darkness exists to make light truly count

      Вэриан окунул тарелку в тазик, его перчатки намокали от мыльной воды.       Было не так уж и поздно, но мальчику нравилось мыть тарелки сразу после ужина, чтобы Матушка не решила, что он на потом откладывает. Матушка сидела у стола, надевая ботинки. Рапунцель отправилась в её комнату за плащом. Теперь, когда ужин прошёл, Матушка уходила по своим делам.       Вэриан не особо над этим задумывался: это происходило каждый день. И если быть честным, то ему сейчас хотелось, чтобы в башне вновь были только он и Рапунцель. Матушка вернулась по середине их тренировочного боя, и мальчику хотелось к нему вернуться, вспоминая о мече, висящем на перилах.       Рапунцель вернулась из комнаты Матушки с тёмным плащом в руке. С улыбкой на лице она отдала его Матушке:       — Вот, держи.       — Спасибо, дорогая, — Матушка начала надевать плащ.       Рапунцель задумчиво посмотрела на женщину и наклонила голову:       — Матушка, а куда ты постоянно уходишь из башни?       Матушка застыла.       Вэриан чуть не выронил из рук тарелку. Он обеспокоенно посмотрел на Рапунцель. Они ни разу не говорили о том, как мало Матушка с ними проводила время: этот вопрос не требовал обсуждений, ровно как и об их силах и о желании выйти из башни.       Матушка заговорила, её голос звучал напряжённым:       — Рапунцель, с чего ты вообще решила, что можешь меня подобное спрашивать?       — Да не с чего, просто… — Рапунцель наматывала волосы на палец, пока говорила. — Ты так много времени проводишь снаружи, я как бы подумала, что… мы, быть может, могли бы… пойти с тобой? Я тут подумала, что мы оба уже достаточно взрослые, и…       Матушка резко встала, стул аж заскрипел. Ребятам обоим стало не по себе от её взгляда, холодного и острого, словно нож:       — Ты хочешь покинуть башню.       Глаза Рапунцель расширились:       — Матушка, — моментально сказала она, — это не то, что я…       — О, нет, не переживай, Рапунцель, всё замечательно, — набросилась Матушка. — Абсолютно неважно, что я потратила целых шестнадцать лет, заботясь о тебе: кормила, одевала и защищала тебя от тех, кто мог бы тебе навредить. Ведь нет абсолютно никакой причины, по которой мы остаёмся в этой башне; ведь это абсолютно не так, что внешний мир — это опасное место для тебя, для вас обоих, — добавила она, грозно посмотрев на Вэриана. — Нет, я должно быть совсем с ума сошла, раз хочу вас защитить, а держу я вас здесь чисто ради забавы. Ты именно так считаешь, Рапунцель?       Голос Матушки постепенно поднимался, пока не дошёл до крика. Руки сжались в кулаки по обеим сторонам, на лице был оскал, которого Вэриан ещё ни разу в своей жизни не видел. От такого кровь застыла в его жилах, хотя весь этот гнев был направлен не на него.       Рапунцель прильнула к стене, как будто ей хотелось убежать. Она в лице побледнела, а глаза засверкали от слёз. Вэриану стало тяжело на душе. Он не так часто видел сестру в слезах, и это было необычное зрелище. В этот самый момент мальчику больше всего хотелось всё это исправить, но он понимал, что если попытается вмешаться, то сделает всё только хуже. Если только не…       Матушка глубоко вдохнула через ноздри, расслабляя мышцы лица. Она выпрямилась и посмотрела Рапунцель прямо в глаза:       — Ты неблагодарная эгоистка, — выплеснула женщина. — И ты сама прекрасно знаешь, что глупо о таком спрашивать. Ступай в свою комнату, видеть тебя не хочу.       Без единого слова Рапунцель побежала к себе, волосы волочились за ней по ступеням.       Вэриан ничего не сказал, когда Рапунцель прошла мимо него, опустив взгляд на пол. Ему надо было подождать, когда она уже окажется в своей комнате, а иначе она попросту попытается его остановить.       Когда Рапунцель ушла, Матушка со вздохом села обратно на стул, массируя виски, будто бы чтобы снять головную боль. Мёртвая тишина была более нагнетающей, чем эта нынешняя размолвка.       Окончательно решившись, Вэриан глубоко вдохнул:       — Матушка… Рапунцель вовсе не неблагодарная эгоистка.       Лицо Матушки выражало раздражение:       — Вэриан…       — Это я попросил её тебя спросить, — обычно он не смел её прерывать, но сейчас это было необходимо, ему надо было, чтобы она ему поверила.       Матушка пристально посмотрела на мальчика:       — Прошу прощения?       Вэриан теребил перчатки, чтобы и успокоить нервы и прекрасно сойти за виновного:       — Я… Я давно хотел об этом спросить, но я… всё никак не решался. Поэтому я попросил Рапунцель спросить тебя за меня, — следующие слова он сказал с надеждой смягчить грядущий удар. — Я ничего такого не имел в виду, клянусь. Мне просто было любопытно.       — …понятно, — по выражению лица Матушки было трудно что разобрать.       Вэриан нехотя сказал:       — Матушка? — рискнул он. — Мне… Мне очень жаль…       — В комнату. Живо.       — Да, Матушка.       Вэриан незамедлительно подчинился приказу Матушки, исчезнув через люк. Закрыв его за собой, он облегчённо вздохнул, несмотря на то, что весь дрожал. Он ожидал, что она расстроится. Но в этот раз он переживёт. Он к этому привык. Пусть лучше Матушка на него злится, нежели на Рапунцель.       Говорил он себе, в надежде успокоить бешено бьющееся сердце.

***

      На подушке под щеками Рапунцель образовались мокрые пятна.       Как бы сильно девушка не старалась себя сдерживать, слёзы начали течь тогда, когда она только вошла в комнату. Она никогда не любила плакать и редко этим занималась, но всю эту боль было невозможно держать в себе. Она старалась заглушить плач подушкой: Вэриан мог быть всё ещё внизу, и она не хотела, чтобы он услышал…       Были слышны шаги.       Рапунцель подняла голову, когда только открылись шторы, а изо них вышла Матушка. Она прошла мимо кровати Рапунцель, даже не взглянув на девочку, и направилась любоваться собою в зеркале.       Сердце в груди защемило, Рапунцель привстала и спешно вытерла лицо. Матушке бы не понравилось видеть её в слезах: это бы только сильнее её разозлило.       — Матушка, — начала девушка, её голос был всё ещё хриплым из-за плача. — Мне очень жаль…       Матушка прервала её, подняв руку:       — Всё нормально, Рапунцель. Вэриан мне уже всё объяснил.       Рапунцель моргнула:       — …что?       — Он признался, что заставил тебя спросить об этом, чтобы ему самому не пришлось, — фыркнула Матушка, разглаживая брови. — Я должна была догадаться, он всегда был более дерзким, чем ты…       Рапунцель прикусила губу. То есть он взял всю вину на себя. А если она сейчас поправит Матушку, то тогда она догадается, что он ей соврал, из-за чего у мальчика будут ещё больше неприятностей. Чёрт возьми, Вэриан.       — Я… Прошу, не будь с ним так сурова, — эти слова оставляли неприятный привкус в её рту. — Ему просто… было любопытно и всё.       — Ох, не переживай об этом, дорогая, — прервала Матушка, рассеянно махнув рукой в сторону девушки. — А насчёт того, что ты тогда вынудила меня сказать… Ну, я надеюсь, ты знаешь, что ничего подобного я не имела в виду.       — Конечно, Матушка. Я понимаю, — не «я прощаю тебя», ведь это бы значило, что Матушка сделала что-то плохое. А Рапунцель не могла такое сказать. Она сама виновата, что подняла этот вопрос.       — Хорошо, — Матушка всё же посмотрела на девушку. Она изучила выражение лица Рапунцель перед тем, как вздохнуть и раскрыть руки. — Иди сюда, цветочек.       Рапунцель поднялась с кровати, проглотив огромный ком в горле. Она нерешительно обняла Матушку, чья рука прошлась знакомо и успокаивающе по её волосам. Часть Рапунцель приняла это объятие, успокоившись, что Матушка больше на неё не злилась, и благодарила за это ложное прощение. Другая часть ныла от мысли, что Вэриану пришлось принять весь удар на себя.       Матушка отпустила и посмотрела в глаза Рапунцель, положив свои руки ей на плечи:       — Давай обо всём этом забудем, ладно?       Она так это сказала, будто бы проявляла снисхождение в своей странной манере, которая заставляла Рапунцель в это верить. Девушка всё же натянула улыбку.       — Да, Матушка.

***

      Вэриан аккуратно поднял люк, внимательно прислушиваясь.       Он знал, что Матушка ушла прошлой ночью, но проверить не помешало. Не услышав ни её голоса, ни топота её ног, Вэриан настежь открыл люк и взобрался наверх по ступеням. Слабый солнечный свет пробивался через окно, озирая башню своей серостью.       — Вэриан, — Рапунцель ждала его, прислонившись к стене и скрестив руки. По её голосу было понятно, что она намерена была обсудить события прошлой ночи.       — Доброе утро, — Вэриан старался скрыть напряжение, пройдя мимо сестры и рыская по шкафам. — Ты уже позавтракала?       Рапунцель не собиралась менять тему:       — Ты должен перестать это делать, — сказала она. — Перекладывать всю вину на себя, когда у меня неприятности… ты должен прекратить. Это неправильно.       — Какая разница? — Вэриан пожал плечами, хотя даже он слышал в своём голосе защиту. — Матушка всегда мною недовольна, так что… так что я подумал, что так, по крайней мере… — запнулся он, потеряв ход мыслей.       — Что? — Рапунцель удивилась. — Как это вообще наилучший вариант?       Расстроенный, Вэриан всё же повернулся к сестре:       — Я… Я не знаю, понятно? — он провёл перчаткой по волосам. — Я просто не мог и дальше слушать, как она говорит тебе подобные вещи.       — То есть для тебя лучше услышать всё это в свой адрес? — печаль в глазах Рапунцель была невыносима для Вэриана.       — По крайней мере, я бы сделал что-то, чтобы заслужить эти слова!       Рапунцель была ошарашена от такого высказывания:       — …что ты имеешь в виду?       Вэриан сглотнул. Он тут же пожалел о своих словах — он не хотел прямо их говорить. Он не хотел заставлять её нервничать.       — Ничего.       — Вэриан…       — Рапунцель, прошу, просто забудь, — умолял Вэриан. — Я это сделал, всё уже прошло, и всё замечательно. Окей? Я… Я не буду так больше, если тебя это расстраивает, но я клянусь, что со мной всё в порядке, — его голос дрогнул, но не тело. — Прошу?       Рапунцель, смягчившись, прикусила губу:       — Хорошо, — нежно сказала она. — Хорошо, я… я не буду давить. Но я действительно ценю то, что ты это сделал ради меня. Просто… я не хочу, чтобы ты думал, что твои чувства менее важны, чем мои… окей?       Без лишних слов Вэриан кивнул, а затем снова отвернулся. Некое облегчение уменьшило груз на его плечах. Он не считал, что смог бы объяснить Рапунцель свои намерения: он и сам их едва понимал.       Но он понимал, что из них двоих он был плохим ребёнком. Ему это не нравилось, и он отчаянно пытался изменить мнение Матушки о нём. Но если при этом Рапунцель больше не считалась хорошей, то он всегда выбирал Рапунцель. И если для этого ему приходилось направлять весь гнев Матушки на себя, то он это сделает. Рапунцель не заслуживала подобного к себе отношения.       — Эй, — голос Рапунцель его слегка удивил — она стояла рядом с ним, положив руку ему на плечо. — Я серьёзно. Я не хочу, чтобы ты и дальше жертвовал своими чувствами ради меня.       Вэриан еле ей улыбнулся:       — Я знаю.       И вот почему она была хорошим ребёнком.

though my hands are prone to trial and error, i'm crossing my fingers for something to hold i can't help but hope for brighter, here in the shadows of letting go god, may these good intentions be the outline of so much more