по осколкам битого стекла

-Почему ты полюбила меня, Лорен? Они были вместе уже 7 месяцев. Долгие 7 месяцев, за которые ей пришлось поставить на кон все, что Прентис знала о самой себе. И винить во всем кого-то, кроме себя, было глупо. Ее ошибка. Истер говорил ни раз, что Эмили полностью во вкусе Дойла, но даже предположить не мог, что Прентис влюбится в террориста в ту же секунду, как он заговорит. Да и сама женщина плохо осознавала, что делает, когда они поднялись в ту небольшую комнату на втором этаже бара и мягкие губы Иана легко коснулись ее губ. Это было взрывом, пламенем, сумасшествием. Его поцелуи горели на обнаженной коже, пока руки дарили только нежность. И Эмили пьянела от этого потрясающего ощущения целостности, которое дарили чужие прикосновения. Иан чувствовал ее. Они были знакомы всего несколько часов, но Дойлу удавалось заглядывать этими ярко-голубыми глазами, полными льда, прямо в душу. Но тянуло к нему не поэтому. Тянуло потому, что она ощущала его, видела насквозь. Словно могла контролировать. С ним было хорошо. Слишком хорошо и абсолютно неправильно. Здравый смысл кричал, что ее роль не в этом, но шея подставлялась под его горячие поцелуи, а тело доверчиво плавилось в его руках. Она должна была стать его партнером, а предпочла стать ему любовницей. -Милая, - Иан подошел к ней, заставляя вынырнуть из воспоминаний только для того, чтобы ощутить взгляд ставших родными глаз. - Все хорошо? -Я люблю тебя. Никогда раньше она ему этого не говорила. И Иан замер от неожиданности, пытаясь увидеть в темных глазах хоть что-то, кроме истины. Но Эмили не врала. Она отнекивалась от этого чувства, боялась его, отчасти даже ненавидела. Но не могла от него избавиться. А потом женщина просто перестала с ним бороться. Дойл опустился на колени перед креслом, в котором сидела его Лорен, и та тоже оказалась на полу. Истер как-то сказал, что она прекрасно справляется с ролью Лорен, и Прентис не могла найти в себе силы объяснить, что никакой Лорен не существует. Эмили не играла роль, она лишь пользовалась чужим именем, но оставалась собой. Иан Дойл на самом деле любил Эмили Прентис. Эмили Прентис любила Иана Дойла. -Я тоже люблю тебя, ты же знаешь. Она знала, когда провела пальцами по его щеке, когда подалась навстречу, жадно целуя приоткрывшиеся губы. Он крепко прижал ее, как прижимал всегда, словно боялся, что она уйдет из его жизни, просто раствориться. Он будто чувствовал ее желание слиться воедино или же сам желал того же. -Давай уедем? - он коснулся ее мягкой щеки, глядя прямо в глаза. В них была только любовь, и Эмили поймала себя на диком желании расплакаться. - Иан, давай возьмем Деклана и Луиз, и уедем. Оставим все это, станем семьей. Я стану твоей женой, как ты и хотел, мы будем жить спокойной нормальной жизнью. Мы будем вместе. Счастливы. -Ты знаешь, что это невозможно, любовь моя. Ты знаешь, кто я, и должна понимать - от ИРА меня, нас, спасет только тюрьма или смерть. И то, в первом я не уверен. Побег станет предательством, а предателей не прощают, - он взял ее лицо в ладони, замечая, как в глазах напротив закипают слезы. Ему хотелось стереть с ее лица ту боль, которая на нем читалась, но он знал, что не сможет. - Любимая, ты знала, на что шла, когда приняла мое кольцо. -Да, знала, - но он не знал, что их могут арестовать в любой момент, не знал, что она только что готова была бросить свою жизнь и планы к его ногам в угоду любви. - Но я не хочу потерять тебя. -Не потеряешь. Но Эмили знала, что это ложь. Знала, потому что вчера Шон и Клайд уже продумали план ареста Дойла, а она стояла рядом и боролась с острым желанием зареветь, как в детстве. Будто и сейчас речь шла о разбитой коленке, а не разбитом сердцем. Хотя сердце приносило куда большую боль, чем содранная кожа на ноге. Ее разрывало изнутри понимание, что любой выбор с ее стороны будет грозить ей потерей. -Лорен, - слезы так и не пролились, ни тогда, ни сейчас. - Такова наша жизнь. Ведь главное, что мы рядом. Разве не так? -Да, главное, - он обняла ее, вдыхая знакомый запах духов и наслаждаясь близостью. Эмили лишь закрыла глаза, стараясь вышибить из памяти то, что должно случиться. Ей будет больно, еще больнее, чем сейчас. Но потом. А пока он рядом, и любит ее.