В хорошей компании

«Разум способен на любую ложь», – подумал Станнис. Можно убедить самих себя в правоте своего дела, объяснить и обосновать свои решения. Он думал, что делал Нед Старк в эту секунду, запертый в темном подземелье. «Но что насчет самообмана Роберта? Он заявляет, что никогда бы не тронул детей, что оставил бы им жизнь, как не оставил бы Серсее и Джейме. И все же, насколько это было правдой, и насколько сейчас это просто праведное негодование обвинением Неда?» «Не просто праведное негодование», – поправился Станнис. Разочарование и боль, он был уверен, что это тоже примешивалось. – Ему важно, что ты говоришь ему, ему важно, что ты говоришь другим о нем, и что ты о нем думаешь, потому что ты важен ему, – услышал как-то Станнис, как мать говорит это Роберту, после истории с Гордокрылой. После того, как Роберт попытался оправдаться за насмешки, за то, что звал ее Слабокрылой, словами: – Станнису нет дела до того, что я о нем говорю. Или что думаю. «Роберт простил бы тебе предательство, Нед. Но не отсутствие веры в него». «Потому что ты был важен ему. Нет, все еще важен, даже сейчас. Особенно сейчас». Станнис не мог вообразить, что за разговор пройдет между Робертом и Недом. Роберт все еще не видел его, по словами стражника. Станнис пытался увидеть Неда до того, как придет Роберт, предупредить, что придет Роберт, но стражник сказал ему, что король запретил посещать Неда Старка. – В том числе Деснице, – сказал стражник, но на его лице явно было написано: «Особенно Деснице». – Милорд? – перебил поток его мыслей голос Девана. – Что такое, Деван? – Миледи хочет знать, будете ли вы сегодня ужинать здесь. Или во дворце у его величества. Роберт ничего не говорил об этом. Станнис не ужинал со своей семьей с тех пор, как переехал в Башню Десницы. Роберт и возможная война первым делом занимали его мысли. Но он задумался, как Селиса и Ширен переживают переезд. И девочки. Дочери Неда Старка. Как они справляются с изменениями. Теперь, когда их отец арестован, их люди удалены, и въехали другие. Деван терпеливо ждал ответа. – Я буду есть здесь. – Да, милорд. – Деван. – Милорд? Это было нечестно, спрашивать ребенка, как обстоят дела в его собственном доме. «Я должен был знать. И если не знаю, то не должен спрашивать у него». И все же при мысли о том, чтобы спросить жену... – Иди, скажи миледи, что я буду ужинать с ними. Деван кивнул и покинул кабинет. Селиса вошла через несколько минут. «Почему она сама меня не спросила?» – подумал он. Но опять же, он всегда использовал сквайров, чтобы передать ей послания, вместо того, чтобы говорить с ней напрямую. «Возможно, мы с ней более похожи, чем считали возможным». – Как прошло заседания совета? Что-нибудь решено? Он не понял вопроса. – О чем? Селиса приподняла брови. – О девочках, конечно. Дочерях лорда Старка. Когда их отправят домой в Винтерфелл? Вот что значит не обсуждать со своей женой все как полагается, понял Станнис. Селиса могла подумать, что это временное состояние дел, что Санса и Арья Старк остаются у них, пока не будет подготовлено их путешествие. – Они не едут в Винтерфелл. Пока нет, по крайней мере. Она не казалось удивленной его ответом. – Так это правда. Твой брат решил взять их в заложники. – Не совсем уж заложники, – огрызнулся он. – Нед Старк скоро будет свободен. Даже Роберт не может быть так глуп так долго. – И что будет тогда? – Что ты имеешь в виду? – Твой брат снова назначит лорда Старка Десницей? Роберт снова подвинет тебя ради лорда Старка? Эта мысль даже не приходила ему в голову, это было последнее, о чем он думал. Он был зол на Селису, за то что она подняла этот вопрос, даже подумала об этом. – Какая разница? В любой момент может начаться война. Тебе так важна моя должность? – раздраженно спросил он. – Для меня важно, что заслуживает мой лорд супруг, что должно быть его. По праву, по достоинству, по всему, что он сделал ради своего брата. «Так значит это еще и Штормовой Предел, не только позиция Десницы». Она протянула к нему руки, настаивая: – Ты должен сильнее биться за то, что должно быть твоим. Он проигнорировал ее жест и отвернулся от своей жены. Молчание висело дольше, чем он ожидал, он полагал, она уже продолжит разговор. Повернув голову, он увидел ее краем глаза, ее лицо было утомленным. В конце концов, они много раз уже спорили об этом. «Я бился. Спроси Роберта, он скажет, как я раздражал его, злил, надоедал ему. О Штормовом Пределе. О должности Десницы». «И все же, откуда было ей знать, если ты не делился с ней этим?» – заспорил голос в его голове. Он ничего не говорил ей, даже не признавался собственной жене, как горька была для него потеря Штормового Предела. Возможно, это мысли о браке его брата, и о том, сколько бед скоро прольется на королевство. Или возможно это выражение усталости на лице Селисы, граничащее с отчаянием и безнадежностью. Что бы то ни было, он наконец смог задать вопрос, который мучил его долгие годы. – Это было для тебя разочарованием? Выйти за человека, которому, как ты думала, принадлежит... что-то, что даст тебе определенное положение, а вместо этого застрять на пустынном острове? – Ты это думаешь? Что поэтому я разочарована? – она не отрицала разочарование. Для него было даже облегчением услышать это. – Твой дядя Алестер точно был разочарован, он никогда не пытался это скрыть. И другие члены твоей семьи тоже. Она долго смотрела на него, лицо ее было упрямым и непокорным, почти презрительным. Он знал, что его выражение лица отражает ее. «Мы чужие друг другу», – всегда думал он, но впервые за все время брака, ему подумалось, что может быть точнее сказать, что они оба чужие для других. В той неловкости обращения с другими людьми, резкости и отсутствии такта, что демонстрировала его жена так часто, в ее подозрительной и презирающей других натуре он узнавал... Себя. Когда он думал о своем браке, что бывало очень редко, он решал для себя, что это было непреодолимое разделение между двумя абсолютно разными людьми. Что они слишком отличались друг от друга во всем, что имеет значение. Но теперь он подумал, что проблема была не только в том, как по-разному они расставляли для себя приоритеты, но и в том, что в глубине души они оба были слишком похожи. «Мы видим себя, когда смотрим друг на друга, и нам это не очень нравится». «Мы? – фыркнул голос в его голове. – Ты хочешь сказать, ты? Откуда ты знаешь, что думает на самом деле твоя жена? Ты никогда не спрашивал». Но это было слишком чересчур для него, спросить ее об этом. и она не ответила на предыдущий вопрос. – Тебе невозможно поверить, что эти вещи важны для меня потому что... Неважно, это не имеет значения, – наконец сказала Селиса. «Почему нет?» – хотел он спросить, ему следовало спросить, но он не стал. – Роберт должен освободить Неда Старка и отправить его с дочерьми в Винтерфелл, – продолжила она. – Девочки Старк создают тебе хлопоты? – Конечно нет. Они умные девочки, знают, как выживать. Учтивостью и умом. Оружие безоружных. Но я уверена, они предпочли бы быть дома с семьей. И я бы предпочла, чтобы Неда Старка здесь не было, пленником ли, Десницей ли. Он наконец понял, что имела в виду Селиса под выживанием учтивостью и умом, когда Санса и Арья попросили разрешения поговорить с ним после ужина. Это старшая девочка вела беседу. Арья была тиха, тише, чем была за ужином. Он предположил, что они попросят разрешения отправиться домой, но это оказалось не так. Санса сплошь в мягких словах и учтивых жестах испросила разрешения видеть короля. – Зачем? – Просить за нашего отца, милорд. – Многие уже просили, сир Барристан Селми, например. У вашего отца все еще есть друзья при дворе. – Но возможно, от нас, его дочерей... Станнис не был убежден, но кто знает? Роберт вспоминал вчера за ужином о Мирцелле, рассказывал, как рада она была, когда приехали Санса и Арья. Как ей нравилось играть с ними, слушать их истории о Винтерфелле и Севере. – Они такие разные во многом, но в остальном такие одинаковые. Только они это не знают, – сказала Роберту Мирцелла. – Умная девочка, Мирцелла. Почему она не моя? Моя дочь. Милая Мирцелла, – жаловался Роберт, положив голову на стол, прежде чем подняться и начать еще одну, полную ругательств, тираду о Серсее и Джейме. – Я спрошу короля, – напряженно сказал Станнис девочкам Старк. – Но если король позволит вам просить, будьте осторожны в том, что ему говорите. Вам не нужно усугублять положение вашего отца, раздражая его. – Отец поступил чудовищно неправильно, мы понимаем это. Мы только хотим просить его величество о милости для него. Его величество знаменит своим милосердием, – ответила Санса Старк. Он внимательно ее разглядывал. Она действительно в это верила? Учтивость. Оружие безоружных, назвала это Селиса. А что насчет второй девочки, что молчала все это время? В отличие от сестры, которая смотрела Станнису в глаза, когда говорила, Арья Старк на него не смотрела. Не смотрела с минуты, как вошла в комнату. – Что-нибудь еще? – Нет, милорд. Спасибо, милорд, – в унисон сказали девочки, словно репетировали раньше. Станнис смотрел на карту Семи Королевств, когда они ушли, обдумывая возможные пути нападения Ланнистера. Он пальцем водил по карте, мысленно припоминая лордов на всех возможных путях, сколько людей они имели, могли ли они полагаться на их верность Роберту. Его перебил стук в дверь. Он подумал, что знает, кто это. И действительно, оказался прав. – Полагаю, ты пришла рассказать, что не согласна со своей сестрой, что твой отец поступил чудовищно неправильно, – он обдумал это несколько секунд, прежде чем продолжить. – Наверное лучше, если твоя сестра пойдет к королю одна. Невероятно, она почти плакала. – Это из-за книги? – прямо спросила Арья. – Это из-за книги, да? Книги, что я дала отцу, это из-за нее он в беде. Книги, которую я взяла у грандмейстера Пицеля. Это так и было, и в то же время не было, но это не вина этой девочки. – Нет, это не из-за книги. – Тогда из-за чего? Многое. Вера. Доверие. Любовь. Разочарование. Ничто из этого он не мог объяснить ребенку. Никому другому, если уж на то пошло. – Это недопонимание, которое будет разрешено. Твой отец скоро будет на свободе. – Вы можете это обещать? – она не стала ждать ответа. – Не можете, ведь так? Он вспомнил свое обещание Неду. – Твоему отцу не причинят вреда. – Не вы, возможно. Но король, вы не можете обещать за своего брата. Я говорила про то, как олень убил мать-лютоволчицу. Я была неправа, который из братьев враг. Я думала, это вы, милорд. – Это просто суеверная история. Ты же не веришь в эти сказки? – фыркнул он. Она не ответила. Он задал ей другой вопрос: – Почему ты попросила книгу у грандмейстера Пицеля? Ты шпионила за нами? – Я не шпионила! Я случайно услышала ваш разговор, когда тренировалась для танцев. Отец хотел попросить у грандмейстера книгу. Вы сказали, что это опасно. Поэтому я попросила ее, потому что думала, он не заподозрит, если это буду я. Но может он заподозрил, и поэтому королева и ее брат, и дети сбежали, а отец теперь в беде, а мы с Сансой не можем поехать домой, – она говорила слишком быстро, без остановок. Кто-нибудь объяснил этой девочке, что сделал ее отец? Ее сестра, казалось, знала, почему не она? – Твой отец не поэтому в беде. – Я знаю. Все слуги и сквайры об этом говорят. Он предупредил ее, королеву, чтобы она сбежала, пока король не узнал. Про... Про Джоффри, Томмена и Мирцеллу, что они не его. – Это не имеет к тебе отношения. – Но если бы я не дала отцу книгу... – Мы нашли бы другой способ ее получить Она молчала некоторое время, обдумывая его слова. – Я выбираю семью, – внезапно сказала она. – Семья, долг, честь, вы спросили меня однажды, что для меня будет первым. Я выбираю семью, – она выглядела, как совсем маленький ребенок, напуганный и хрупкий. – Это хороший выбор, – осторожно сказал он. – Хороший выбор для детей, вы хотите сказать. И для женщин. Но не то, что выберет мужчина. Не то, что выбрали бы вы, – теперь она была дерзкой. – Нет, дело не в том, ребенок ты или взрослый. Мужчина или женщина. Это просто... кто ты есть. – Но вы всегда выбираете долг. А отец всегда выбирает честь. Когда-то он согласился бы с этим утверждением. Но не теперь. – Люди могут меняться. В лучшую или худшую сторону. Мы не высечены из камня, сразу созданием долга, чести или чего-нибудь еще. – Мы можем поехать домой? Мы с Сансой? – Пока еще нет. Она вышла из комнаты, не попросив его ничего пообещать. Ширен тоже была угнетена за ужином, вспомнил он. На самом деле, это был очень неловкий ужин, все старались избегать взглядов друг друга. Это должно было быть странно для его дочери, девочки, с которыми она играла с прибытия в Королевскую Гавань вдруг внезапно превратились в ценных пленниц, запертых в ее доме. Они говорили об этом, трое? Он остановился у комнаты своей дочери по пути в спальню. Она спала, но была беспокойна, ее голова моталась из стороны в сторону, ее руки крепко хватались за матрас. Снова снятся ожившие каменные драконы, что гонятся за ней? Ему разбудить ее? Или сон сам собой пройдет? Что бы сделала ее мать? Возможно, ему следует позвать жену. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким беспомощным. Нет, на самом деле помнил, это когда Ширен заболела серой хворью и едва не умерла. Селиса сидела у ее постели все это время. Он некоторое время оставался в комнате, но под конец почувствовал себя таким бесполезным, что удалился в Палату Расписного Стола, и разглядывал там горы и долины, реки и земли Семи Королевств. Нед Старк не сделал бы такого. Если бы заболел один из его детей, он остался бы в комнате с женой и ребенком, подумал Станнис. «Нед оставил Винтерфелл, после того как упал и разбился его сын Бран», – возразил он себе. «Да, но он оставил его по приказу короля, у него не было выбора. Он не оставил жену в одиночку выхаживать ребенка только потому, что ощутил себя беспомощным и бесполезным», – продолжался спор в его голове. Даже Роберт, Роберт бы остался. Да, он помнил, что Роберт уезжал охотиться каждый раз, когда рожала Серсея, но когда Томмен серьезно заболел лихорадкой, что охватила город, Роберт оставался в комнате вместе с Серсеей. Но не Джейме Ланнистер. Он ждал за дверью, Королевский Гвардеец, исполнявший свой долг, охраняя короля, пока жизнь его сына была на краю, в той комнате. Станнис задумался, что чувствовал тогда Джейме. Станнис не стал звать жену. Он погладил дочь по лбу и тихо прошептал ее имя: – Ширен. Или недостаточно тихо, потому что она испуганно проснулась. Ширен села и встревоженно посмотрела на него: – Что-то случилось? – Что ты имеешь в виду? Что-то плохое? Она кивнула. – Нет, ничего не случилось. Почему ты думаешь, что случилось? Она покачала головой: – Ничего. Просто... Почему ты здесь, отец? Ему следовало знать. Конечно, она удивлена и встревожена. Он почти никогда не приходил в ее комнату, ни на Драконьем Камне, ни когда она приезжала в Королевскую Гавань. Они говорили только в гостиной, в столовой и, куда реже, в его кабинете. – Тебе приснился плохой сон. – Я кричала? – Нет, но ты была... беспокойна. – Тогда как ты узнал, что у меня плохой сон, отец? Ты не мог меня слышать, – она выглядела озадаченной. – Я... Я пришел пожелать тебе спокойной ночи. Она улыбнулась. – Спокойной ночи, отец. – Это снова драконы? В твоем сне? Она медленно покачала головой. – Нет, – она колебалась, продолжать ли, но все же продолжила. – Мне приснились Томмен и Мирцелла, в лесу, за ними гнались львы. Джоффри тоже был с ними, наверное, но я его не видела, – она смотрела вниз, когда рассказывала это, но внезапно подняла голову, посмотрела ему в глаза. – Они мертвы, отец? – Почему ты думаешь, что они мертвы? – Просто потому, что их нет здесь, и их нет с их дедом, и некоторые говорят, это потому что они мертвы. – Кто так говорит? – Слуги. И леди, которые приходили к матери на чай. Я не помню их имен. Они говорят, что все в городе так говорят. Что они все мертвы. Королева, ее брат, Джоффри, Мирцелла и Томмен. История быстро распространяется. – Нет, я не думаю, что они мертвы. – Но ты не знаешь, где они? – Нет. – Почему они уехали, отец? Это потому что они не на самом деле мои кузены? – Это потому что королева и сир Джейме... Совершили преступление. – Но они ничего плохого не сделали? Джоффри, Мирцелла и Томмен. – Нет. Нет, они не делали, – он попытался улыбнуться, но так и не сумел. – Думаешь, сможешь снова уснуть? – Ты останешься со мной, пока я не усну? – спросила дочь. – Конечно, – на этот раз он сумел улыбнуться. Он понял, что совсем не думал об их судьбе, Джоффри, Мирцеллы и Томмена. Убедил себя, что ничего плохого с ними не случится. Он много раз со времени побега слышал стоны и жалобы Роберта о Мирцелле. Даже несколько раз о Томмене. Но никогда о Джоффри. О нем Роберт сказал только одно: – Мне следовало знать, что он не мой. Как я мог породить такого сына? Роберт мог бы пощадить Мирцеллу и Томмена из-за оставшихся к ним чувств, но пощадил бы он Джоффри? «Тебя устроит смерть одного ребенка, лишь бы не все трое?» – спрашивал его Нед в тот судьбоносный день. Он так и не ответил на этот вопрос. Действительно ли он так же верил, что Роберт не причинит вреда детям, как Нед действительно верил, что причинит? Слова его матери прозвенели в его голове: «Опаснее всего не ложь, что сказана другими. Или та, что ты говоришь другим. Или ложь, что говорят о тебе другим. Это ложь, что ты говоришь себе». Теперь это не имело значения, Нед сделал то, что сделал, и дети теперь недосягаемы для Роберта. Но поступок Неда все усложнил. Как уравновесить теперь это, как оценить? Умысел. Последствия. Неумышленные последствия. Непредвиденные последствия. «Мои действия тоже вызывали неумышленные последствия», – отчитал он себя. Он внезапно осознал, что это у него сегодня будут трудности со сном, не у его дочери. Ширен уже крепко спала, ее рука сжимала его. Он медленно и нежно вытянул руку из ее ладони. Был вопрос, который ему нужно было задать Селисе, и если он не спросит сегодня, то он не спросит, возможно, никогда. Он поцеловал дочь в лоб и вышел из ее комнаты. Он постучал в дверь своей жены, пытаясь вспомнить, делал ли он это раньше, приходил в ее комнату без предварительного предупреждения. Ответ был – абсолютно нет. – Войдите, – ее голос казался отвлеченным. Она сидела на кровати, погруженная в чтение письма. Ему стало интересно, от кого оно. Ее лицо из удивленным стало встревоженным всего за несколько секунд: – Что такое? Ширен? У него не было времени, или храбрости, на долгое вступление. Он прямо сказал – Закончи свою фразу. Когда ты сказала, что мне невозможно поверить, что ты имела в виду? Во что я не могу поверить? Она настороженно смотрела на него. Медленно и аккуратно сложила письмо, которое читала, встала с кровати и положила письмо в ящик. Подошла ближе к нему. Он понял, что все еще стоит рядом с самой дверью, словно готовый выскочить, как только все станет... неловко и неуютно. Когда она наконец заговорила, ее голос был твердым и решительным. – Что эти вещи важны для меня, потому что они важны для моего мужа, конечно же. Пусть даже он никогда не признается в этом своей жене. Она протянула ему руку. Прошли минуты, что тянулись как дни. Наконец он взял ее за руку, а второй закрыл дверь.