***
Вэриан изучал своё отражение в зеркале. Прошло не больше недели с тех пор, как он в последний раз видел своё отражение. Пристально разглядывал, а не просто мельком глянул, проходя по коридору. Но изменения были поразительны. Ему казалось, что он стал выглядеть старше, но не понимал, почему. Быть может, это было из-за огромных мешков под глазами, контрастирующих с его бледной кожей. Его взгляд упал на тонкий, белый шрам на шее (от ножа Матушки), затем он рассматривал остальное. Новый наряд был… не совсем в его вкусе. Белая рубашка с длинными рукавами, застёгнутая до последней пуговицы, давила на шею, не говоря ещё о воротнике. Она была заправлена в новые брюки, которые тоже были узкими, под царственным, фиолетовым жилетом, украшенным сложным узором. Но самым худшим была обувь: блестящие, чёрные, кожаные ботинки, доходившие до голени. Они были ужасно малы, натирая всё и везде, в них было тяжело, душно и больно. Вэриан чуть не заплакал, надевая их и прикусывая перчатку, чтобы Юджин и портной, ожидавшие по другую сторону ширмы, не услышали его всхлипов. Говоря о перчатках, ему предоставили новую пару, сделанную из мягкой белой ткани вместо плотной чёрной кожи. Вэриан неглубоко дышал через нос, потирая и сжимая руки в своих перчатках. Он вновь посмотрел на своё отражение в зеркале, стоящем в углу комнаты за ширмой. Во взгляде читалось отвращение. Он не хотел идти в этом, хотел оставить свои старые перчатки. Но портной даже не дал ему шанса возразить, приказав ему избавиться от этого «тряпья». Вэриан моментально осознал, что выбора у него не было, кроме как напрямую отказаться и вытворять подобное перед репетицией, когда на Рапунцель уже и так многое навалило… Вэриан снял с себя перчатки и надел новые. Его силы и так не сработают, напоминал себе он. Не нужно было скрывать свои руки, хоть и новые перчатки не были плотными. Но это было и неважно, так как у мальчика не было необходимости пользоваться своими силами. Всё было хорошо. — Ты там в порядке? — прозвучал голос Юджина по другую сторону ширмы, от чего Вэриан подпрыгнул. — Да, иду! — ответил Вэриан. Он глубоко вдохнул и вышел из-за ширмы, пряча отвращение от неудобных ботинок. — Ну… Ну, эм, что… Что думаете? — спросил он, нервно ёрзая в своей новой рубашке. Юджин поднялся со стула, одобрительно посмотрев на мальчика: — Прекрасно выглядишь, приятель! — похвалил он. — Весьма официально. Вэриан натянул улыбку: — Хорошо, — робко сказал он. — В этом… В этом же и вся суть, верно? — Хмм, — портной, стройный старик со светлыми, уложенными волосами, проницательно рассматривал Вэриана. — Остался… один последний штрих, — решил он, встав со стула. Он рыскал по маленькой комнате, копаясь в различных ящиках, и вернулся весь в цвете. — Вот и оно! Он держал кусок мерцающей золотистой ткани — шейный платок. Не успел Вэриан и слова сказать, как портной внезапно подлетел и завязал галстук вокруг шеи мальчика. — Вот, — удовлетворённо сказал он, отойдя назад. — Так-то лучше. Вэриан боролся с желанием стянуть галстук с шеи. Он сильно душил, и на секунду мальчик предположил, что портной так решил прикрыть его шрам. — Гораздо, — тихо согласился он, трясся то одной, то другой ступнёй. Юджин свистнул: — Ну, теперь я чувствую себя весьма скромно, — пошутил он. Портной переварил слова Юджина и ответил: — Для таких, как ты, это в самый раз, — просто ответил он. Юджин закатил глаза: — И на том спасибо, — сухо сказал он. Он посмотрел на Вэриана и изменился во взгляде. — Эй, Вэриан, ты… В дверь постучали, и из неё высунулась голова гвардейца: — Юджин Фитцерберт, — холодно обратился он. — Мне нужно, чтобы вы пошли со мной и разрешили одну проблему. Юджин моргнул: — Серьёзно? Сейчас? — Да, — страж был непоколебим. Юджин раздражённо и протяжно застонал. — Слегка не вовремя, не считаешь? — огрызнулся он на стража и подошёл к Вэриану. — Извини, приятель. Сможешь сам всё закончить и вернуться к репетиции? Паника настигла Вэриана. Он сглотнул её, посмеявшись. — Что? Разумеется, почему бы нет? — потешился он, махнув рукой. — Ты иди и помоги с… чем бы там ни было, а увидимся мы там. Юджин кивнул и одобрительно поднял палец, перед тем как выйти. Вэриан повернулся к портному, с надеждой улыбнувшись: — Ну, эм, могу я… Вы не против, если я пойду? Портной осмотрел его с головы до ног: — Да, думаю, что… Подожди! — он внезапно вскликнул, указывая на его грудную клетку. — У тебя одна пуговица расстёгнута! Вэриан посмотрел вниз и удивился, что одна из пуговиц на рубашке была действительно расстёгнута и болталась на нитке. Вэриан покраснел от понимания: он, вероятно, слишком сильно её дёргал. — Ой, простите, сэр, я… — Нет, ты не можешь выйти с расстёгнутой пуговицей! — портной возмущённо фыркнул, покачав головой в сторону ширмы. — Снимай рубашку, чтобы я мог её пришить. Вэриан хотел отказаться. Кого волновала одна расстёгнутая пуговица? Неужели люди действительно волновались о таких вещах и подмечали их? В конце концов, это была всего лишь репетиция. Разве было важно не то, чтобы он выглядел идеально, а то, чтобы он просто там был? Но возражать он не стал. Он уже расстроил портного и не хотел дальше нагнетать. К тому же, портной знал о таких вещах больше Вэриана, и если он говорил, что одна расстёгнутая пуговица — недопустимо, то Вэриан должен был ему поверить. Опустив голову, Вэриан вернулся за ширму и начал расстёгивать рубашку, в этот раз бережно, отвернувшись от зеркала.***
Юджин прищурил глаза из-за солнца, выйдя на улицу и бурча себе под нос. Что бы это ни было, оно не могло подождать после репетиции? Он не хотел опаздывать. Кассандра никогда бы ему этого не забыла, да и сами король с королевой были бы не в восторге. Или, быть может, они, как Кассандра, были бы рады, если его там не было бы. Ну, в любом случае, он бы такой радости им не дал. Он знал, что они просто ожидали, когда он что-нибудь да испортит, чтобы со спокойной душой вычеркнуть из жизни. Удачи с этим: им от него так просто не избавиться. — Так-с, и в чём проблема? — спросил он у стража, идущего рядом. — У нас всё как бы по минутам расписано, приятель. Выражение лица гвардейца не изменилось, когда он указал пальцем: — У главных ворот. Юджин узнал людей у ворот. Он увеличил шаг, подзывая ребят: — Рукокрюк? Большой Нос? Парни? Преступники из «Сладкого Утёнка» стояли у ворот в самых своих лучших костюмах — то есть, в тех, которые менее всего были заляпаны кровью, но Юджин оценил старания. Хоть парень и не понимал, в чём была проблема, но ребята были чем-то огорчены, а страж просто стоял рядом. Юджин остановился: — Парни, в чём дело? Почему вы всё ещё не в замке? Рукокрюк скрестил руки и тяжело вздохнул: — Нам запретили вход, — ответил он, покачав головой в сторону гвардейца. Юджин посмотрел на стража, изумлённо подняв бровь: — Запретили? — спросил он. — Кто? — Это был я, Райдер. Юджин застыл. Голос раздался из-за спины, но Юджину и поворачиваться не надо было, чтобы понять, кому он принадлежал. Он отчётливо помнил этот голос, много раз кричавшего вдогонку: «Райдер!». Торжествующий «Вот и всё, Райдер!» в каньоне. И мрачный «Даю тебе слово» в темнице. Юджин медленно повернулся и встретился лицом с Капитаном Королевской гвардии. Он совсем не изменился, с тех пор как Юджин видел его в последний раз — тот самый раз, который парень оставил в потёмках своей памяти, когда переехал в замок. В серой темнице с кандалами на запястьях, умоляя позаботиться о Рапунцель и Вэриане. Безысходность и отчаяние. Ожидание скорой смерти. Обращаться к королю и королеве было куда проще. По крайней мере, они не виделись друг с другом в момент его приговора. Ни разу не видел их во время бегства с короной и до самого конца, когда он вернул её (ещё и с принцессой в придачу!), и его встретили с объятиями и словами благодарности. Но Капитан? Он был, словно стрела, пущенная Юджину в лоб, мечом, протыкающим его в грудь, тяжёлыми шагами, ведущими его к петле. И самое худшее, что он видел Юджина, когда он был более… уязвим. Видел его в месте, о котором даже Юджин не хотел вспоминать, но преследовало его по ночам. Поэтому Юджин сделал то, что всегда делал в подобных ситуациях. Притворялся. Огромная улыбка появилась на лице Юджина, когда он широко раскинул руки: — Неужто это мой старый приятель? — воскликнул он, симулируя беспечность старого друга. — Рад тебя видеть, шикарно выглядишь! Броня так и блестит. Слушай, мне жаль, что тебе никто не сообщил, но эти ребята были специально приглашены… — И по прибытии, их приглашения были отклонены, — холодно прервал Капитан. Юджин застыл, сжав челюсть в негодовании. Как бы хорошенько выразиться, чтобы не арестовали… — При всём уважении, сэр, — твёрдо начал он, — но это друзья Рапунцель, и она бы очень хотела видеть их на репетиции. Капитан сильнее нахмурился: — Они ещё на прошлой неделе были преступниками. Её Высочество поймёт, что это было сделано в целях безопасности замка и всех, кто находится внутри, — он повернулся к разбойникам. — А теперь уходите по-хорошему или я арестую вас за попытку проникновения. Юджин сжал кулаки. Почему это вопрос возник только сейчас, за час до репетиции? Он утвердил их приглашения ещё несколько дней назад. А теперь, ни с того, ни с сего, Капитан запретил им вход, даже не обсудив это с Рапунцель? Это казалось неправильным Юджину, и он хотел с этим поспорить. Но Капитан следил за ним, как коршун. Тем же самым напряженным, настороженным, готовым-ко-всему взглядом, который Юджин помнил ещё со времён темницы. Он осознал, что это была проверка — внезапно вспомнилась выходка Кассандры, девушки, кричащей «Вор!», на том празднике неделю назад. Каков отец, такова и дочь, походу. Юджин снял напряжение с плеч, натянув кривую улыбку на лицо: — Ну, ребят, — воскликнул он, — мне очень жаль, что вы проделали весь этот долгий путь, но вы слышали нашего старого, доброго Капитана. Боюсь, планы немного изменились, — он утешительно похлопал Рукокрюка по плечу. — Но, эй, почему бы вам не пойти в таверну и не выпить за мой счёт? Я присоединюсь, когда всё закончится. Это, вроде как, успокоило парней, и после нескольких дружественных прощаний они быстро разошлись. Юджин слегка обрадовался, немного позабыв об этом неприятном инциденте. Он не только прошёл тест Капитана, сохранив хладнокровность, но и сумел помочь парням не потерять их терпение. Юджин повернулся к Капитану с улыбкой до ушей, скрестив руки: — Ну, — протянул он, — если мы всё уладили, то я, пожалуй, вернусь внутрь. Репетиция скоро начнётся, как вы помните, — и, чтобы немножечко позлорадствовать, он ехидно отдал честь, повернулся на своих подошвах и направился в замок. И притворился, что не чувствовал взгляд Капитана, сопровождавшего его весь путь.***
Рапунцель шагала взад и вперёд, туфли её невероятно громко стучали по плиточному полу. Репетиция уже начиналась. Все уже были внутри, кроме Кассандры, которая ждала вместе с Рапунцель. Она ничего не могла услышать за огромными дверьми в тронный зал и всё думала, закончил ли её отец их всех представлять. Только малая часть гостей решила приехать пораньше на репетицию: герцоги и герцогини, лорды и леди — люди, которые смогли отойти от своих обязанностей на долгое время. Остальными была прислуга, дабы помочь девушке привыкнуть к полному залу народа. Это тоже было хорошо, потому что слуг не будет на настоящей коронации, а репетиция послужила для них неплохим отдыхом. Хоть Рапунцель и не была со всеми ними ещё знакома, они были менее пугающими, чем иностранные высокопоставленные гости. С этой мыслью Рапунцель пыталась себя успокоить. Но, несмотря на это, желудок скрутило, а ладони были холодными и влажными. Она изо всех сил пыталась заставить себя не трогать лицо: макияж был чем-то новым, но неприятным, затвердевший на её лице, как высохшая краска. — Ты в порядке, Рапунцель? — обеспокоенно спросила Кассандра. Фрейлина прислонилась к стене, скрестив руки. Рапунцель остановилась: — Да, разумеется, — быстро ответила она. Она подняла руку, чтобы подёргать волосы, но вспомнила, сколько времени потратила Кассандра, сделав кое-что изысканное из неаккуратно отстриженных волос. — Я просто… не хочу всё испортить. — Всё пройдёт шикарно, — уверила Кассандра. Высокие двери в коридор приоткрылись, и страж просунул голову: — Мы будем готовы, когда скажите, Ваше Высочество, — вежливо сказал он. — Постучите, и мы откроем двери для Вас. Дверь вновь закрылась. Рапунцель повернулась к Кассандре: — Будут напутствия напоследок? Кассандра расправила складку платья Рапунцель: — Можешь говорить свободно, улыбаться и представляться всем гостям, но не завтра, когда всё уже будет по-настоящему, — она на время застыла и потом положила руку Рапунцель на плечо. — И не волнуйся, — более нежно добавила она. — Если тебе будет нужно повторить сначала, мы это устроим. Для этого мы всё и организовали. Рапунцель медленно кивнула головой и слегка улыбнулась: — Спасибо, Кассандра, — промолвила она. Девушка машинально раздвинула руки, чтобы обнять. Кассандра убрала руку с плеча Рапунцель, отойдя назад: — Эй, помнешь же! — предупредила она. Рапунцель почувствовала, как её лицо горело под этим слоем макияжа. Она опустила руки: — Точно, извини! Кассандра потянула края рукавов платья Рапунцель вниз, чтобы пригладить: — Всё нормально, — уверила она. — Ты готова войти? — Да, — решительно ответила Рапунцель. Кассандра кивнула и постучала, затем отошла, чтобы не путаться под ногами. Двери медленно распахнулись, открывая вид на главный зал. Рапунцель выпрямилась, глубоко вдохнула и начала идти к алтарю. Народу было… не так уж много, как боялась Рапунцель. Или, быть может, коридор был таким длинным и величавым, что все внутри него казались крошечными. Пока она шла, Рапунцель мельком взглянула на толпу, быстро заметив Юджина на переднем ряду. Он улыбнулся ей и одобрительно поднял палец верх. Рапунцель улыбнулась в ответ и начала искать Вэриана. Он не стоял рядом с Юджином, хоть она этого и ожидала. Паника охватила её грудь, из-за чего она споткнулась на своих туфлях. Она быстро встала на ноги, слегка посмеявшись над этим, но в голове уже бранила себя. Вэриан, вероятно, выбрал самое непримечательное место среди толпы: на задних рядах или в уголочке. И, хоть Кассандра и говорила, что это ничего серьёзного, а обычная репетиция, Рапунцель не хотела всё останавливать, чтобы поискать Вэриана в толпе. Кассандра, скорее всего, просто пыталась её успокоить: Рапунцель не представляла себе, чтобы все охотно согласились останавливать репетицию — тем более, из-за такой простой причины. Рапунцель поспешила. Ей всё ещё было неудобно в этих туфлях, но, благо, она дошла без происшествий. В конце коридора была небольшая платформа, где стояли её родители, одетые, как предположила Рапунцель, в самое праздничное. Перед ними был маленький, мраморный пьедестал с бархатной подушкой, над которым была её тиара. А рядом с пьедесталом стоял миловидный старик, одетый в элегантную, белую робу, — архиепископ. Рапунцель остановилась, решив помахать, но передумала и опустила руку. Архиепископ радостно на неё взглянул: — Подойдите ближе, Ваше Высочество, — дружелюбно сказал он. — Я не кусаюсь. По комнате раздался тихий смех, лёгкий и неоскорбительный. Рапунцель тоже хихикнула, почувствовав себя более спокойно, и подошла поближе. За плечом архиепископа её родители воодушевлённо улыбнулись дочери. Рапунцель глубоко вдохнула, в ожидании посмотрев на архиепископа. Он взмахнул руками: — Хорошо, Ваше Высочество, всё предельно просто. Как только вы дойдёте до подиума, я вслух зачитаю королевскую клятву. Я закончу, спросив: «Клянётесь ли Вы, Рапунцель, защищать людей Короны, надзирать за правосудностью и свершать акты милосердия в силу своих полномочий до конца Ваших дней?» И вы скажите: «Я торжественно клянусь» и сядете на одно колено, чтобы получить корону, — он добродушно улыбнулся. — Давайте попробуем, а? Рапунцель уже всё это знала из рассказов Кассандры, но всё равно кивнула и улыбнулась. Всё было хорошо, он ей улыбался по-доброму, и её родители стояли позади него со счастьем, гордостью и спокойствием в глазах, она практически и забыла обо всех этих людях, наблюдающих за происходящим. Ей всего-то надо будет сделать одну вещь, и церемония моментально закончится. Рапунцель открыла рот, но ничего не прозвучало. Архиепископ нахмурил брови: — Эм, здесь Вы должны сказать: «Я торжественно клянусь», Ваше Высочество, — нежно напомнил он. Рапунцель вновь попыталась заговорить, но слова не покидали уста. Паника охватила её, когда она поняла, что просто стояла там: она не могла пошевелиться, сколько бы ни пыталась. Будто бы она потеряла над собой контроль. Успокойся, успокойся, успокойся, она не хотела, чтобы все нервничали; она была принцессой и — она была принцессой – а принцесса не должна себя так вести, соберись. Я торжественно клянусь я торжественно клянусь я торжественно клянусь… Эти три слова как будто застряли в её горле, душа её, она не могла дышать. Что-то мокрое текло по лицу, в глазах защипало, и взгляд был замыленным, пока она смотрела, не моргая, на свою корону… (корона сверкала на её голове, пока она разглядывала своё отражение в зеркале; зеркало разбилось о пол на несколько осколков, один из которых Юджин крепко взял в руку и провёл по её волосам — алая кровь пачкала его рубашку, алая рана на шее Вэриана от сверкающего ножа Матушки, и Матушка осыпалась, осыпалась, осыпалась) …и она поняла, что плакала; бесшумные слёзы текли вниз и портили её макияж и не так принцесса должна себя вести, все будут сильно разочарованы во мне, но она не могла пошевелиться. Нет, нет, нет, этого не должно было случиться, она же так хорошо начинала! — Рапунцель? Ты в порядке? Голос прозвучал где-то дальше её сознания; нежный, женственный и обеспокоенный — её мама. Рапунцель не пошевелилась, чтобы посмотреть, но вдруг в ушах раздался другой голос, очень знакомый, но не к месту — как же душно, невозможно дышать — Прости меня, Матушка, я пытаюсь. Остальные шумы испарились, пока крики в её голове становились всё громче и громче, и Рапунцель была не в силах это остановить.***
Вэриан наткнулся на ещё один тупик, сдерживая раздражённый вздох. С такой скоростью он точно опоздает на репетицию. Он бродил по замку уже десять минут, пытаясь найти тронный зал, но безрезультатно. Он натыкался на бесконечные коридоры гостевых комнат, коморок прислуг, кладовых, кухонь, умывален и даже пары библиотек, но он так и не смог отыскать лестницу на главный этаж. Повернувшись, Вэриан попытался пойти назад, теребя воротник рубашки. Он начал жалеть, что согласился надеть этот костюм на репетицию. Праздничный наряд был ему неудобен и незнаком, и он сильно скучал по своим старым перчаткам. Во время ходьбы ботинки стали ещё невыносимее: в них было неудобно и тяжело, и его ступням было в них неприятно, и ему не нравилось, как они усиливали его шаги. По правде говоря, он боролся с желанием снять их и швырнуть о стену. О простую, неукрашенную стену; все они были одного цвета, и неудивительно, что он потерялся. Как кто-то мог вообще найти что-то в этом месте… — Ох, да ладно, — застонал Вэриан, найдя себя в до боли знакомом гостевом коридоре. Он был на сто процентов уверен, что уже тут был: теперь он просто ходил кругами. Нервно проведя рукой по волосам, он отошёл назад и огляделся вокруг, борясь с паникой. Хуже было то, что никого из слуг не было рядом: все они были на репетиции — поэтому Вэриану никто не мог помочь. Я хочу к Рапунцель. Что-то похожее на всхлип подкатило. Он быстро сглотнул. «Соберись», — твёрдо говорил себе он, смахивая отчаянные слёзы. «Хватит рыдать, как маленький, и сосредоточься. Ты справлялся с проблемами и похуже, чем это, не будь таким жалким!» Тревожно вдохнув, Вэриан пошёл по другому пути в надежде, что он приведёт его к его комнате. Вероятно, стояло начать свой путь оттуда. Он же и до этого бывал в тронном зале, и он вместе с Рапунцель неоднократно исследовали замок. Но, когда он только впервые сам отправился, он не обращал внимания, куда именно шёл, был слишком погружён в свои мысли, а теперь он мог только примерно представить себе, куда ему идти. Как будто его разум отказывался давать ему нужную информацию, ту, которая, он знал, была внутри, где-то… Ну же, Вэриан, просто подумай! Сердце начало быстрее стучать, когда он ускорил темп, морщась от каждого звука, издаваемого ботинками. Он уже и не понимал, чего хотел больше: чтобы кто-нибудь пришёл и помог ему, или чтобы никто не видел, насколько он жалок. Репетиция, скорее всего, уже началась, и что он должен сделать? Объявится к середине? Было бы лучше или хуже, если он вообще не появится? За что именно на него больше всего рассердятся? Он не знал. Быть может, он придёт хотя бы к банкету, чтобы сохранить лицо… если он только поймёт, куда именно ему надо идти. Это было бесполезно. Не было ничего, кроме бесконечных коридоров и высоких потолков, которые все выглядели одинаково, и Вэриану больше всего хотелось просто спрятаться, найти маленькое и укромное местечко и там же исчезнуть. У одной из стен стоял длинный стол, украшенный ровно сшитой скатертью и вазой цветов. Вэриан залез под него и прильнул к стене, будто бы пытаясь с ней слиться. Он свернулся калачиком и закрыл уши руками, пытаясь заглушить шум у себя в голове. Прекрати, прекрати, прекрати… Слишком громко, ты делаешь много шума! Его дыхание было быстрым и прерывистым, а в груди были неистово больно (слишком громко), и он инстинктивно прикусил перчатку, стараясь заглушить шум. Неожиданная боль заставила его запаниковать. Он моментально вспомнил, что это были не его перчатки: они были тоньше и сделаны из лёгкой ткани, а не из прочной кожи. Они были ненастоящими, новыми и странными, как и всё в этом чёртовом замке, и они не защитили его кожу от зубов. Вэриан прикусил сильнее, будто бы думал, что боль сможет его наказать, и не отпустил; даже когда его чистые перчатки забагровели, а кровь попадала в рот, чувствовался привкус меди, смешанный с его солёными слезами, текучими из глаз… (привкус крови, яркий и тошнотворный, из лужи на полу башни, между трещинами, кровь прилипла к его спутанным волосам; ему потребовалась секунда, чтобы понять, чтобы вспомнить, как паника его охватила, пока он с ужасом смотрел на Матушку, её предательские глаза и руки, словно когти; на двух птиц, тёмные и белые крылья сталкивались в воздухе; на океан крови, тянущий его на багровое дно; кровь — это энергия, а энергия — это жизнь, и он тонул, тонул, тонул) …и безумная энергия внутри него вышла в крике, от чего болело горло. И он не прекращал, даже когда всё вокруг него потемнело и затихло, кроме звона в ушах, потому что он всё ещё кричал. Его последней связной мыслью была: «Матушка была бы в ярости».it feels like falling, it feels like rain like losing my balance again and again it once was so easy; breathe in, breathe out but at the foot of this mountain i only see clouds i feel out of focus, or at least indisposed as this strange weather pattern inside me takes hold each brave step forward, i take three steps behind it's mind over matter- matter over mind slowly, then all at once a single loose thread and it all comes undone