Был прохладный летний вечерок. Белладонна Карлайл, полулёжа расположившись на сиденье экипажа, лениво просматривала в окно на проносящиеся друг за другом уличные фонари. Мерная тряска
и переваривающийся в желудке сытный ужин убаюкивали. Девушку понемногу клонило в сон. Уставшая после устроенной в поместье Мортимеров бурной потехи, Белла возвращалась домой и с улыбкой на устах вспоминала прошедший день.
— "Да... было весело. Шалость удалась. Хи-хи."
К Винсенту она старалась наведываться не реже чем раз в три недели, несмотря ни на что. Иногда для этого приходилось тщательнейшим образом выстраивать расписание и даже жертвовать временем на школьные домашние задания и иные дела. Впрочем, Белла с радостью отметала прочь заунывную зубрёжку текстов ради поездки к другу, игнорируя при этом случавшиеся иногда протесты родителей, что исходили в основном от матери. Между "поучиться" и "съездить к Винсенту" она всегда выбирала второй, "беспроигрышный" вариант. И никогда об этом не жалела...
— "Вот ведь даёт старикан! Обставил нас, как детей малых!"
Девушка не удержалась, и хмыкнула, вспоминая сегодняшнюю партию в карты. Когда Бен в нужный момент вытащил туза, со стульев едва не попадали, кажется, все. А он взял, да и прикарманил себе всю ставку до конца игры. Играли они, конечно, несерьёзно и деньги ставили только азарта ради, но всё равно было досадно за такой блестящий разгром. Белла тогда во всеуслышание объявила о намерении поквитаться с дворецким... да только стремление это на деле было трудновыполнимым. Всё-таки навыки в настольных играх, в отличие от спортивных, у неё были довольно посредственные. Не давались ей они, и всё тут. Не везло, причём конкретно. Винсент даже прозвал её за это (и, пожалуй, не только это) "дилетантом широкого профиля". И как бы Белла на это прозвище не злилась, оно, как ни крути, было отчасти правдивым...
— "Дурак ты всё-таки, Винсент."
Улыбка Беллы слегка погрустнела. Вопреки хорошему настроению и лёгкой приятной сонливости, в голову вторглась "ностальгия", если это можно было ею назвать. Сейчас, шесть лет спустя, не очень приятно вспоминать события тех печальных дней. Но почему-то думая о Винсенте, она часто мыслями обращалась назад, в то время, когда отчаяние чёрной тенью нависала над ними. Слишком сильно этот человек и его трагичное прошлое были с нею связаны. Именно тогда... всё началось. Белладонна не позволяла этим воспоминаниям уйти в забвение. Ведь у неё была цель. И мечта.
В девять-десять лет Белла пережила свою собственную травму. Трагедия 1876 года, подробностей которой она пока так и не узнала, отразилась и на ней в том числе. В тот год она лишилась близких людей. Семьи Карлайлов и Мортимеров были настолько дружны, что их вполне можно было считать не кровными родственниками. Белла знала и любила графскую семью с самого рождения. Она была и её семьёй, неотъемлемой частью идиллии безоблачного детства. Мортимеров девочка считала родными людьми. И когда разразилась трагедия, Белла познала ужас и боль в той же мере, что и её отец. Тётя Ангелина погибла. Дядя Джон обвинён в убийстве и посажен в тюрьму. А лучший и единственный друг Винсент пропал без вести. Всё это было похоже на какой-то кошмарный сон. Как? Как такое стало возможным? Почему это произошло? Но увы, это была беспощадная реальность. Которую маленькая девочка ни за что не хотела принимать. Она противилась. Тщетно. Слёзы, истерики, бесполезные порывы помочь — всё лишь для того, чтобы сполна осознать своё бессилие. Она только мешала отцу, который страдал не меньше её, сделать то немногое, что ещё можно было сделать для Мортимеров. Этот год, исполненный боли и одиночества, пролетел совсем незаметно и намертво отпечатался в памяти Беллы. Противная беспомощность — вот что она чувствовала. Невозможность помочь родному человеку жгла ей сердце всё это время. Как и неизвестность. Эту боль она пронесла с собой через года. Но... Шли месяцы. Отрицание сменилось принятием. Отгремела буря чувств, оставив после себя горькую пустоту. Нужно было продолжать жить... пусть даже без Мортимеров. Белле приходилось принять эту новую, отмеченную скорбью жизнь. Идиллия безоблачного детства ушла в прошлое. Недобрая реальность пришла ей на смену. И вот, когда казалось, что уже нет никакой надежды — Винсент вернулся, казалось, из самого небытия. Прожив целый год в трущобах, он лишь чудом смог выжить. Стоит ли говорить, что Белла была вне себя от радости. Не зря она сохранила в своём сердце тлевшую искорку надежды. Её мольбы сбылись. Поэтому, как только выдался шанс, она поспешила на встречу с дорогим другом детства... и была шокирована увиденным. Тогда ей пришлось познать ещё одну печальную истину. Винсент вернулся не таким. Совсем не таким. Внешне он ещё был похож на себя год назад... но внутри это был уже другой человек.
Белладонна никогда не забудет увиденное в тот день. Ужасно исхудавшее тело, измождённое, бледное лицо, безжизненные глаза и монотонная, скудная на эмоции речь поразили её до глубины души. Тогда Винсент был лишь тенью самого себя — точнее, уже тогда он изменился до неузнаваемости. Из него будто вытянули всю жизнь. Учитывая то, каким он был раньше — жуткое зрелище. И первое время растерявшаяся Белла даже не знала, как с ним теперь общаться. Он, без сомнения, тоже был рад её видеть, но казалось, и сам не до конца верит в своё чудесное возвращение. В то время как Белла, как и всегда, пыталась сохранять бодрый и весёлый настрой, который то и дело трещал по швам от происходящего, Винсент был очень немногословен и редко выказывал эмоции. Он и раньше был тихоней, но после пережитого будто бы совсем всё позабыл. В итоге общались они натянуто, напряжённо. И потребовалось много времени, чтобы оба вновь привыкли друг к другу. Так... друзья воссоединились. И за последующие шесть лет многое изменилось.
Шли годы. Дети взрослели. Белла, как и любая обычная девушка её возраста, поступила в частную гимназию. Однако, в отличие от своих сверстниц, она выросла настоящей бунтаркой. Смиренность, строгость и чопорность жизни обычной английской дамы претило её бойкому, деятельному характеру. Нетерпеливая, упрямая и своенравная Белла долгое время не желала мириться с тем образом поведения, что ей пытались навязать. Такова уж была её натура — пылкая, эмоциональная. С оценками тоже было не всё гладко. Она не выделялась ни в одном направлении. Но основной проблемой было, конечно, воспитание. Первые два года обучения стали сущей войной с воспитательницами. И лишь после долгих обстоятельных бесед с родителями, которые смогли убедить девочку вести себя менее вызывающе, Белла понемногу перестала категорически отвергать всё, что до неё пытались донести. Через споры, слёзы, недовольства, просьбы, уговоры и откровения Карлайлы всё-таки пришли к компромиссу. Нет, Белла не приняла того образа, которому её учили — но научилась хорошо под него маскироваться. Так, на людях она поддерживала образ леди, но в кругу близких не стесняясь давала волю своему пламенному, "безбашенному" характеру. С тех пор у неё всё пошло в гору. Со временем Белла научилась хоть немного укрощать свой буйный нрав, подтянула оценки, особенно по литературе и языкам, и наконец смогла позволить себе жить, не уходя с головой в учёбу. Она стала уделять больше внимания общению и хобби — например, фехтованию. Уильям, конечно, долго качал головой, но всё же нанял ей учителя. С тех пор рапира стала ей надёжным другом. И, пожалуй, именно с того момента Белла стала внимательно следить за Винсентом.
Он же шёл совершенно другим путём. Винсент пробудил в себе скрытый талант, стал магом — человеком, способным творить настоящие чудеса. Поступил в престижную академию и вскоре страстно увлёкся чародейской наукой, фактически уйдя в неё с головой. Его успехи на этом поприще были феноменальны. Теперь ему были открыты все дороги. Видя, каких успехов он достигает, и размышляя, каких он ещё сможет добиться хотя бы даже в ближайшие лет пять, Белла не могла не радоваться. И всё же... многое омрачало образ Винсента. Ведь... это был уже другой он. Трагедия изменила его. И к этому приходилось привыкать. С годами новоиспеченный граф, и раньше бывший мальчиком тихим, скромным и застенчивым, всё больше замыкался в себе. Он охладел ко всему остальному миру, сделался мрачным, необщительным и скрытным одиночкой, прячущим истинное лицо за непроницаемой миной или ядовитой ухмылкой. Даже по прошествии шести лет Винсент мог быть довольно сух в общении не только с посторонними, но и с близкими людьми. Более того — порой он мог быть весьма жёстким критиком, указывая на недостатки и ошибки других. Делал ли он это прямо, или завуалированно, но легче никому не становилось. Граф не особо заботился о мнении других. Добавить к этому мрачность, привычку язвить и неплохо подвешенный язык — и получался тот, кого Белла не раз в мыслях называла "козлом", до того Винсент в такие моменты раздражал. Он не имел практически никаких контактов со сверстниками, да и не желал, жил бирюк бирюком и возился со своей наукой. Словом... "своеобразная" личность. Кроме того, кое-что особенно не давало Белле покоя. Во-первых... он почти никогда не улыбался. Точнее, не улыбался искренне, по-доброму. Часто на его лице можно было заметить едкую усмешку разной степени презрения, но простую, не омраченную злым чувством улыбку — едва ли. По ней Белла очень сильно скучала. Ведь в ярких воспоминаниях из детства Винсент почти всегда улыбался. Это ему очень шло. Больше, чем угрюмость. И так девушка хотела вновь увидеть его доброе, простое лицо... А во-вторых, как бы в противоположность первому, Белла порой замечала за Винсентом некоторые странности. При всей своей холодной невозмутимости, иногда он был зол, казалось, без всякой на то причины, хоть и быстро прятал гнев, если его кто-то заставал в таком состоянии. В такие моменты Белла замечала в его глазах нечто очень тёмное, пугающее. И это было не проявление магии. Она не могла понять, что это такое, но спросить прямо боялась — даже мимолётный взгляд этих страшных глаз заставлял чувствовать себя неуютно. И пусть Винсент быстро поправлялся, Белла всегда делала вид, что ничего не заметила. Потому что каким-то шестым чувством осознавала — не стоит пока лезть в омут, в котором завелись такие черти. Собственно, поделать тут было больше и нечего. Как бы её это не волновало, узнать больше не представлялось возможным. Поэтому оставалось лишь наблюдать. Кроме того, Белла давно заметила, что Винсент, не в пример себе прошлому, стал активно развиваться физически. Пусть он и старался это скрывать, но она всё равно многое подмечала. По словам слуг, утром он всегда занимался зарядкой. Если раньше Винсент не мог и единожды обежать поместье, не запыхавшись, то теперь спокойно делал от трёх раз и больше. В спортивных играх его выносливость, скорость и реакция росли с каждым годом. Иногда он не успевал скрыть следы других своих тренировок — и Белла украдкой поглядывала на мозолистые ладони и отбитые кулаки. Ходили слухи, что тренировки эти очень даже жёсткие и что учитель у него непростой — но тут уж Белла ни от кого не дождалась чёткого ответа. Оставалось только гадать, какой ценой ему это далось. Ведь тот "ботаник" из прошлого никогда бы в жизни не смог отжаться от пола и 15 раз, что нынешний Винсент, по словам Чарли, делал без всяких проблем. Поразительная перемена.
Всё это беспокоило, вселяло неуверенность, волнение. Девушка иногда не понимала, что такое творится с Винсентом. Откуда злость? Зачем так тяжко превозмогать себя на тренировках? Что ещё может скрывать тёмная сторона и без того мрачного Винсента, что он прячет от родных за своими масками? Эти вопросы Белла часто задавала себе. Однако не они занимали её больше всего. Боялась она, или не боялась, сомневалась ли, грустила ли... важным было другое.
— "Как я могу ему помочь?"
Несмотря ни на что... Винсент всегда оставался её лучшим другом. И никакие тёмные стороны этому не мешали. В силу своей общительности Белла завела много новых друзей и знакомых, с которыми часто общалась. Но никто не был так дорог её сердцу, как Винсент. Единственный друг детства остался таковым навсегда. Белла знала — за угрюмостью, грубостью и сарказмом, где-то глубоко в душе, скрывается доброе начало. Он по-настоящему заботится о тех, кем дорожит — просто не любит это показывать. Взять, хотя бы, те же шахматы:
— Тц. Плохо, очень плохо, Белла. Что это вообще за ходы? Зачем пошла в размен, да ещё и такой, если могла теснить моего короля? Как умудрилась проворонить ферзя? Почему твой король так зажат? Позорище. Сколько лет уже играем, а ни ума, ни умения у тебя не прибавляется. Зачем вообще пытаться, если даже не стараешься? — осуждающе говорит Винсент.
— Простииии, Винс... Я буду учиться, честно-честно! — молвит удручённая Белла.
— Хлопот с тобой... Ладно, смотри, показываю... — со вздохом качает головой тот.
Да, конечно, прежде всего он распекал так, что очень хотелось хорошенько двинуть ему по морде, чтоб остановился. Но потом он каждый раз, в подробностях, указывал Белле на её ошибки и объяснял, как надо было правильно сыграть. И так со всем. Сколько бы Винсент не проявлял раздражения, надменности или язвительности, у него всегда хватало терпения не только помогать девушке в чём-то, но и просто общаться с ней, быть рядом. Сколько бы он ни был груб, на него всегда можно было положиться. Сколько бы раз не обзывал дурой или чем-то подобным — никогда не делал этого с целью оскорбить по-настоящему. Из всей той болтовни, что подчас обрушивала на Винсента Белла, он всегда мог вычленить самое важное и не забыть про это в следующих разговорах. Он никогда не забывал про её день рождения и каждый год радовал девушку подарками — пусть даже простыми, организованными на скорую руку. Если у неё возникали какие-то проблемы, то Винсент не отказывал в поддержке и словом и делом, пусть и делал это всегда по-своему. В общем... он всё ещё был лучшим другом Белле. Пусть и не таким, как раньше. Эта дружба была ей невероятно дорога. Ведь терпел же он её, легкомысленную раздолбайку без тормозов... И вот, однажды, где-то в 13-14 лет... У неё появилась цель. И мечта.
—
"Я хочу, чтобы Винсент был счастлив. Хочу облегчить его боль, поддержать, быть рядом в трудную минуту. Хочу согреть его душу своим теплом. Хочу... почаще видеть его улыбку. И хочу когда-нибудь, пусть даже через много лет... зажить мирно, весело, беззаботно. Так же, как и раньше. И чтобы никто, ничто... никогда больше не разлучило нас."
Открыв глаза, Белла глянула в окно. До дома уже было рукой подать. Похоже, она крепко задумалась. Качнув головой, девушка обнадёживающе усмехнулась самой себе. Её лицо покрылось лёгким румянцем. Всё-таки... сентиментальности ей было не занимать.
— "Всё наладится. Да, всё уже налаживается! И я... своего обязательно добьюсь!"
Спустя примерно полчаса чтения, Винсент отложил дневник, откинулся на спинку стула и, уставившись в потолок, тяжко вздохнул. Он уже прочитал все свои ранние записи — то есть, примерно половину дневника. Со временем он стал писать реже, но зато вдумчивее и больше по делу. А что же касается этих самых ранних записей...
— Кто и зачем это писал, чёрт побери... — сдавленно прошипел граф, кривясь лицом.
Сейчас, шесть лет спустя, перечитывание написанного им годы назад доставляло стыд и неудобство. Оно и понятно — ведь тогда Винсент был далеко не таким грамотным и уверенным в себе, как сейчас. Да и вообще, за столько времени многое изменилось. Вполне естественно, что он-тогда и он-сейчас писали по разному о разных вещах. Их мысли и взгляды очевидно различались. И всё же...
— "Не могу я это нормально читать. Позор да и только. Чёрт. Надеюсь, дальше я хоть немного поумнею...
Магия — сила природы, влияющая на весь окружающий нас мир. Она подразделяется на шесть самых распространенных элементов: Огонь, Вода, Воздух, Земля, Свет и Тьма. Каждый элемент обладает своими особенностями и своей сферой применения. Магия образуется путём смешения чистой маны со стихийными энергиями. Эта реакция чаще всего происходит по желанию и при помощи человека, но нередки случаи её возникновения и в дикой природе. Пример — шаровые молнии, нерукотворные мегалиты, огни святого Эльма, "феномен Баадера-Майнхофа"...
Существует 3 принципа чародейства: есть сила, что позволяет творить чудеса; есть воля, что эту силу направляет; есть желание, что формурует результат. Таким образом, чародейство есть использование одарённым человеком сил природы для удовлетворения своих нужд и потребностей...
Шестая страница дневника.
Винсент вновь сморщился от неприятных воспоминаний.
— "И когда я успел так увлечься, что перенёс в дневник конспект из тетради?! Да ещё и так поздно? Какая растрата бумаги! Кх..."
Неряшливый почерк, бестолковые ошибки, обрывочность повествования и всякий ненужный бред в итоге — да, именно такими в основном видел свои давние записи Винсент. И граф стыдился и злился, как-то забывая про тот факт, что он тогда был ещё несмышлёным дитём. В конце концов, он мог быть строг к другим, но строже всех всё равно был к самому себе. Даже шестилетней давности...
Впрочем, несмотря на всё это, было несколько страниц, которые Винсент находил нормальными и нужными. Ведь даже сегодня они вызывали у него определённый эмоциональный отклик. Кроме стыда. Иногда даже мелкий он писал дельные вещи. Увы, но радостными эти страницы отнюдь не были. Например...
... Сегодня заметил, что ребята странно ко мне относятся. Это уже не первый раз. Когда я захожу в класс, они как-то странно на меня смотрят. И на переменах тоже. Никто не хочет поговорить со мной. Они, кажется, сторонятся меня. Иногда я слышу, как они говорят обо мне нехорошие вещи. Тыкают пальцами. Обзываются.
Я не понимаю. Почему? Что я делаю не так? Зачем им это?...
Одиннадцатая страница дневника.
Винсент сел ровно и нахмурился. Воспоминания об этом... были весьма неприятны. Общение со сверстниками у него как-то сразу не задалось. Мягко говоря. И ведь это случилось не потому, что он вёл себя как-то неподобающе, нет. Точнее... он не угодил своим поведением другим. Винсент просто вёл себя так, как... мог. Не так, как эти другие хотели. Он был мрачен, серьёзен, необщителен. И к тому же, очень стеснялся. Даже боялся непривычной обстановки, новых лиц. Граф тогда был растерянным, мало чего понимающим мальчиком с бегающими туда-сюда от удивления глазами. Ещё совсем недавно он, переживший сильнейшее потрясения, вернулся домой из трущобного ада. Неужели он мог вести себя как-то иначе? Нет. Ему нужно было привыкать к очередным новшествам в своей жизни, не было много времени на общение с кем-то. Таким уж граф был — ему нужно было время. Вот только когда это время прошло, Винсент каким-то образом остался один. Все сколотили свои маленькие группки, нашли друзей-приятелей... а он оказался лишним. Его успели невзлюбить за необщительность. И когда он всё же проявил активность, попробовал завести друзей... ответ был удручающим.
—
Он странный.
—
Он мрачный.
—
Выглядит угрюмо. Откуда он вообще взялся?
—
Угх... у меня от него мурашки бегут...
—
Да ну его! Он скучный!
Никто не протянул в ответ руки. Винсент уже успел стать изгоем. Просто за то, кем он был. Никто даже не поинтересовался, почему он такой угрюмый. Вместо этого стали сторониться, обсуждать за спиной. А позже — третировать, оскорблять, унижать... И всё потому, что Винсент не подошёл под их стандарты.
— "И так всегда. Не такой, как все — будь добр держаться подальше и не мешать нам, а мы тебя за это польём грязью. Мерзость. Такова изнанка общества. Таков средний его представитель — бездумная часть стада, подчиняющаяся его законам и редко думающая своей головой. Гнильё. Как же мне это противно. Терпеть их не могу, идиотов!"
Винсент вздохнул. В конце концов, он уже давно смирился со своим одиночеством. Даже больше — принимал это как должное и особо не стремился к бо́льшему общению с кем-то. Но бывших одноклассников всё равно терпеть не мог. Воспоминания о них сильно раздражали. В своё время Винсент многого от них натерпелся. И хорошо ещё, что успел вовремя пресечь все попытки издевательств над ним, пока это не перешло всяких границ. Правда, он долго терпел. Целых три года. Всё это время он сносил насмешки, пренебрежение и прочее, сосредоточившись целиком на учёбе. Но его терпение оказалось не безграничным. Когда его вещи стали пропадать и подвергаться порче, попытки прилюдно унизить участились многократно, а некоторые дети, особенно отпрыски богатеньких семей, начали вести себя уже совершенно по скотски, Винсент не выдержал. И ответил им. Так, как они этого точно не ожидали.
Граф прикрыл глаза, вспоминая сей знаменательный момент...
Была перемена. Стоял обычный для академии гомон. Винсент сидел в полупустой аудитории, четвёртым на правом ряду, и читал какую-то книгу по истории. Он уже и не помнил какую — но это и не важно. Винсент спокойно читал и никого не трогал. Пока в класс не ввалилась компания из трёх парней его возраста, развязно голосивших, не понижая тона. Винсент поморщился, но не прекратил чтения. Через некоторое время они его заметили. Джошуа Уоллес — так звали самого наглого из той компашки — подошёл к нему и презрительным тоном сказал:
— Ну вы только посмотрите! Опять этот в свою книжку уткнулся. Что читаешь, заморыш?
Он бесцеремонно вырвал книгу из рук Винсента, повертел её в руках и, хмыкнув, усмехнулся:
— История?! Да кто вообще будет читать эту скукотень? У тебя даже вкуса в книгах нет! Или, может, ты просто притворяешься, что умеешь читать?!
Последовали гадкие смешки от него и его дружков. Остальные находившиеся в классе ребята старательно делали вид, будто ничего не происходит. Учителя не было. Винсент сжал зубы, чувствуя, как внутри всё закипает от обидных слов. Он, между прочим, не был большим охотником до драк, тем более в академии, на глазах у всех. И хоть учитель Уилсон уже целый год буквально вбивал в него желание и умение постоять за себя, на одноклассников у него ещё рука не очень поднималась... до этого дня.
— Отдай. — зло пробурчал он, встав и направившись к Джошуа с целью вернуть книжку.
— Ха, разбежался! Эй, лови!
Тот обернулся и кинул учебник товарищу, стоявшему слева, у учительской кафедры. С трудом подавляя очередную вспышку гнева, Винсент направился к тем двум.
— Оп-па! Ах-ха-ха-ха!
Но как только он попытался забрать книгу у левого, тот перекинул её правому, а тот — обратно Джошуа. Винсент всей кожей чувствовал нараставшую глупость происходящего — из него просто хотели сделать посмешище. Уже в который раз. На учителя надеяться не приходилось. Винсент окинул взглядом класс. И встретил только равнодушие и глумливые ухмылки. Никто не хотел проявить сочувствия, остановить несправедливость. Как и всегда. И как же это бесило...
— Тц... Ррргх!
— Ну, ну?! Чего застыл, дурачок?! Иди сюда, забери свою книжку! Или трусишь?! — гоготал во весь голос Уоллес.
Винсент видел равнодушно-насмешливые лица одноклассников, слышал хохот троих хулиганов... и тут его прорвало. Без всяких но. Он по-настоящему разозлился. Может, у него тогда и без того было плохое настроение. Или ему уже совсем осточертели издевательства и взыграло наконец чувство собственного достоинства. Или просто чаша гнева переполнилась. Или же вообще всё вместе. В любом случае, дальше всё произошло очень быстро.
—
Ррраааа!
— Ну же, ну... Аааааа?!
Не успел Джошуа моргнуть... как ему прямо в морду прилетел стул. Он упал на пол, выронил книгу и, скуля от боли, схватился за лицо. А Винсент, кинувший этот самый стул без всякой магии, уже направлялся к нему, держа наготове второй. Момент броска никто даже заметить не успел. Все присутствующие разом умолкли и замерли от шока и страха. Такого они точно не ожидали. Не от тихони Винсента точно. Два дружка Джошуа попытались было что-то сделать, но лишь один взгляд графа, исполненный ярости, приковал их к месту. Три шага оказались секундой. Увидев доселе невиданное, свирепое выражение лица Винсента и занесённый им для удара стул, Уоллес едва успел прикрыть лицо руками.
—
Гх! Рргх! Рррар!
— Ай! Больно! Аааа!
Винсент ударил его семь раз, прежде чем тяжело дыша выпустить из рук стул. Идиоту повезло — его били плоской спинкой, самым неопасным местом. Просто удобнее было держать за ножки. Впрочем, даже так, шишки и синяки в большом количестве были гарантированы. Стул с громким звуком ударился об пол, невольно заставив всех вздрогнуть. Кто-то даже ойкнул. Винсент резко распрямился, грозным взором оглядел класс и, убедившись, что произведенного эффекта достаточно, вновь повернулся к лежащему на полу Джошуа. Тот только стонал, держась за голову.
— "И ведь даже не попытался защититься магией, бездарная скотина!"
Винсент нагнулся, ухватил несостоявшегося насмешника за грудки, резко вздёрнул и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
—
Уоллес. Заткни наконец свой грязный рот. Я уже чертовски долго терплю твой бестолковый трёп. И с меня довольно. Если ты, или кто-то из твоих прихвостней ещё хоть раз заговорите со мной в таком тоне, семью ударами не отделаетесь. Никакие извинения не спасут. Это я вам обещаю. Знайте своё место, мусор, или я вам его укажу. Наглядно.
Винсент говорил это грозно, со злостью, но почти не повышая голоса. Услышали его, однако, все. Отпустив Уоллеса, который безвольной кучей плюхнулся на пол и опять болезненно заскулил, граф вновь распрямился и презрительно посмотрел на него.
—
И ещё. Меня зовут Винсент. Неприятно познакомиться.
С тех пор никто в классе не осмеливался его донимать. А позже эта проблема решилась и с ребятами из других классов. Отчасти — похожим способом.
Недобро усмехнувшись, Винсент сел ровно и продолжил чтение. Примерно с 13-14 лет его полностью захватил процесс саморазвития, поэтому писал он редко и только по важному поводу. И вот здесь уже было на что посмотреть.
Начиная с этого времени Винсент стал совсем серьёзным. Если в нём ещё и оставалась хоть какая-то толика детской беспечности, наивности и непосредственности, то в эти годы она окончательно ушла. Объективно говоря... с психологической точки зрения детство закончилось у графа в 10 лет. Три года длился неопределённый период... а после он уже практически созрел как личность. Он стал юношей, мужчиной. Не по годам серьёзным мужчиной. Которого совсем не заботили юношеские забавы. Винсент уже был достаточно рассудителен, чтобы понять, что ему действительно нужно. И он выбрал саморазвитие, уйдя в него с головой. Винсент рос не только физически и умственно, но и духовно. Он выбирал принципы, формировал своё мировоззрение, строил жизненную позицию. В этом ему помогла история и труды некоторых философов, которые попались под руку. У него было множество наглядных примеров самых разных идеологий и систем ценностей. Совместив реальные примеры с историческими, он окончательно сформировал свой взгляд на мир. Такой, какой у него сейчас. Наскоро просмотрев свои записи об этом и особо ничего не выделив, Винсент двинулся дальше. И вскоре любопытная страница привлекла его внимание.
Чёрт бы побрал эту Беллу! Нет на неё никакой управы! Вообще не думает головой. Ничему не учится и учиться не хочет. Шумит, мешает, занимается дурачеством. Совершенно бездарное, глупое создание! Сколько не учишь её шахматам — как будто и не было ничего такого! И она не поддаётся! Белла не любит проигрывать не меньше моего, и у неё нет столько терпения. Не могла она поддаваться. Но и совершенствоваться в игре не хочет! И при этом раз за разом зовёт играть! Я совершенно не понимаю её логики, и это очень раздражает. Кроме того, в последнее время Белла стала чертовски приставучей. Что ни неделя, так постоянно то походы по театрам, то прогулки по паркам, то ещё что-нибудь глупое. Неужто не понимает, что отвлекает от дел?! Мне нет никакого дела до театров и всяких там развлечений! Я должен работать. Учиться! Но ведь не откажешь же. А то обидится и закатит истерику на весь дом. Очень хорошо это предчувствуется. А все вокруг только потакают её дурости! Что за морока!
Иногда я задаюсь вопросом — насколько ещё моего терпения хватит. И как я умудрялся терпеть её в детстве? Встреться в более позднем возрасте — никогда бы не сдружились!...
Тридцать седьмая страница дневника.
Прочитав эту страницу, граф ухмыльнулся. Написанное... его позабавило.
— "Ну и ну. Похоже, в тот день она была настойчивее обычного. Настолько, что я даже вспылил, пусть и высказался только на бумаге. Хах... Она не бездарна. Её талант — тормошить порядочных людей." — подумал он.
Граф отнёсся к тогдашнему себе со спокойным пониманием. С тех пор Белла не особо изменилась. Она осталась всё такой же шумной, навязчивой, безбашенно-озорной. Словом, обычной собой. Только сам Винсент уже научился относиться к её выходкам с жалостливым снисхождением и смирением. Со временем её появления приелись и перестали быть неожиданными. И можно сказать... граф перестал быть ими недоволен. Точнее, уже не относился к ним с таким неприятием, а, скорее, стал воспринимать их как должное. Всё-таки... совсем уж неприятной личностью она отнюдь не была. Даже наоборот.
Да, Белла постоянно таскала Винсента по всяким малоинтересным ему местам, беспардонно вмешивалась в его распорядок дня и вела себя совершенно неразумно... но такая уж она была, с приветом. Бойкость языка, остроумие, постоянный позитив — это придавало ей неповторимую уникальность. Винсент никогда не встречал настолько жизнерадостного человека, как она. И в этом он завидовал ей. Хоть и ни за что бы этого не признал. Ведь сам граф уже давно разучился получать от жизни радость. Его охладевшую душу согревали лишь желание защитить то немногое, что у него осталось... и жажда мести. И порой счастливая улыбка Беллы, её звонкий смех, помогали в этом. Помогали забыть о тяжком кресте, что Винсент на себе нёс. Помогали отвлечься от сплошного негатива вокруг. И хотя бы из-за этого... он бы никогда не пожелал оттолкнуть Беллу прочь от себя, оскорбить её, разорвать все связи. Да, порой она жутко бесила своей кажущейся недалёкостью. Иногда она была непозволительно навязчивой. Временами хотелось хорошенько стукнуть её по лбу, для профилактики. А время от времени Белла будто специально испытывала его терпение, разводила на спор. Казалось бы, с таким человеком графу ни за что не ужиться. И всё же он уживался. Ведь она делала его жизнь... разнообразнее?
— "Ты дурочка, Белла. Совершенная дурочка. Но... ты также и моя лучшая подруга. И поэтому... я любой ценой защищу тебя."
Они были вместе столько, сколько себя помнили. И несмотря на всё произошедшее, их узы были по-прежнему крепки. А может быть, даже стали ещё крепче. И Винсент... дорожил этой дружбой. В чём, естественно, не признался бы и под страхом смертной казни.
— "И всё-таки... последние три предложения с этой страницы, пожалуй, резонны. Хмф."
Вновь усмехнувшись, Винсент перевернул страницу.
