darkness exists to make light truly count

      Готель беспокойно перевернулась во сне.       Она не так часто спала в башне, теперь когда её дети подросли. Но пару дней назад Рапунцель заболела, и Готель просто не могла оставить её одну в таком состоянии. Хоть ей уже и было шестнадцать и она могла о себе позаботиться, Готель должна была быть с ней рядом, на случай если что-то случится. Что если их кто-то найдёт или Рапунцель станет хуже… Готель должна была быть рядом. Было неудобно оставаться надолго в башне, но, взвесив все варианты, Готель поняла, что выбора у неё не было.       Разумеется, были минусы. Из-за того, что она не могла хоть чуточку времени посвятить себе, её терпение потихоньку кончалось. К счастью, Вэриан сам вскоре вызвался ухаживать за Рапунцель, однако это не делало постоянное пребывание в башне более лёгким. Даже заснуть уже никак не получалось…       Готель замерла, и по спине пробежали мурашки. В теле покалывало, а желудок скрутило, когда она поняла, что это было.       Магия.       Женщина привстала и внимательно прислушалась. Внизу, приглушенно через люк…       — …Тьме открой ты дверь!       Готель выскочила из постели, матерясь про себя. Вэриан использовал свои силы.       — …Пламя их бери…       Готель открыла люк и пошла вниз по ступеням.       Вэриан сидел, наклонившись над своим верстаком, не подозревая о присутствии Матушки. Его волосы сияли бело-синим, режущим глаза светом, пока он нежно и тихо пел. Перчатки были сняты, между пальцев он держал листочек комнатного растения. Саженец уже начинал увядать, края листьев коричневели, пока из растения высасывалась жизнь.       К стеблю было прикреплёно какое-то устройство, лампочка бешено мигала. Готель понятия не имела, что это был за прибор и что он делал. Вероятно, он сам его построил. Умный сопляк. Он всегда просил её принести несколько маленьких шестерёнок и винтиков, чтобы «кое-что отремонтировать».       Рядом лежали склянка с остриженными волосами, плавающими в прозрачной жидкости, и исписанный лист бумаги. Всё теперь стало понятно: он экспериментировал над своими волосами. Над своей силой.       — …Боль ты им неси…       — Вэриан.       — Матушка! — Вэриан повернулся к ней с широко раскрытыми глазами, свет с волос начал затухать, когда прервалась песня. Женщина практически видела, как вся жизненная энергия растения возвращалась к источнику, освободившись от рук мальчика, листья вновь позеленели. — Я… Я не думал, что ты…       — Ну и чем ты тут занимался? — требовала ответа Готель.       Вэриан съёживался от страха, как и ожидалось, однако всё же собрал хоть какую-то решительность в кулак, чтобы ответить:       — Я просто… Я просто пытался понять, как именно работает моя магия, — объяснял мальчик, запинаясь и надевая обратно перчатки. — Чтобы… Чтобы рассмотреть всё это с научной точки зрения.       Готель сузила глаза:       — Вэриан, ты прекрасно знаешь, как я ко всему этому отношусь, — она раздражённо показала на его рабочий стол. — И я точно уверена, что запретила тебе использовать свои силы без моего присмотра. Или я изменила это правило и просто забыла?       — Н… Нет, Матушка, — Вэриана в дрожь бросало от её тона, он опустил взгляд в пол. Он сомкнул руки и тревожно начал теребить кожу перчаток. — Я про… просто подумал, что… если я пойму, как это всё работает, то тогда… тогда бы я понял, как это остановить, чтобы я не… не был больше опасен…       — То есть, ты возомнил, что сможешь чудесным образом избавиться от своих сил? Не глупи, Вэриан, это невозможно. И не тебе это решать, — выплеснула Готель. — Стоит ли мне тебе напомнить, что если бы не я, ты бы умер ещё во младенчестве из-за своих сил? После всего того, что я для тебя сделала, я никак не ожидала, что ты просто так возьмёшь и всадишь мне нож в спину.       — Мне оч… очень жаль, Матушка, — голос Вэриана дрожал. — Я… Я не хотел… тебя предавать, я клянусь.       Готель направила взгляд на рабочий стол Вэриана. Растение в горшке, различные приборы, листы с записями, маленькая склянка с волосами, мирно плавающими в жидкости, — всё полетело вниз со стола одним взмахом её руки. Звук разбивающихся об каменный пол стекла и глиняного горшка был невероятно ей приятен.       — Теперь, — Готель пригладила платье. — Надеюсь, в этот раз я ясно дала понять, что не желаю, чтобы ты подобным вновь занимался.       Вэриан ничего не ответил, поражённо смотря на осколки и исписанные листы.       — Я ясно выразилась? — строже повторила Готель.       Послышался только шепот в ответ:       — Да, Матушка.       — Хорошо, — Готель направилась к лестнице, слегка погладив при этом Вэриана по голове. — Убери всё это и иди спать. Уже поздно.       Она с гордостью поднялась наверх. Она закрыла за собой люк довольно громко, однако женщину уже ничего не волновало.       Готель не удивилась, увидев Рапунцель в дверном проёме своей комнаты. Простуженная девочка встревоженно держалась за перила. Глупая девчонка забеспокоилась и, больная, встала с кровати.       — Матушка, что слу…       — Иди обратно в постель, Рапунцель, — огрызнулась Готель. Ей сейчас вообще было не до девочки.       Рапунцель незамедлительно послушалась и исчезла за шторами.       Помассировав виски, Готель легла обратно в постель. Шок и злость всё ещё кипели внутри неё: Вэриан посмел ослушаться её по поводу своих сил! Она бы в жизни в такое не поверила, если бы не увидела собственными глазами. Но он всегда был до чёртиков любопытен, всегда спрашивая об истинной сущности вещей. Единственным утешением было то, что она смогла застукать его до того, как он что-либо смог понять.       Готель надеялась, что в этот раз он наконец-таки усвоил урок.

***

      Вэриан пристально разглядывал беспорядок на полу, всё ещё не веря в то, как это всё же случилось.       Сначала он смотрел на осколки горшка и стекла, затем — на мокрые пряди волос, приклеенные к полу, и на раствор с морской солью, бегущий по щелям каменного пола. На поломанные части его электропроводного зонда, который мальчик месяцами аккуратно, вручную собирал. На рассыпающеюся землю и на увядшие листы, пачкающие страницы с исследованиями, на чернила, размазывающие записи.       Вэриан понимал, что он долго рассматривал этот беспорядок, который сам себя не уберёт. И что ему стоит поторопиться и лечь обратно в постель, как ему сказала Матушка, на случай если она вновь к нему спуститься, дабы проверить. Но он не мог заставить себя пошевелиться.       Глупо. Это всё, о чём он мог подумать. Глупо, глупо, глупо. Глупо было это делать, когда Матушка была дома. Глупо было вообще пытаться это делать. Ему не дано было познать истинную сущность его сил — Матушка ему это много раз твердила. Почему он просто не мог её послушаться?       Она была права. Она всегда была права насчёт всего: она спасла его во младенчестве от людей, которые хотели его убить из-за того, кем он являлся и что он мог сделать. Она могла этого не делать, но всё же сделала. Она спасла его, впустила в свой дом и в свою жизнь и всегда его оберегала.       И как он ей отплатил? Проводил эксперименты за её спиной, совал свой нос туда, куда ему не следовало, и пошёл против самого главного её правила. И он знал, что он должен был всё убрать и лечь обратно спать, как Матушка и просила, но было невозможно двигаться, думать или дышать, и ему нужно было…       Рапунцель. Он больше всего сейчас хотел подняться к Рапунцель — но Матушка была дома, Рапунцель была больна, и он много лет назад обещал себе, что оставит все свои переживания по поводу себя и своих сил при себе.       К тому же, что он ей скажет? Что он расстроен из-за того, что его (по справедливости) наказали за то, что он нарушил одно из главных правил Матушки? Только из-за того, что не хотел принять правду? Что его силы были такими, какие они есть, и ничто это не изменит?       Нет, он не мог нагружать её всем этим. Это была его вина, его ошибка, и он сам должен её исправить: он должен избавить себя от мысли, нужды в познании своих сил и попытаться стать лучше. Лучшим сыном и лучшим братом.       Завтра, когда Рапунцель спросит, что произошло (потому что если она даже ещё не проснулась, то наверняка с утра по взгляду сама всё поймёт, как всегда), он скажет ей, что его наказали за то, что он до поздней ночи проводил эксперименты. Тот шум, который она услышала, произошёл, когда он нечаянно уронил мензурку. И он точно не пел свою песню без разрешения, не проводил опыты со своим заклинанием на растении, чтобы понять, как именно работает его магия. В надежде понять, как её можно было остановить.       Конечно же, нет. Ему не дано было это знать.       Вэриан тревожно вдохнул. Он вытер лицо рукавом и слегка удивился мокрым пятнам на ткани (когда он только начал плакать?). Он взял метлу, стоявшую рядом с книжным шкафом (после многих неудачных экспериментов он понял, что лучше в комнате держать метлу). Он осторожно начал подметать весь этот мусор, смотря под ноги (осколок в ноге — воспоминание, которое не захочешь повторить). Осколок за осколком он вымел всё. Кое-какие записи смогли уцелеть — он и их выкинул.       Часть его, которая хотела разузнать побольше о его силах, окончательно испарилась.       Она должна была.