Ищу друга на конец света

      – Господи ты боже мой, у меня учёная степень – я должен справиться с палаткой! – Паркер вцепляется в волосы, отчего вихры на голове закручиваются в еще более немыслимые спирали.       – Так, свали отсюда, – Кинер кидает в него насосом для матраса. – Не могу смотреть на то, как ты в очередной раз оказываешься погребенным под навесом и стойками.       – Хэй, это сейчас было унизительно! – притворно ворчит Питер. – А с этим что делать?       – Надуем матрас от аккумулятора в машине, – хмыкает Кинер, – но сначала давай поставим палатку вместе – так точно будет сподручнее.                     Питер, Харли и попытки заняться сексом в палатке где-то недалеко от Гранд Каньона – это катастрофа почти уровня Вселенского апокалипсиса. Тыкающиеся в ребра локти, ушибленные коленки, фонарик утыкается в висок, один прокусил другому губу, впопыхах надутый матрас– как резиновое облако, в котором они перекатываются. Спустя полчаса бесплодных попыток, одну шишку на лбу Харли и солоноватый привкус крови во рту у Питера, они лежат на спине на этом покачивающемся, как желе, матрасе и истерически хохочут.       – Клянусь тебе, если ты сейчас пошутишь что-нибудь про “Горбатую гору” – я убью тебя, - сквозь смех шутливо угрожает Харли.       – Мэй мне всегда говорила: нельзя спать с человеком, который не может тебя рассмешить, – вспоминает внезапно Питер.       – Это как сейчас... Знак того, что я прошёл проверку? – продолжая ржать вздергивает бровь Харли.       – Нууу я не уверен, что она именно это имела в виду под рассмешить..., – начинает кокетничать Паркер.       – Да что ты говоришь! – Кинер перекатывается со спины на бок и нависает над ним, ведя губами по шее от ключицы к впадинке между плечом и к уху, а пальцы легонько вжимаются в ребра. Питеру становится щекотно, он не может сдержать хихиканье.       – "Моя девушка всегда смеется во время секса – независимо от того, что она читает", – замечает Харли.       – Я даже не знаю, как реагировать на то, что ты только что окрестил меня своей девушкой и при этом процитировал Стива Джобса.       – Смирись... детки Тони рано или поздно впали бы в стадию "гений, миллиардер, плэйбой и филантроп", так что это почти "гений, визионер, изобретатель и промышленный дизайнер".       – А плэйбой? – делает игривое движение бровями Питер, приподнимая свои бедра навстречу бедрам Харли.       – Для тебя– что угодно, – улыбается Харли.       – Честно говоря, я насмотрелся на тебя с другими. Я хочу тебя только себе...       – Вот как?! – Кинер игриво улыбается. – Ты всегда выглядел очень невозмутимым, когда заставал меня с парнями... Даже тогда, в моей домашней лаборатории.       – Мммффф... – болезненный стон Питера явно относится к упомянутому воспоминанию. Он ловко переворачивает Кинера на спину, оказываясь сверху, и тянется к пуговице его джинс, - эта картина все еще стоит у меня перед глазами. Не хочу больше представлять, что у твоих ног оказывается другой парень и твои пальцы зарываются в чужие волосы.       У Кинера словно снова дар речи пропал.Он удивленно смотрит на Паркера. То ли не может поверить, что Питер, объект его, казалось бы, безответной влюбленности, все это время был чересчур внимательным наблюдателем его секскапад, то ли никогда не подозревал, что Паркер может быть таким собственником.       – Боюсь, тогда я перестану быть плэйбоем, как ты хотел.       – Не страшно, – и Питер долго целует его.                     Рассвет окрашивает горные породы в еще более причудливые цвета. Питер чувствует, как его накрывает волна тепла, когда рядом усаживается Харли и делится своим спальником. В руках у Харли телефон, в руках у Питера наушники.       – Морган прислала мне видео с ...эммм... напутственной речью.       – Ты про shovel talk от обеспокоенной сестры? – пожимает плечами Кинер. – С угрозами, что если я сделаю тебя еще депрессивнее, чем ты был в последние пару лет, она оторвет мне кое-что ценное?!       – Ээээ нет, мне она говорила, что я – дурак, – говорит Питер, передразнивая ее интонации, – не заметил, какой ты мягкосердечный несмотря на всю эту браваду ловеласа, и что твое сердце становится беззащитным рядом со мной – и поэтому я должен быть бережным с ним.       "Мягкосердечный святой из пурпурной рощи" – проносится в голове у Харли. Иногда кажется, что его сознание – калейдоскоп сплошных цитат и отсылок. У него ком стоит в горле от сказанного Питером.Шутки шутить – это его ключевой способ снизить градус сензитивности, поэтому он невесело, но все же хмыкает.       – Ей богу, уж лучше бы она троллила меня на тему того, что я так и не преодолел свою подростковую влюбленность в тебя, - с какой-то печальной улыбкой говорит Харли.       – Не обязательно всегда шутить, ты нравишься мне любым. Я знаю, что это не она... – говорит Питер, внимательно глядя на Харли, поясняя, что имел в виду, – это не подростковая влюбленность... и не незавершенный гештальт... Ты другой... ты ошущаешься каким-то другим... Мы иногда жестоко отказываем окружающим в праве на изменения... Изменения самих себя... Нам кажется, что только мы меняемся, только в нас, в нашей личности жизнь произвела какие-то тектонические сдвиги... что только мы извлекли из жизни горькие уроки... Почему мы не думаем, что то же самое происходит с другими? Думаю, что те чувства, которые ты испытываешь по отношению ко мне – актуальны для нынешнего Харли, не того школьника из Тенесси, только переехавшего в Нью-Йорк и потерявшего наставника. Возможно, эти чувства имеют какую-то связь с той, как ты ее называешь, подростковой влюбленностью, но то, что ты испытываешь сейчас - это чувства Харли, который выучился в MIT, стал дважды, хоть и не родным, но прекрасным братом и сыном, был в отношениях с разными людьми, влюбился в Ри, рванул в Оксфорд, стал чудесным инженером-механиком... Не знаю... Мне продолжать?... Хочу только надеяться, что и чувства эти – не чувства к призраку мальчика, которого давно нет, что ты тоже дашь мне право на изменения, что тебе нужна нынешняя версия меня.       – Пит... – у Харли в горле пересохло от того, как точно Питер выражает то, что сам Харли чувствует – должно быть вы с Морган и вправду знаете меня лучше, чем я сам... По крайней мере точнее облекаете это знание в слова... Я... да, нынешний я охотнеее окажусь с нынешним тобой... Я бы ни за что не променял это все на возможность того, что тогда... в нашей юности... ты ответил бы мне взаимностью. Эта... сегодняшняя версия НАС куда интереснее... Даже накануне чертова Апокалипсиса.       Питер улыбается последним словам Харли...       – И они найдут нас через неделю... когда насекомые вступят в свои права, когда лисы распробуют наш вкус... Я буду дома с тобой...*       – Паркер, ты что, только что процитировал мне песню Hozier про трупы двух умерших любовников? – приподнимает бровь Кинер.       – Ну да... Мое добавление в апокалиптический любовный плэйлист Морги-Порги.       Харли тянется к нему, целует и они вместе валятся на спальники.       – Ты такой задрот... Обожаю тебя... Кстати, хороший выбор!       – Да?! А какой у тебя?       – Если я выберу On the nature of a daylight**, будет нечестно, она слишком прекрасна и универсальна, чтобы быть персональным выбором. Поэтому у меня Biffy Clyro, акустическая версия Machines***.       – Оооо и кто-то еще обвинял меня в кладбищенской тематике?! I would dig a thousands holes to lay next to you?!       – Не в этом дело... я видел вживую как Саймон пел это в окружении горящих светильников на Уэмбли... песня о том, как пережить потерю близкого... для меня наверное дело в Take the pieces and build them skywards... дает какую-то надежду.       – Тогда будем надеяться вместе, – улыбается Питер.       – Но если что у нас всегда есть план Б... и они найдут нас вместе... your hand in my hand, so still and discreet.