Ищу друга на конец света

      После того, как они выезжают из Нью-Йорка, они ведут машину по очереди. Дорогой они слушают музыку, Харли записал бесконечный плей-лист, в котором явно преобладал классический британский рок.       – Парень из Теннесси, почему так непатриотично много британцев? – спрашивает Питер.       – Ха... мы уже давно выяснили Паркер, что как бы ты ни старался видеть во мне стереотипного южанина, я – не фанат кантри.       – Какие уж там стереотипы. Отлично помню хитрожопого подростка представившегося всем в первый школьный день как "единственный и неповторимый Харли Кинер".       – Ох, что мы только не делали из чувства социальной неадекватности и подростковой неуверенности, - смеяться над собой Харли умеет. Он мысленно возвращается к вопросу друга.       – Ну... – Кинер зарывается пальцами в светлые кудри, размышляя над вопросом, - наверное, меня Ри к такой музыке приучила. Хотя я и раньше тяготел к некоторым британским исполнителям. Они крутые, правда-правда, на порядок лучше наших!       – Не буду спорить с экспертом, – Паркер вспоминает, что если бы не Харли, он до сих пор путал бы AC/DC с Led Zeppelin. - Кто такая Ри?       – Хм... вообще-то это повод для одного из путеводителей.       – Правда? – ухмыляется Питер. – И по какой же стране?       – Конечно, по Англии. Хотя все началось еще в Кембридже. Не том английском Кембридже, а нашем. Мы познакомились с Рианнон, да, у нее такое странное фэнтезийное имя, курсе на третьем университета. Родители ее были какими-то хиппи, помешанными на Стиви Никс и кельтской мифологии**, вот и назвали так. Когда я был курсе на втором, Гарвард и MIT давали гранты на междисциплинарные исследования: Ри была лингвистом из Гарварда, и им для проекта нужны были кодеры и инженеры-проектировщики из MIT. Мы почти полгода работали над проектом вместе в составе группы. Она была такая... слегка улетевшая гуманитарная дева.Призналась мне много позже, что ее накрыло чувство узнавания при нашей первой встрече. Ну знаешь... узнавания из прошлых жизней. "Мактуб" говорила она***. "Здравствуй брат мой по общей тайне, да, я вижу в тебе отца"****. И, правда, что-то такое странное я почувствовал, если уж быть до конца откровенным. И все эти Кастанеды, кармы, Платоновские припоминания путешествия души казались уже не такими иллюзорными, хотя за каких-то полгода до этого я бы громко рассмеялся, скажи мне кто об этом.              Питер заворожено слушает. Он не знал ничего об этом эпизоде в жизни Кинера. В то лето они даже не увиделись с ним, так спешно тот собрал вещи и улетел в Англию, якобы на стажировку. Какая стажировка для инженеров-механиков из MIT в Англии? Ну камон, это же MIT. Сам Питер тогда провел все лето между лабораторией в жарком душном Нью-Йорке и ленивыми выходными с Морган в домике у озера. Заполучив в распоряжение дорогого друга Неда только в две последние недели августа.              – В общем, – Харли роется в бумажном пакете из книжного, находя нужный путеводитель – она выиграла грант на летнюю стажировку в Оксфорде, а я не выдержал, просто выгреб почти подчистую свой сберегательный счет и уехал вслед за ней. Мы снимали комнату неподалеку от Эксетер-колледжа, в котором учился Толкин. "Город мечтающих шпилей"*****. Она рассказывала мне самые необыкновенные истории из “Сильмариллиона” и его опубликованных черновиков, которые я, конечно же, не читал, потому что не был таким хардкорным фанатом, как она. Сопровождала она это все лингвистическими выкладками, и правда, совсем как жена Профессора из его воспоминаний, танцевала под звездами, когда мы выезжали на природу с палаткой по выходным. Днем, когда она работала над своим проектом, я бродил по музею Естественной истории, здоровался с Додо и представлял, как описывал бы Кэролл другие экспонаты музея, если бы и они играли в королевский крокет. Мотался в Ашмолиан, представляя себя Индианой Джонсом в поисках египетских сокровищ – там крутая коллекция. По настоянию Ри мы прошлись по всем пабам, за которыми закрепилась слава приютов оксфордских писателей, слушали дома на старом проигрывателе пластинки с лучшей, по ее словам, британской музыкой.       – Звучит как-то совершенно как будто не про тебя... про Харли из какой-то параллельной вселенной.       – Наверное, так и есть, Пит. Признаюсь честно, больше меня никогда и не тянуло встречаться с женщинами. Может это было какое-то кратковременное сопряжение сфер одной гигантской мультивселенной. И она, Владычица озера, выплыла из тумана в ладье, побыла в этом маггловском мире, а потом снова скрылась в дымке Авалона.       Паркер боится потревожить ту странную волшебную тишину, установившуюся в машине. Харли как будто и не здесь, а в другом мире. Кочка на дороге – и он словно выныривает из омута воспоминаний.       – Я вернулся домой, ее стажировку продлили еще на год. Мы больше не виделись.Кажется, она осталась там на ПМЖ. А может, уже уплыла в другие миры. Ждет свою Амариэ.       Питер смотрит вопросительно. Харли поясняет.       – У нее были потрясающие светлые волосы, я как-то назвал ее владычицей Лориэна, хотел сделать комплимент. Она рассмеялась и, так задумчиво покачав головой, сказала, что скорее уж тянет на Финрода, брата Галадриэль, только вот возлюбленная Амариэ осталась где-то за непроходимыми льдами Хэлкараксе.       – А как же мактуб? Или как ты это назвал?       – А кто сказал, что это должно быть так: только одна душа с другой раз и навсегда? Наши нити всё путаются и пересекаются между собой. Это же клубок, гобелен, а норны всё прядут, - задумчиво отвечает Харли.       – Не пойми меня неправильно, мне нравится как концепт. Но... норны и магическая мультивселенная – по-моему Тор и Стивен на тебя плохо влияют, - хмыкает Питер.       – Просто это все упало в благодатную почву, - смеется Кинер. - А раз норны прядут, мой дорогой Питер, кто знает, может, любовь ждет как раз за поворотом.                     Сам он с какой-то нежностью припоминает Рианон, потому что до нее Харли пытался справиться со своей неразделенной первой влюбленностью в Питера чередой бессмысленных, довольно кратковременных, интрижек в университете. Когда появилась Ри, он словно перестал скользить по поверхности вещей и погрузился в пучину, в жизнь, где все непостижимо. Где есть Волшебницы Шалотт, по совместительству аспирантки кафедр лингвистики. Где есть место спонтанным поступкам вроде полета через океан из чувства какой-то переливающейся через край нежности от невозможности быть по отдельности. Где понимаешь, что время на совместность может быть скоротечным, но расставание лишь условность, как и границы. И чего точно нет в этом, так это страха быть отвергнутым, оставленным или забытым.       – Знаешь, Ри называла эту песню самой прекрасной песней о расставании. Потому что Плант поет ее так, что грустно становится от осознания скорой разлуки, и одновременно понимаешь, что по-другому и быть не может, - и он выкручивает звук на полную, пока из колонок звучит Babe, I'm gonna leave you******.