***
Вэриан бежал по мосту, холодный камень чувствовался под босыми ногами. Прохладный ветер щекотал ему лицо, развевая его волосы и одежду. Меч теснился в ножнах, книга неприятно качалась в сумке у бока. Ночью никого больше не было на мосту, его единственными компаньонами были лунный свет и его собственная тень, которую сама луна и бросала. Его дыхание стало прерывистым, сердце бешено стучало по ушам, прерывая гробовую тишину. Мост, казался, был несколько миль длиной, но каждый раз, когда ноги подкашивались или лёгкие уже горели, мальчик напоминал себе, что Рапунцель, возможно, нуждается в нём, и продолжал бежать. Он уже подбежал к концу моста, когда увидел знакомую фигуру, выходящую из леса. При виде этого он чуть не споткнулся, но не остановился, пока не бросился ей в объятия. — Рапунцель! — Вэриан! — Рапунцель тут же обвила брата руками, да так крепко, что мальчик с трудом мог дышать. — Ох, Вэриан, что ты здесь делаешь? Я как раз собиралась искать тебя… — Это я тебя искал! Я… Я так волновался, — Вэриан облегчённо дрожал, крепко обнимая сестру, а затем отпустил. — Что произошло! Ты в порядке? — спросил он, рассматривая её лицо. — Да, я в порядке, — Рапунцель выглядела так, будто только что плакала. — Но, Вэриан… — Юджин, я… я знаю! — срочность ситуации пронзила Вэриана, словно стрела. — Его арестовали. Глаза Рапунцель расширились: — Что? — Я по дороге объясню, — быстро сказал Вэриан, схватив Рапунцель за руку. — Прямо сейчас мы должны… — Выходит, справедливость всё же восторжествовала. Вэриан замер. Его сердце на секунду остановилось, будто по всему телу пробежал холодок, а сердце превратили в ледышку. Это было невозможно, но этот голос — его ни с чем нельзя было спутать. Он осторожно повернулся, будто бы одно неверное движение его убьёт. Матушка стояла у края леса. Её до жути бледная кожа сильно выделялась среди тёмных деревьев, её волосы и платье, её алые, как кровь, губы. Вэриан мог только смотреть на неё, он был почти уверен, что она была лишь плодом его воображения, обычный силуэт, вызванный густым туманом, ниспадающего в воздухе. — Матушка? — Не будь так удивлён! — рассмеялась Матушка, раскинув руки. — Иди сюда, дай мне на тебя посмотреть. Ты в порядке, не так ли? Ничего не стряслось, пока нас не было? Вэриан без задней мысли подчинился приказу, на автомате бросившись в объятия Матушки, пока разум пытался во всём разобраться. Матушка была здесь. Матушка была здесь, а это значило, что она знала, что они её ослушались, и… Как такое возможно, она никак не могла узнать, она не должна была узнать, она ни в коем случае не должна была узнать… Матушка отстранилась, рассматривая Вэриана сверху вниз: — Похоже, кое-кто не скучал, — заметила она, губы её неодобрительно скривились. Она взглядом прошлась по его взъерошенным волосам, по пятнам от мелков на его одежде и по сумке, висящей через его плечо. К Вэриану наконец-то вернулся дар речи: — Я… Я… Я не понимаю, — заикался он. — Как… Что ты здесь делаешь? Как ты… — Что? — Матушка удивлённо подняла брови. — То есть… Рапунцель тебе ничего не сказала? У Вэриана желудок свело: — О чём ты… — Прошлой ночью я остановилась у вашего небольшого привала, — начала рассказывать Матушка. — Я пыталась объяснить Рапунцель, что вам двоим лучше вернуться домой, но… — она пожала плечами, беззаботная улыбка образовалась на её лице. — Поэтому я отдала ей сумку, сказала ей, что, когда этот человек получит её обратно, он незамедлительно вас двоих бросит, — улыбка её стала более уверенной. — И смотри, чем это всё обернулось. Дыхание Вэриана участилось: — Этого… нет, этого н-не может быть… — Ох, дорогой, — Матушка начала оправдываться. — Я думала, она тебе всё рассказала. В ушах у Вэриана звенело. Смысл Матушкиных слов ударял его под дых. Это было невозможно, Рапунцель бы никогда, она бы не стала… но так оно и есть. Внезапное осознание охватило его, и всё теперь имело жуткий смысл: она всё утро вела себя странно, и сейчас он понял, почему. Вэриан медленно повернулся к Рапунцель, молча наблюдавшей за этой сценой. Его голос дрожал: — …Рапунцель? Глаза Рапунцель стали шире. Она протянула руку вперёд, чтобы взять Вэриана за его же руку: — Вэриан, позволь мне объяснить, я… — Ты мне не сказала? — Вэриан отдёрнул руку, горькие слёзы затуманивали ему обзор. — Я… Ты знала и… и ничего мне не сказала? Рапунцель была в ужасе: — Вэриан, прошу, всё совсем не так, я просто… — Мы никогда друг от друга ничего не скрываем, — Вэриану стало не по себе. — Рапунцель, как ты могла? К глазам Рапунцель тоже подступили слёзы: — Мне жаль, — хрипло прошептала она. — Я просто… — она на секунду посмотрела на Матушку, а затем вновь перевела взгляд на Вэриана. — Прошу, пойми, я думала, что так надо. Вэриан отвернулся, обняв себя руками и прикусив губу, чтобы не заплакать. Было больно. Даже больше, чем он мог себе представить, это предательство было неожиданным и неизвестным для него, мальчик не был к такому готов. Всё теперь разваливалось вокруг него. Весь день она знала, скрывала эту информацию во время каждого момента, проведённого вместе, будто бы прятала в рукаве нож. Во время чтения в библиотеке, во время разукрашивания площади мелками, во время танца — она знала, пока он был в блаженном неведении. И, может, поэтому, она так и поступила, решил Вэриан, но это не было оправданием. Они должны были пойти домой сразу же, когда Матушка им это предложила, ведь это могло спасти их от надвигающегося гнева, с которым им так или иначе предстоит столкнуться. И самое худшее, что Рапунцель солгала ему ради этого. Она говорила ему, что с ней всё в порядке, и он поверил ей, пока она надевала маску, а они не должны были притворяться друг перед другом, ведь это у них не так работало. — Ты ошиблась, — огрызнулся Вэриан. — Вэриан, прошу… — шёпотом начала Рапунцель. Матушка встряла между ними: — Мы со всем разберёмся, когда вернёмся домой, — нежно сказала она. — Пошли. Ответ Рапунцель был уставшим, поражённым и сухим из-за боли сердечной: — Да, Матушка. Вэриан всхлипнул, смахнув слёзы перчаткой. Как бы сильно ему не было больно, как бы сильно ему не было страшно вновь расстроить Матушку (которая, он не сомневался, и так уже была зла, ведь он её ослушался), они не могли сейчас пойти домой. Ничто не укладывалось в голове, ничто не имело смысла, и он не мог так просто это оставить. Вэриан глубоко вдохнул: — Н-но… Юджин, — сказал он дрожащим голосом. Он отошёл назад, к мосту. — Ему ну-нужна помощь… Мы должны… — Он преступник, — огрызнулась Матушка. — Он нарушил закон, и он ответит за это. Именно так устроен мир. Вэриан отчаянно посмотрел на Рапунцель: — Это… Это не может быть всё. Рапунцель посмотрела на воду, сузив брови. Её взгляд был направлен далеко, её красные глаза были уставшими, будто бы них потух весь свет. Это было ужасное зрелище. — Я… С ним всё будет в порядке? — промолвила она, её тихий голос отражал волнение. Взгляд Матушки смягчился: — Всё хорошо, дорогая, — её голос вновь прозвучал спокойно, и она нежно провела рукой по волосам Рапунцель. — Он всего лишь проведёт небольшое, заслуженное время за решёткой, где он, надеюсь, подумает хорошенько о своей жизни, и вернётся в общество новым человеком. К тому же, — добавила она, в глазах горело презрение, — он бросил тебя. Продал тебя этим… разбойникам. — Что? — Вэриан нахмурился. — О… О чём это ты? Что произошло? — Те… мужчины из каньона, — рассеянно сказала Рапунцель, не отводя глаз от замка. — Они напали на меня, хотели забрать, — голос упал, осторожное предупреждение надвигающихся слёз. — Они знали о моих силах, Вэриан. Как… Как именно они могли ещё узнать, если не от Юджина? — Он получил, что заслужил, — фыркнула Матушка. — Всё хорошо, что хорошо кончается. Рапунцель не поспешила с ответом: — …верно, — наконец-то сказала она, отвернувшись от замка. Сердце Вэриана застучало быстрее: — Нет, — умолял он, лихорадочно трясся головой. — Что-то н-не так, этому должно быть… логичное объяснение! Юджин бы так не поступил, он… он не мог пр-просто… — Хватит, Вэриан, — предупреждающе сказала Матушка. — Но, Матушка, прошу… — Хватит, — Матушка повернулась к Вэриану, схватив за его затылок. Её острые ногти впились в его шею, словно маленькие ножи, её прямой взгляд был направлен на него, прожигая мальчика. — Мы идём домой, сейчас же, — сказала она медленно и ясно, подчёркивая каждое слово. Вэриан не опускал взгляд, дрожа. Он не мог решиться, его инстинкты кричали ему отступить, но что-то глубоко внутри него говорило, что это неправильно, уговаривая мальчика бороться. Но впервые он не знал, заступится ли за него Рапунцель. То, что однажды было дано, всегда обещано, теперь погрязло в неуверенности, след от её предательства посеял в мальчике сомнение. Он не знал, и он не был достаточно силён, чтобы действовать без неё, а риск был слишком велик. «Прости меня, Юджин». Вэриан уронил взгляд: — …да, Матушка. — Хорошо, — Матушка отстранилась. Её рука прошлась по его щеке, нежно вытерев след от фиолетового мелка. От этого Вэриан всё равно вздрогнул. — А теперь пошли. С этими словами Матушка отвернулась от моста и направилась в лес. Вэриан буквально чувствовал взгляд Рапунцель на себе. Она на секунду остановилась, неуверенно передвигая ножками, и молча последовала за Матушкой. Вэриан тревожно вдохнул и посмотрел через плечо, в последний раз взглянув на замок, а потом отвернулся.***
Флинн шёл взад и вперёд по своей камере. Наступило утро. Тусклый, серый свет прошёл сквозь маленькое, решётчатое окно и бросил свою тень на каменный пол, практически имитируя тревожность заключённого. Его ботинки ритмично стучали, идя в такт с его колотящимся сердцем. Его уставшие, измученные глаза бегали по стенам, будто они волшебным образом покажут решение всех его проблем. Он должен был поспать, он понимал, что должен был. Должен был заставить себя лечь и дать глазам отдохнуть на несколько часов, но со своими мыслями, тревожащие разум, парень решил, что это было бы так же удачливо, как и поимка солнечного света. Глупо. Вот, к чему каждый раз приходил Флинн: как он мог быть таким идиотом? Он должен был понимать, что не стоило пытаться загладить всё перед Граббингстонами. Даже если бы они и не знали о Рапунцель (Флинн до сих пор не мог понять, как именно они узнали), они бы ни за что не приняли его прощение. В конце концов, имя «Братья Граббингстоны» они получили не за то, что оставляли прошлые обиды позади. А теперь не только Флинн попал впросак, но он также подверг Рапунцель опасности. Он лично видел, на что именно она была способна, что она могла за себя постоять, но она осталась совершенно одна на пустынном пляже, далеко от помощи, а Граббингстоны были очень жестокими типами. В конце концов, они напали на Флинна, оглушили его и привязали к той лодке. Мысль о том, что они схватили Рапунцель, пугала парня больше всего. И самое худшее во всём этом, что Рапунцель никогда не узнает правду о том, что произошло с Флинном. Она наверняка думает, что он её бросил, но что ещё она могла подумать? Как это могло выглядеть иначе? Он просто сбежал с сумкой, толком ничего не объяснив, кроме «Мне надо кое-что уладить», и затем исчез, оставив её в когтях двух преступников, которые хотели извлечь выгоду из её сил. Чем ещё это могло быть, кроме как того, что Флинн продал Рапунцель, раскрыл её секрет в обмен на сумку? Нет, хуже то, что он сбежал с сумкой, а потом выдал её секрет в придачу. Прекрасный пример того, чего нельзя делать. Всё, что Флинн мог сейчас делать, — это до последнего надеяться, что Рапунцель благополучно сбежала, что она нашла Вэриана и что с ними оба всё в порядке. Но несмотря на это, понимание того, что они остались совершенно одни в этом незнакомом для них мире, пугала парня до чёртиков, когда он должен был их искать. Должен был, мог бы, сделал бы. — Зачем я это сделал?.. — промолвил Флинн себе, слёзы разочарования подкрались к уголкам его глаз. Нет, забудьте, он прекрасно знал, почему. В тот самый момент, когда он понял, что Рапунцель испытывала то же самое? Всё изменилось. Внезапно пред ним встало нечто большее, чем он мог себе когда-либо представить, и он готов был объять это, оставить позади свою прошлую жизнь. Он бы вернул Рапунцель и Вэриана в их башню и встретился бы с их матушкой, увидел бы, действительно ли она такая, с каким ужасом он её себе представлял. А если и так, то Флинн бы сделал всё возможное, чтобы спасти их от неё, помочь им начать с чистого листа. Он знал десяток городов, в которых можно было залечь на дно (довольно большие, чтобы не вызывать шумиху с их появлением, но и довольно маленькие, чтобы можно было почувствовать себя как дома), и они все начали бы жить. Поиск работы не был бы трудным, не для молодого и здорового парня, вроде него. Он бы накопил достаточно, чтобы хотя бы обеспечить крышу над головой. Скромное место, но их собственное. Быть может, Рапунцель бы его изукрасила теми же самыми цветочками и птицами, которые он видел на стенах и балках их башни. Вэриан пошёл бы в школу. И они вдвоём могли бы жить без страха, жить так, как и должны были все эти годы. Флинн взялся за прутья решёток на окне. Должен был, мог бы, сделал бы. Что за чертовщина. Он слишком долго засмотрелся в будущее, вот что. Он был так готов оставить позади свою прошлую жизнь, что действовал, не подумав. А теперь из-за этого он разрушил всё. Он никогда не узнает, что произошло с Рапунцель и Вэрианом; возможно, никогда их больше не увидит; никогда не узнает, что могло бы произойти, потому что он либо будет гнить здесь до конца своих дней, либо… Дверь в его камеру распахнулась. Флинн отвернулся от окна. В проёме стоял Капитан: — Давай со всем этим покончим, Райдер. Флинн внимательно изучил Капитана. Обратил внимание на его взгляд, на то, как он стоял. Остальные три стража мрачно стояли позади, ладони напряжённо держали эфесы мечей, будто бы парни ожидали драки. — …куда мы идём? — спросил Флинн, будто бы это могло изменить то, что уже не за горами. Скулы Капитана напряглись. — Оу, — Флинн приложил ладонь к горлу. Он уже мог чувствовать петлю. Осознание поразило его, не словно гром в летний день, а словно капелька неожиданного дождя, который заставлял поднять голову. Он не был уверен, было ли это из-за того, что он ещё вчера лицом к лицу познакомился со смертью и теперь не так сильно удивился её приближению. Быть может, часть его всегда знала, что именно так всё и закончится, что он не может убегать вечно. Что бы это ни было, оно позволило парню унять панику и прямо посмотреть в глаза Капитану. — Послушайте меня, — медленно сказал Флинн, поднимая руки вверх. — Я не собираюсь драться. Но те люди, с которыми я был? Девушка и… и мальчик? Они, должно быть, в опасности и… — Райдер… — Прошу, — Флинну было всё равно, что он уже начал умолять. — Они не причастны ко всем моим преступлениям, я один ответственен за всё, прошу, не дайте им поплатиться за мои действия. Найдите их, убедитесь, что они в безопасности. И помогите им вернуться домой. Капитан замешкался. Флинн сглотнул, на плечах его образовался груз двух зависящих от него жизней. — Считайте это… моей последней просьбой, — предложил он, губы его образовались в сухой улыбке. Вскоре Капитан кивнул: — Хорошо, — сказал он, голос его был невозмутим, но в глазах читалась нежность. — Я даю тебе слово, — он снял с ремня металлические кандалы, он не забывал и о приказе. Этого должно было быть достаточно. Флинн выставил руки вперёд.