Обещай, что полюбишь меня.

      Снующая повсюду толпа, столпившаяся у входа парка аттракционов, больше напоминавшая огромную арку девятнадцатого века в стиле «Стимпанк», мешала мне разглядеть среди незнакомых лиц кудрявую голову. Может Финн решил все отменить? Он вполне имел право на подобное решение, особенно после моего неоправданного обвинения. С момента нашего последнего разговора прошло ровно два дня и я почти уверена, что Финн забил на примирительную встречу, решив остаться дома перед телевизором. Но какого было облегчение, когда курчавая макушка возвысилась среди блеклых прохожих и парень в два шага оказался около меня, прижав свой билет к груди. — А я думала, что ты не придешь? — смущаясь (с чего бы это?), я заправила выбивающуюся прядь волос за ухо и задрала голову.       Все еще не могу поверить, что Финн выше меня почти на голову, и теперь его долговязая фигура возвышается надо мной. — И потеряю шанс развлечься по халявным билетам, — уголки пухлого рта слегка дернулись, давая понять о благоприятном настрое парня.       Буркнув что-то, он схватил меня за руку и с лучезарной улыбкой пересек ворота, устремляясь вперед. Уже внутри в нос сразу же ударил сладкий запах сахарной ваты, жаренных орехов и пряностей. Вдоль основной тропинки расположились торговые будки с яркими и манящими вывесками. Из них выглядывали приветливые продавцы, которые соблазняющими сладостями зазывали юных покупателей к себе в палатки.       Отпустив мою ладонь, Финн с детским озорством подбежал к ближней палатке, оставляя меня среди малолетних школьников. Вернулся он через пару минут с пушистым облаком розовой сахарной ваты. Одну он вручил мне, от второй ловко откусил кусок, который остался розоватым красителем на полных губах. — Есть планы куда пойдем в первую очередь? — на дне карих глаз сверкали озорные огоньки, которые с лихвой выдавали маленького Финна, словно передо мной стоит тот самый мальчик, пришедший в мою комнату, когда наши семьи решили соединиться. — Думала оставить выбор на тебе, — во рту отчетливо чувствовался вкус вареного сахара, скрипевшего между зубами. — Идем!       Полный энтузиазма, юноша снова схватил меня за руку и потащил за собой в сторону маленького вытянутого здания с одним единственным входом, над которым висела сверкающая вывеска. — Комната смеха? — мне казалось, что он выберет что-то более экстремальное. Например, чертово колесо или русские горки. — Мне всегда нравились кривые зеркала, искажающие суть, словно ты спрятался за оболочкой и тебе остается только смеяться над самим собой, видя недостатки, смирившись с ними. Иногда полезно иронизировать над собой, — произнося это он смотрел куда-то вбок, образ маленького семилетнего Финна исчез без следа, а вместо него появился незнакомый мне взрослый юноша.       Не дождавшись меня он скрылся за плотной шторой, а через секунду туда юркнула и я. Оказавшись среди зеркал, искажающих пространство и искривляющих силуэт, я почувствовала себя некомфортно, по спине пробежал ощутимый мороз. Тут мне показалось, что зеркала с моим перекошенным изображением стали постепенно сужаться. С одной стороны на меня смотрела кривая физиономия, с другой большая голова и тонкое тело, слева скрученные ноги и руки, справа вытянутый торс, а напротив истинный облик, который теперь тоже казался уродливым, неправильным на фоне карикатурных очертаний. Стало по настоящему страшно. Сердце гулко стучало в висках и я упала на колени. Это и есть мои недостатки, тщательно скрываемые внутри? Это он имел ввиду?       Где же сам Финн? Куда исчез? Почему оставил наедине с собой? Он так решил пошутить? Решил взрастить во мне чувство клаустрофобии?       Тут я увидела его правильное, идеальное отражение за своей спиной. Я резко обернулась и бросилась вперед, почти сбив парня с ног. Обхватив его тонкое тело в крепких объятиях, я уткнулась лицом в острое плечо. Наше сердцебиение стучало в унисон, будто слилось воедино. Руки парня легли ко мне на талию, а подбородок на макушку. Финн растерянно пробормотал: — Могла бы предупредить, что боишься. — Я не боюсь, — прозвучало не слишком уверенно и я подняла голову.       Лучше бы я этого не делала, а продолжала в неведении утыкаться в юношеское плечо, слушая его частое дыхание. — Ты что плачешь? — собственный голос прозвучал слишком оглушительно, стоило заметить сверкающие капли, скопившиеся в уголках огромных глаз. — Наверно я слишком долго находился наедине с собой и зеркала показали мне мою истинную сущность, с которой невозможно смириться, Скарлетт, — последнее Финн произнес на выдохе и крепче вцепился в мои плечи. — Ты слишком юн, чтобы говорить так, — хрипло произнесла я. — Ты совсем меня не знаешь, Скай, не знаешь о моих муках и переживаниях, — юноша наклонился к моему лицу и мне во второй раз в жизни показалось, что разговор закончится поцелуем.       Однако Финн посмотрел вперед, вздрогнул и резко оттолкнул от себя. В отражении он заметил высокий силуэт вошедшего человека, который знакомым голосом произнес: — Скарлетт? Вот так встреча!       Задрожав, я кинула взгляд через плечо Финна: у входа, придерживая занавесь рукой, стоял Итан. Господи, пусть только он не заметил это недоразумение…