сторону, как на четвёртом курсе они с одногруппниками швыряли в мусорное ведро свои самые первые диктанты по анатомии, выражая своё негодование и растерянность, но остановился. Были ещё две птицы, которым он мог написать «не по форме». В идеале их было вообще три, однако Зитци сейчас и так нелегко в совершенно чужой обстановке, ни к чему сбивать её с толку паническим письмом про болезнь с жутковатыми симптомами, которую, помимо всего прочего, не узнаёт диск вирусологов. А мама с папой всего лишь в столице работают, иронично подметил Сино, их можно и отвлечь. После родительского письма — одного на двоих, потому что папа сейчас должен быть дома, так будет проще и удобнее — остальные пошли гораздо легче, чем до этого. Когда по столу скользнули первые рассветные лучи, Сино одним крылом раздражённо задернул плотные шторы, погрузив себя в привычный полумрак, не отрываясь от письма. Он написал на кафедру в Академию, он написал одному преподавателю, который учил их как раз диагностике, — в конце концов, как ему бороться с болезнью, если её не видит вся его магия? И последним, поддавшись мрачным мыслям в голове, он написал ещё одному преподавателю — старому грифу, который на восьмом курсе вёл у них эпидемиологию. Не столько про саму болезнь, сколько про её первичные симптомы. И про то, что ему делать в первую очередь, когда станет понятно, что заболевших больше десяти. Он едва успел на последнюю отправку почты, утреннюю: как раз к позднему вечеру и дойдёт. Почтальон принял его посылку — чуть ли не с десятком разных адресов во всех краях Запада — с удивлением, сунул её к остальным. Видимо, это уже не первый приличный свёрток, который он получил от жителей Ханчао, обычно небогатых на корреспонденцию. Сино коротко кивнул ему и пошёл прочь от потока, морщась от режущего глаза дневного света. — Как мальчик? — вдруг спросили слегка сверху. — Вирр, — вздохнул Сино, слишком уставший, чтобы подпрыгивать и начинать громко возмущаться. — Я же просил вас не подкрадываться. И с каких пор Вирр — сама немногим старше его, судя по внешнему виду, голосу и оперению — звала Мившу, который был младше их обоих едва ли на пять лет, «мальчиком»? Цапля нетерпеливо махнула крылом: — А я вам ответила, что ничего не обещаю. Ну так что? — Пока ничего, — неудивительно, что она уже всё знала. Если не студенты, которых попробуй заставь не сплетничать, то кто-то из администрации должен был ей рассказать о случившемся. Сино не относил себя к параноикам с бесконечными теориями заговора на уме, но что-то ему подсказывало, что в задачи Вирр входило не только обеспечение физической безопасности жителей деревни. — Ну хоть намётки какие-нибудь у вас есть? К чему нам готовиться? Сино неуютно передёрнул плечами от намёка в её голосе. — В сознание Мивша пока не приходил, — печать на крыле оставалась неподвижна. — Я пока не могу у него узнать, когда ситуация ухудшилась, и ухудшалась ли она постепенно или это был одномоментный внезапный кризис, больше похожий на приступ. Простуда — заболевание частое, мне придётся повторно проверить всех, кто ко мне с подобным обращался. Не знаю, будет ли это единичным случаем, но что-то мне подсказывает, что вряд ли. — И всё-таки. Не могла же такая специфическая болезнь появиться из воздуха? — Вы знаете, в ней уже столько всего странного намешано, что я и этому не удивлюсь. — Например? — Что? — Что в ней такого странного, что вас смущает? — Ну, начнём с того, что вирусологам она неизвестна, — Сино сердито уставился на цаплю, возмущённый её тоном. Сама в теме не разбирается, а ведёт себя так, будто ей все ветви по плечу. — Это уже повод забеспокоиться. — Таких «неизвестных» штук двадцать за год находят, вирусную базу постоянно обновляют. Любой новый штамм давно изученного гриппа диск тоже сначала не признаёт. Ладно, признал немного пристыженный Сино, в этом был какой-то смысл. Ребята с кафедры вирусологии рассказывали, что все выпускники этой специализации собираются вместе раз в сезон, каждый со своей лампой, чтобы обменяться последними новостями и исследованиями, а также «обновить» диски как раз с целью добавить туда все новые разновидности каких угодно заболеваний. Просто у него, встревоженного и перепуганного, это начисто вылетело из головы. Впрочем, другие пугающие симптомы никуда не делись. — Симптоматика меня смущает, — признал он. — Я уж молчу про то, что жидкость в лёгких была мне совершенно незнакома, но по цвету она похожа на почернения в оперении, непонятно по какому принципу возникшие. Более того, я не понимаю, как так получилось, что правая лапа у Мивши окрасилась по венам в чёрный, а с левой всё в полном порядке, будто он здоров на сто с плюсом процентов. Откуда эта выборочность? И со слизистыми то же самое. Никакой вирус такими «пятнами» не проявляется, я такого поведения вообще по учебникам не помню. И эта чернота — да она вообще не на органику похожа, а на ужастик из детской книжки!.. Вирр выслушала его сбивчивый монолог очень внимательно и даже не поморщилась, когда Сино, распаляясь с каждой секундой всё сильнее, постепенно начал не просто громко говорить, а элементарно орать. Сам же Сино, закончив, вдруг услышал отдалённое эхо собственных слов, бросившееся гулять по улице, отражаясь от стен домов, и смущённо свернул хвост. Ночь выдалась длинная и выматывающая, он себя уже совсем не контролировал. — Простите, Вирр. Просто это, — он с силой потёр крылом висок. — Это какой-то кошмар. Нас учили работать с гноем, с кровью, с опухолями, с отёками, с другими жидкостями тела — но такого я в жизни не видел. Это неестественно, — наконец нашёл он нужное слово. — Ненормально. Поэтому и пугает. — Неестественно, значит, — тихо повторила Вирр. — Хорошо. Я посмотрю, какие дома будет проще всего выделить под госпиталь. На всякий случай. Сино дёрганно кивнул — от одной мысли о развёртывании госпиталя у него перехватило горло, и он был уверен, что голос его сейчас попросту не послушается. — На всякий случай, — чуть более настойчиво сказала цапля, увидев загнанное выражение в его глазах. — Ещё не факт, что он понадобится. — Конечно. Они оба знали, что это уточнение было хоть и искренней, но не самой удачной попыткой его успокоить. И что, скорее всего, оно окажется ложным. — Отдохните, — посоветовала Вирр, ещё раз окинув его взглядом. — Вы хорошо справились. — Я должен был заметить это в самом начале, когда Мивша только лапу «испачкал», вот тогда было бы хорошо, — горько ответил Сино. — Если бы я был чуть внимательнее… — Вы не провидец, Сино. Магия даёт нам многое: мы строим, лечим, создаём с её помощью — но видеть будущее мы не можем. Не вините себя из-за того, что не смогли предотвратить. Хотя бы потому, что так у вас останется меньше сил на работу с тем, что происходит сейчас и что ещё можно изменить. — Не знал, что в службе безопасности работают психологи, — рискнул поддеть её Сино. — Да нет, нас просто специально учат успокаивать перепуганных гражданских, — фыркнула в ответ Вирр. — Идите уже. Ещё не хватало, чтобы вы переутомились. Прежде чем Сино успел придумать остроумный ответ, она снова пропала. Посреди бела дня это внезапное исчезновение выглядело ещё более странно, чем обычно: вот Вирр стоит рядом с ним, поджав под себя одну ногу, и он краем глаза видит серые с каким-то цветным отливом перья её крыла, а вот он стоит на прекрасно освещённой улице в гордом одиночестве. Между этими двумя состояниями — едва ли секунда. От яркого солнца, к тому же напекавшего его тёмно-синюю голову, становилось дурно. Сино проверил печать, не особо рассчитывая на результат, и направился к дому. Если повезёт, уже завтра он получит ответы от коллег, а измерения Каббы дойдут до лаборатории, где над ними начнут работу настоящие специалисты, а не вчерашний выпускник-деревенский врач на первом году практики. Может быть, это даст ему хоть какую-то конкретику. И тогда, может быть, всё ещё и обойдётся.