Помни о смерти

Беззаботные дни детства. Самая счастливая пора в его жизни. Тогда он не знал ни боли, ни страха, ни ненависти, ни отчаяния. Тогда... было хорошо. Жизнь казалась прекрасной. Её не застилала чёрно-красная пелена. Тогда, будучи совсем ещё мальчишкой, он был счастлив. Познавал мир вокруг себя, учился различным наукам и правилам поведения, веселился — в общем, проходил тот же путь, что и все обычные дети. Проблемы настоящего и тревоги неясного будущего ещё не коснулись юного ума, никакой чужак не доставил проблем. Единственное, в чём он испытывал постоянную нужду — в новых знаниях. Ел, пил, спал и веселился вдоволь — хватало всего. Энергия кипела в нём ключом, хоть это и не проявлялось явно. Не было недостатка в том, что было бы интересно познать, изучить и попробовать. Окружавшие его люди всегда были готовы подарить тепло и радость... — Мастер Винсент! Мисс Белладонна! Время обедать! Всё уже готово, ваши родители ждут! Прошу спускаться! — Ох, ну сейчас мы идём! Дай доиграть, Бен! — Ммм... Белла, а может не надо заставлять их ждать? У нас ведь будет ещё много времени и после обеда. — Нет! Я хочу доиграть сейчас! Если ты и теперь победишь, то... потом начнём новую партию! Ну же, ходи! — Хорошо, хорошо... Только, пожалуйста, не хватайся сразу за веер, ладно? — Хм! Ты говоришь, как будто уже победил! Какая самоуверенность! Возмутительно! — Эх, ну смотри... Знакомые... нет, родные лица. Отец и мама. Дворецкий Бен. Кухарка Молли. Кучер Чарли. Дядя Уильям и тётя Кэтрин. Белла. Его любимая семья. Когда-то была ею. Тогда они ещё были едины... Пока череда трагедий не разделила их навсегда. И с того самого дня с мирной жизнью было покончено. Он знал, что это всего лишь воспоминания прошлого. Сладкий сон, что уже не вернёшь. И всё же... ни отказаться, ни забыть их не мог. Ведь это было его спасением от абсолютного отчаяния. Сколько бы ни было в нём решимости, рвения и воли к победе — этого было мало. Нужна ещё надежда. И хоть он сказал когда-то самому себе, что для него не может быть никакой надежды, отказался от неё — где-то очень глубоко в душе он продолжал верить... что есть ещё шанс обрести счастье. — Вот, держи. Как обычно. По примерным подсчётам... на месяц вам хватит. — Тц... Ты точно уверен, что это вас не отяготит? В противном случае я... — Всё в порядке, Джон. С нас не убудет. Бери. Вам нужнее. — Кх... Ну раз так... Джонатан и Уильям сидели в кабинете маркиза. На часах семь вечера. Было тихо. Слышалось лишь негромкое потрескивание дров в камине. На столе перед мужчинами, помимо всяких бумаг и бокалов с вином, лежал увесистого вида кошель, который Карлайл настойчиво подвинул к Мортимеру. — И всё же. Здесь немалые деньги. Сам говоришь — на месяц хватит. — Верно. Но нам и без этого хватает на жизнь. Отдав тебе эти деньги, я ничего не потеряю, зато помогу другу. Джон. Возьми их. Уже не раз подобные сцены повторялись в стенах этого кабинета. Сколь не упорствовал Джонатан, Уильям всегда был терпелив и настойчив. Порой поведение друга его сильно раздражало, но маркиз подавлял гнев. Так было надо. — Чёрт... Ладно, уговорил. — Джон сморщился так, будто съел что-то очень горькое, но кошель всё-таки взял. — Вот и славно. Смотри, не забудь про план расходов. — Да знаю я... За эти два года многое поменялось — увы, отнюдь не в лучшую сторону. В то время как игры престолов всё ещё не думали заканчиваться, хоть уже и сбавили обороты, Королевство всё больше впадало в глубокий экономический кризис. Народ беднел — и подразумевались уже не только малоимущие люди. Теперь даже мелкие дворяне и более-менее зажиточная буржуазия едва сводили концы с концами. Доходы населения неумолимо снижались. В конце концов, беда добралась и до Мортимеров, почти подчистую опустошив их казну. Для них это было подобно удару под дых. Негде было больше зарабатывать, они оказались на мели. И ситуация с властью меняться в ближайшее время не собиралась. Поэтому Карлайлу пришлось срочно принять меры. С тех пор, он почти каждый месяц выдавал Джонатану денег из запасов своей семьи. Ему это было действительно не в тягость, ведь для них кризис проходил куда мягче. Можно сказать, Карлайлам повезло. Вот только их деньги к сегодняшнему дню составляли примерно 80% бюджета Мортимеров. Но, увы, альтернатив не было, а выживание было прежде всего. Поэтому Джонатан упирался, кривился, иногда не на шутку сердился, но всё же брал деньги. Ему приходилось перебарывать свою гордость ради семьи. Поговорив ещё с 15 минут о всяких делах, мужчины стали закругляться. Проводив друга до дверей парадного входа, Уильям скоро вернулся в кабинет. Поглядев через окно на удаляющийся от ворот поместья экипаж, маркиз тяжко вздохнул и опустился на стол. Потягивая остатки вина, он задумался. Кризис повлиял не только на Мортимеров в целом, но и на самого Джонатана в частности. Конечно же, не лучшим образом. Последние несколько месяцев он был сам не свой. От бывшей живости, весёлости и энергичности почти ничего не осталось. Граф теперь был вечно угрюм, хмур и неразговорчив. Он часто раздражался и долго не приходил в себя. Его мучила бессонница, вечная усталость и головные боли. От того круги под глазами стали для Джонатана обычным делом. Из письма, посланного Белле Винсентом, Уильям также случайно узнал, что граф стал периодически ссорится с женой. Отродясь такого не было. Порой обиды выходили довольно серьезные — страдала мебель, на которую набрасывался разбушевавшийся мужчина. И хоть они всегда и мирились, с каждым месяцем у них это получалось всё хуже. И совсем недавно маркиз узнал, что Джонатан вновь стал злоупотреблять алкоголем, хоть и поборол эту привычку уже восемь лет. Всё это само по себе стало серьёзным поводом для беспокойства... Но беда никогда не приходит одна. Ещё не оправившись от одного удара судьбы, Джонатан сразу же получил второй. Вот уже как девять лет Карлайлы и Мортимеры слыли презренными изгоями в дворянском обществе столицы. В их адрес всегда летели ядовитые насмешки и полные отвращения взгляды — можно сказать, это стало в порядке вещей. Но тогда это было терпимо. Со временем, на них просто перестали обращать внимания... пока в свет не вышло новое поколение. Уильяму доселе удавалось избегать с ним встреч, но не Джонатану. Ему не посчастливилось стать целью, пожалуй, самых отвратительных людей во всей столице — банды Айдена Клэймана. Именно отпрыск семьи главных интриганов всея Королевство возглавлял эту ватагу "золотой молодёжи", в которой также выделялись Джейсон Рутланд и Генри Эштон, и выделялись отнюдь не лучшим образом. Вообще, никого из этой компашки никак нельзя было назвать культурным и порядочным человеком. Едва достигнув совершеннолетия, они уже вовсю шлялись по кабакам, борделям и другим злачным местам, зазря растрачивая родительские деньги. Нравы у них были соответствующие — все как один наглые, бессовестные и непомерно самовлюблённые типы. Они доставляли одни лишь проблемы. И вот, Джонатану Мортимеру не посчастливилось попасться на глаза именно этим людям. С самой первой встречи они его заприметили и начали травить. Стоило только графу показаться в городе, как они тут же его находили, осыпая издевательскими подколками и неприкрытыми оскорблениями. Разумеется, насмешники не довольствовались лишь словами, регулярно подстраивая всякие гадости. И так каждую неделю. Джонатану даже пришлось запретить жене и ребенку выходить за пределы поместья, ведь это бы подвергло их самой настоящей опасности со стороны банды Клэймана. Граф не без оснований опасался, что те учинят насилие в адрес его родственников. В конце концов, положение семьи Айдена могла позволить ему безнаказанно совершать любые преступления. Всё это оказало на Мортимера поистине губительное воздействие. Он был на пределе. Уильям хорошо знал, насколько его друг вспыльчив и импульсивен — такова была обратная сторона его энергичного характера. В молодости, когда они только познакомились, Джон всегда первым лез в драку, предпочитая решать проблемы силой, а не умом. Знакомство с Карлайлом, который был старше и опытнее, пошло ему на пользу и он стал сдержаннее. Но характер его по-прежнему оставался импульсивным, этого было не изменить. И Уильям мог только догадываться, какие нечеловеческие усилия прикладывал всё это время Мортимер, чтобы не наорать на своих обидчиков и бросится на них с кулаками. Он понимал, что от этого станет только хуже, ведь у Клэймана появится повод для жалобы отцу, которому само понятие справедливости неведомо. Поэтому, стиснув зубы и загнав ярость поглубже, Джонатан молча терпел оскорбления... чтобы позже они, хотел он того или нет, вылилась на его домочадцев. Каждый раз думая об этом, Уильям до боли сжимал кулаки. Ему больно было смотреть на страдания лучшего друга, считай родного человека, зная, что сам он не может помочь ничем, кроме денег. Не Карлайлам было состязаться с Клэйманами в авторитете. Идти против них — верная смерть. Поэтому Джонатану приходилось встречать этот молот судьбы в одиночку. И он, мало помалу, раскалывался под его ударами. Уильям явственно это видел. С каждым месяцем ситуация внутри семьи Мортимеров всё ухудшалась. Перенапряженный граф всё больше сходил ума. И оттого страдали все — и Ангелина, и маленький Винсент и слуги. — "Чёрт. Чёрт!!! Думай-думай-думай!!! Нужно срочно что-то придумать! Иначе... Иначе... Аааргх!" Карлайл был вне себя от собственного бессилия. Он скрипел мозгами, молотил стол, бился лбом об стену — но не мог найти выход из положения. Некстати вспомнилось пророчество матери — мол, не будет у Мортимеров счастливой жизни. Уильям помнил, что бабка никогда не ошибалась в предсказаниях. И всё же... — Да чёрта с два я сдамся!! Если есть хоть малейший шанс для них избежать такой судьбы — я сделаю всё! Проклятие! Думай же, баран! Думай!!! Было очевидно — добром это не кончится. Скоро Джонатан сломается и совершит роковую ошибку. И маркиз обязан был это предотвратить. Пусть он и не мог всегда находится подле него — Уильям по мере своих сил присматривал за Мортимерами, неустанно ища способ спасения. Увы... Он опоздал. Винсент навсегда запомнил вечер 13 июля. Именно с него начался его путь в бездну отчаяния. Это должен был быть самый обыкновенный вечер. Все трое слуг уже отправились в свои спальни, что расположены в противоположной части поместья. Мама занималась своими делами в гостиной. На часах — полвосьмого вечера. Скоро должен был вернуться отец. Ничто не предвещало беды... Как вдруг с грохотом распахнулись двери парадного входа. Винсент, сидевший в своей комнате на втором этаже и читавший книгу, подскочил со стула, напуганный внезапным звуком. Но куда больше его испугал последующий короткий диалог... — Джон, что случилось?! Почему ты... — Чёрт подери, с дороги! Не видишь, я тороплюсь?! Грубый рык оборвал взволнованный голос матери. То был отец. Громкие и спешные шаги проследовали от входа в гостиную. — Эй, п-постой! Это же деньги м-мистера Карлайла! Заче... — Да достали они меня! Достали!!! Эти юнцы... Клэйман, Рутланд, Эштон, Грейвс, все они! Нет моих больше сил! Чёрта с два я вернусь сюда, не утерев их самодовольные рожи!!! Они у меня ещё попляшут!!! — Постой! Так нельзя! Джон, они!... — ПомолЧИ!!! И не мешайся! Я иду делать то, что давно уже пора было сделать — вернуть этим мразям должок! Вернусь не скоро, ложись без меня! Шаги прошествовали обратно. Вновь громыхнула дверь. И всё стихло. Винсент стоял, не в силах пошевелиться. Было очевидно — отец зол, очень зол. Пожалуй, больше, чем когда-либо. И его исполненный ярости голос выбил из мальчика весь дух, даром что находились они на разных этажах. — "Что же...это...угх..." Уже много раз он слышал, как родители ругались. Это было неправильно. Недопустимо. Винсент очень хотел, чтобы это прекратилось. Каждый раз он хотел забежать к ним в комнату и разнять их... но всегда громкие голоса и звук ударов по чему бы то ни было останавливали его. Страх оказывался сильнее. И он просто слушал, пока всё не уляжется. Понятное дело, что плохо приходилось всем. Даже сам Винсент порой попадался отцу под горячую руку. Но больше всех ему было жаль маму, что с каждым разом всё меньше успокаивала отца, а лишь молчала, не в силах вставить и слова. Она исхудала, её лоб покрылся морщинами, она стала меньше улыбаться. Всё это ранило прямо в сердце. — "Почему это происходит? Когда всё пошло не так? И когда это кончится?" — думал Винсент. Ответов на эти вопросы не было. Конечно, он понимал, что положение у их семьи довольно неустойчивое, но в последние два года всё пошло как-то слишком плохо. И почему — он не знал. То что он слышал во время родительской ругани не очень вязалось между собой. И оттого становилось только страшнее. Непонятно было чего ожидать завтра. Впервые за всю жизнь Мортимер не был уверен в завтрашнем дне. И оттого на душе становилось всё мрачнее. Не выдержав кажущейся теперь гнетущей тишины, Винсент сбежал по лестнице на первый этаж и пошёл в гостиную. Мама с потерянным видом сидела на стуле, устремив глаза в никуда. — Мама... Мама! Ты в порядке? — спросил мальчик, подбегая к ней и беря в свои руки её ладони. Та моргнула и посмотрела на него. — А... да, я в порядке, Винсент. — Мама... почему папа опять злится? И... куда он пошел так поздно? Он мало что понял из гневной речи отца. Ему нужны были ответы. И почему то мама медлила с ответом. Медлила... — А?... Внезапно она крепко обняла его, прижав к себе. Удивлённому Винсенту оставалось только обнять её в ответ. — Папе просто нужно сделать одно важное дело. Не беспокойся, он скоро вернётся. Всё будет хорошо, Винсент. Всё будет хорошо... Говоря это, она ласково поглаживая его по голове, очевидно, стараясь успокоить... не подозревая, что с её словами Винсента только больше заполнял липкий страх. Не зря он рос, не обделённый умом. Такое было и раньше. Давно уже столь часто повторяемое "всё будет хорошо" растеряло для него всякую ценность... но сейчас он ясно это почувствовал. Пусть он не видел маминого лица, мальчик понял... Мама лгала. Объятому страхом Винсенту оставалось лишь крепче прижаться к матери и безудержно трястись, в ожидании продолжения кошмара. Даже тогда он предчувствовал — это только начало. И увы... он не ошибся. Как он понял, отец вернулся домой глубокой ночью. Он был совершенно разбит и подавлен, на щеке у него был здоровый синяк. Деньги пропали. — Всё пропало... — вот единственное, что он выговаривал, уставясь глазами вникуда. Следующая неделя прошла просто ужасно. Как понял Винсент, отцу так и не удалось отплатить обидчикам. Как раз наоборот — его полностью переиграли, разбили и унизили. Гораздо позднее Винсент узнал, что Клэйман с дружками заманили его отца в игорный дом. Точнее, он сам позволил себя заманить — находясь в неуравновешенном состоянии, вознамерился победить молодёжь на, фактически, их собственной территории. Что ему, конечно же, не удалось. Мало того, что Джонатана обобрали до нитки, позже, когда его, ничего не понимающего, вытащили на улицу кто-то со всей силы ударил его прямо в лицо, отчего он упал лицом в грязь. Виновника опознать не удалось. Таким образом, все полученные от Карлайла деньги, рассчитанные на целый месяц, были проиграны всего за несколько часов, а репутация Мортимеров упала ниже некуда. Это поражение окончательно сломило дух старшего Мортимера. Его психика не выдержала. От осознания совершенной им непростительной глупости он предался унынию и бездействию. Почти бездействию. Ведь даже тут он вновь сделал ужасную ошибку — попытался залить своё горе алкоголем. Как бы глупо это ни звучало, Джонатан ушёл в самый настоящий запой. Кто только не пытался его увещевать — Ангелина, слуги, Винсент — он остался глух к их мольбам. Ни крики, ни просьбы, ни здравые аргументы не действовали — он просто гнал всех прочь, теперь уже с применением силы. Рассудок Джонатана угас, боевой дух кончился. И так как уведомить об этом Карлайла оказалось просто некому, окончательный развал семьи Мортимеров не заставил себя долго ждать. Трагедия, которую никто не смог предотвратить. Трагедия, причиной которой послужила глупость одного человека. Трагедия, обстоятельства которой безумно глупы и печальны одновременно. Стороннему человеку эта ситуация может показаться даже абсурдной... но такова жизнь. Нет предела людской глупости. Так иль иначе — в тот день он потерял всё — дом, семью, радость жизни. В тот день... в его душу пришло абсолютное отчаяние. Прошла неделя. Вновь наступил вечер. На часах около девяти. Родители вновь ругались. Слышны были жалобные крики мамы и бессвязная, грубая речь отца. Слугам было приказано убраться в свои спальни. Так повторялось каждый вечер. Каждый раз Винсент всё пытался заставить себя действовать. Он видел, что его счастье, его семья, с каждым днём всё больше разваливается прямо у него на глазах. Но растерянный и напуганный мальчик раз за разом не мог решится. В тот день он тоже стоял на лестнице, неподалеку от комнаты родителей, где чаще всего происходили ссоры. Винсент стоял там около получаса. Всё это время в нём шла борьба. И вот, когда он уже было сдался и собирался уходить к себе... — Ах! Звук удара. Затем что-то разбилось. И в этот момент Винсентом словно пронзило током. Он понял — даже не умом, а чувствами. Всё плохо. Очень плохо. Ведь крик был женский. А кого в таком случае ударили, если не?!... Разом прогнав весь страх, мальчик взбежал по лестнице, метнулся по коридору, распахнул двери родительской комнаты... И застыл. — "Что..." Картина, представшая перед его глазами, никак не укладывалась в голове. В полумраке комнаты, освещаемой одной-единственной лампой, Винсент первым делом увидел маму. Она неподвижно лежала рядом с тумбой, широко раскрыв глаза. Повсюду валялись осколки разбитой вазы. А рядом, в нескольких шагах, чернела тень отца. — Мама! Что с тобой?! Вскрикнув, Винсент подбежал к женщине и потряс её за плечо. — Мама! Ответь! Она не шевелилась. Более того — она никак не отреагировала на его появление. Переведя взгляд на её лицо, мальчик заметил, что её глаза совершенно неподвижны. В них застыли страх и удивление. — Э-эй...мама... Страх начал подбираться и к его горлу. Эта неподвижность пугала. Не понимая, что делать, Винсент продолжал трясти мать за руку. Это продолжалось с полминуты. А затем... внезапно понял, что она не дышит. — "Стоп... постойте... Но если мама не дышит... То это значит... Нет... Что..." Она не шевелилась... не дышала... никак на него не реагировала... Она умерла. Винсент знал о таком понятии, как смерть — но и представить не мог, как это выглядит на самом деле. И теперь, увидев её собственными глазами... не мог поверить. Ну не могло такого произойти здесь... Ну не могло! — "Нет. Нет-нет-нет... Нет!!! Как?!... Почему?!... Кто?!..." Всё чувства исчезли. Остался лишь чистый ужас. Мама была мертва... и единственный, кто мог её убить... Сейчас стоял всего в нескольких шагах от Винсента. Трясясь всем телом, мальчик повернулся к отцу. Всю его душу, его естество, сковал холод. Его широко раскрытые глаза слезились. Он не хотел верить тому, до чего только что додумался. Ведь выходило... Что именно отец её убил. Винсент и сам не знал чего ждать. Казалось, сама его жизнь оборвалась. Он был парализован ужасом. А затем... отец сделал шаг вперёд. И в этот момент Винсент вышел из оцепенения. Он всё понял. Он убил её. Это он убил её! А сейчас... ХОЧЕТ И МЕНЯ УБИТЬ!!! Издав непередаваемый вопль, мальчик ринулся прочь из комнаты. Смертельный ужас полностью завладел им. Не разбирая ничего на своем пути он, как был, в домашней одежде и без обуви, выбежал из дома и кинулся куда глаза глядят. Лишь бы выжить. Лишь бы подальше от безумного отца! На улице было холодно, лил дождь. Винсент спотыкался, падал, стирал в кровь ступни, но продолжал бежать. Куда — сам не знал. У него больше не было дома. Там отец, жаждущий его смерти. Ему оставалось лишь бежать. Сколько это продолжалось, как далеко он убежал — Винсент не знал. Бежал по городу, по вымощенным камнем улицам. В конце концов, он упал и больше не смог подняться. Израненные ноги больше его не держали. Воздуха почти не хватало. Силы полностью оставили его. Теряя сознание, он протягивал вперёд руку, с одной единственной мольбой на устах: — Кто-нибудь... помогите... А затем всё провалилось во тьму.