White Wolf Services

Если в алгоритме есть параметр "девочка тринадцати лет, ушла из дома", то с наибольшей вероятностью этот алгоритм рано или поздно приведет к слезам и истерике. Цири начала плакать почти сразу же, как Геральт принялся выяснять, как так вышло, что она решила покинуть отчий дом. Из не самого связного диалога Лютик уяснил две вещи: А) ссора произошла из-за молодого человека, с которым Калантэ настрого запретила Цири видеться под угрозой прибить обоих; Б) судя по тому, что детям несвойственно называть матерей по имени, Калантэ — это мачеха? бабушка? опекун? Как только девочка начала эмоционировать, Геральт принялся очень увлеченно готовить какой-то успокоительный чай. Лютик воспринял это как невербальный клич о помощи и принял роль жилетки для плача на себя. Он подвинул Цири ее же собственное печенье — что делать, в печали все хотят сладкого, а другого нет — и сам сел поближе. — Ну, дело худо, конечно, — покивал он, хотя вовсе не был уверен, что ситуация на самом деле так драматична. Говорит, что ужасно, значит, ужасно. Не надо спорить с человеком в таком состоянии. — Давай придумаем, что с этим можно сделать. — А я возьму и… возьму вот… — глаза Цири вдруг округлились, к ней явно пришла идея, — и начну вот с девочкой встречаться, раз мальчик не устраивает. Вот будет знать тогда. "Ты меня на все воеводство позоришь!" — спародировала она строгий женский голос. — Вот что она скажет тогда, и все эти ее супер-правильные чинуши из сеймика с их супер-правильными детишками? Замелькали такие слова, что Лютик отчетливо учуял запах политики. Видимо, эта Калантэ была из… Бля. Эта девочка родственница Калантэ Рианнон, их воеводы. Дочь Калантэ погибла много лет назад. Все сходится. Кроме одного маааленького момента. Какое отношение к ним всем имеет далекий от всяких высших сфер сантехник? — Все, решила, так и сделаю. Ух, они у меня попляшут со своими имиджами. — Некрасиво выходит с этой девочкой, — возразил Геральт. — Ты, получается, хочешь отношения заводить не ради человека, а из мести. Цири открыла рот и сразу закрыла. Лютик, не успевший еще прийти в себя от своего открытия, тоже впечатлился. Он, если честно, считал, что в тринадцать лет все отношения — заведомая фигня, плацдарм для ошибок обеих сторон, и ничего страшного в этом нет. Но, видимо, у Геральта моральный компас был куда, эм, благороднее. — Но это, — пробормотала Цири, — не всерьез как бы. — Для тебя. А для нее? — Мы все только учимся жить. — Это кто сказал? — Бабушка… — упавшим голосом ответила девочка. — А жить по-настоящему ты когда начнёшь, ровно в 12:00 в день своего совершеннолетия? — Ты что-то слишком строго с ней, она же ещё ничего не сделала, — поспешил смягчить удар Лютик. — Нет, он прав. Это лицемерие, — Цири смотрела в стол. — Ну почему жизнь ко мне так несправедлива? Почему никакого выхода нет? Геральт поставил перед ней чай, прерывая поток глубоко философских вопросов. — Калантэ, может, и не права, — сказал он, — ее заносит, бывает. Но и ты не горячись. Хватит пока и того что из дома ушла. — А тут, простите, можно я поинтересуюсь? — влез Лютик. — А кем вы двое друг другу приходитесь? Ты же не пошла к кому-то другому, именно сюда. — Это мой крестный, — ответила Цири с невероятной гордостью, — самый лучший на свете. Наверное, недоумение слишком явно отразилось у Лютика на лице. — Мне девятнадцать было, — с некоторой неохотой начал рассказ Геральт, — работал помощником мастера. Принеси-подай то есть. В тот день святой отец попросил его прийти, в костеле трубы совсем проржавели. Мастер не хотел, знал, что мало заплатят. А может и вообще попросят бесплатно сделать, типа что дело ведь богоугодное, грешно деньги брать. Ну и отправил меня, справляйся, мол, как знаешь. Я пошел и в меру разумения исправил там что нужно было, не крестить же детей ржавчиной, в самом деле. А там все их вон семейство. Стоят, смотрят на часы, ждут, когда ж подъедет потенциальный крестный отец. — А тот алкаш был, хотя и генерал брони, — не стесняясь в выражениях, вставила Цири, — два часа его ждали, всем надоело, да и я орала как резаная. — В общем, я как-то некстати вышел… — Очень кстати! — Калантэ потеряла терпение как раз. Спросила у святого отца кто я такой, тот сказал, что я исключительно достойный молодой человек, хотя вообще он меня в первый раз видел. Я сообразить ничего не успел, мне говорят: "подержи ребеночка" и... вот. — Старались конечно это потом не афишировать, пытались ему запретить со мной общаться, но как бы не так. А потом Калантэ смирилась уже, когда поняла что ему ничего от нее не надо. Денег там или славы. — Какой к чертям славы? — не понял Геральт. — Чтоб про тебя и нашу семью в газетах писали. Какой случай интересный. — Да какая мне с того выгода? — Ну вообще необычный инфоповод, плюс что в связи с известными людьми, повышает упоминаемость в медиа, — объяснил Лютик, — такая скрытая реклама. На мгновение, всего лишь на мгновение он представил, какую классную можно было бы устроить кампанию. Цири успокаивалась помаленьку, но мысль о возвращении домой пока что воспринимала в штыки. "Давай-ка я расскажу тебе, что бывает с детьми, которые устраивают побеги от родителей, а ты подумай, надо ли оно тебе", — хотел было грустно съерничать Лютик, но не стал. Что-то в этом было от геральтовой самоиронии.

Robbie Williams — Feel

Первый раз Юлиан сбежал из дома даже раньше Цири — в одиннадцать. Тогда умер Лешек, большой старый сенбернар, с которым он не расставался почти с самого рождения. В тот день, как и сегодня, противно моросил дождь, и земля раскисала под ногами. Но Юлиан с завидным упорством продолжал ее раскапывать выпрошенной у садовника лопатой, измазавшись с ног до головы в грязи. Отец, увидев из окна кабинета безбожное надругательство над его газоном, орал так, что у сына заложило уши. Потом вызвали ветеринарную службу, и тело пса небрежно швырнули в нутро фургона, чтобы увезти на кремацию. Юлиана, пытавшегося воспрепятствовать похищению друга, держал садовник: отец побрезговал пачкаться в земле. Пережив первую бурю эмоций, Юлиан сделал вид, что успокоился, и позволил гувернантке привести себя в порядок, а потом под шумок умыкнул из дома и побрел куда глаза глядят. Он все надеялся тогда, что зов сердца приведет его как-нибудь в ту клинику, куда увезли Лешека, и может, удастся договориться, чтобы труп пса ему возвратили. "Все равно деньги уже уплачены, а так еще и возиться не надо будет, правда?" — проговаривал он про себя и репетировал заискивающий взгляд. К сожалению или к счастью, топографический кретинизм, поразивший Юлиана еще в ранние годы, завел его не в город к ветеринарам, а в полесок на окраине повета, в котором находилось родовое поместье Леттенхофов. В этом полеске он и остался с твердым намерением отправиться на тот свет следом за верным другом. Нашли его уже в сумерках, промокшего до нитки, и еще три недели Юлиан провел в больнице с пневмонией, до синяков исколотый антибиотиками — но зато три недели его, кроме врачей, почти никто и не трогал, и не было слышно, как вечерами отец ругается с матерью где-то этажом-двумя ниже. — Все в порядке? — спросил вдруг Геральт. — У меня? — вынырнул из воспоминаний Лютик. — Угу. — Да, конечно, а что такое? — У тебя сейчас такое лицо сделалось, будто у тебя умерла любимая собачка, — объяснила Цири. Лютик нервно сглотнул и обернулся назад, словно ожидая увидеть на стене проектор с трансляцией своих воспоминаний. — Просто слушал тебя и задумался, — ответил он, — о жестокости бытия. Ответ почему-то привел девочку в восторг. — Блин, Геральт, он такой классный! — Кто? — Да Лютик же. Как хорошо что вы вместе. — Мы не вместе… — Конечно нет, он просто у тебя живет, я поняла, — Цири подняла руки вверх с полным выражением "окей, я подыграю твоим жалким отмазкам, не знаю, правда, зачем, но как хочешь". Вообще говоря, ситуация с самого начала имела столь странный вид, что желаемое выглядело куда реалистичней действительного. — Так, я сейчас уеду на вызов, а для тебя у меня есть важное поручение. У этого парня сотрясение мозга. Ему нельзя читать, писать, смотреть видео, слушать громкие и резкие звуки. Курить и пить алкоголь тоже нельзя. Твоя задача — чтобы это неразумное дитя не разнесло здесь все от скуки до моего возвращения. — Что за?.. Да я… Да ты… Ты уезжал уже не раз, и дом, как видишь, до сих пор не в руинах! — Будет плакать — дай ему укулеле, — продолжил Геральт все тем же невозмутимым тоном. — Чегоооо?! — Будет выполнено! Ох уж этот подростковый энтузиазм. — Вернусь примерно в полчетвертого. И он был таков. — Я оскорблен до глубины души! — преувеличение, но тут это было нелишне. — Уж не пойми меня неправильно, я тебя уважаю, но мне не нужны няньки. Я несколько лет жил один и самостоятельно зарабатывал, между прочим. — Один, но без сотрясения мозга, — заметила Цири, — в смысле, я надеюсь, с тобой такое в первый раз? — Такое — определенно в первый. — Просто ты его сокровище, — умиленно проворковала Цири. — Поэтому он тебя оставил под надежным присмотром. Давай придумаем что-нибудь на обед. "А ты шиппер", — хотел ответить Лютик, но в который уже раз придержал язык. Он не готов был к обсуждению этого пейринга. — Как ты думаешь, — спросил он, — Калантэ будет тебя искать здесь? Я совсем не знаю что делать, если сюда заявится кто-то от нее и потребует вернуть сбежавшую принцессу. — Да она прекрасно знает, где я. — последовал тяжкий недетский вздох, — Может, уже позвонила ему даже. Но на этот раз я не просто за садовой вишней сбежала. Придется ей поменять свои приоритеты. — А как же школа? Цири горько усмехнулась. — А нет ее больше, школы-то. Перевели меня на домашнее обучение. Дождется вот, научусь трубы паять, как Геральт, и уйду настоящую работу работать, а не в кабинетах штаны просиживать... Знаешь, это она ведь придумала это название, White Wolf Services. Не хотела, чтоб внучкин крестный владел фирмой со слишком явным названием. "Тебе подходит имя Белый Волк", — снова изобразила она строгий голос. — А у него не фирма даже, так, сам себе хозяин. — Ты знаешь, почему у него волосы белые? — спросил Лютик. Он в таком не разбирался. В старинных романах всегда седели от горя и лишений, но он много видел довольных жизнью и совсем еще не старых людей, которые при этом были с проседью. Может, что-то с генами связанное. — А ты слышал про жуткий атомный взрыв в 1986 году? Это же совсем к нам близко было, прямо вон там, — Цири сделала страшные глаза и так показала рукой, будто Чернобыль был буквально за забором. — Вот Геральт в тот год родился. Мутация! — Серьезно? — Серьезно, там была авария на электростанции. Всех вокруг эвакуировали, радиационный фон до сих пор зашкаливает. — Нет, про это я в курсе. Я про волосы. — Тут не серьезно. Не знаю. И никто не знает, только он сам. Лютик кивнул, задумчиво обводя взглядом кухню. Ему стало интересно, был ли Геральт седым всегда или поседел однажды — об этом можно было бы, наверное, узнать по старым фотографиям. И тут он наконец полноценно осознал, что именно казалось ему здесь таким странным. У той категории людей, которые пеклись об уюте, поддерживали порядок и всегда раскладывали вещи по местам, была еще одна привычка — делать дом "своим". Поставить на комод фотографии с любимым человеком или животным. Расставить на полке дешевые сувениры, привезенные с курорта. Повесить на стену любимую картину, на худой конец. Но единственным признаком того, что в этом доме жил именно Геральт, были инструменты в рабочем кабинете, тренажеры в комнате-качалке и расставленные по полочкам банки с травами. Впрочем, и эти предметы были сами по себе довольно безликие. Исключи Геральта из картины — получится просто дом. Пустой. Ничейный. Как будто в любой момент может зайти в дверь агент по недвижимости с потенциальными покупателями. Лейблистский вывод "ну это же холостой мужик, какие тут украшательства" Лютик отмел сразу. Он подумал про всхлипы во сне, про то, что детский дом мог быть еще не самым страшным в жизни этого человека. Про то, что у него могло и вовсе не быть воспоминаний, на которые он хотел бы каждый день натыкаться глазами. Лютик подумал о Йеннифер — и ревность, доводившая его до дрожи в конечностях, вдруг резко притупилась. Может быть, эта Йеннифер была одним из немногих светлых переживаний Геральта. — А это тоже из-за сотрясения или тебя и раньше так выкидывало из реальности? — поинтересовалась Цири, ставя перед ним на стол кастрюлю с картошкой. — Почисти, пожалуйста. Я знаю, как сделать самое вкусное пюре в мире, Геральт его просто обожает. Вот увидишь, как он обрадуется. Лютик счел это за весомый аргумент и принялся тщательно счищать с картофеля кожуру — занятие, которое бесило его больше всего на свете, как и в целом любая возня с продуктами и готовкой. Впрочем, похоже, здесь не в последнюю очередь все решала правильная мотивация. Довольно быстро Геральт понял, что "вернусь к половине четвертого" было очень оптимистичным заявлением. Все было плохо. Он даже не знал, с чего начать. Человек построил себе частный дом. Сам. Такой вот молодец. Ни о каком линейном расширении и компенсаторах инженер-самоучка явно не слышал, унитаз в подвальном помещении никак не хотел отводить нечистоты наверх в канализационную трубу (действительно, вот ведь сюрприз), и даже сливной и наливной шланги на стиральной машине были перепутаны местами. — Не стоит экономить на специалистах, — сказал Геральт, сдерживаясь как мог, — устранение ошибок в планировке будет вам стоить куда больше, чем стоили бы услуги хорошего профи изначально. — Да зачем мне профи, я сам мужик, сам разбираюсь. О, это был знакомый диагноз. Когда чтобы доказать окружающим и самому себе, что ты настоящий мужик™, все коммуникации сделал сам. Вроде звучит неплохо — только ни электриком, ни водопроводчиком сей расторопный хозяин и близко не был. Он вообще был директором салона штор. Возможно, именно эта небрутальная специализация и толкала бедолагу на сомнительные способы всех убедить в своей, как это называла Йеннифер, гегемонной маскулинности. И вот теперь в буквальном смысле пришел час расплачиваться. — Мне понадобится приобрести несколько дорогостоящих деталей. — В расходах не стесняйтесь, — по-барски махнул рукой хозяин. Геральт вырос среди тех, для кого быть мужиком было превыше всего. И раз за разом он наблюдал, как попытки соответствовать этому едва ли выполнимому и местами противоречивому образу приводили к семейным конфликтам, алкоголизму и даже к тюрьме. В него самого были так глубоко вбиты эти правила, что полностью избавиться от заданных рамок он никогда не мог, хотя все душой их ненавидел. Уже то, что он отрастил длинные волосы, было для него дерзким протестом, в котором он и сам иногда сомневался. Будто какая-то часть его мозга никак не могла смириться с таким подрывом устоев. Люди же, которые легко могли признать свою несостоятельность в каких-то "мужских делах", вызывали у Геральта тайное восхищение. Лютик, которого совершенно не заботило то, что он не умел справиться с банальным засором и вообще работал на "женской" работе — потому что ну что это за работа такая, писать красивые текстики — был просто недостижимым идеалом свободы от стереотипов. Один парень, нарушивший все неписанные мужицкие правила, был счастлив в том кто он есть. Сотни и тысячи других соблюдали весь сраный кодекс и были просто жалкими. Геральт включил Breaking The Law по дороге в магазин. Это была его личная ассоциация с Лютиком, и не важно, насколько несовместимым это могло показаться со стороны. Мог он себе позволить быть собой на пятнадцать минут, пока он один в машине? Слушать любимую музыку и думать о… о приятном ему человеке. — ...Итак, я человек, персонаж, женского пола, у меня есть суперспособности... — Лютик завел левую прядь за среднюю и подтянул локоны. — Я положительный герой, борюсь со злом... Так, а я персонаж сериала? — Можно и так сказать, — уклончиво ответила Цири. — Цири, ты должна отвечать "да" или "нет". — Да ты так только сильнее запутаешься. — Ну ладно. Сериал недавний? — Нееет. Я музыкальный инструмент? — Да. — Струнный? — Да. — Укулеле? — Да, — Лютик со вздохом доплел последний виток и завязал косичку резинкой. — Ну, любуйся результатом. Девочка подскочила с дивана и побежала к зеркалу в коридоре, у которого громко заумилялась. — Блииин, у тебя талантище, где ты так аккуратно плести научился? — Фенечки в школе делал, — зачем-то соврал Лютик. В школу он никогда не ходил, с ним на дому занимались репетиторы — идиотская прихоть отца, который обучался точно так же, как и все мужчины в его поколении. Фенечки он тоже пробовал плести, но они нравились маленькому Юлиану куда меньше, чем красивые длинноногие Барби. Их приносила одна из учителей, мать-одиночка, которой часто не с кем было оставлять дочь. Юлиан был старше на несколько лет: критическая, казалось бы, разница в юном возрасте, но ему безумно нравилось играть с Зофьей. Это был настоящий глоток свежего воздуха после отпрысков родительских знакомых, которых с детства интересовали какие-то наинуднейшие вещи. Девочка заплетала косы кукле, а Юлиан — ей, представляя, что это его младшая сестричка. Разумеется, когда об этом случайно узнал отец, у него сразу сменился учитель. — Старый сериал, значит, — одернул Лютик сам себя. — Ну не то чтобы прям старый… — Цыц. Это американский сериал? — Нет. — Британский? — Холодно! Лютик задумался, и тут его осенило. — Японский? — Да! — Сейлор Мун, что ли? Цири вытянула руку вверх. — Лунная призма, дай мне силу! — запищала она на манер анимешных сейю. С учетом ее светлых косичек сходство, в общем-то, было. Лютик не удержался и рассмеялся. — Откуда ты вообще про нее знаешь? Это аниме выходило, когда тебя еще даже в проекте не было. Цири выглядела глубоко оскорбленной. — Окей, бумер! Во-первых, несколько лет назад вышел ребут. А во-вторых, его и в моем детстве по телевизору крутили. Это же самая популярная анимеха в мире. — Убедила. Новый раунд? — Нет, я устала загадывать, — девочка бросила взгляд на экран своего телефона и ужаснулась. — Твой суженый, между прочим, обещал быть здесь еще несколько часов назад. Что, если что-то у него случилось? — Да ну нет, — отмахнулся Лютик, хотя от ее слов в душе зародилось волнение. "Уж скорее Геральт может с кем-то случиться, это больше в его стиле", подумал он. — Может, просто какой-то случай особо сложный. Цири нахмурилась и очень строго посмотрела на парня. Наверное, скопировала бабушкин взгляд вместе с привычкой контролировать такие моменты. — Давай звони ему быстро. — Так мне же нельзя, — Лютик сейчас только вспомнил, что его телефон валялся где-то на дне рюкзака, который он торопливо собирал у себя на квартире. Наверняка давно разрядился и вырубился, а Беа засыпает его сообщениями. — Резонно. Цири быстро нашла нужный контакт в списке и нажала "вызов". — Ну и где ты ходишь? — Устанавливаю фекальный насос. — Чьи-то какахи не желают уходить сами собой? — судя по тону, ей было весело. — Именно. — Это надолго? Ты, наверное, голодный? Когда тебя ждать? Геральт посмотрел вокруг. Было совершенно очевидно, что работы здесь ещё завались, и обычно он задержался бы допоздна и сделал бы все одним днем, только чтобы закончить поскорее и не видеть больше всей этой инженерной ереси. Но дома его ждали. Это был совершенно другой расклад. — К ужину буду, не волнуйся. — Лютик просит передать, что сделает тебе расслабляющий массаж, когда приедешь! — Ясно, скоро буду. И Геральт быстро положил трубку, дабы никак не подать виду, насколько его взбудоражила эта идея. Не факт, кстати, что Лютик что-то действительно сказал, может, это у Цири просто шутки такие. Бля, с такими мыслями в голове точно стоило закончить работу как можно быстрее. Он собрал инструменты и вытер пол, хотя и понимал, что на следующий же день будет пачкать его снова. — Срочные моменты я исправил, остальное завтра. Заказчику, кажется, тоже не терпелось уже его спровадить. На журнальном столике у него стояло пиво и чипсы, на огромном телеке был включен футбольный матч, просмотру которого явно мешал бы стук из подвала. — Да, да. Оплату возьмите на тумбе у входа. Это он тоже не раз проходил — люди не хотели к нему прикасаться или даже стоять рядом. Из него определенно вышел хреновый крестный — мало того что весь окружен гнилью и вонью, так вдобавок еще и живет с парнем. То есть сам он не видел никакой проблемы в однополых отношениях и всегда считал выбор с кем спать личным делом каждого, но вот если об этом узнает, например, пресса, и попытается как-то использовать это против Калантэ… так себе перспектива. А Цири, судя по всему, приняла это сожительство примерно как если бы Геральт завел кота. Как здорово, что ты больше не один, твой питомец такой милый, можно я его потискаю? Твой котик сделает тебе массаж! Нет, правда, лучше было об этом не думать. У Лютика были очень красивые руки, аристократические, с длинными пальцами, будто созданные для игры на музыкальных инструментах. Геральт одновременно желал его прикосновений и боялся их. Он вспомнил, как сладко замерло сердце, когда Лютик обнял его этим утром. Хотелось остаться так на целую вечность. Этот парень будто был чем-то, чего всю жизнь не хватало, а вот теперь, когда оно появилось, Геральт не знал, что делать. Он не умел быть ласковым. Может, он и вовсе не умел любить. С Йеннифер он спал, о Цири он заботился. Его научили варить трубы и чинить клозеты, но никто не научил его, как показать человеку, что он тебе дорог. — Давай ты все-таки не будешь сочинять за меня, что я якобы просил передать? — возмутился Лютик приличия ради. Мысль о том, чтобы вызваться размять Геральту плечи, возникала у него уже давно — парень замечал, как тот изредка, морщась, потирает шею. Очень знакомый жест. — А ты что, откажешь ему в этом? После тяжелого рабочего дня? После всего, что он для тебя сделал? — Цири казалась куда более возмущенной. — Да нет же, просто… — Лютик не нашел, чем возразить, и в конце-концов только рукой махнул. — Вот и не выпендривайся тогда. Пойдем греть ужин, Геральт как только услышал про массаж, сразу сказал, что сейчас приедет. От этих слов Лютик почувствовал какую-то легкую слабость в ногах — пугающую и приятную одновременно. На то, что любимый крестный полдня возился в сомнительных субстанциях, Цири было наплевать, и она все равно бросилась его обнимать — судя по всему, это было обязательной частью приветствия близких людей в ее картине мира. Лютик почти с завистью наблюдал эту сцену, но когда Геральт отцепил от себя мелкую, то сразу сделал вид, что пойти переставить салатницу с одного конца стола на другой было задачей первостепенной важности. Так он надеялся избежать претензии по поводу того, почему-де он не встречает любимого поцелуями. “Я сам задаюсь этим вопросом, милая, но ответ гораздо сложнее, чем ты пока можешь себе представить.” Похоже, Геральт и правда слишком устал и проголодался, потому что, вопреки обыкновению, отправился не в ванную, а в гостевой душ и через пару минут уже вернулся, суша волосы полотенцем на ходу. За столом Цири развернула целую пиар-кампанию для Лютика: как здорово он помогает с готовкой, какие классные косички умеет заплетать, как с ним весело и вообще. Лютик отшучивался и старался смотреть исключительно на еду, все больше ощущая себя засватанной невестой. Геральт чувствовал себя как отец-одиночка, чей ребенок очень старается "завести нам маму". На какую-то иррациональную долю секунды он даже подумал, не была ли вся эта ситуация подстроена Цири с самого начала, прямо от засора в старой мойке. Потом усмехнулся этой безумной идее. Девчонка, конечно, имела вкус к хитрым планам, но пока не к настолько хитрым. И не включающим физические увечья. Лютик, который ему понравился еще в амплуа подвыпившего любителя флирта, теперь сидел скромно потупив взор, слегка порозовел от комплиментов и таким нравился даже еще больше. Геральт тихо радовался тому, как легко Цири извергает комплименты — у него самого никогда бы так не получилось, причем не важно, насколько человек действительно заслуживал похвал. Так что он слушал, не прерывая, пока разговор не перешел к довольно неожиданной теме. — ...и нарисовать ему крутой герб, такой, знаешь, почти как у Старков в "Игре Престолов". — Так, стоп. Ты смотрела "Игру Престолов"? — Да, представь себе. Все сезоны. Только давай ты не будешь читать мне лекций про то, что там высокий рейтинг и что сериал может негативно повлиять на мою нежную детскую психику! — Но он может. — Конечно, я же до этого не знала, что родители могут умереть раньше детей или что власть имущие плетут отвратительные интриги, наплевав на народ, — с вызовом заявила Цири. — А еще люди занимаются сексом. Это было для меня ну таким прямо открытием. — Хотя бы не смотрела бы на пытки и изнасилования, — подал голос Лютик. — О, ты тоже смотрел? — Цири просто проигнорировала суть замечания, — Кто твой любимый персонаж? Мой — Арья. Я решила научиться драться, как она! — Ну конечно, — пробурчал Геральт, — я даже не сомневался. — Пока она не запекает своих врагов в пирожки, волноваться не стоит. Нет, гляньте, этот еще улыбается. — Ты не ответил на вопрос, эй! И ты тоже скажи, — девочка толкнула крестного локтем. — Давай, признавайся, это Джон Сноу? У вас выражение лица одинаковое. — Нет. — А кто? — Игритт. — Оу. Ну, да, она крутая. Была. Я плакала, когда ее убили. Лютик, ну? "Наверное, Лорас", — подумал Геральт. — "Сейчас он скажет, что Лорас, и Цири начнет припоминать это при каждом удобном случае". — Не знаю даже, — Лютик почему-то продолжал разговаривать с салатом. — Мне нравятся неоднозначные персонажи, такие как Теон или Серсея. Они делают страшные ошибки и страшно за них страдают. Но если задуматься, то понимаешь, что жизнь изначально поставила их в такое положение, что сложно было стать кем-то, кроме монстра. Может быть, даже невозможно. Мы видим их триумф и их унижение… Если бы я жил в Вестеросе, я бы был менестрелем. И я бы определенно сложил о них песни. Геральт посмотрел на него с немым удивлением. Такой глубины он от Лютика еще не слышал. — Но не буду тут устраивать за ужином длинный анализ трагедии персонажей. Я ж если начну, так только к утру закончу, — он неловко улыбнулся, — наслагаю тут баллады в прозе. Глаза у Цири стали прямо как у совенка. — Это, — сказала она шепотом, — если ты его упустишь, я тебе никогда не прощу. — Я посуду сама помою, — объявила она уже гораздо громче, — ты сиди, отдыхай. А ты — давай, массаж для друга всех унитазов.