За третьим поворотом

…пока что это выглядит как во всех смыслах уникальный случай. Обязательно проверь, сказалось ли это на возможностях ядра — вдруг повезёт, заболевание будет чисто магическое, тогда хоть безветвенных исключишь из группы риска. Яизир попытается что-нибудь найти по теории, но шансов мало. Жди, что скажут вирусологи, фиксируй у пациента все изменения, вплоть до ритма сна… …несмотря на колоссальный опыт работы в области зелёной ветви, Академия не может предоставить достоверных источников, в которых был бы задокументирован описанный Вами случай. Рекомендуем обратиться к специализированным учреждениям, список прилагается… …консультация специалиста, Вы, при всех талантах, просто не сможете самостоятельно привязать диагностику к этой жидкости, нужно знать её состав, вывести формулу, прицепить её к совершенно новому заклинанию… Сино хотелось — на пару секунд, дольше не надо — обрести хоть какую-то долю таланта алой ветви, чтобы сжечь одним махом всю эту бесполезную писанину. Родительское письмо ещё хоть чем-то помогало, но он в каждой строчке чувствовал ту же неуверенность, которая плотно поселилась в нём самом. Будто идёшь по замёрзшему озеру, и лёд под тобой уже дал пару глубоких трещин — а конца ему как не было, так и нет. Хуже всего было то, что маму он в итоге встревожил. Помимо их общего с отцом письма, в котором каждые две строчки менялся почерк, будто они забирали друг у друга чернильницу, она прислала собственное, отдельное, настолько пропитанное сентиментальностью, что у Сино не осталось никаких сомнений: мама если не в ужасе, то точно изрядно напугана. В последний раз она писала ему письмо-поддержку, как он называл такие заряды незапланированной родительской любви, на третьем курсе, когда он попытался полихачить в потоке, вылетел из него на полной скорости, сломал крыло и половину толком не выросшего на тот момент хвоста и месяц провалялся в госпитале при Академии по соседству с собратом по преступлению: стихийником-куропаткой, который отделался вывихом. Ужасное было время. С другой стороны, отец писал о контакте единственного ребёнка с потенциально смертельным заболеванием так же, как писал о чём угодно ещё. Так что статистически реакция семьи выглядела неплохо. Хотя Сино вообще сложно было представить отца, сидящего на изрезанной его острыми когтищами жерди и проливающего над чем-то слёзы тревоги и волнения. Последним он распечатал письмо от эпидемиолога. Легенды о нечитаемом врачебном почерке старика Цепкий Куст боязливо обошли стороной, он писал так, что и каллиграфы бы позавидовали. Шедшую бок-о-бок с его мудростью старость выдавал только размер строк — больно крупные получались иероглифы. Сино прекрасно помнил каждое слово из своего письма и потому боялся разворачивать свиток: ничего хорошего он всё равно не прочтёт, а учитывая, что на остальных собеседников он только бумагу потратил, настроение у него уже было довольно подавленное. Читал он словно по диагонали, выхватывая усталым глазом страшные в своей простоте строчки: …проветривай каждый час, если есть возможность… вдалбливай в головы хоть гипнозом, что больных нельзя ни обнимать, ни приглаживать им перья, ни, упаси Тёмная, сажать за общий стол со здоровыми… разбивай сады, потому что поставки в какой-то момент сократятся… найди себе помощника, потому что один ты загнёшься на вторые сутки… хоронить придётся не где душа подскажет, а откуда ветер редко дует. Ему стало дурно. Он рывком встал и распахнул окно, потревожив обвившийся вокруг округлой рамы плющ. Тот зашелестел было густыми сочными листьями, но Сино только отодвинул одну ветку и уставился в тёмное небо. Чёрное перо, извлечённое у Мивши из груди, — с трудом пинцетом вытянул, держалась эта дрянь крепко, как нормальное, здоровое перо — не реагировало на свет. Оно не отражало блики по комнате, не переливалось под ним живыми оттенками — оно словно поглощало направленные на него лучи, что магические, что солнечные, что лунные, и оставалось бесцветной массой в пространстве. Даже сейчас, лёжа на невысоком столике, оно притягивало к себе взгляд, словно клякса, которую хотелось поскорее вытереть. Сино старался на него не смотреть. Зачем лишний раз напоминать себе о своей же беспомощности? Когда первый ступор спал, он развернул буйную деятельность, списался с коллегами Каббы, которые известили его, что болезнь действительно новая — он даже фыркнул, читая, кого они удивить хотели… — и аналогов они у себя найти не могут, так что работайте пока, голубчик, со стандартными лёгочными лекарствами, потом пришлём вам формулы с разбивкой по эффективности и будем все вместе молиться, что это поможет. На следующую же ночь список больных пополнился на троих: Гакан, хоть Сино и до последнего надеялся, что обойдётся, у которого вся грудь была в этой черноте и бельма на глазах потемнели, старый фермер с западного рубежа деревни, где-то словно испачкавший маховые и харкавший подозрительно тёмными сгустками, и совсем молодой синеветвенный защитник, пятый курс, не старше, у которого чернушная сыпь кольцом обвивала мощную орлиную шею. Из них двое прошли иммунотерапию чуть ли не месяц назад без малейших отклонений. Благодаря губернаторской предусмотрительности, крупный участок Сино был наполовину свободен от сада, и вместо теплицы для особо требовательных видов лекарственных растений, о которой он тихонько, но мечтал спокойными рассветами, стихийники наскоро сколотили пристройку, куда временно поместили всех больных. Друг друга они заразить всё равно не могли. Отцовская теория, к слову, сразу вылетела в трубу. Болезнь разницы между чародеями и гражданскими не делала — цеплялась ко всем, как репейник. Только репейник был просто надоедливый, а эта чернь была смертельной. Пока они занимались организацией, Сино краем глаза заметил, как Шень о чём-то говорит с Вирр, склонившей к нему длинную шею. Старший павлин повёл крылом перед собой, указывая не то на дом, не то на пристройку. Цапля окинула усталым и оттого потускневшим взглядом импровизированную больницу и медленно — это ощущалось, как приговор — покачала головой. Недостаточно. Сино и сам понимал, что недостаточно. Сегодня же, ещё до полуночи, он забрал почту и заглянул на обратном пути к губернатору. — Вирр же говорила что-то про госпиталь? — спросил он, опуская неуместные сейчас формальности. — Прямо по переулку от твоего дома стоит заброшенный амбар, — отозвался Шень немедленно, будто он ждал этого вопроса и знал, что услышит его именно сегодня. — Он за чертой деревни, к нему редко кто ходит. Рядом ручей, впадающий в озеро, так что с водой проблем нет. Сад, если нужно, тоже можно разбить. — Разбивайте, — сказал Сино. — И сад, и госпиталь. Что-то такое Шень увидел в его глазах, что даже оторвался от работы — а её ему теперь привалило — и подошёл поближе, чтобы бескрайним багровым веером распахнуть вокруг него хвост: — Сино, мы пока справляемся. И справимся и дальше. За попытку успокоить и поддержать Сино губернатору был благодарен, но сработала она слабо. Мивша пришёл в себя посреди вчерашней ночи, не помня почти ничего из того, что с ним случилось. Признался, что да, дышать последнюю неделю было иногда тяжеловато — но лето ведь, доктор! Цветёт всё! А он аллергик известный, вот и не удивился особо. Сино ему сначала свитком по лбу настучать хотел — тоже мне, нашёлся беззаботный специалист цвета молодой зелени! — потом понял, что и сам вряд ли бы что-то заподозрил в подобной ситуации. Поэтому злиться он не стал и вместо этого приурочил коллегу помогать: вести дневник наблюдений за всеми обитателями пристройки, как учили в Академии. — Здорово, — порадовался тот, — заодно и практику у вас закрою! Сино от души позавидовал его оптимизму. Записи Мивши очень удачно оказались следующими, и Сино отложил надоевшие письма и сосредоточился на своей главной проблеме. За прошедшие несколько недель он так привык к постоянным звукам деревни: шелесту плюща за окнами, чужим шагам по каменной кладке и отдалённо звучащему рокоту потока — что отвлёкся от изучения состояния Гакана, как только почувствовал, что в воздухе что-то необратимо изменилось. В дверь, которая вела в пристройку, быстро постучали. Признав суматошную манеру Мивши, Сино поспешил подняться и шагнул в более-менее безопасный коридор между своим домом и больничной палатой, пока что единственной, которая была у него в распоряжении. Гусь уже ждал его, взволнованно наворачивая круги по небольшой комнатке, цветастый хохолок у него на макушке забавно подпрыгивал с каждым лихим поворотом. — Вы слышали? — воскликнул он, как только Сино показался в дверном проёме. — Поток — он остановился! Деревню закрыли! И точно, ветер. Вот чего недоставало привычной смеси уличных звуков. Видимо, не он один спросил совета у знакомых эпидемиологов. — Это логично, — по сравнению с нервно топающим почерневшей лапой Мившей Сино казался самому себе образцом спокойствия, которого он, разумеется, не испытывал. — Болезнь новая и опасная, выявляется не сразу, распространяется неизвестно как… Не хватало ещё, чтобы весь Запад с ней слёг. Тогда сил точно не хватит. — А как быть с поставками? Те же лекарства, жемчужины — у вас же их не бесконечно много! Их надо откуда-то брать! — Часть мы в состоянии произвести и сами, не говорите только, что в Академии отменили алхимию. А те, которые в домашних условиях делать трудно или невыгодно, будут поставлять отдельно. — А если будет не хватать? — Мивша, — и без того истончённое письмами терпение кончилось окончательно, — подумайте головой. У нас в деревне неизвестная болезнь. Вы хотите, чтобы четыре случая превратились в четыре сотни? Тысячи? Всё потому, что вы не можете себе представить, что большую часть моей аптеки можно собрать в собственном саду, а не тащить её содержимое через весь Остров, подвергая риску поставщиков? Пристыженный гусь слегка изогнул шею: — Нет. Просто поток был всегда, а теперь его нет, и… — он тяжело сглотнул, — и мы как будто от всех отрезаны. Будто нас оторвали от общей системы и оставили на произвол судьбы, мол, справляйтесь, как хотите. Я знаю, что это дурацкая мысль, государство так не работает, нам на курсах рассказывали, но… — Я понимаю, что это нервирует, — Сино заставил себя слегка пригладить перья: то, что он в собственном раздражении принял за эгоистичное упрямство, оказалось обычным и, честно сказать, довольно логичным страхом. — Попробуйте посмотреть на это с другой стороны. Может, именно благодаря этому решению мы успеем удержать болезнь в рамках нашей деревни и справиться с ней гораздо быстрее. Уже полегче станет. — А почта? Как вы думаете, почта будет работать? — Мивша посмотрел на него с отчаянием. — А то я маме с папой даже не написал, они ведь даже не в курсе, что я так болею. Сейчас, побледневший оперением и опустивший взгляд, он выглядел совсем птенцом. Сино вздохнул. Он как-то по определению считал, что все зелёные ветви вокруг него точно так же готовы противостоять любым трудностям и могут сохранять холодную голову в любых ситуациях, будто и забыл уже, каким сам был на средних курсах. Знания тогда уже были, а вот умение ими нормально пользоваться начало вырабатываться только к девятому курсу, до этого и до первой полевой практики он только паниковал и постоянно путал иглы. И нормальные студенты всё-таки писали родителям часто, а не только когда у них в запасе было какое-то учебное достижение, которое можно было использовать в качестве повода для письма. — Должна, полностью деревню от мира отрезать тоже нельзя, — не в силах и дальше равнодушно смотреть на Мившу и его откровенно сиротливый вид, Сино смягчился окончательно: — Вы напишите и оставьте здесь. Я ближе к утру пойду к губернатору со своими письмами, захвачу и ваше. Мивша просиял и, если бы не болезнь, наверняка бросился бы на него с объятиями: — Спасибо! Правда, спасибо! Кстати, — он гордо вытянул шею: — Смотрите, помните, вы у меня чёрное перо забрали? У нового стержень вроде обычный, белый. Да, зелёная ветвь отращивала повреждённое оперение сильно быстрее остальных, Сино это по себе знал. Удобно. — Здорово, — искренне сказал Сино и позволил себе впервые за ночь улыбнуться. — Хоть одна хорошая новость. Как дела у остальных? — В норме. Чун кашлять начал, но пока без черноты, мы за ним следим. Я за Гакана волнуюсь, он дышит совсем тяжело, а диагностика молчит. — Диагностика мало чем помогает, — сжал клюв Сино. Для большинства врачей общего профиля она была первым и, как правило, единственным методом выяснить, что и где в теле больного работало неправильно. Их с первого курса учили опираться на её показания. Лишиться этой постоянной подсказки было как неожиданно лишиться крыла. — Пробуй без магии: просто слушай дыхание, проверяй разве что проходимость лёгких, чтобы следить за количеством жидкости. Умеешь? — Ага. Просто в Академии наоборот говорили, что это недостаточно… — …и ненадёжно, знаю. Но других вариантов у нас сейчас нет. Вечером вместе попробуем. Вернувшись в дом с использованной посудой и склянками для лекарств, Сино отправил её в кипяток — подогрев воды слабым огоньком ему давался получше, чем построение щита, — и сразу начал готовить вечернюю порцию микстур, порошков и прочих смесей. От этого занятия его довольно скоро оторвал очередной стук в дверь. Наученный случаем Мивши, где каждая секунда была на счету, Сино специально положил сумку с лампой и дисками для стабилизации у самого входа, чтобы в следующий раз не тратить время на сборы, а сразу схватить её и отправиться на помощь. — Милостивая Тёмная, слава ей же, вы дома! — на пороге оказался дятел со вздыбленным алым гребешком. — У моей жены какой-то приступ, что ли… Будто она чем-то подавилась и никак не может начать дышать. Вы можете помочь? Классическое влияние стресса на разум взрослой и наверняка здравомыслящей птицы — прибегать к врачу, который получил образование, и интересоваться, в состоянии ли он оказать помощь в рамках своей специализации. По лихорадочному описанию выходило то же самое, что и вчера. Кивнув, Сино шагнул на улицу и с силой захлопнул за собой дверь: — Ведите. Она в последнее время не болела? — Н-нет, наоборот всё было хорошо, никаких жалоб… Просто замечательно. Предварительную простуду можно из списка симптомов смело вычёркивать. Теперь вообще непонятно, как эту болезнь выявлять. Сино окинул быстрым взглядом летящего рядом с ним дятла: весь чёрный, только макушка красная, да россыпь огоньков вокруг глаз такая же яркая, лапы тоже тёмные. Ну какая нормальная птица с подобным окрасом заметит, что у неё что-то не то с оперением? — На затруднённое дыхание жаловалась? — дятел свернул к одному из дальних небольших домов, неподалёку от тканевого магазина, и Сино махнул крылом: — Так, ладно, потом ответите. Сейчас не мешайте. На второй раз у него всё получилось быстрее и лучше, чем на первый, хотя легче от этого не стало: от вида вязкой чёрной жидкости его опять замутило. Пятая подтверждённая заболевшая — Эо из семьи Бойкой Песни, как заочно представил её супруг, — выглядела совсем здоровой, но привыкший Сино сразу заметил «неправильные» перья на остальном лоснящемся и ухоженном оперении. Он оставил дятла отдыхать и, хотя ему надо было идти составлять карту болезни, застыл на полминуты неподвижно посреди комнаты, просто слушая чужое ровное дыхание и позволяя запоздалому облегчению накрыть его с головой. Сегодня ему повезло. Он опять успел вовремя. Какова вероятность, что он успеет в следующий? А если его не будет дома, когда кто-то придёт просить его о помощи? Придётся как-то предупреждать всю деревню, думал Сино отстранённо, отвечая на вопросы супруга Эо — его имя он узнать не успел, да и не до того им обоим было. Надо всех обязать проверять на друг друге перья, потому что сам он физически не сможет осматривать всех и каждого, ему бы с имеющимися больными как-то разобраться. Заполняя графу дополнительных сведений — аллергия на орехи и мёд, частые мигрени с детства из-за небольшого искривления черепной коробки, в магической специализации прочерк — Сино перебирал имеющиеся в распоряжении варианты. Собрать всех в центре для общего объявления? Ещё чего, заразится сразу добрая четверть населения. Письменные объявления в почтовых ящиках? Идея хорошая и сравнительно безопасная, только кто их напишет на всю деревню? Прессу тоже не привлечь, им дай повод — они панику поднимут такую, что до Востока докатится… Можно было просто поделиться своими соображениями с парой близких ему лично птиц и пустить ситуацию на самотёк: до конца дня о содержании этой беседы узнает вся деревня, но это тоже несло в себе определённый риск искажения информации, а этого допускать было нельзя ни в коем случае. Мало ли, у кого-то осмотр перьев в поисках нездоровых превратится в их обязательное выщипывание. Ещё на восьмом курсе ему и в голову бы не пришло, что врачебные предупреждения можно истолковать подобным образом, но у Сино за плечами было несколько практик, включая полугодовую, поэтому он как никто другой ценил точность и конкретику своих слов. — Ей придётся остаться в госпитале, — обратился он к дятлу. — Я не знаю, насколько это заразно, но в целях безопасности всех больных от здоровых отделяю. Соберёте ей вещи? — А… прямо сейчас? — супруг Эо растерянно повёл плечами. — Я, признаться… то есть, да, конечно… Доктор, а когда она придёт в себя? Она же придёт в себя, да? Сино подчёркнуто занял себя письмом, чтобы дать сбитому с толку собеседнику время прийти в себя без необходимости поддерживать разговор. Тот дрожащими крыльями всё-таки начал открывать какие-то ящики и шарить по полкам, оглядывая собственный дом таким рассредоточенным, помутневшим взглядом, будто он впервые в нём оказался и понятия не имел, что и где находится. — Придёт, конечно. Как только организм чуть-чуть восстановится после приступа. Обычно на это уходит несколько часов, — Сино сказал об этом так, будто у него была готова экспериментально подтверждённая статистика, тактично умолчав, что судит по одному молодому пациенту-чародею другого птичьего вида, да ещё и из зелёной ветви. — Не переживайте. Посещения я разрешить не могу, рискованно, но сейчас соберите самое необходимое, потом занесёте остальное, что вспомните, а я передам. — Да-да, хорошо… Солнцево пламя, да куда ж всё подевалось… У всех вещи валились из крыльев. Сино уже об этом знал: в конце концов, он помогал собираться Гакану, и в горле у него стоял комок, пока он наблюдал за неловкими бесцельными попытками старого селезня забрать только самое нужное и важное из родного обжитого дома. Лучше всего было просто не мешать — он ничем помочь не мог, только пообещать, что сделает всё возможное, чтобы заболевший как можно быстрее вернулся домой. Большинство жителей деревни вообще не знали таких серьёзных болезней, которые бы требовали лечения вне дома, обычно всё ограничивалось одним посещением врача и курсом лечения, проверенным годами практики. Они все вступали в новое и неизведанное время, и Сино догадывался, что трудностей им предстоит преодолеть немало. В конце концов, никто, даже специалисты-вирусологи, не могли сказать, что лёгочные лекарства, которыми он сейчас пичкал своих пациентов, смогут убрать эту чёрную дрянь из всего организма. Почерневшие слизистые никто не отменял, а против них лекарств не было — только общие противовоспалительные, которые надо хитроумно подбирать под каждую болезнь. Процесс выздоровления может здорово затянуться — а долго держать больного на сильных лекарствах тоже нельзя, это отдельный удар по организму, может не выдержать другая система, нервная. Ситуация получалась совсем безвыходная. — Вот, вроде бы, всё, — дятел Бойкая Песнь, так и оставшийся безымянным, сжал в крыльях небольшой, но плотно набитый рюкзак. — Можно вас проводить? — Конечно. Уже потом, когда Сино более-менее разобрался с размещением — места оставалось всё меньше, а будущее здание госпиталя только начали приводить в порядок — дятел, выдохнув, обернулся к нему: — Спасибо вам за мою Эо. Вы же ей жизнь спасли. — Это моя работа. Всё будет хорошо. Если вы сами вдруг почувствуете себя плохо, приходите обязательно. Комнату обязательно проветрите, все вещи Эо лучше продержать в кипятке. Плотный холст ткани, сплошь испачканный лёгочной чернотой, Сино сжёг, как сжигал всё, к чему прикасалась эта жидкость, включая доски из дома Мивши и Ченды, которыми был устлан запачканный пол. Мало ли, как поведёт себя эта дрянь, если её до конца не отмыть и пропустить какое-то пятнышко или трещину, на которую кто-нибудь непременно наступит. Неизвестно, переносила ли она болезнь или просто являлась её признаком, но во врачебном деле лучше десять раз перестраховаться, чем один раз рискнуть. Оставшись в одиночестве, — дятел, Аи, он наконец-то догадался спросить его имя, пообещал зайти завтра, потому что наверняка за утро и день вспомнит массу важных вещей, которые забыл отдать супруге, — Сино вернулся к приготовлению лекарств. Жемчуг ему по распоряжению Шеня завезти успели, уже хорошо, но иммунотерапию придётся отложить на неопределённый срок. Отставив в сторону небольшие коробочки, в которых ровными рядами лежали заготовки, Сино шлёпнул сверху напоминание самому себе — стабилизирующие, укрепляющие, очищающие, зачаровать за неделю. А вот с остальными припасами уже надо было держаться осторожнее. Проще всего было с травами — плотные сухие связки висели на каждой балке над его головой, ещё больше их было развешано у него на втором этаже, куда чаще попадал и лунный, и солнечный свет. Но некоторые растения, ягоды или корни он использовал чаще, и их запасы неумолимо подходили к концу. Чьи-то белые перья мелькнули в приоткрытом окне, бросившись в глаза своей яркостью на тёмном вечернем фоне. Сино даже от склянки отвлёкся: птиц с таким светлым оперением в деревне можно было по маховым правого крыла пересчитать, и все они сейчас должны быть или на работе, или дома, или где угодно ещё, но явно не у него под окнами. Похоже, весь мир сегодня твёрдо настроился ему мешать. В дверь постучали снова — но именно постучали, а не забарабанили, пытаясь её выбить. Сино на всякий случай послал куда-то в адрес Тёмной аккуратную вежливую просьбу, чтобы это был не очередной заболевший или насмерть перепуганный родственник оного, а просто какой-нибудь гусь или селезень с растянутой после плавания лапой или головной болью от переутомления, и отправился открывать. Нет, ну с одной стороны, его кто-то определённо услышал, потому что этот посетитель явно не нуждался в медицинской помощи. С другой же… — Вы что тут делаете?! — зашипел Сино на графа Белое Перо, начисто позабыв про субординацию. — Вы в курсе, что деревню закрыли? Как вы тут вообще оказались? — Отвечаю по порядку. Я принёс тебе ту часть лекарств, которую успел забрать по дороге из столицы, — Куарн, скинув с белой головы капюшон тёмного и с виду совершенно не аристократского плаща, невозмутимо всучил ему в крылья тяжёлую коробку. Ноздри Сино защекотал терпкий травяной запах, и он с облегчением выдохнул. Теперь на лекарствах можно не экономить. И часть свежих кустов нужно попытаться высадить в землю, а не засушить. — Я также в курсе, что деревню закрыли, поэтому и прилетел утром, пока поток ещё работал. — Зачем? — устало простонал Сино. — Вы же управитель области, на вас такая ответственность, а вы уселись в самый эпицентр болезни! — Это моё решение, Сино, — за дружелюбием сверкнула сталью уверенность, и Сино слегка смущённо отступил перед этим вежливым предупреждением. Да, тревога тревогой и полномочия полномочиями, но голос на старшего и более опытного чародея можно было и не повышать. Граф улыбнулся: — Не переживай. Мой отец пусть и отошёл от дел, но явно не разучился держать весь наш бардак под контролем — такому не разучишься. Они с матерью справятся. Я нужен здесь. В деревне опытных стихийников и на маховые не наберётся. Вот только Куарн был опытным стихийником главным образом воды, а не воздуха, который сейчас пригодился бы сильнее остальных, но напоминать ему об этом Сино не стал. Да и к тому же, графа он в деле видел редко, кто знает, может, водная стихия была не единственной, в которой он был мастером. Это и в самом деле было не его дело. Его дело было принять припасы — вот без них он бы точно долго не продержался, здесь графу стоит отдать должное, удружил — и, разве что, предупредить о правилах безопасности. — Спасибо, — он выразительно приподнял коробку. — Будем всей деревней изображать садовников. — Неплохое хобби, птенцам понравится. Какая сейчас ситуация? — Пятеро больных. Открытие сегодняшнего дня — болезнь у всех прогрессирует с разной скоростью. У сегодняшней пациентки приступ с забитыми лёгкими начался без предварительной простуды. — Проклятье. Справились? Она в порядке? — Да. Но Мивша, — Сино вопросительно покосился было на графа, тот мог и не запомнить имён участников событий, но тот махнул крылом, мол, продолжай, — был из зелёной ветви, и то он пришёл в себя далеко не сразу. В её случае, боюсь, ждать придётся ещё дольше. — А что ты надеешься от неё узнать? — Где она была и с кем общалась. Пока что всех, кто жил с больными или часто с ними виделся, я попросил без повода никуда не ходить и следить за своим состоянием, но у Эо вообще не было шансов пересечься с кем-то из больных, она живёт и работает в противоположной части деревни. Вот это меня и смущает — откуда тогда болезнь? Напряжение заметно спало, и беседа шла абсолютно спокойно, будто Сино и не попытался пять минут назад устроить графу истерику с претензиями. Он, признаться честно, был Куарну за это искренне благодарен. Нервы начали накладывать свой отпечаток на его характер куда раньше, чем ему бы хотелось. Граф, успевший пройти в его рабочий кабинет, после этих слов неожиданно нахмурился, посмотрел куда-то в сторону, увлечённый собственными мыслями: — Может… — дальнейшие его слова слились в какое-то невнятное бормотание, но в ответ на вопросительный взгляд старший лебедь только крылом махнул: — Да так, глупости всякие в голову лезут. Тогда, конечно, будем ждать. Ты справляешься? — Пока да. Целый день пытаюсь доделать вечернюю порцию лекарств, Мивша мне помогает, благо, он тоже из зелёных. — Ну, давай тоже напрошусь помочь, — Куарн сбросил с плеч плащ и остался в одной тунике, подмигнул загоревшимся золотистым глазом: — Мы с Шенем и Цугиахром вместе работали над жемчугом кучу лет назад, так что работать с зелёной ветвью и вашими нечитаемыми рецептами мне не впервой. Можно? Мне всё равно пока заняться нечем. Сино прикинул, сколько порций они успеют сделать в две пары крыльев и сколько свободного времени у него в результате окажется, и едва догадался выдержать положенные несколько секунд на размышление, прежде чем кивнуть: — Стану я отказываться… Найдёте на кухне ступу?