White Wolf Services

Если бы две недели назад кто-то сказал Лютику, что ему придется прожить несколько дней без техники, книг и сигарет, он предпочел бы сразу покончить жизнь самоубийством, чтобы не мучиться. Теперь же в отсутствии связи с внешним миром и большей части любимых развлечений Лютик видел больше плюсов, чем минусов. Теперь у него были все причины часами напролет разглядывать самого красивого мужчину в Польше — под предлогом того, что ему скучно и нечем заняться. Геральт почему-то не возражал против того, что Лютик таскается за ним повсюду, не отрываясь смотрит за его возней в мастерской и сопровождает все это бренчанием и пением (пока не болит голова). Вот и сейчас, пока он чистил какие-то старые шайбы от налета, Лютик устроился на ящике рядом с его рабочим столом — не самое удобное место для сидения, но точно самое лучшее для обзора — и вслепую перебирал струны. Ноты складывались в какую-то попсовую мелодию, но название песни вылетело из головы, и Лютик упрямо повторял ее раз за разом, залипая на геральтовы руки и мечтая, чтобы поскорее наступил вечер. По вечерам Лютик теперь всегда мыл голову. Каждый день — потому что один раз он поскользнулся при Геральте на влажном кафеле, и тот запретил ему делать это самому. Он наливал в ванную побольше геля, чтобы прятать под пеной вполне однозначную реакцию своего организма на чужие прикосновения. Нет, если бы Лютик не боялся, что одно неловкое сближение разрушит всю магию, он залез бы к нему в постель еще в самую первую ночь. Черт возьми, когда он пьяный после концерта нес всякую дичь, то почти что напрямую Геральту во всем признался. И тот... никак не среагировал. То ли не понял, то ли не захотел об этом даже думать. Наверное, было бы глупо продолжать гнуть эту линию? Он не знал, какие у него были альтернативы, и даже такая близость казалась неплохим вариантом. Желание большего прогибалось под страхом лишиться и этих крох, страхом, что тогда-то уж точно геральтову терпению придет конец, и он оставит его Хиреадану на попечение, или... Оставит. Точно. — Love, don't let me go, — пропел Лютик на подобранный мотив и даже прыснул — нет, это правда смешно, что он долбаный час пытался вспомнить эту дремучую песню. You've got me dancin' and cryin' Rollin' and flying Love don't let me go You got me drownin' in a river Cold and in fever Love don't let me go Don't let me goоооо Геральт покосился на него, и Лютик усмехнулся — да, наверное, это было самое странное, что можно было исполнить под укулеле. Хотя, может, у него найдется что-то поизощренней? — Что ты вообще любишь слушать? Давай спою что-нибудь из того, что нравится тебе. Геральт скептично посмотрел на укулеле. Ему не нравился этот инструмент, если честно. Все время такой звук, будто чего-то не хватает. Как Лютик пел ему нравилось, а аккомпанемент — нет. Вот если бы была гитара… он почему-то был уверен, что парень и на гитаре умеет играть, просто укулеле, он… Он — что? Дешевле? Более хипстерский? Геральт в свои тридцать с небольшим уже старпер и ничего не понимает? Он не хотел обижать Лютика — а было ясно как божий день, что тот расстроится, если критиковать его инструмент. Явно любил эту свою бренчалку. — Если я поставлю то, что нравится мне, твоя больная голова не выдержит. Даже не проси. Лютик надул губы. — Ути что же ж там такое страшное? Норвежский блэк-метал? — Почти. — И все же? Уход от ответа явно разогрел его любопытство. Ладно, пожалуйста. — Judas Priest, например. Лютик моргнул и замер. — Если ты вообще что-то знаешь про эту группу. “Кроме того что их вокалист гей, гы-гы-гы, металлисты же не бывают геями”, — Геральт уже мысленно приготовился к атаке стереотипов. Лютик моргнул еще раз. — Нет, я знаю… Просто… Просто представил тебя сейчас в косухе и кожаных штанах, верхом на харлее… — Был период, — ухмыльнулся Геральт. — А потом что? — искренне удивился Лютик. — А потом неудобно стало на байке приезжать бачок менять. — Господи, у тебя был свой байк, — прошептал Лютик, явно очень впечатленный. — Боже. Да, не дешевое удовольствие. Бля. Он же сейчас сложит два и два, и совсем не те “два” которые надо. Не хватало еще чтоб парень считал что Геральт на содержании у Йеннифер. — Я выиграл этот харлей в споре. Подрались с одним парнем. Глаза у Лютика совсем вылезли на лоб. Забавные у него все-таки реакции на все. — Он был хер с большим самомнением, но слово свое умел держать. Байк достался мне. Лютик сделал глубокий вдох. Не то пытался справиться с завистью к такой дорогой игрушке, не то еще что. — Я продал его через несколько лет. Понты это не для моей профессии. Пошла унылая проза жизни. Ладно, черт с ними, с JP. Если сильно хочется, сыграй мне из Scorpions что-нибудь. “И лучше б тебе гитару завести, конечно”. Лютик сделал задумчивый "трунь". У него в голове был большой и хаотичный архив с табами и текстами, и с ним сейчас обнаружилось две проблемы: А) трудно поднять в памяти то, что обычно без труда гуглил и даже не заморачивался; Б) предельно сложно теперь в принципе думать о чем-то, кроме задницы Геральта, обтянутой кожаными штанами, и его серебристых волосах, развевающихся по ветру. Фиксация на деталях внешности Геральта обычно приводила к одному и тому же результату, причем изо дня в день — все стремительнее. Чтобы не пришлось отлучаться в туалет на подозрительно долгие пять-десять минут, Лютик усилием воли отогнал мысленные образы и принялся перебирать струны, нестройно что-то мурлыкая под нос. Нужные мотив и слова крутились на языке, и три подходящих аккорда подобрались, в общем-то, быстрее, чем он ожидал. Спасибо Давиду Гетта, замечательная песня которого помогла распеться в верхнем регистре. Time, it needs time To win back your love again I will be there I will be there Love, only love Can bring back your love someday I will be there I will be there Что там в следующем куплете, Лютик честно забыл. Да и хрен с ним. Импровизация, как говорится, наше все. You, only you Can bring me to life again I will be there I will be there Fight, I would fight For simply just being with you And I will be there I will be there Перед припевом Лютик немного завис и не сообразил, какой аккорд играть после ре мажор. Но, войдя в раж, он уже не мог, кажется, остановиться — и просто продолжил петь, меняя слова на ходу и настукивая себе ритм по деке. If we'd go again All the way from the start I would try to do Everything to be loved It's like there is a wall, so strong That I can't get through Is there really no chance To change it somehow I'm loving you Без капли стеснения он сочинил на ходу еще пару куплетов на ту же тему. Молчать об этом было трудно, говорить — невозможно, а вот петь оказалось в самый раз. О том, понимает Геральт английский на слух или не очень, Лютик даже не парился. Если уж он и на польский-то никак не среагировал. Узнать реакцию Геральта ему было не суждено — у того зазвонил сотовый, вызов оказался срочным, и через пять минут Лютик уже проводил его на новые сантехнические подвиги и уселся ждать у окна, как сестрица Анна из сказки. Снаружи ветер гнул деревья, дождь сбивал лепестки с белых цветов, словно был ужасно недоволен, что кто-то развел здесь такую красоту. Было холодно, мерзко и совсем не по-весеннему. В доме было тепло и ни единого сквозняка, в распоряжении Лютика был шерстяной плед и неограниченные запасы травяного чая — и все же на душе у него выли волки. Отличная метафора. Надо было что-то делать, как-то брать ситуацию в свои руки, но с таким экземпляром как Геральт он столкнулся впервые и совершенно не знал, с какой стороны к нему подступиться. Экземпляр тем временем стоял по колено в отходах кулинарного жира, потому что в местном супермаркете дождевой водой затопило жироуловитель. Слив пришлось искать буквально на ощупь, потом под не стихающим ливнем копать отводную канаву, несколько раз спускаться в канализацию, доставать из каждого уровня фильтр, подниматься, чистить его самыми ядреными средствами, которые только нашлись в ассортименте, спускаться обратно устанавливать, и так несколько раз. Масло от жарки рыбы, смешанное с жиром от гриля, картошки фри и кондитерки, приправленное запахом затхлых ошметков разной еды и тонкой ноткой горелого, давало такой букет ароматов, что спустись вниз кто-то понежнее (представился даже весьма конкретный персонаж), он бы наверное сознание потерял. Ну или заявил бы, что именно на таком масле в аду грешников жарят. Худо-бедно Геральт справился, сквозь зубы объяснив управляющему, что вообще-то такими системами должны заниматься специалисты фирмы, которые эти самые системы устанавливают и обслуживают. Управляющий кивал и выглядел в целом весьма жалко — явно предчувствовал взбучку от вышестоящего начальства. — Фирма не откликается на срочный вызов, к моему огромному сожалению. Вы, это, можете чего хотите набрать, я вам скидку в полцены сделаю. Спасибо вам еще раз огромное, просто не знаю, что я без вас делал бы. — Хорошо, — пробурчал Геральт не очень вежливо. — Где я могу переодеться в чистое? Вообще он не любил все эти огромные ярко освещенные магазины, где на него вечно пялились как на музейный экспонат и продавцы, и посетители. Однажды девочка на кассе спросила, не снимается ли он в кино. Геральту пришлось тогда мощным усилием воли удержаться от сарказма в духе «да, кино про говно». Она же не со зла это сказала. Скорее всего. Набрав бессовестное количество мяса, рыбы и овощей, он остановился в нерешительности перед фруктовым отделом. В сезон у него были свои яблоки, груши, вишня и много чего еще, но сейчас сад только начинал цвести. Почему-то он подумал, что Лютик любит персики. Или… взгляд упал на клубнику в аккуратных пластиковых контейнерах. Не сезон. Явный импорт. Фу такое есть. Фу. Он взял три упаковки. Люди в очереди на кассу морщили носы — даже переодевшись и хорошенько помыв руки и обувь, он все равно благоухал как скотомогильник. Вот сейчас и Лютик увидит оборотня в истинном обличии. То-то обрадуется. Парень нашелся в гостиной на диване — спал свернувшись калачиком, как кот. Из-под пледа торчала его голая пятка. Геральт испытал пугающе несвойственное ему умиление. Он поставил набираться ванну и успел переложить часть покупок в морозилку, когда Лютик наконец проснулся, разбуженный его возней с пакетами. — Первый раз в жизни чувствую запах имбиря и тлена одновременно, — прокомментировал он. — Дальше сам разбирай, я мыться. — Но я не зна… — Иначе тлен окружит со всех сторон, — отрезал Геральт. — Я все разложил! — донеслось из-за двери через некоторое время. Бля. Вставать и проверять ужасно не хотелось. — Возьми там клубнику поешь. — Угу. Вообще-то почему-то ужасно хотелось посмотреть, как Лютик будет эту клубнику есть. Она крупная такая. Наверняка воспримет это как вызов, попытается положить в рот целиком. Геральт вздохнул и подлил в ванну побольше пены. Как оказалось через секунду, не зря. Лютик зашел к нему и без спросу просто так уселся рядом на табуретке, держа в руках злополучный контейнер с клубникой. — Ты будешь? — Не-не, не сейчас, — поспешил откреститься Геральт. Еще не хватало, чтоб его с рук кормить начали. — Как хошеш, — Лютик действительно положил в рот целую ягоду. — О какие, с треть ладони, а? Он повертел упаковку. — “Выращено в Израиле”, — прочитал он. — Вот это да. Земля, текущая молоком и медом, так ведь в Библии сказано. — Нихера там медом не течет, на самом деле. Земля сплошь песок вперемешку с камнями, так что они там плодородный слой специально укладывают. И воду шлангами подводят под каждый кустик. — Ты был там? — заинтересовался Лютик. Да, Геральт был. И в Бельгии, и в ЮАР, и в Сингапуре. Все эти страны объединяло лишь одно — там были центры бриллиантовой индустрии, и он ездил туда с Йеннифер на правах ответственного носителя чемоданов. Или жиголо, тут уж как посмотреть. — Бывал. А еще там баки с водой на крышах, и водопроводные трубы снаружи домов. Так себе декоративный элемент. — Зачем они тогда вообще в эту страну уехали, раз там так все сложно? Ну то есть не все, но многие же уехали. — Если бы мой народ почти полностью истребили бы, я б тоже расстроился и уехал, — сказал Геральт, — и не важно, сколько мне пришлось бы потеть ради килограмма клубники. Лютик хотел было что-то на это ответить, но внизу раздалась мелодичная трель — он ещё не слышал такой звук в этом доме. Похоже, кто-то звонил в дверь. Лютик вопросительно посмотрел на Геральта — кажется, никто из них сегодня не ждал гостей. — Пойду открою, — он поставил клубнику на полочку и беспардонно сполоснул пальцы в ванне. Спускаясь вниз, он мысленно крепился: если это Йеннифер, то придется бросить все силы на то, чтобы держать лицо. Вероятность успеха была минимальной. К счастью, за дверью он обнаружил анти-Йеннифер. Девчонке в промокшей куртке было на вид лет пятнадцать от силы, и взгляд, которым она его одарила, был скорее приятно удивленным. — Привет? — Привет, — она вытащила из ушей наушники — в них надрывался солист какой-то популярной группы, Лютик забыл название. — А где Геральт? — Отмокает в ванной. Блондинка смерила его изучающим взглядом, остановившись на геральтовой футболке — они хоть и съездили за его вещами, но Лютик продолжал ее носить дома, и Геральт почему-то не возражал. — Я Лютик, — решил представиться он, чтобы чем-то разбавить неловкую тишину. Красивое, еще по-детски незамутненное личико вдруг озарилось выражением великого восторга. — Ты что, его парень? Лютик открыл было рот, но не нашел что ответить. Обычно, если в нем и подозревали чьего-то однополого любовника, то озвучивали это с отнюдь не позитивной коннотацией. А тут он даже растерялся. — Я Цири, — девчушка бросила на пол дорожную сумку, увешанную значками, и стиснула его в объятьях, прежде чем в три прыжка подняться наверх. Лютик поторопился за ней с чуть тревожным предвкушением. — Угадай, кого выгнали из дома, — весело объявила Цири, вваливаясь в ванную. — Зайди так ещё пару раз и я тебя тоже из своего дома выгоню, — прорычал Геральт, в душе ещё больше радуясь количеству пены. — Не выгонишь, на улице ливень и мне негде будет ночевать, — безапелляционно ответила Цири, целомудренно глядя в сторону. — Домой я возвращаться не собираюсь, пока она не извинится за свои слова. Так что оккупирую пока твой диван, ты же не против? — Уже оккупировали, — Геральт глянул на Лютика, который обозначился в дверном проеме и схватился за клубнику так, словно это был попкорн. — В смысле? Вы разве не вместе спите? — она обернулась и тоже вопросительно посмотрела на "парня Геральта", который в этот момент засовывал себе в рот ягоду — и которой тут же поспешил подавиться, чтобы начать демонстративно откашливаться. — А, ну конечно, вы “просто друзья”, и как только я могла другое подумать? — Цири заговорщицки подмигнула. — А еще ты ходишь в церковь каждое воскресенье. И тут она заметила клубнику. — Ничего себе какие! Можно? — не дожидаясь ответа, девчонка угостилась сама. В отличие от доверчивого Лютика, сначала откусила кусочек и посмотрела, чтобы внутри мутанто-ягодка тоже была красной. — Ммм, круто, но все равно мне срочно нужен горячий чай. — последние слова она прокричала уже с лестницы. Геральт выглядел явно раздосадованным, но, одновременно к восторгу и ужасу для Лютика, он быстро решил эту задачку с волком, козой и капустой. — Сегодня ты будешь спать со мной. И не смей мне возражать — ни при каких условиях я не ложусь в кровать с тринадцатилетней. И тебе в моем доме такого делать не позволю. — Я ни в каком доме такого не сделаю, за кого ты меня принимаешь? — офигел Лютик. — У тебя включилась функция гиперопеки? — Просто уточняю, что мы понимаем друг друга. И он встал из пены. От обиды на то, как о нем подумали, Лютик даже забыл смутиться. Прямо посмотрел Геральту ниже пояса, фыркнул так, будто совершенно не впечатлился, и кинул ему полотенце. — Пойду помогу ей с перекусом. Помогать Цири не пришлось, она явно знала, где что лежит на этой кухне. Без стеснения заварила себе чай с чабрецом, достала из своего рюкзака печенье с кусочками шоколада. — Вот, это вам, а то Геральт вечно про десерт забывает, уж я-то знаю. Лютик не удержался и схватил вкусняшку — он и правда сладкого почти не видел за эти дни. Сливочное масло в лучшем случае. Вопросов в голове роилось множество, но все они неизбежно привели бы разговор к тому, кто он такой, откуда взялся, и что, собственно, он здесь делает. Со стороны ситуация выглядела весьма нетипично (хотя чего там, изнутри тоже). Он не знал, какой частью этой информации Геральт готов был поделиться с Цири, поэтому просто поблагодарил ее за десерт и благоразумно заткнулся. Девочка держала чашку обеими руками и терла глаза. Она явно замерзла и устала, но все равно внимательно разглядывала Лютика, и наконец выдала свой вердикт: — А ты красивый. — Эм, спасибо. Вообще он не считал себя красивым. То есть, без лишней скромности, уродом он вовсе не был, но ничего особо примечательного в своей внешности также не находил. — Постелил тебе на диване, — сообщил Геральт, — давайте, чистить зубы и по палаткам. Завтра расскажешь, что случилось. Они улеглись каждый поближе к своему краю кровати. Кобыла плавала вдоль передней стенки аквариума с таким видом, будто ей невероятно интересно, чем же они сейчас будут заниматься, но хозяин быстро выключил свет. — Слушай, а откуда у тебя плотва? Довольно нетипичная рыбка для содержания дома. — Пошел на рыбалку, шесть часов и нифига не поймал, только ее одну. Может, вообще одна в той протоке жила. Довольно крупная для своего вида. Она как я. Забрал домой. Назвал Кобылой. Все. — Вы соулмейты, — улыбнулся в темноту Лютик. — Чего? — Вы внутренне похожи. Геральт помолчал немного. — Да. Мне иногда кажется, что у меня тоже маленький мозг. Это что сейчас было? Самоирония? — Да неужели. — Спи давай. — Так точно, сэр. Лютик проснулся среди ночи. Не от грома или молний за окном — там просто монотонно лил дождь — а от какого-то странного бормотания. Ах да, он же не один. Геральт спал, но спал беспокойно — дергался, будто касался чего-то раскаленного, что-то невнятно говорил. Что бы он ни видел во сне, это ему явно не нравилось. Наконец Лютик начал разбирать отдельные слова. — Пустите… Зачем… Не буду… Я не воровал… Сразу же вспомнилась его реакция на кличку Робин Гуд. Может, какие-то нехорошие воспоминания. — Я не брал… не трогал… пустите… А потом Геральт всхлипнул. Натурально всхлипнул — жалобно, как обиженный ребенок. Это плохо. Это прям совсем нехорошо. Лютик вспомнил про интернат. Про то, какую неприглядную профессию Геральт выбрал. Очень похоже на что-то, чему обучили бы подростков в колонии для малолетних или каком-то еще заведении похожего типа. Может, это был вовсе и не его выбор. — Хватит… Лютик перевернулся к нему лицом. Увидеть он толком ничего не мог, и дотронуться тоже боялся. Геральт мог испугаться во сне или даже ударить. Всхлипы продолжились. Слышать такое от взрослого сильного мужчины почему-то было вдвойне тяжело. Нет, он себе не простит, если ничего не сделает. Лютик протянул руку и тихонечко коснулся ладони Геральта кончиками пальцев. — Все хорошо, я здесь, — прошептал он. — Н-нет. — Я верю тебе. Все в порядке. Он подвинулся поближе и обнял Геральта за плечи. Никаких мыслей интимного порядка в голове не было, просто хотелось чтобы тот перестал мучаться, что бы у него там ни было, воображаемое или действительно произошедшее. — Не уходи… — Не уйду, — пообещал Лютик. У водной глади, кажется, не было начала и конца — только с одной стороны берег, заросший осокой. Свою удочку Лютик держал двумя руками. "Клюет", подумал он испуганно, когда поплавок ушел под воду. Геральт возник сзади и положил свои ладони на его, отчего Лютику стало до одури хорошо — а потом он обнаружил, что под его руками и не удочка вовсе. Они опустились на землю, и Геральт бесконечно долго целовал его тело. Так долго, что они оказались в огромной спальне с темными шторами и картиной Айвазовского во всю стену. Лютик очень хорошо помнил эту картину, внутри все похолодело: надо срочно закрыть дверь на замок, пока никто не зашел. "Не уходи", попросил Геральт, и Лютик, коснувшись губами его виска, пообещал, что вернется сразу же. Но он никак не мог отыскать на двери замок и вообще понять, в какую сторону она открывается. Двигаться становилось все тяжелее, он оглянулся и понял, что опять — опять, он уже помнил, что был здесь раньше — оказался в лабиринте из коридоров и зеркальных комнат. Геральта не было рядом, и его голос застревал в пространстве, уплотнившемся, будто джем. Но он знал, чувствовал, куда нужно идти. Сверкнула яркая молния и ослепила его, отозвавшись резкой болью в голове; он зажмурился и продолжил ползти наощупь, пока вновь не оказался в теплых, ласковых объятьях. Он решил, что на этот раз точно не повторит ошибку, и крепко стиснул чужой торс в своих руках. Геральт мягко погладил его по голове, Лютик тяжело перевел дыхание и вдруг осознал, что ощущения стали намного реальнее. Потребовалось где-то полминуты, чтобы спросонья осознать пару моментов: А) он и правда обнимал Геральта и мог чем угодно поклясться, что его рука и впрямь только что трепала Лютика по голове; Б) кажется, в этой реальности они еще не целовались... нет, не кажется — наверняка. Лютик застонал и неловко завозился. Ловко не получилось бы при всем желании: он попытался пошевелить левой рукой и понял, что не чувствует ее. С очередным недовольным стоном он отстранился и принялся вяло ее растирать. — Затекла? — спросил Геральт, судя по голосу, проснувшийся гораздо раньше. — Мммхм, — протянул Лютик жалобно, не раскрывая глаз. Геральт отстранил его ладонь и принялся разминать онемевшую конечность сам. Он уже привык, что Лютик с утра представлял собой зрелище не самое жизнерадостное. Довольно скоро тот заизвивался и протестующе заохал — чувствительность быстро возвращалась уколами тысяч иголок. — Кофе? — Мммххмм. Колкая боль в руке достаточно взбодрила его, но отказаться Лютик просто не мог. Услышав, что Геральт спустился на первый этаж, он сразу торопливо юркнул в туалет. Кофе варится где-то пять минут, этого должно хватить, чтобы избавиться от утреннего стояка. Геральт возился на кухне абсолютно бесшумно; увидев Лютика на лестнице, он приложил палец к губам и кивнул в сторону гостиной. Ах да, Цири, вспомнил он. Мозг по утрам включался не весь и не сразу. "А тебе?", — спросил он жестами, увидев, что Геральт наливает кофе только в одну кружку. Мужчина показал на себя и куда-то в сторону гаража, куда затем и направился. Лютик прошел вместе с кружкой следом и обнаружил в гараже еще одну комнату — без окон, но с несколькими тренажерами и зеркалами. Перед одним из них Геральт расчесывал волосы, чтобы затем собрать в хвост. — Я дома сплю с икеевской акулой, — выпалил Лютик сразу же, как притворил за собой дверь. — Привык кого-то обнимать. Геральт жестом попросил его молчать и приступил к разминке. Можно подумать, это было что-то святое, во время чего никак нельзя отвлекаться даже на разговор. У него явно была какая-то привычная программа упражнений: он ни на секунду не задумывался, что делать следующим или через сколько подходов прекращать одно и начинать другое. Лютик обошел весь мини-зал, обращая внимание на детали — все было довольно чистое, но явно не новое, у тренажеров потертые сидения и планки, на гирях облупилась краска, да и вообще они были будто из прошлого века. Он понял вдруг, что Геральт занимался каждое утро, пока сам он еще досматривал сны. Конечно, пока он в таком состоянии, будить его рано было совершенно незачем. Хотя вчера вот он прочитал пару фраз на коробке клубники, и ничего у него не заболело. Может, скоро получится читать и более длинные тексты, а то от ощущения собственной бесполезности уже хотелось утопиться. Но ни топиться, ни вешаться он ни в коем разе не торопился, пока рядом был этот мужчина-загадка. Вообще Геральта он с чистой совестью все еще мог бы считать за плод своих эротических фантазий: невероятно привлекательный, заботливый и умеющий хорошо готовить. Однако чем больше он сопоставлял все факты, тем больше видел за этим идеальным фасадом кого-то одинокого, ранимого и, если задуматься, то даже неуверенного в себе. Эта убежденность в своей виновности в его сотрясении и все, что он сделал для исправления ситуации. Эта некрасивая, неблагодарная работа, которую он всегда выполнял с такой тщательностью, будто чей-то толчок — вопрос государственной важности. Эта любовь к Judas Priest. Простите, но такую музыку слушают, чтобы почувствовать себя сильным. Этот кошмар ночью. Эта качалка на дому, умилительная дань одновременно интроверсии и стандартам маскулинности. Он настоящий, он не выдуманный. Живой человек со своими печалями. Зная все это, Лютик хотел его только больше. Запоздало он вспомнил, что Геральт был у него дома не один раз, видел в его квартирке абсолютно все, включая внутреннее содержимое шкафов, и не заметить там целую икеевскую акулу было бы практически невозможно. Ну разве что если на самом деле не было у него никакой акулы. А вместе с ней и оправдания.