За третьим поворотом

Дела шли неплохо. Сино держал лампу и слегка отсутствующе шевелил перьями, поворачивая её вслед за уверенным крылом невысокого соловья. Спустя несколько дней знакомства и парочку беглых, в силу почти постоянной нехватки времени, лекций по предмету, он всё ещё слабо себе представлял, что именно Чиаль сейчас делает. Важно одно: методика работала. Тиур уже дышал свободнее, и Сино своими глазами видел, что крохотный огонёк, который почтенный хирург с безупречной осторожностью вёл вдоль левого воздушного мешка, оставлял после себя слегка повреждённую, но чистую плоть, над которой колдовали в соседнем отделении, чтобы сократить период реабилитации. — Почти закончили, — сказал Чиаль, вырвав его из размышлений, — толку в них, право слово, понятнее всё равно не становилось. Сино подвесил лампу над их головами и склонился над простынёй, чтобы совместить магический уровень с физическим, убрав крылья за спину. Такого он не делал уже очень давно. Его дни как прилежного ассистента, подтаскивающего уважаемому коллеге инструменты и восторженными глазами глядящего на иссечение мёртвых тканей, кончились сразу после смерти наставника. Ни’кэ был единственным, кого Сино с его незаметной, но неизменно вылезающей в нужные моменты упрямой гордостью, был готов беспрекословно слушать. Если наставник говорил, что здесь надо отложить скальпель и посмотреть, что с этим скальпелем сделает опытный практикующий врач, Сино послушно уступал место у операционного стола и сворачивал хвост, чтобы тот не мешал носиться с расходниками по палате. Даже при легенде-матери во время редких совместных смен он был только вторым хирургом, державшим края раны или проводившим, собственно, операцию, пока мама вела по телу Бездну. Никогда — ассистентом. Может, пока они боролись с чернью и проигрывали ей же, он и был бы рад, явись кто-то эдаким спасителем из центра и забери у него пациентов, но только в самом начале. Потом и Сино набрался уверенности и понимания, и времени перестало хватать на что-то, кроме работы, и чернь сделалась настолько специфичной болезнью, что весь прежний практический опыт, каким бы он ни был богатым и многолетним, оказался бы перед ней бессилен. И всё же, жизнь всегда находила новые способы показать, что процесс получения образования для врача не заканчивался никогда. Вот, например, Чиаль принципиально по-другому понял идею выжигания. Может, само название подтолкнуло его мысль в другую сторону, может, восточная магия просто настолько сильно отличалось от западного… Чиаль не выжигал чернь направленным на неё лучиком энергии, как это делал сам Сино. Чиаль запускал крохотнейшие импульсы под живую ткань и уверенным, пульсирующим в такт сердцебиению огнём отделял чернь от плоти как бы изнутри, а там уже её выжигало заклинание Сино — без соприкосновения со стенками сосудов или органов. Конечно, чудес не бывало, и этот метод тоже травмировал организм, микроповреждения оставались в обоих случаях, но разница была колоссальная — месяцы, сезоны предстоящей реабилитации и магической терапии можно было с полным облегчения вздохом вычёркивать из истории болезни. Сама задумка уже была необычной и требовала исключительного мастерства, но Сино-то ещё даже до этапа осознания не дошёл!.. Минула почти неделя, как они с Чиалем поменялись местами после показательных операций — трижды остепенённый доктор наук перестал играть помощника при вчерашнем выпускнике, — а он до сих пор не мог понять, как Чиаль создавал внутри живого организма тот же самый огонь, который разжигал на углях Куарн, когда готовил кофе. Как? Как восточные вообще умудрялись совмещать такую тонкую материю, как врачевание, с такой абстрактной и сложно контролируемой силой, как стихии? Как восточные умудрялись простой водной терапией, которая разве что для последнего этапа восстановления после переломов годилась, сглаживать последствия случившихся при черни инсультов, убирать треморы и заодно укреплять пострадавшее оперение? У всех птиц, не только у водоплавающих! Единственное, что он более-менее принял, была вентиляция лёгких обычным воздухом, который направляли в раскрытый клюв в нужном темпе и с нужной долей кислорода, но для такого десятилетнего образования медика не нужно, и так интуитивно всё должно быть ясно. Западная гордость Сино переживала не лучшие времена. Да, восточные тоже многому удивлялись: у них не было ламп, поскольку не было самой врачебной специализации, предположения строились только на основе анализов и внешнего осмотра, наркоз тоже вводили исключительно на основе природных средств, особой формулой для него не располагали, и даже среди профессоров Сино не нашёл птицы, которая смогла бы отбросить на стену проекцию скелета, нервной или мышечной системы любого конкретно взятого пациента. Но эту неуклюжую идею каких-то врачей-неудавшихся стихийников Сино фундаментально не понимал. И, наверное, на каком-то подсознательном уровне, подсознательно и отрицал. — Выключайте, — сказал Чиаль тоном привыкшего командовать старшего врача и отступил. — Удивительная всё-таки вещь. Сино неопределённо хмыкнул, отвёл лампу и сам встал над головой пациента. Бездна послушно потянулась вслед за его пером по сосудам, потихоньку подбираясь к месту разреза, вслед за ней по очищенным жилам бежала насыщенная свежим кислородом кровь. — И я ведь даже не могу сказать, что я говорю только про лампу, — добавил старый соловей, наблюдая за его деликатными движениями. Плотная и осязаемая, густо-фиолетовая материя обвилась вокруг крыла приятной прохладой, но Сино уже ослабил контроль, державший её в этой физической оболочке, и чувствовал, как та расплывается в ничто и начинает ускользать в свой план пространства, чтобы оттуда дожидаться его следующего зова. — Я бы не назвал Бездну вещью, — мягко поправил он, потому что одному за неделю научились и восточные, и западные: не принимать чужие неосторожные слова за оскорбление и не вздыбливать перья в ответ. Слишком тяжёлая и важная у них была работа, чтобы позволять себе насмешки или издёвки в адрес плохо высказавшихся коллег. Неудачные комментарии не были призваны что-то обесценить или кого-то обидеть, скорее, просто показывали взаимный недостаток знаний друг о друге. Делать с этим в глобальном масштабе никто ничего не собирался, слишком много придётся тратить ресурсов ради неизвестно какого результата. Одни не видели смысла, другие не видели причин. В локальном, однако, старались улыбаться поприветливее и исправлять поосторожнее — всё-таки, им ещё несколько десятков смен вместе отсиживать. Восточным нет-нет, да было интересно, западные без них не справились бы с эпидемией. Перемирие, каким бы хрупким оно ни было, нарушать никто не торопился, все танцевали вокруг друг друга на кончиках лап, как делали во время недели открытых границ, чтобы не мешать торговле. — Простите, — так же мягко повинился Чиаль, и это даже прозвучало искренне, — у вас удивительный талант, доктор Сино Яизира. Ещё одна странная, но в каком-то роде милая вещь. Именные традиции, как выяснил удивлённый Запад, на разных сторонах Острова различались тоже. Вместо семейных древ восточные отслеживали родословную каждой конкретной птицы: зная полное имя Чиаля, Чиаль Мереси-Гивана, Сино мог с уверенностью сказать, что его отца звали Мерес, а мать — Гиван. Его несколько раз так и подмывало спросить у попавшегося под крыло восточного, что будет, если родители разойдутся, или что делать, если имя одного из родителей неизвестно или по каким-то причинам присутствующий родитель не хочет его указывать, но поинтересоваться означало продемонстрировать вовлечённость, а на это у него не хватало и сил, и времени. Зитци рассказывала, что каждый такой случай объяснялся тамошним семейным правом, правда, деталей не знала сама. В неформальном общении имена родителей было принято опускать, но иногда восточные таким необычным образом, как Чиаль сейчас, показывали связь между Сино и Яизир — двумя лекарями из одной семьи, одинаково отмеченными загадочной Бездной, — и своё к этой связи… ну, предположим, что уважение. — То, что у отца нет симпатичных фиолетовых пятен на хвосте, не делает его менее талантливым врачом, чем мать, — закатил глаза Сино, прогуливаясь с Вирр по восточному району после смены. — Пусть уж я буду тогда Сино Ва-Шии-Яизира. Как бы странно это ни звучало. Он никогда не задумывался, сколько раз в именах его дорогих родичей повторяется звук «и», пока не попытался выговорить своё полное восточное имя вслух. Вирр тепло засмеялась, но взгляд её, цепкий и внимательный, был твёрдо направлен на чью-то приоткрытую входную дверь. Во время таких прогулок, призванных проветрить его дурную голову, Сино становился эдакой приманкой для отвода глаз: все восточные узнавали в нём ответственного за лечение и предполагали, что это цапля сопровождает его с визитом к кому-то из коллег по личному делу, а не наоборот. На самом же деле Сино терялся на первом же повороте в незнакомом районе, старался поменьше доставать Вирр вопросами и дышал свежим воздухом, в кои-то веки расправляя хвост. — Это старая традиция, — вдруг слегка отвлечённым тоном сказала цапля, когда они в молчании прошли несколько домов, по-прежнему не глядя при этом на него. Сино не обижался, потому что это вовсе не означало, что Вирр не осознаёт его присутствия. Скорее всего, она нашла кого-то, чьё поведение вызвало у неё вопросы, и они теперь крались за несчастным и, очевидно, не очень внимательным восточным, ожидая, когда тот ошибётся во второй раз. — Осталась со времён Единства. Сино сморщил клюв. По вполне понятным, как ему думалось, причинам. — О, нет. Глаза снова улыбнувшейся Вирр блеснули глубоким фиолетовым — того же оттенка, что и Бездна, которую он извлёк сегодня из тела выздоравливающего Тиура: — Прости. Иные историки столько не узнают от меня о Едином Острова, сколько совершенно случайно узнаёшь ты. Только при Краун’ко давали просто отчество. Это от него и пошло. Старшие служители все были Крауни. Какая уж там мирская жизнь, когда бог признал тебя своим чадом. По нынешней парадигме бог признал своим чадом тебя и Мал’ни, подумал про себя Сино, и промолчал, потому что смысл повторять вслух вещи, обоим собеседникам известные? Вирр говорила короткими, рублёными предложениями, будто отсекая одно от другого. Сино не знал её достаточно хорошо, чтобы с уверенностью определить, выдавало ли это её абсолютное безразличие к собственному прошлому или же, наоборот, прятало настоящие эмоции. Но он точно знал, что за определённый уровень наглости ему ничего не будет, поэтому, на всякий случай, прижался к цапле боком, очень осторожно напоминая, что вокруг больше не Единый Остров, а прохладный и спокойный Запад, где в семью могли принять по принципу «родственников находят, а не выбирают». Потому что когда-то давным-давно, сразу после Раскола, великая Тёмная постановила, что дети не будут жить свою жизнь под эгидой родительских имён, дети будут жить просто в семьях. Вслух он ничего не сказал, но Вирр чуть-чуть расслабилась, будто всё услышала. — Отвлекаешь меня от работы, — проворчала она и легонько потрепала его по плечу краем крыла, заодно слегка отодвинув в сторону, — его гребень заслонил ей обзор на параллельную улицу. — Мы кого-то конкретного ищем? — спросил Сино, нужно сказать, уже несколько подуставший. — Чиаля твоего, — поджала клюв Вирр. — При всём уважении к вам обоим, возраст у него уже не тот для шпионажа, — на небольшие собрания-обсуждения за чашкой любимого напитка, которые отработавшие свою смену врачи устраивали в общем холле, соловей не оставался никогда, отшучивался, что ему ещё дипломников готовить и черновики их черкать налево-направо, но Сино видел, что тот уставал. Уставали, конечно, все, однако в случае Чиаля выработанная годами практики мудрость перевешивала желание покрасоваться своими красивыми размышлениями перед коллегами сразу со всего Острова. — Может быть, — слегка рассеяно ответила цапля, как делала всегда, чтобы не показывать Сино в открытую, что он сморозил глупость. Сдавшись, Сино молча прошествовал мимо неё, кутаясь в кимоно, — по вечерам в жилетках-безрукавках уже не ходил никто, Куарн говорил, что костями чувствует приближение холодных ветров, — и вовсе не баюкая задетое чувство собственного достоинства. Видимо, когда дело касалось дел разведки и безопасности, он был той самой стрелявшей раз в год палкой. Что конкретно имел в виду Шень, когда комментировал подобным образом действия восточного министерства, объявившего о всеобщей проверке населения на симптоматику черни, и чем и как именно должна была стрелять палка, Сино представлял слабо, но звучало саркастично и снисходительно, две излюбленных интонации губернатора в общении с чужаками, значит, под ситуацию подходило идеально. Про Хасау и библиотеку догадался, про Краун’ко единственный вспомнил, и хватит с тебя полнолуний, иди дальше работай. — Допустим, вы сейчас добьёте все оставшиеся случаи заболевания, — через пару шагов Вирр догнала его и пошла рядом, моментально поменяв тему, к чему Сино уже тоже был привыкший. — У вас есть какие-нибудь планы по регулярной профилактике, про которые мне надо быть в курсе, потому что их придётся включать в годовой план? — Не думаю, что в этом будет необходимость, — нахмурился Сино. — Болезнь не живёт в дикой природе, если можно так выразиться, только в организме носителей. Это не вирус в известном нам понимании этого слова, — этот вывод подсказали восточные, впрочем, кому какая разница, спросили о другом, — это лабораторный продукт, который распространили искусственно на ограниченной территории. Источник мы убрали, — он добавил в голос полу-вопросительный подъём, и Вирр кивнула, — ну вот, так что ей теперь элементарно неоткуда взяться. Если только… — он неуютно пожал плечами. — Никто не получит рецептуру и не воссоздаст по ней штамм заново. — Не получит, — мягким потусторонним эхом отозвалась Вирр. Канет, наверное, эта рецептура в забвение, как неоднократно случалось на Западе. Сино не хотел признаваться, но от этой мрачной мысли — как легко стереть из истории целый кусок, крупное научное исследование, из которого Академия наверняка могла бы вытряхнуть что-то действительно полезное, — он испытал не страх, а облегчение. — Ну, тогда у нас всё спокойно. Может, Куарн вернётся к общей иммунотерапии. Нашей области она бы точно не помешала, — добавил Сино уже от себя. — Хорошо, — кивнула цапля. Указала клювом куда-то за его плечо: — Тебя уже ждут. Перед домом, куда они умудрились выбраться из переплетений улочек нового района, нетерпеливо расхаживала туда-сюда Зитци, явно погружённая в глубокие раздумья. Заметив Сино, она просияла, с юношеской прытью, выдававшей в ней врача, до чьей смены было ещё минимум десять часов и который был искренне этому рад, перемахнула через символический заборчик и поспешила к ним. Сино послушно наклонился принять объятие, Вирр ответила на адресованный ей дружеский кивок изящным — павлиньим! — изгибом шеи и уютно поджала ногу. Взгляд у неё сделался совсем спокойный, как у преподавателя, наблюдающего за своими учениками на их первой в жизни практике. — Вы на очередную прогулку? — поинтересовалась она. — Можно и так сказать. Нужно кое-что проверить. Как вы знаете, мне многое не нравится у восточных, но мне нравится их ботаника, — призналась Зитци. — В общем. Я недавно перед сменой прошла проветриться, наткнулась на Дацзю, знаете, дятел, воздушный лечащий, короче, неважно, он сказал, что у нас практически по всей равнине растёт травка, очень похожая на их местную: они толкут цветочки в порошок, делают мазь и используют, как нашу формулу для снятия раздражения с кожного покрова при заболеваниях оперения, только для этого ещё и врач не нужен, представляете, ну и я решила сходить её нарвать, попробовать повторить, потому что с перьевыми проблемами мы ещё годик точно будем мучаться после этой дряни. А Сино — ну, зачем идти без Сино, если можно пойти с Сино. И всё это — на одном дыхании. Сино с нескрываемой привязанностью прищурился, ощущая, как возвращается к нему расслабленная уверенность, как всегда рядом с подругой. Вирр если и удивилась, как такой маленький сыч удерживает в себе такое количество воздуха и с такой скоростью тараторит, то виду не подала и вместо этого тепло попрощалась с ними обоими и пожелала удачных и куда более приятных экспериментов, чем тот, с последствиями которого они вынужденно имели дело последние полгода. Едва отойдя от дома на пару шагов, Сино почувствовал, как гребень взъерошило слабым порывом прохладного ветра. Когда он обернулся себе за спину, на улице уже ожидаемо никого не было. — Ага, не прислали мы в Ханчао адептов Бездны, как же, — вставила Зитци, тоже выглянув из-за его плеча. Усмехнувшись друг другу, они пошли дальше. Утруждать себя нелепыми предупреждениями — «никому ни слова», «это очень важно», «главное — не сорвать их маскировку, иначе всё пропало» — Сино не собирался. Уж кто-кто, а Зитци такой оплошности в жизни не допустит. Травка, которую так нахваливал Дацзю, обычно считалась сорняком, который рос на невспаханных полях и в тёплый сезон радовал глаз приятными розовыми цветочками с голубыми сердцевинами, неумолимо напоминая клевер. По крайней мере, в учебниках она им точно не встречалась. Тоже интересный момент: не обладая половиной заклинаний лечащей специализации, восточные вынужденно обращались к ресурсам своей земли. За счёт этого у них куда лучше развивались соответствующие профессиональные компетенции. Вот, например, ботаника. Едва ли Дацзю одной дерматологией занимается, иначе его бы сюда не прислали, значит, это было такое же общее знание, как у западных лекарей — умение обращаться с разными типами ламп и дисков. Едкое осознание собственного несовершенства заставило его нахмуриться. Собственный садик и несколько домашних горшочных рассад показались ему теперь любительскими забавами. Им, конечно, в таком возрасте рано советовать директрисе Ниире менять учебную программу Академии, а Сунь’фо предлагать выделить больше средств из бюджета на экспериментальную ботанику, но идея была занимательная. Надо будет записать основные положения, когда они вернутся домой. Домой… Сино посмотрел в затылок бодро шагающей впереди Зитци, которая создала над их головами маленькую змейку-светильник своего излюбленного тёплого оттенка. Кто угодно посмеялся бы над такой сентиментальностью, но он с каждым днём всё сильнее радовался, что их предложение одобрили и они работали вместе. Даром, что смены у них выпадали на разные времена суток и виделись они только в короткий период отдыха и иногда на лабораторном дежурстве, знать, что дома по соседству с твоим запасным халатом висит ещё один, на несколько размеров меньше, было приятно. Сообщать о своих мыслях Зитци он, разумеется, не собирался. Во-первых, она, скорее всего, в курсе. Во-вторых, от неё потом подколок и шуток не оберёшься. — Ты идею с озером всерьёз продвигать планируешь? — спросил Сино, догнав подругу и подстроившись под её быструю ходьбу. — А почему нет? — пожала плечами та. — Вот, мы вышли на равнину, можно искать. Увидишь, позови меня, покажу, как её правильно срезать. Озеро мне ещё тоже изучить надо поподробнее, понять, протянет ли деревня без водного источника, учитывая, что её точно надо будет расширять, или лучше сразу поделить озеро на два водоёма… Вирр права, дело это не быстрое. Да Вирр вообще редко ошибалась. — Было бы здорово, — как бы невзначай уронил Сино. — Будешь меня мотивировать тоже сделать что-нибудь научное… — вдруг он заметил знакомые голубоватые огоньки в тёмной высокой траве, едва-едва подёрнутой ночным инеем. — Эта трава? Зитци перепорхнула поближе, уютно устроившись у него под крылом, наклонилась: — Она, орлиный ты глаз. Смотри, ни в коем случае её не рви, оставляй как минимум один ряд листвы… Она погрузилась в описание, но Сино вдруг поднял голову и вздыбил гребень. Нехорошая дрожь пробежала по спине, и он подобрался, на всякий случай отведя назад одну лапу и раскрыв над Зитци крыло. Лекарское чутьё молчало — рядом не было магически одарённых. Зато чутьё обыкновенное чуть ли не надрывалось от тревоги. Раньше он никогда не жаловался на излишнюю чувствительность, мог спокойно списывать прямо под направленным на него преподавательским взглядом, пока вокруг не начнут хихикать одногруппники, мог пропустить, как в кабинет зайдёт кто-то ещё, и подпрыгнуть, обнаружив их по соседству с собой. То ли постоянная борьба за выживание, то ли столкновение на озере, где медлительность и внезапность нападения стоили им двух жизней, то ли дарованная за невыносимое упрямство Бездна изменили его восприятие. Теперь Сино оборачивался, стоило кому-то случайно задержать взгляд у него на спине, потому что ощущал, как внутри недовольно ворочается потревоженная вниманием магия. Вот сейчас был как раз такой случай. Чужой взгляд сверлил самое основание шеи неприятным жаром. Слабое место у павлинов, подлее было бы ударить только в основание хвоста, пытаясь парализовать и лапы, и хвост, сам по себе представлявший грозное оружие. Но кто? Откуда? Разведка контролировала все границы, а учитывая, что в гостях у них сейчас сидело штук двадцать восточных медиков и парочка тамошних шпионов, патрули должны были не удвоить, а утроить… Даже если еретиков не переловили, подобраться к Ханчао они бы просто… Инстинкт дёрнул его в сторону, прервав растянувшуюся мысль. Сино пригнулся в траву, с силой толкнув смолкшую Зитци. Над их головами с опасным шелестящим свистом пролетел сгусток плотной, осязаемой черноты, и его всего передёрнуло от отвращения и узнавания. Фениксово пламя! Решение Сино принял практически сразу. Никакая тайна не стоила жизней. — К деревне, — сказал он сжавшейся в комок Зитци, — зигзагами, живо к деревне! Там наши, там помогут! — И что, и всем раскрыть, что чернь — это не просто странно мутировавшая чёрная водичка? Нет уж!.. — С ума сошла?! — заорал Сино и отскочил в сторону от очередного залпа, вслепую послал себе за спину что-то безумное: искрящее зеленью по краям, сумеречное внутри. Нестабильное заклинание — без структуры, без балансировки — зашипело и с грохотом разорвалось на куски, не долетев до цели, свет на секунду залил всё вокруг, и во все стороны бросились юркие живые тени. Да толку-то от этого: Зитци упрямо упёрлась лапами в землю, глянула на него исподлобья: — Нельзя! Мы столько сил и времени потратили, чтобы утвердить эту версию, что мы его, вдвоём не загасим, что ли? Она наверняка хотела сказать что-то ещё, но в этот момент противник оправился, и сквозь иссякшую тёмную дымку своего заклинания Сино вдруг разглядел высокий птичий силуэт. На секунду, всего на секунду, но ему показалось, что это орёл, и ему вдруг стало так страшно, что вместо очередной атаки он выставил перед ними почти бесполезный щит и покрыл его всеми формулами, которые смог вспомнить, а сам задвинул Зитци себе за спину. Зитци, впрочем, прятаться не любила: скрутила перья в однозначно не принадлежащую лечащей ветви формулу и послала в противника залп ледяного ветра, заставив пошатнуться. Очередная стрела черни скосила, вгрызлась в самый край щита и тут же жадно потянулась к дрожащим перьям Сино, извиваясь клубком червей, проедая слои защиты, словно живую кожу. Сино выпустил щит и, качнувшись, шарахнулся от рвавшейся к нему отравы назад. — Нет!.. — дыхание предательски перехватило. Ядро внутри пульсировало острой болью: в очередной раз дало о себе знать его баловство с Сиянием. — Ты лекарь, я лекарь после смены. Какие из нас, — он судорожно втянул воздух, — бойцы… От следующего удара им пришлось броситься врассыпную. Чернь обвилась вокруг цветов, которые они хотели собрать, и обратила их в труху, погребла под собой и зашипела, впитываясь в корни. Всё, чего она касалась, умирало мгновенно, отдавая паразиту свою жизнь до последней капли. Сино в темноте увидел, как у Зитци испуганно расширились зрачки. Она подняла на него взгляд: — Ладно. Да. Что-то я сглупила. И они побежали. Когда очередное заклинание едва не зацепило хвост, Сино из полуоборота попробовал швырнуть вслепую очередной щит: заклинание яркое, хоть с толку собьёт, — но стоило первым искрам неуклюжим ворохом посыпаться с его раскинутых перьев, как внутри словно что-то треснуло и разбилось, и осколки испороли лёгкие изнутри. Рухнув как подкошенный, Сино ошалело схватился за грудь, сдуру подумав, что его задело, что это чернь расползается по организму, что с секунды на секунду откажет сердце… Зитци перескочила через него, в полёте швырнув в сектанта очередным воздушным потоком, развернулась, вся взъерошенная: — Что ж ты всё-таки натворил, а? У тебя не ядро, у тебя там просто желе какое-то! Да, наверное, если всю жизнь учат не трогать противоборствующую магию, не надо поддаваться минутной слабости и поступать по-своему. Сино попытался подняться на дрожащих ногах, потряс головой: это он шаги слышит или сердце в ушах колотится? — Голову вниз!.. — взвизгнула Зитци и сама нырнула в невысокие заросли, крепко схватив его за крыло. Краем сознания он успел подумать, что не остановись она его проведать, добежала бы уже до деревни. Тёмная фигура остановилась ровно над ними — Сино почувствовал, как болезненно стрельнуло в висок беспомощным страхом, из последних сил попытался оттолкнуть от себя упрямую Зитци, у которой ещё был шанс выбраться. Чужак протянул крыло, собирая между будто изъеденных молью перьев вязкую чёрную мерзость… …яркая вспышка света снесла его в сторону. Наверное, снесла. Удара, во всяком случае, не последовало. Сино и Зитци, два западных жителя, всю жизнь прожившие под слабым ночным освещением, отчаянно пытались проморгаться: одна тёрла заслезившиеся глаза перьями, другой жалко моргал третьими веками. Наконец вернув себе подобие зрения, Сино из последних сил вскочил на лапы, ведомый бурлящей среди осколков Бездной, которая не планировала столь скорую смерть своего носителя и тянула его вверх, драться. Не сможет защищаться магией, к фениксу её, у павлинов очень острые когти на лапах и огромной ударной силы хвост. Вместо закутанного в чёрное сектанта на него смотрел Чиаль. Вокруг его глаз размеренно пульсировали густые узоры — белые-белые, но не такого странного мёртвого оттенка, какой был на перьях у Хасау, а с едва заметным золотистым отливом. Они же изящной, но лишённой смысла вязью уходили под ворот жилета, появлялись вновь на изящно раскрытых крыльях, на крупных перьях хвоста. Впечатление было такое, будто старый соловей проглотил солнце. Сино, конечно, не считал себя специалистом по восточной магии, но едва ли это мистическое свечение было как-то связано с его лекарской профессией. — Вы целы? — привычно мягким голосом осведомился соловей, стряхнув свет с кончиков перьев. Теперь, когда окружавшее его сияние чуть утихло, Сино отчётливо разглядел в его глазах нешуточную тревогу… Сияние. У Чиаля, почётного профессора центрального восточного научно-медицинского института. Вирр, наверное, правда по определению не умела ошибаться. Может, за давностью лет забыла, как это делается. — Вроде бы, — чирикнула Зитци. Он всё ещё сжимал её крыло своим — или это она сжимала его — и чувствовал сквозь перья, как у неё судорожно колотится сердце. — Профессор, раз уж вы каким-то образом здесь оказались, посмотрите, что у Сино с ядром, а? — Зитци, милая… — Чиаль подошёл ближе и помог Сино выпрямиться, осмотрел его с лап до головы. — Я бы с огромной радостью, но у меня ведь нет вашего оборудования. Точно, восточным для этого был нужен отдельный кабинет. — Зато магических сил у вас явно в достатке! — их накрыло знакомой родной прохладой. — Договаривались же, что обойдёмся без Сияния, — выступившая из теней Вирр небрежно швырнула туда же, куда Чиаль отбросил сектанта, крупную стрелу Бездны. Полный прохладного недовольства взгляд был направлен исключительно на соловья. — И без Бездны, — вежливо заметил ничуть не удивившийся её появлению Чиаль, тем не менее примиряюще подняв крылья: всё тот же опыт, предположил Сино. Любому понятно, что против опытного западного адепта на чужой земле он в поединке один на один не выстоит. — Мне казалось, вы всех отловили. — Вы пока не отловили никого, — не менее вежливо отозвалась Вирр. Она слегка распушила перья, которые тут же смешно встопорщились на макушке, где обычно красовался полночный гребень. — Неужели вы думали, что Запад не присмотрит за своими врачами? — Мне не доводилось встречаться с адептом Бездны, только с отмеченным ею, — Чиаль слегка склонил голову перед Сино, — вы тоже ликвидировали цель? — Мы с вами «ликвидировали цель» одновременно, — голос Вирр сделался опасно мягким. — Хотите посмотреть, что от неё осталось? Она приглашающе повела крылом туда, где должен был лежать нападающий. Нападающего Сино даже не видел и боялся представлять, что от него осталось, зато два приземистых тёмных силуэта, закутанных в непроницаемую ночную тьму, разглядеть сумел и поспешно отвёл оттуда взгляд. Внутри всё сжималось, пульсировало от боли — но только физической. Сочувствовать очередному безумцу, который чуть не утащил их в могилу к своему чудовищу-богу, у него уже не хватало сил. — Что ж, хорошо, что вы оказались рядом, — расслабил плечи Чиаль, удивительно спокойный для птицы, которой на Западе быть не должно. — И будет ещё лучше, — тоже пригладила оперение Вирр, будто они одновременно с разговором вслух вели ещё и мысленную беседу, в которой только что пришли к общему заключению, — если вы оставите защиту наших земель нам. Как действует противник, вы увидели. Хорошо? — Хорошо, — после недолгой паузы, словно скрепляя обещание, ответил Чиаль. Он помог встать более близкой ему по росту Зитци, которая была настолько перепугана, что позволила ему это сделать. Вирр склонила голову в ответ и подошла к Сино, положив прохладное крыло на вздрагивающее с каждым вздохом плечо. Знакомая прохладная волна разлилась по телу, от ядра до кончиков когтей. Что-то ему подсказывало, что о политике невмешательства договорились ещё давно, на куда более высоком уровне. Ещё он думал, что окажись на месте Вирр кто угодно ещё, никто из представителей этого самого высокого уровня и не узнал бы, что между представителями двух служб разведки вообще состоялся подобный диалог. Но сильнее всего была его уверенность в том, что присутствие в этом уравнении Вирр не повлияет ровным образом ни на что. Договор между ней и Чиалем, с которым они вдвоём, бросились защищать двух нерадивых лекарей от фанатиков, был куда крепче договора Сунь'фо и Мал'ни. Насчёт второй непонятно, но первая, Сино попросту знал, ровно этого, ровно этой упрямой, настойчивой связи и готовности договориться всё свое правление и добивалась. Чувствуя себя слегка неловко, он всё же дал ей взвалить свой немаленький вес на себя, и все вместе, трое западных и один восточный, они побрели обратно к деревне.