White Wolf Services

Вместе с Геральтом от Лютика уехал, похоже, и копирайтерский настрой. Поваляться на диване, выйти во двор и съесть шоколадку не помогло — вернувшаяся головная боль не давала сосредоточиться ни на чём. С тяжким вздохом Лютик решил поддаться прокрастинации и потупить в соцсетях. Открыв по привычке сайт в браузере, он ойкнул — оказывается, Геральт не имел привычки разлогиниваться из своих учетных записей, прежде чем посадить за компьютер практически незнакомого человека. Впрочем, что можно ожидать от человека с паролем в пять букв? — Нет, Лютик, нет. Лютик убрал руки от клавиатуры, спрятал их под мышками и зажмурился. — Ты не будешь падать так низко. В тишине настенные часы затикали оглушительно громко. В этой изнуряющей обстановке Лютик продержался полминуты. — Ладно, мне просто нужно понять, кто ты таков... Геральт с паролем “Ривия”. Фото в профиле было всего несколько, и не из новых — сейчас волосы у него были заметно длиннее. Информации о себе сантехник указал по минимуму. Несколько записей на стене, несколько репостов... Пока что он с одинаковой вероятностью мог оказаться изощренным маньяком или обычным интровертом. — У меня не остается выбора, — Лютик посмотрел щенячьим взглядом куда-то наверх, то ли с мирозданием разговаривая, то ли с собственной совестью. И — ткнул на "чаты". Друзей у Геральта числилось двадцать три, и диалогов было примерно столько же. Лютик проскроллил и ткнул наобум — диалог оказался довольно старым, и человек на другом конце уже давно удалил свой профиль. Почти все переписки Геральт вел с клиентами и соседями. С неким Ламбертом он общался куда пофамильярнее — похоже, это был одноклассник или просто старый друг. Лютик уже пообещал себе, что сейчас выйдет из чужого профиля, но внимание привлекла самая свежая из переписок — единственная, в которой за все это время Лютик увидел смайлик. ";) зато ты будешь первой, кто...." — Все, выхожу, выхожу, — пробормотал Лютик, но любопытство уже цепануло своим крючком и потянуло где-то в груди. Клик. "Значит, договорились — в следующую пятницу вечером идем на Editors." "хорошо ;)) еще пожелания будут? ты же опять наверняка сам возьмешь билеты" "Можешь подарить мне новый крем для бритья в качестве благодарности." "ахах, ну это же так банально :)) но если нужен, подарю :*" ";) зато ты будешь первой, кто это в моей жизни сделал." Нервно пощелкав пальцами, он пролистал выше — переписка явно велась давно, хотя и не сказать чтобы регулярно; довольно быстро он увидел сообщения годичной давности и вместе с ними — фото обнаженной натуры, которые явно предназначались не его глазам. Ньюдсы, да. Фыркнув и чуть покраснев, Лютик в задумчивости пролистал переписку обратно вниз. Зря вообще в это дело полез, подумал он, чувствуя, как каждый смайлик заставлял нутро недовольно скручиваться. В самом низу чата внезапно появилось новое сообщение от этой Йеннифер — и сразу отметилось прочитанным. — Твою мать, Лютик, — он зашипел и торопливо защелкал по стрелочке в правом верхнем углу, по которой никак не мог попасть. Выйти, выйти, выйти. Залогиниваться в свой профиль он не стал — резко встал со стула и пошел из кабинета прочь. Его истерические действия отозвались в голове резкой болью; не думая и почти никуда больше не глядя, Лютик добрел до спальни, рухнул на чужую кровать, зарылся лицом в подушки, подальше от режущего глаза света, и забылся где-то глубоко в своих мыслях. Проснулся он от весьма странной фразы. — А вот был бы я рыбой, не делал бы глупостей. Лютик открыл глаза и медленно повернулся. Геральт стоял над аквариумом в позе древнегреческого мыслителя. В одной руке он держал большой пакет из салона обуви, который Лютик наметанным глазом сразу определил как магазин средней ценовой категории. — Какую глупость ты сделал? — спросил Лютик. — Никакую, — слишком быстро ответил Геральт. Наверное, он не предполагал, что его услышат. — Выбирай. Он опустился перед сидевшим на постели Лютиком на колено и по очереди раскрыл перед ним три (!) коробки с кедами разных моделей. Тот почувствовал себя Золушкой, за которой приехал принц. — Откуда ты знаешь мой размер? — спросил Лютик, обув идеально подходящий ботинок (или правильно говорить «кед»? Или «кеду»?) классической черно-белой модели. — Посмотрел на старых. «Для этого явно пришлось смывать с подошв ту отвратительную субстанцию, и он не поленился, — подумал Лютик про себя. — Такого ведь не делают для тех кто безразличен, правда?» Вторая пара была темно-красного цвета, а третья… — О боже мой, я выберу эти! — воскликнул он, глядя на просто офигенские кеды с восточным орнаментом на лиловом градиенте. Даже удивительно, что такому серьезному мужику вообще пришло в голову купить такое. Для другого мужика. Ну окей, парня. Но все равно. — Ты хоть померь сначала, — почти улыбнулся Геральт. Лютик отметил эту его особенность — вот так почти улыбаться. И он влез в оба ботинка сразу, наклонился зашнуровать и тут же почувствовал сильнейший приступ тошноты. В ушах зашумело, перед глазами засверкали цветные вспышки. — Что такое? — сразу изменился в лице Геральт. — Глва… — еле просипел Лютик, пытаясь унять дискотеку в черепной коробке. — Сейчас принесу попить. Воды он принес той самой, холоднючей, из фонтана в саду. От нее стало лучше и одновременно хуже. Лютик вспомнил, каких глупостей натворил до прихода Геральта, и что есть у того некая Йеннифер, и что теперь и обувь есть, и одежда наверняка уже высохла, и за ремонт заплачено — в общем, совершенно ноль поводов оставаться в этом доме. — Огромное спасибо за все, это действительно было очень мило, я премного благодарен… не стану больше занимать твое время, да. Пойду соберу свои вещи. Да, пожалуй это было самым разумным, убраться отсюда до того как Геральт обнаружит, что по его соцсетям гуляли без спроса. Он, кстати, выглядел слегка расстроенным. Или нет. Сложное у него лицо было, в общем. Но он никак не возразил. В молчании Лютик собрал свои вещи с веревки в саду, переоделся, забрал телефон, обул новые — чертовски крутые, прямо как дизайнерские — кеды. Завязал шнурки, в этот раз предусмотрительно не наклоняясь, а подтянув ногу к груди. Одну, другую. Вот и молодец, почти как здоровенький. Солнце клонилось к закату, становилось прохладнее, и… два простых момента: А) а где это тишайшее место вообще находится? Б) как отсюда добраться до дома, автобусы ходят? Можно было запросто спросить, но это почему-то казалось неловким, как и лезть прямо при хозяине в гугл-карты. Неловким казалось вообще все после того, как он так бестолково все испортил. Надо просто уйти, уйти до того, как на него заслуженно наорут и выставят пинком под зад. — Прощай, Белый Волк, — он грустно улыбнулся и побрел через сад к калитке. — Прощай, — ответил Геральт тихо, скрестив руки на груди. Выйдя, Лютик оказался на незнакомой улице среди небогатых, но ухоженных частных домов. Никакой остановки транспорта в поле зрения не было. Денег на этот транспорт, кстати, тоже. Он поднял голову, собравшись уже беззвучно завыть, и… А, ну да. Вон он его район, прямо на холме, вон дом, и даже окно его квартирки видно. Пешком минут пятнадцать, правда в горку. Лютик вздохнул и зашагал вверх по дороге, безуспешно пытаясь выкинуть из головы вертевшиеся в ней варианты девизов для сантехника. Помимо них, в ней еще вертелось название той группы. Editors, Editors... Иронично, но Лютик всегда мечтал стать редактором. Увы, для этого нужно было наработать портфолио из проектов покруче, чем пиар никому не известных салонов штор. Он забил слово в поиск и включил первую попавшуюся песню — через динамики за неимением с собой наушников. Someone hit the light 'cause there's more here to be seen When you caught my eye, I saw everywhere I'd been and wanna go to "Ох", — подумал Лютик. Голос солиста сперва показался скованным и безэмоциональным, но с каждой нотой в нем все громче отзывалась какая-то мучительная, невыразимая боль. You came on your own, that's how you'll leave With hope in your hands and air to breathe Трудно удержаться от того, чтобы не наложить драму песни на драму жизни. Особенно когда каждый шаг уносит тебя все дальше от волшебного сада с фонтаном, уютного домика и чудесного мужчины с золотыми руками; особенно когда с осознанием этого становится все горше и колюче стискивает горло. I won't disappoint you as you fall apart Some things should be simple; even an end has a start На улице не было ни единой души, но Лютик все равно торопливо утер глаза рукавом — он всегда стеснялся своих слез. Услышанного было достаточно, чтобы всерьез впечатлиться. Он не стал слушать другие песни — поставил эту на повтор и беззвучно шевелил губами, вторя солисту. Добравшись до дома, Лютик первым делом А) погипнотизировал то место, где когда-то была навалена груда грязной посуды; Б) покрасневший, устроился на кровати с укулеле и принялся на слух подбирать аккорды. Нижние ноты у него не получались такими же зычными, и акустическая версия зазвучала легче и задорнее оригинала. Пришлось, правда, много и много раз пробренчать ее на повторе, чтобы голова прекратила задумываться над смыслом слов, а голос по этой же причине — не дрожал. Беа терпеливо выслушала его путанные голосовые и одолжила триста злотых. Две трети суммы ушли на билет, а на остальные деньги Лютик очень надеялся прожить до конца недели. Как показывала практика Геральта, большинство проблем человечества были от любви. От плотской любви. В начале каждого засора всегда стоял какой-то гандон. Какой-то гандон, который решил смыть в унитаз гандон. Классика жанра. Вот и сейчас он стоял по щиколотку в... жидких бытовых отходах, прикручивал на место сливную трубу и размышлял своем высоком призвании. «Это адова работа, но кто-то должен ее делать», — такую шутку он прочитал когда-то о диджеях и не засмеялся. Впрочем, возмущением он тоже полыхать не стал — каждый считает свою работу самой сложной и проклятой в мире. Люди очень ценят и не скупятся благодарить тех, кто делает им что-то красивое и приятное: снял кино, сочинил музыку, приготовил ужин. В принципе, будучи в хорошем настроении, они готовы восхвалить учителей, врачей и полицию. Настроившись на особо поэтический лад, могут даже написать песни про официанток и таксистов. Нарисовать в детских книжках весёлых строителей в касках и пекарей в белых колпаках. Но что-то он ни в одной такой книжке не читал бодрых стихов про то, что если ты хочешь служить людям, сделать жизнь удобной, а аварийные ситуации минимальными, то иди, сынок, в сантехники, будет тебе и слава, и почет. Вот сейчас, например, до концерта два часа с небольшим, а Геральт все еще в дерьмоточащей халупе в районе Блавикин, ну не мечта ли любого мальчишки стать таким как он? — Ну чего? — спросила из-за двери Марилька, то ли дочь, то ли падчерица владельца квартиры. — Готово. — А на втором и третьем этажах? — Тут прочистил, там само уйдет. — Угу, — сказала она грустно, — Спасибо. Отгадай, кого опять всё вытирать заставят? Конечно, Марильку. Вот, юная душа только что познакомилась с простой истиной: гадят одни, а убирают другие. Потом они этак невзначай отметят, до чего ж от тебя отвратительно пахнет, а еще лицо какое-то невеселое, странно, почему? — А я недавно кран сама починила! — отрапортовала она, принимаясь за работу, — Прям сняла с вентиля пипку эту красную и сама винт подкрутила. — Молодец, — похвалил Геральт, — Держи вот, перчатки длинные. Плотные резиновые перчатки по локоть вообще-то не так уж дешево стоили, но вид молодой девчонки, возящейся голыми руками в холодной воде, возмущал до глубины души. — Ух ты какие! Клёвый цвет! — восхитилась он так, будто ей подарили аксессуар к вечернему платью, — Люблю лиловый. — Носи на здоровье. Как показывала практика Лютика, большинство его проблем были от любви находить себе на задницу приключения. Фото замотанной головы не очень-то впечатлило заказчика, но они все же расстались полюбовно — Лютик честно пытался писать, но повторить свой понедельничный подвиг не мог. В глазах начинало двоиться, стоило уставиться в монитор дольше, чем двадцать минут. Головные боли стали скорее нормой, а при попытке заняться уборкой голова кружилась до черных кругов перед глазами. Стоило все бросить и завалиться в постель на пару часов, боль и головокружение отступали; казалось, нужно отлежаться пару дней — и станет лучше. То же самое говорил и гугл. Но лежать и смотреть на бардак становилось невыносимо. Поэтому Лютик снова поднимался, снова начинал возиться с чем-нибудь, снова жалел об этом и снова заваливался думать о том, А) что делать с Геральтовым сайтом дальше и Б) о чем написать ему в фейсбуке. Обещанное дело он так и забросил на половине, причем Геральт даже не писал ему об этом. Лютик подумал и решил, что тоже не стал бы писать первым кому-то, кто лазил читать его сообщения без спроса. Но что тогда написать? "Привет, это Лютик, прости, что читал твою личную переписку. Кстати, напомни пароль от своего личного кабинета—" "Привет, это я. Как у вас с Йеннифер дела? Решил тут вас посталкерить на концерте, спустил на это последние деньги—" "Салют, Белый Волк! Извини, что тяну с обновлениями для твоего сайта. Не могу долго работать после того, как ушибся головой — мои будни превратились в ад. Кажется, я совсем пока не могу работать, потому что большую часть дня я лежу и стонаю от боли, а еще у меня заканчиваются деньги—" В какой-то момент резь в глазах избавляла его от этого кошмара. Тщательно стерев очередное набранное сообщение, Лютик откладывал телефон и брался за укулеле, но почти сразу начинало шуметь в ушах. Тогда он замолкал и, съежившись под пледом, вспоминал теплый уютный халат и ванну с ромашкой; журчание фонтанчика и цветущие вишни; руки, вешающие белье на веревку; руки, пододвигающие к нему тарелку с пирогом; руки, на миг соприкоснувшиеся на ручке ведерка с гнилостной жижей. Чем больше Лютик обо всем этом думал, тем сильнее казалось, что у него просто едет крыша. Может, все это просто приглючилось? Может, сантехник к нему приходил вполне обычный, а он потом нашел красивого мужика в фейсбуке — и от сотрясения в его черепушке все перепуталось? Потому что не бывает длинноволосых плейбоев-сантехников. В Польше, по крайней мере, наверняка. Потому что даже плейбой-сантехник не потащит своего клиента к себе домой, только чтобы накормить и постирать ему одежду. Потому что никто не называет свою аквариумную рыбку Кобыла, в конце-то концов. К пятнице Геральт все больше казался Лютику полумифической выдумкой собственного подсознания. И только замененный сифон да градиентные кеды поддерживали его слабую веру в это невероятное, фантастическое существо. Самое обидное, что проверить его реальность было так просто — всего лишь пройтись минут пятнадцать пешком. Но этот подвиг все больше убеждал Лютика в том, что его приключения не происходило на самом деле. Ведь сейчас-то он едва мог доползти от холодильника до плиты, чтобы разогреть себе полуфабрикат. В пятницу, когда до концерта оставался час, Лютик кое-как привел себя в порядок, нацепил солнцезащитные очки и вызвал такси. Водитель явно курил до поездки, и он проявил мастерство выдержки, чтобы не выклянчить у него пару сигарет — свои закончились позавчера. К счастью, в клуб уже запускали, а у барной стойки был свободный табурет — он торопливо на него взобрался и крепко вцепился в столешницу. — Виски с колой и пачку лаки страйк, пожалуйста. Из выросших детдомовцев, по идее, получалось два сорта людей: плебс и люди, добившиеся успеха не смотря ни на что™. Если бы Геральта спросили, какая из этих категорий счастливее, он без раздумий ответил бы, что первая. Потому как плебс мел дворы, торговал на рынках селедкой, водил фуры, пил дешевое пиво и заводил детей. Детдомовку же добившуюся успеха он знал только одну. Она была главным финансовым консультантом в крупном холдинге, каждый день подписывала миллионные сделки, и у нее не было детей. Иногда ей страшно надоедало ее пафосное окружение. Тогда она выходила из своей сверкающей башни из стекла и бетона, садилась в свое сверкающее авто и ехала к старому знакомому — немного потрахаться и немного потрахать ему мозги. В общем и целом, начались их отношения банально, хотя описание звучало романтично: он вынес Йеннифер из офиса, который заливало кипятком из сорванной батареи центрального отопления. Потом ей понадобилось переодеться. Потом, когда после секса ее потянуло на откровенность, он ее выслушал. Вот это, наверное, и была его ошибка. Женщина может устоять перед атлетичной фигурой и даже перед геройским поступком, но если ты отнесся к ней как к личности, выслушал и посочувствовал — все, пиши пропало. В какой-то короткий период жизни им казалось, будто они созданы друг для друга. Потом оба поняли, что в принципе им друг от друга нужно только ровно то, что случилось в их первую встречу. Горячий секс, разговор по душам, получите-распишитесь. Умная, целеустремленная бизнес-леди, она шла к вершинам, а он ковырялся в своем болоте. И нет, он не хотел вылезать вслед за ней в этот сияющий мир высоких стандартов, высотных зданий и высочайшего лицемерия. Зато она могла позволить себе дарить ему глупые дешевые подарки и ходить с ним на концерт рок-группы, а не на какую-нибудь торжественную презентацию новой модели кабриолетов. Обувь для разнообразия — гриндерсы, а не туфли на шпильках. И он так спасал ее периодически от кошмарного официоза, и… и ему это было приятно. Однажды Геральт набрался смелости и признался самому себе, что просто любил спасать людей. Буднично, без драмы, понемножку. «Понемножку», — напомнил он сам себе, пытаясь найти объяснение, почему недавно притащил домой ушибленного придурка и даже купил ему самые красивые кеды, какие только смог найти. Придурок был странный, очаровательный, и, видимо, весьма хорош в своем непонятном ремесле — как он и обещал, клиентов у Геральта заметно прибавилось. Странный и очаровательный придурок выпил третий виски с колой за пять минут, а потом сразу догнался шотами, и даже бармен сочувственно покачал головой. Лютик обернулся и облокотился о барную стойку — пожалуй, это было лучшее положение в пространстве, о котором он мог сейчас мечтать. Ему безумно хотелось увидеть в толпе белоснежный геральтовый затылок и безумно хотелось провалиться под землю в тот же самый миг, как это случится. Группа вышла на сцену, фанаты возликовали и плотнее прижались к сцене. Сзади остались те, кто пришли просто послушать музыку и расслабиться; их ряды проредели, и в них, разумеется... — Гееераааальт, — выдохнул Лютик, и его голос заглушили первые ноты — бас-гитары и барабанов. Don't leave, пропел солист своим невыносимо тягучим, мучительно дрожащим голосом. Don't leave. Лютику показалось, что Геральт посмотрел прямо на него, а потом отвернулся. I want you to realise when I'm gone. Он почувствовал себя героем мелодрамы, и по пьяни ему, конечно же, стало очень себя жаль. Правда, он не мог с уверенностью сказать, увидел ли его Геральт. Этому серьезно помешали легкая близорукость, алкоголь, да и тот факт, что не более чем несколько дней назад он здорово так приложился головой (и это не в последнюю даже очередь, пожалуй). "Мой, мой, мой-мой, — стонал по-английски мужчина на сцене, имени которого Лютик так и не загуглил, — Ты единственный, кем я хочу обладать." Конечно, притяжательные местоимения в английском не обладают категорией рода, но когда ты выпил достаточно и почти неделю как влюблен (краш, подумал Лютик и поднял указательный палец, сейчас это называют крашем), так вот, в этом случае песню можно склонять, наклонять и пинать... да... как тебе угодно... There's sugar on your soul And your like no one I know You're the life of another world You swallow me whole With just a mumble hello And it breaks my heart to love you It breaks my heart to love you — Да, — простонал Лютик. Никто его не слышал, но это было скорее плюсом. — Да, ты как будто из другого мира. И я уже успел нахрен разбить себе сердце, хотя даже не успел полюбить. Что за... Что за пиздец... Время потеряло свой нормальный ход и превратилось в странную субстанцию, которая обволокла Лютика и заставила потеряться в какофонии звуков и всплесков яркого света со сцены. В голове пульсировало что-то острое и отвратительное. Сколько-то это все длилось, а потом рядом вдруг очутилась она. — Йеннифер?! — охнул Лютик и чудом не слетел со табурета. Йеннифер как раз хотела заказать им по коктейлю, когда непонятное пьяное существо заорало на нее, выпучив глаза. Ничего необычного для клубов в этом районе, правда, но редко когда подобный контингент знает тебя по имени. Ну и тебя зовут все-таки не Натали или Виктория. — Мы знакомы? — Йен постаралась, насколько это было возможно, дистанцироваться от шатающегося вместе с табуретом парня, и улыбнулась бармену. — "Лагуну", пожалуйста, и... — Пожалуйста, скажи Геральту, что... — у Лютика внезапно сперло в груди дыхание, вот просто невыносимо стало говорить. — Скажи, что... Йеннифер вздернула бровь. Она бы заметила, если бы кто-то следил за ними и случайно подслушал их имена. Но нет, видимо, это жалкое создание приходилось Геральту знакомым. — Сказать что? — пришлось наклониться ближе и кричать — надрывные гитарные риффы не давали другого варианта. — Что мне очень жаль... и очень плохо, — пискнул Лютик и сполз с табурета. На нетвердых ногах он утек сквозь толпу куда-то в сторону, в которой видел когда-то раньше туалет; натыкаясь на каждого второго человека и бормоча извинения, которых никто не слышал, он чудом донес себя до кабинки, пинком ее раскрыл и, можно сказать, изящно пал ниц пред заляпанным толчком, извергая в него мутные потоки того, с чем ему явно не нужно было перебарщивать сегодня вечером.