***
13 марта 1884 года. 17:33. ...И вот, они стоят друг перед другом. Местом встречи был выбран пустырь заброшенной промзоны, где точно не могло быть лишних ушей. Лишь кучи разнородного хлама, разбросанный повсюду производственный мусор и камни, запустение и разруха окружали их двоих. Вечерело. На небе сгущались хмурые свинцовые тучи. Задувал противный, свистящий ветер. Где-то вдали, словно мрачное предвестие беды, то и дело раздавались громовые раскаты. Погода чертовски точно соответствовала настроению Беллы. Безусловно, для неё было большим облегчением увидеть Винсента живым и невредимым. Только вот... в последнем она, увы, сомневалась. Да и не только в этом. Сомнения душили юную Карлайл во всём, вступив в противоборство с пока ещё крепкой верой в то, что перед ней стоит по-прежнему её Винсент. И она боялась отнюдь не двойников, фантомов и прочей магической чепухи. Ведь... вот он, стоит перед ней, Винсент. Поведение, походка, мимика ─ всё осталось тем же. Знакомые ощущения. Нечего бояться. Но что если стоит ей сказать роковые слова ─ и он... изменится? Белле отчаянно не хотелось продумывать, что именно она подразумевала под этим "измениться", но боязни это ничуть не умаляло. В голову всё лезли строчки из дневника, что жутко искажали привычный ей образ любимого брата. Действительно ли она знала его настолько хорошо? Какой облик правдив ─ тот, что виден на бумаге, или тот, что стоит сейчас перед ней? Как рассказать всё так, чтобы он разозлился поменьше? Времени на обдумывание этих вопросов не оставалось. Белла должна была сказать. Здесь и сейчас. Если она действительно хочет добраться до всей правды, другого шанса может уже не быть! ─ Я... К-как прошла твоя поездка? ─ Зпинаясь, выдала девушка спустя минуту неловкого молчания. И тут же успела одновременно обругать себя за нерешительность и понадеяться, что зайти издалека ─ возможно, хороший шаг. ─ Более-менее. Я же писал вам, или дядя тебе не рассказал? ─ Невозмутимо ответил Винсент. Всё так же проницателен ─ подумалось Белле. Смотрит изучающе, с толикой беспокойства, будто уже чует подвох, понимает, что она позвала его сюда не просто забавы ради. Прохвост... ─ Н-ну... Рассказывал... ─ Так о чём ты хочешь поговорить? Я слушаю. ─ Уже чуть строже спросил Винсент, безжалостно обрубая надежды собеседницы на аккуратный подход. Что уж говорить, она сама не очень-то и умела вот так ходить вокруг да около. Теперь никаких идей у Карлайл точно не осталось. Молчанка итак слишком затягивалась. Оставалось только идти ва-банк, чтобы не дать Винсенту перехватить инициативу в разговоре и расстроить столь долго подготавливаемые ею условия. Пропадать, так пропадать! Поэтому Белла, тряхнув головой, внутренне чертыхнувшись и набрав в грудь побольше воздуха, осторожно заговорила: ─ В тот день, когда ты... уехал в Ирландию... я заглянула в твой дневник. Секунда выжидания. Винсент, ещё не осознав масштаба бедствия, грозно нахмурился. ─ Белла. Разве я не говорил, что?... ─ Я узнала. Всё. Но стоило девушке закончить мысль, как выражение лица юноши так и застыло. Он понял, что она поняла. Сердце девушки дрогнуло. Вот и пересечена роковая черта. ─ Винсент. Пожалуйста, ответь мне честно. Всё это ведь... не по-настоящему? Ты ведь... не можешь быть Убийцей Джеком? Винсент не ответил. Увы... ответа больше и не требовалось. Белла прекрасно увидела всё сама. Они знали друг друга с самого рождения, вот уже семнадцать лет. Пусть брат и сестра не были кровными родственниками, это вовсе не мешало им разбираться в характерах друг друга на отлично. Угадывать настроение по мельчайшим изменениям в мимике, речи и жестах для них ─ обычное дело. И это отнюдь не односторонний процесс, что бы там не думал в моменты высокомерия Винсент. Она тоже успела неплохо изучить его. Вот и сейчас, Белла отчётливо пронаблюдала всю ту богатую гамму эмоций и мыслей, за короткий срок промелькнувшую на лице Винсента. И она всё интерпретировала правильно. От шока и осознания до отчаянной попытки сделать каменное лицо... и холодной злости. Всего каких-то десять-пятнадцать секунд ─ и стоящий перед ней хорошо знакомый человек совершенно переменился в лице. Пожалуй... именно таким ей его ещё не доводилось видеть. Всё-таки это произошло... Маски были сброшены. А ведь где-то в уголке души у Беллы ещё теплилась искоркой слабая надежда, что это всё окажется чем-то вроде дурного сна. Что это и впрямь "не по-настоящему". Что всё ещё можно исправить. В тот момент, когда она вновь осмелилась поднять глаза на Винсента, едва теплящийся огонёк погас окончательно. Осталась лишь... едкая горечь. ─ Какая же ты дура, Белла. ─ Произнёс наконец голос, от которого веяло поистине могильным холодом. Что сказать... с этим утверждением она и сама была теперь согласна. Её печальный, покаянный взгляд встретил гнев, разочарование, обиду ─ словом, всё то, за чем Винсент от Беллы и самого себя пытался скрыть настоящую бурю совсем других чувств. Девушка сразу поняла ─ теперь они в равных условиях. Он тоже совершенно не знает, что делать. Он растерян, напуган, застигнут врасплох, мечется от мысли к мысли, пытается лихорадочно сообразить, как такое вообще могло произойти. Неискушённому взгляду этого не заметить. Но тем не менее, в этом весь Винсент ─ если что-то пошло не по плану, вся его собранность, всё его хладнокровие заметно улетучивается. Само его психологическое преимущество над Беллой пошатнулось. И это был её шанс. ─ Почему... Винсент? ─ Но вместо тройки-другой заготовленных тирад с её уст сорвался лишь один вопрос, в двух словах объявший все её чувства. Между делом и страх перед неизвестностью вроде как-то даже немного улетучился. Осталась лишь... горькая печаль. И не менее скорбная решимость. ─ А разве не очевидно? ─ промедлив, резко ответил брат, не переставая буравить её взором, ─ Месть за нашу разрушенную жизнь. Всем им. ─ Это не ответ. Винсент. Расскажи мне всё. Пожалуйста. Я должна знать. ─ Но сестра неожиданно достойно выдержала его взгляд. В глазах Винсента на миг промелькнуло большое удивление ─ видимо, не такого поведения он от неё ожидал. Но её намерение было твёрдым. Отступать всё равно было уже некуда ─ ни той, ни другому. Очередная долгая напряжённая пауза. Юноша колебался ─ стоит ли говорить. Затем последовал тяжёлый вздох. Пребывая в смятении, он, очевидно, всё же решился на откровение. Быть может... именно этого он втайне и хотел ─ когда-нибудь выговорится, хоть немого сбросить груз на душе?... ─ Не стану пускаться в подробности того, что тебе и так известно. Скажу лишь вот что: отец на самом деле убил маму. В очередном пьяном припадке. У Беллы перехватило дыхание. Этого папа ей не рассказывал. Этой темы в их семье всегда избегали. Тем не менее...всё же ей стоило догадаться, что Джонатана Мортимера не просто так посадили в тюрьму. Но Карлайл упорно гнала все слухи и грешные домыслы прочь... и вот она, правда. И очередное доказательство её бестолковой беспечности. ─ От него я и бежал в трущобы. Испугался, что стану следующим. Небезосновательно, знаешь ли. Он ведь шёл ко мне. Даже протянул руку. Кто знает, может, если бы ноги тогда меня не унесли, мы бы сейчас не разговаривали. К тому моменту он уже... не был человеком. Безмозглая пьянь. Мы многого успели от него натерпеться. Не представляю, как мама снесла все его побои. Она ведь терпела. И меня заставляла. До самого последнего момента... Поначалу голос Винсента звучал пусто, почти безэмоционально, а взгляд потускнел, смотря куда-то в пустоту. Погружаясь в эти события прошлого, он и сам замирал от давно пережитого страха, время от времени возвращающегося к нему в кошмарных снах. Но уже на следующих фразах в его глазах вспыхнула искра, а голос завибрировал от гнева: ─ По возвращении я потребовал от дяди Уильяма ответов. Ему же было виднее ─ почему отец вдруг сошёл с ума, кого он так проклинал в своём пьяном бреду, кто довёл его, нормального когда-то человека, до этого. И дядя рассказал. Не всё, но мне этого было достаточно. Кучка дворянских выродков поглумилась над ним, спровоцировала его, ограбила ─ и нам тоже потом досталось. Представляешь? Из-за этих мерзавцев отец спился и перестал воспринимать реальность. Из-за них погибла мама. Из-за них я оказался на улице один. Из-за них... страдаем мы все! Так что моё желание отплатить им за всё весьма справедливо, ты не находишь?! Карлайл содрогнулась, когда Винсент буквально прорычал последние слова. Однако, резко выдохнув, он временно сдержал злость и продолжил чуть спокойнее: ─ Я дал клятву ─ убить их всех, чего бы мне этого не стоило ─ и стал ждать. Я рос, развивался и учился. Шесть лет прошло. Но я не забыл. И не простил. Всё это время я учился убивать. Боевая магия, артефакторика, тренировки со старым солдатом ─ всё было только ради этого. Ещё я наблюдал. Видел грехи этого города и его жителей. Белла, твоё неведение было поистине блаженным. Знала бы ты, сколько тяжких преступлений происходит здесь каждый день, со сколькими мерзавцами пересекаешься на улице, сколько ещё таких же несчастных, как мы, страдают из-за них! А я видел и слышал всё это! Вот только наводить порядок оказалось некому. Некому, Белла! Власти плевать, полиция ─ жалкие потуги! Всем заправляют толстосумы, которым ни до кого нет дела, кроме себя любимых! Спасение утопающих ─ дело рук самих утопающих. Вот она ─ правда, вот она ─ наша реальность! Я... не мог не исполнить своей клятвы. Однако с каждым последующим словом Винсенту становилось всё тяжелее сохранять самообладание. Воистину, таким возбуждённым и злым Белла его ни разу не видела. Она невольно сглотнула. Карлайл по себе знала, на что способен человек в гневе. А вдруг Винсент не удержит себя в руках и?... Затухшее было беспокойство начало снова давать о себе знать. А граф, руки которого начали нервно подёргиваться, расходился всё больше: ─ Впрочем, чего я тут распинаюсь? Ты, ─ ткнул он пальцем в девушку, ─ Уже должна знать не хуже, не правда ли? Раз рылась в моих личных вещах! ─ Винсент, мне жаль, ─ понуро, но твёрдо произнесла она, ─ но я должна была знать. Как выяснилось. Раздражённо фыркнув и закатив глаза, Винсент, к счастью, не стал пока развивать эту тему и продолжил, заметно повысив голос: ─ Я начал действовать чуть меньше года назад. И начал с дражайшего моего отца ─ помешательство нисколько не снимает с него вины за смерть мамы. С помощью магии я вызнал, вырвал у него имена недругов... а потом официально отрёкся от его рода и наследия. Или, если говорить ещё более официально, отлучил и изгнал из своего. Так что знай, пусть я всё это сейчас говорю ─ у меня НЕТ отца! Винсент Круэлл ─ вот кто я теперь! Это ─ моя новая личина! Маленький, тщедушный мальчик Мортимер давно сгинул в тех трущобах, там же, где Круэлл пошёл против судьбы и совершил своё первое убийство!... Но что-то я отвлёкся. На это сказать Белле было попросту нечего. На какой-то момент она попросту потеряла дар речи. В глазах встали слёзы, которые она отчаянно смаргивала, стараясь держатся. Бросил отца? Порвал с собственным родителем? Отрёкся от собственной крови? Даже несмотря на все обстоятельства это... так жестоко. Ей было больно смотреть на Винсента. Больно было слушать. То, как любимый брат, всегда спокойный, разумный и втайне добрый, исходит отравляющей злобой и ненавистью ко всему вокруг... Немыслимо. Даже если это была действительно его сторона, которую он тщательно скрывал, Белла отказывалась верить тому, что видела и слышала сейчас. Не таким был её брат. Не это его истинное лицо... ─ ...Той же ночью я убил. Не в первый... и далеко не в последний раз. Я ведь поклялся изничтожить их всех, не только прямых виновников. Всю гниль надо вычистить без остатка! Тогда и начался этот крестовый поход. И он, чёрт побери, идёт, успешно! Многие ублюдки успели поплатиться за свои грехи. Да, я сам, своими руками жестоко убил их! И поверь мне, по закону их всё равно нужно было отправить на виселицу или, на худой конец, бросить в темницу! Я всего лишь приводил приговор в исполнение! И осталось не так уж и много тех, до кого ещё надо добраться, но это ненадолго, поверь! Я уже не один ─ у меня появились... союзники. Так что... не все убийства и жестокости на моей совести. Об этом... я хочу тебя особенно чётко предупредить. Последовала пауза. Оба тяжело дышали. Холод и ветер их уже не волновали ─ да и не чувствовались они от такого накала страстей. Пусть весь остальной мир подождёт. Переведя дыхание и будто ненадолго выйдя из транса, Винсент моргнул, посмотрел на девушку и серьёзно, относительно спокойно сказал: ─ В этом городе есть люди, много опаснее меня. Тот самый... союзник. Он куда хитрее, куда могущественнее... и куда безжалостнее, чем я сам. Белла, поверь, о нём тебе действительно лучше не знать. И гораздо хуже будет, если он узнает о том... что ты знаешь. Ему не нужны лишние свидетели, вообще. И я вовсе не уверен, что смогу защитить тебя от него. Большинство из тех ужасов, о которых пишут в газетах и которые отвратительны даже мне ─ его рук дело. Весь город у него как на ладони... Он создал Убийцу Джека. ─ Н.Н. Это он? ─ Только и спросила Карлайл. ─ Именно. И чем дольше мы здесь околачиваемся, тем выше шанс, что до него это дойдёт. Я временно взял здешние незримые очи под свой контроль, но это ненадолго нас скроет. Нам лучше как можно быстрее переместиться в более надёжное место ─ например ко мне домой. Там всё экранировано, никто не подслушает. Так что идём. Здесь небезопасно. Возьми меня за руку, я перемещу нас по теням. К этому моменту, изрядно выговорившись, Винсент всё-таки сумел вернуть часть самообладания и немного успокоился. Но Белле от этого легче не стало. Глядя на протянувшего руку брата, она испытывала самые противоречивые чувства, остатками здравого ума пытаясь осмыслить услышанное. Её картине мира был нанесён непоправимый ущерб именно сейчас, когда Винсент, как на духу, выплеснул на неё всё, что копил эти долгие годы. Всю обиду и разочарования, весь гнев и ненависть, всю решимость и непримиримость... весь страх и всю боль от жизни, которую не выбирал и которой нисколько не хотел. Всё это она прочувствовала на себе сполна. Ей для этого не нужно было многих слов. Перед Беллой, способной увидеть гораздо больше, нежели чужой человек, во всей своей неприглядной полноте предстал ужасающий клубок противоречий, каким на самом деле всё это время был её дорогой брат. Беспримерно озлобленный на жестокий к нему мир и людей, отнявших у него счастье. Подозрительный и циничный, вынужденный и сам ожесточиться, чтобы выжить и уберечь душу от окончательной гибели. Коварный, упорный и безжалостный в своей вендетте. Страшный человек. Тот, кого Белла теперь боялась. Даже несмотря на то, что не на неё этот... демон обратил свой пылающий адским огнём взор. Вот только... это ведь было не всё. Лишь часть картины. В это хотелось истово верить. Ведь Карлайл хорошо знала и другого Винсента, того самого, кто действительно был её названым братом, того, кто даже пройдя через тяжелейшие испытания, не обратился окончательно во тьму. Он, если и не был противоположностью своей злой ипостаси, то воплощал её лучшие черты и не использовал это во вред другим. Упорство и аналитический ум направлялись на научные изыскания, многие из которых, уделяй им достаточно внимания и средств, можно было бы употребить на пользу широким слоям населения ─ чему он, если вдуматься, совсем не возражал. Привычка присматриваться к людям надёжно уберегала Винсента и его близких от недоброжелателей. И для этих самых близких он всегда выступал как защитник и надёжнейший друг. Что уж там говорить ─ Белла признавала, что характер у неё порой не подарок, но за все годы её шалостей, легкомысленности, скандалов и прочего Винсент ни разу не сказал ей плохого слова, ни разу не поднял руки, чем несколько раз грешил даже её собственный отец в самые горячие моменты. Напротив, всегда был чуток, терпелив, обходителен и по-своему добр. Да, их разговоры порой напоминали тот ещё словесный поединок, но в этом не было ни капли враждебности. Этого не требовалось говорить вслух и этому не нужно было посвящать монологи. Винсент и Белла были... братом и сестрой в наилучшем значении этого понятия. Она не видела жизни без него. Вот и всё. И вот теперь, Карлайл пребывала в величайшем смятении. Две ипостаси Винсента предстали перед ней одинаково ярко и живо. Обе они были истиной. Не взаимоисключали друг друга... но в то же время соединить их в одного человека у Беллы решительно не выходило. Остатки здравого смысла, ещё уцелевшие в бушующей буре чувств, предостерегали её. И оттого у неё возникал горький, предательский вопрос ─ могла ли она по-прежнему доверять человеку, что стоял перед ней? Человеку, что открыто признался ей в страшных злодеяниях? Человеку, добровольно втянувшему себя в неясный, чудовищный заговор? Человеку, что, говоря начистоту, не в себе, помешался на клятве мести и ради неё готов на любые преступления, не лучше тех, что творят его же злейшие враги? Белла совершенно запуталась. Даже то, что сейчас Винсент предлагал перейти в "более безопасное" место ─ было ли оно так на самом деле, или он просто хотел затащить её туда, где она оказалась бы полностью в его власти, без возможности сбежать? Она в нём сомневалась. Она его боялась. И в то же время ─ до дрожи в кулаках злилась на саму себя за подобные предательские мысли... ─ Ну же! Пойдём! ─ Понукал тем временем Винсент. Белла усилием воли вновь сфокусировала взгляд на нём и тяжело, прерывисто вздохнула. Мыслить хоть в сколько-то мере трезво, казалось, уже было выше её сил. Сколько они уже тут стоят ─ три минуты, или три часа? Изматывающий диалог совершенно притупил её чувство времени. Моральные силы Карлайл были на исходе. Её дух был крепок, но не настолько. Это было слишком для неё, сильной, но всё же девушки. Однако молчание вновь затягивалось. Ответ всё не шёл на уста. Белле просто нужно было знать наверняка, кто перед ней ─ её Винсент... или же нет. Но как это узнать? Как добиться от него нужных слов?... ─ Ты... так и не ответил на мой вопрос. ─ Надтреснутым голосом произнесла девушка, ─ Почему? Зачем тебе всё это? Разве не хватит уже смертей? Чем это лучше мирной жизни? Зачем ты вообще всё это делаешь?! Чем ты теперь лучше их?! Поток беспорядочных вопросов, в котором легко угадывались признаки скорой истерики, уже было не остановить. Смысл их казался весьма очевидным и резкой реакции они совсем не заслуживали. Но в такой форме Винсент их, увы, не воспринял. Ведь он тоже был на пределе. Его лицо, начавшее было разглаживаться, вновь исказила отвратительная гримаса гнева. ─ Проклятье, БЕЛЛА! Чем ты вообще слушала?! Я же чётко и ясно сказал: СМЕРТЬ этим ублюдкам ─ и никак иначе! Они отняли у меня всё ─ и я не позволю им дальше беззаботно жить! Никому! Я отплачу им той же монетой! Я заберу их счастье! Все они ─ пропащее племя, гнойный нарыв на теле общества! Его НУЖНО прижечь ─ и даже если путь к излечению лежит через десятки, сотни трупов, чёрт побери, Я СДЕЛАЮ ЭТО! Не найдя, как ему в тот момент казалось, само собой разумеющегося понимания в одном из самых близких для себя людей... Он был взбешён. Так, как, возможно, никогда прежде. Лицо перекосило, ладони сжались в кулак, в глазах не метафорично вспыхнул яркий пурпурный огонь. Взгляд помутнился, всё тело охватил нервозный тремор, а изливающийся поток страшных проклятий всё больше скатывался в безумный, бессмысленный бред: ─ Неужели непонятно?! Мерзавцы, угробившие мою мать, они не исчезнут сами собой! Они продолжат отравлять жизнь другим! Закон бесполезен, их не засадишь в тюрьму, не лишишь власти, не перевоспитаешь! Н-е-е-ет, бесполезно, бесполезно, БЕСПОЛЕЗНО! Смерть! СМЕРТЬ!! Горбатого исправит только могила! Но все боятся, все слишком трясутся за свои жалкие шкурки! Побойтесь бога, не совершите греха! ХА! Это просто смешно! Ничтожные лицемеры! Жалкие недоумки, тупицы! Бог не спас мою маму, бог не спасёт НИКОГО из нас и теперь! ЕМУ ПЛЕВАТЬ! Мы ведь УЖЕ в Аду! Здесь, он перед нами! Никакого страшного суда не будет ─ проводить его только нам, людям! Только мы решаем за себя, кому жить и кому умереть! И я стал судьёй! Я казнил этих нелюдей! И продолжу, пока они все не передохнут! Утоплю в собственной крови! Перережу всех! Я СОТРУ ИХ ВСЕХ С ЛИЦА ЗЕМЛИ!!! Уже совершенно не сдерживаясь в крике, Винсент продолжал и продолжал орать, поддавшись клокочущей внутри ненависти, выплёскивающейся через край. Отвратительное зрелище. Любой, кто смотрел бы со стороны, содрогнулся бы от ужаса и омерзения. Это не было похоже на человека. Никакого достоинства не осталось, цепи самоконтроля пали. Неистовство поглотило юношу, он не замечал ничего вокруг, беснуясь. Как вдруг... Шлёп! Его правую щёку ожгло резкой болью. Моргнув, изумлённый граф обнаружил перед собой Беллу. Её лицо было под стать его собственному ─ оно полыхало от ярости, взгляд прожигал насквозь. Сжав зубы и широко замахнувшись, она с силой, не сдерживаясь, залепила ему вторую пощёчину, да так, что у того дёрнулась голова. Шлёп! ─ Ах ты тварь! Сгинь! Исчезни! Оставь Винсента в покое! Убирайся, откуда вылез! Я тебе не позволю отравлять брата! Слышишь?! Прочь, не то я сама тебя выбью! Убирайся! Крича, девушка вновь занесла руку для удара, но тут сработал инстинкт Винсента. Тело, среагировав на боль, двигалось само собой, защищаясь. Не соизмеряя силы, граф грубо толкнул девушку в тот самый момент, когда замах был на пике. Потеряв равновесие, Белла едва удержалась на ногах, отступив на три шага назад. А Винсент, с которого ещё не до конца спала пелена кровавого исступления, переключился на неё: ─ Ты... да что ты ВООБЩЕ ЗНАЕШЬ, бестолковая дура?! Ты не была там, в ту ночь! Ты не видела правды жизни! Ты не теряла родных! Ты жила в сладком неведении! ─ и начал наступать на девушку. ─ Я много чего не знаю, но сейчас вижу, что ты не в себе! Винсент, очнись! Не давай этому гаду тобой управлять! Я знаю, что ты не такой! Приди в себя! ─ Не осталась в долгу та. В глазах Беллы, на удивление, не было ни капли страха. Она не отступала. И это лишь разъярило его ещё больше. ─ Ты НИЧЕГО не знаешь ─ и смеешь мне что-то говорить?! И дойдя, он вновь толкнул её. ─ Ах! Силы были несоизмеримы. На этот раз, не устояв и запнувшись обо что-то, Белла, словно в замедленной съёмке, упала... И ударилась головой об столь неудачно оказавшийся именно здесь, выпирающий из кучи хлама каменный блок. Раздался нехороший хруст. И именно этот неприятный, режущий слух звук мгновенно привёл Винсента в чувство. Ещё пару раз моргнув и наконец разглядев что-то за красной пеленой слепого гнева, осознав, что натворил... он ужаснулся. Его сердце упало. Душа содрогнулась. Перед глазами воочию предстала та самая ночь. Он слишком хорошо помнил, как умерла мама. Ярость в миг как ветром сдуло. Ему на место пришёл затопивший всё естество панический страх. Время словно застыло. ─ "Что?! Какого?!... Нет... Что я наделал?!" На подогнувшихся ногах он стремглав кинулся к упавшей сестре, изо всех сил молясь Тьме, чтобы удар не пришёлся на уязвимое место. Жуткие видения прошлого мелькали перед глазами... Он не мог позволить такому повторится вновь! ─ БЕЛЛА!!! Отчаянный вопль вознёсся к небесам. Однако едва Винсент подбежал к девушке, его уши буквально оглушил уже другой пронзительный крик: ─ КАКОЙ ЖЕ ТЫ ИДИОТ, ВИНСЕНТ!!! Круэлл невольно отпрянул. У него перехватило дыхание. Сердце опять пропустило удар. И множество разных чувств нахлынули на переволновавшегося графа, у которого итак уже всё в голове перемешалось. С одной стороны ─ неимоверные радость и облегчение от того, что Белла жива. С другой ─ теперь он видел, каких дров наломал, выйдя из себя. И к десятку других эмоций, уже испытанных им за это многострадальный вечер, добавилась ещё одна ─ острое чувство вины. Белла медленно поднялась на ноги, хватаясь за заднюю часть головы. Но, очевидно, боль и травма её сейчас волновали меньше всего. Её взгляд, чуть помутившийся от удара головой, был устремлён точно на Винсента. Глаза девушки, казалось, метали молнии. Скривившееся от боли лицо прямо-таки сверкало праведным гневом. А ещё... по нему уже безудержным ручьём лились слёзы. ─ Что я знаю?! А что ТЫ вообще знаешь, самовлюблённый придурок?! Обо мне?! О папе?! О том, что мы за тебя, вообще-то, беспокоимся! А ты... ТЫ!!! Смеешь говорить мне такое! Сволочь! НЕ ПРОЩУ!!! Хрясь! Подскочив, Белла наотмашь ударила Винсента. Не ладонью. Кулаком. Не ожидавший такого граф отступил на два шага и схватился за губу. По ней пробежала тёплая струйка ─ разбита... ─ Да будь я хоть трижды наивной, ничего не знающей дурой! Я вообще-то теряла родных! Я теряла ТЕБЯ, КРЕТИН!!! Вот ты знаешь, каково мне было тогда?! Быть бесполезной девочкой, от которой всё скрывают, которой ничего не доверяют! Я переживала! Я хотела тебя спасти! И сейчас хочу! Не хочу терять опять! И вот как ты мне за это отвечаешь?! Дурак! Идиот! Да чтоб тебе провалиться! Пропустив удар ногой в колено, Винсент охнул и вновь попятился. Следом она едва не заехала ему в глаз ─ вовремя отклонился, задело лишь слегка. Винсент... встал в ступоре. Растерялся. Не понимал, что поделать. В ушах звенело. Руки не поднимались. Поэтому он, не в силах более действовать сам, просто продолжал... слушать. ─ Месть? За родителей? За нас? За каких нас?! ТВОЯ МЕСТЬ НУЖНА ТОЛЬКО ТЕБЕ, ВИНСЕНТ!!! Мне ─ не нужна! Папе ─ не нужна! Маме твоей покойной и подавно! Да пусть все эти дворяне горят в аду! К чёрту их! Плевала я на них! МНЕ НУЖЕН ТЫ! ЖИВОЙ! ЗДОРОВЫЙ! СЧАСТЛИВЫЙ! А ты?! Зачем тебе эта месть, а?! ОТВЕЧАЙ!!! Я ЖДУ! Внезапно для себя Винсент осознал, что они вдруг полностью поменялись ролями. Теперь Белла, ведомая безудержной, но справедливой яростью наступала, а он ─ отступал, не в силах не то что противостоять, но даже хоть как-то сносно оборонятся самому. У него... просто не было слов. ─ Я... это для вашей же защиты! Их существование ─ угроза для нас всех! Я не могу позволить такому повторится вновь! А пока риск есть!,.. И... это справедливость! Возмездие за всё, что пережил я! ─ Это ты ВОТ ТАК нас защищаешь?! Став убийцей, преступником, злодеем?!... Снюхавшись с какими-то тёмными личностями?! Расправляясь с людьми, которые о нас знать не знают и которых не знаем мы?! Бездумно рискуя собой всё время из-за какой-то там "справедливости"?!... Да где здесь вообще справедливость?! Ты... из тебя сделали чудовище! Ты СТАЛ монстром для всех! Это же НЕ справедливость! Это мерзость какая-то! Или у тебя совсем со своим возмездием мозги отшибло?!... Чего ты всем этим добиваешься, а?! Вихрь яростных, но совершенно неосмотрительных, слепых ударов обрушился на Винсента. Белла надрывалась. Всё чаще её речь, становящаяся всё менее связной, прерывалась громкими всхлипами. Девушка уже махала руками не глядя, Винсент, даже сбитый с толку, легко уворачивался, продолжая ошеломлённо пятиться. ─ Почему ты не хочешь по-хорошему?!... М-мы бы могли жить мирно без всех этих ужасов! Нам с папой не нужно никакое твоё в-воз-возмездие! Тебе такое будущее пророчат! В архимаги метят! С-сколько чудес ты м-можешь миру показать!... У нас б-было бы всё! Мы бы жили б-без забот, к-ак раньше! А ты?!... Ты всё загубил! Хватит убийств! Хватит этих м-мерзких интриг! Да хватит этой проклятой мести, она тебя погубит! Чем это лучше?! Зач-чем?!... Я!... В-в-винсент... П-п-пожалуйста-а-а!... ВЕРНИСЬ КО МНЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е!!! Наконец... это произошло. У неё больше не осталось сил. Подавшись вперёд, крепко обхватив Винсента и ткнувшись ему в грудь, Белладонна Карлайл окончательно разрыдалась, окропляя его плащ своими слезами. Говорить она больше не могла. Лишь жалобные и судорожные всхлипы разносились по пустырю. Но не нужно было больше слов. Этот громкий, пронзительный, надрывный плач, говорил гораздо больше. Эмоции чувствовались столь ясно, будто обрели физическую форму, будто впитывались вместе с самими слезами. И... не было для Винсента больнее звука, чем этот. Ничто не могло сравниться с этой болью. Осознания того, что он натворил. Он заставил свою ненаглядную сестрёнку, эту невинную, добрую девочку плакать. Он оскорбил её, поднял на неё руку. Надругался над её мечтой. Подвёл её безграничное доверие. Он... и правда всего лишь никчёмный, безмозглый придурок. Лишь спустя минуту Круэлл... нет, просто Винсент сообразил, что в таких случаях полагается делать мужчине. Даже с учётом ситуации, эта задержка была достойна звания непрошибаемого дуболома. Обняв Беллу в ответ и крепко прижав к себе, он принялся шептать слова утешения и извинения, какие только мог вспомнить. ─ Прости... прости меня. Я действительно... идиот... В этот момент словно по воле ушлого мага Воздуха, прямо над ними сверкнула молния, оглушительно грянул гром. И на землю полился очищающий дождь. А они так и стояли, крепко обнявшись...***
14 марта 1884 года. 2:14. Не так давно часы пробили уже два часа. В комнате слышится мерное тиканье маятника. Глубокая, тёмная ночь. Все в доме уже давно видят седьмой сон. И только Винсент ворочается, ворчит и тщетно пытается уснуть, всё не находя покоя тягостным мыслям. ─ "Ну вот и что мне теперь делать? Скажи, сестрица? Что мне с тобой, Тьма меня раздери, делать?..." Сказать, что вчерашний день выдался для графа сверхтяжёлым ─ ничего не сказать, даже употребление столь нехарактерного для него эпитета более чем уместно. Подобной эпопеи никогда прежде с ним не случалось. Под конец он ощущал себя морально раздавленным, даже несмотря на то, что закончилось всё вовсе не так плохо, как могло бы. Количество испытанных эмоций, потраченных нервов и сменившихся состояний всего за один день превышало едва ли не годовую "норму". А для отвыкшего от таких ярких проявлений души Винсента эта внезапная буря чувств была вдвойне более изнурительным испытанием. Было ощущение, будто по нему подряд проехалось три гружёных экипажа. Голова не работала совершенно. Единственным желанием было просто упасть в кровать и забыться, надеясь, что сон поможет несчастному, задёрганному мозгу немного разгрузиться. Поэтому про какой-либо анализ и раздумьях в тот же вечер говорить совершенно не приходилось. Только ближе к следующему вечеру Винсент хоть как-то собрался с мыслями и попытался обдумать сложившуюся ситуацию. Как после ужина он сел за это нелёгкое дело... так и не смог его разрешить до сего момента. Сладкий сон ему теперь... только снился, как бы абсурдно это не звучало. ─ "И всё-таки... как же глупо вышло." Новый год преподносил Винсенту один неприятный сюрприз за другим, как по нотам. Хотя в данном случае их, пожалуй, можно свести к одному. Поддавшись слепому порыву кровожадности, Круэлл не только чуть не погубил себя, но и оставил на всеобщее обозрение компрометирующую улику ─ треклятый дневник. Глупость несусветная... которую он уже полностью осознал и за которую уже сполна расплатился и надеялся, что на этом кары судьбы закончатся. Зарок тщательнее следить за собой и личными вещами был более чем очевиден. И всё-таки приходилось иметь дело уже с последствиями совершённой оплошности. Винсенту... повезло, что дневник нашла именно Белла. И одновременно не повезло. Винсент был готов сразится с кем угодно. Следуя путём интриги, он мог подготовить достойную встречу любому, обескуражить любого противника тактической уловкой и разнообразием арсенала. Он не боялся вступить в смертельную схватку, не боялся умереть. Казалось, никакой враг ему не страшен. Но... против неё у него не было тактики. Не было подходящего оружия. Не было плана. И что самое главное ─ не было желания. Именно поэтому Белла смогла так легко застать его врасплох. Перед ней он оказался беспомощен. ─ "Оказывается... я многого о тебе не знал, сестрица. Вот уж действительно идиот. Хмф, теперь и не скажешь, что мы не родственники. Упрямства в тебе только что не побольше, чем во мне самом. Да и мозги есть, что уж тут... был бы опыт, сравнимый с моим ─ и я бы всерьёз обеспокоился..." Это была чистая правда. Винсент наивно полагал, что знает о Белле всё. Что она предсказуема, прозрачна и легко управляема. Как же он ошибался. Граф понял это ещё в самом начале разговора, натолкнувшись вместо гневной и бессмысленной тирады обвинения на твёрдую и относительно спокойную решимость. Белла оказалась куда... зрелее, чем он мог предположить. Да, она боялась. Да, она была в нерешительности. Что уж говорить, она сама не разобралась, как будет действовать. И всё равно вызвала его на этот разговор ─ в своей манере, прямолинейно, лицом к лицу. Такой подход, к которому Винсент не привык. И без того безоружный перед Беллой, он и вовсе оказался в невыгодном положении. Увы, это плохо сказалось на его дальнейших действиях. ─ "Я наговорил ей лишнего. Слишком много лишнего. Ещё и рукоприкладствовал... какой позор." ─ вспоминания о дальнейшем разговоре, слившиеся в один бурный, разноцветный поток ярких эмоций, заставил Круэлла хмуро смежить веки. Вина была на нём. И он горько жалел о том, что позволил гневу затуманить разум в самый неподходящий для этого момент. Само собой, он уже успел тысячу раз извиниться... но это не избавляло от чувства вины. Да... они много чего наговорили друг другу, много чего натворили, о чём оба теперь жалели. Но перед лицом сестры, требующей ответов, Винсент не смог удержаться от откровения, от желания выговориться и... хоть в ком-то найти истинное понимание. На последнее, впрочем, рассчитывать было нельзя ─ умом он это понимал. Любой человек в здравом уме осудил бы его, усомнился бы в адекватности. И даже так... она выслушала. И осудила. Но... не отвергла Винсента. Несмотря на боль, обиду, разочарование, непонимание ─ всё равно не отвергла. Он был очень благодарен ей за это, больше, чем мог бы высказать словами. Если бы от него отвернулась одна из причин для самого его существования... это было бы невыносимо. И тем не менее, как бы то ни было, факт оставался фактом ─ Белла теперь была в курсе если не всего, то очень многого. И это её знание... подвергало риску всё. ─ "Быть может... мне действительно стоило это сделать. Проклятье... Но я не могу..." Она не должна была всего этого знать. Вот и всё, что можно сказать по этому поводу. Пояснения не требовались. Поэтому ещё в тот момент, когда он протянул Белле руку, чтобы перенести их обоих по теням домой, его рациональная часть потребовала совершения само собой разумеющегося действия. Стирания памяти. Винсент мог ─ и хорошо умел разными способами модифицировать память. В конце концов, весь теоретический раздел магии Тьмы по взаимодействиям с человеческим разумом он знал назубок. Однако... перед ним стояла Белла. Его Белла. И ещё в тот момент Винсент с пугающей чёткостью осознал, что не сможет заставить себя сделать то, что должно. И здесь дело было даже не в том, что его магические потоки всё ещё не восстановились, колдовать по-прежнему строго запрещено докторами, а любые взаимодействия с маной сопряжены с немалым риском вплоть до повторной отправки на больничную койку... и даже хуже. Он клялся, что не станет таким же беспринципным чудовищем, как Валентайн. Что не пересечёт черту. Что останется верен своим идеалам. И они гласили, что вторжение в разум названой сестры, вторжение в саму её личность ─ недопустимое зло. Отвратительное святотатство. Надругательство над невинной, родной душой. Даже во имя благой цели. О том, что в его текущем состоянии в безопасности чар для жертвы стопроцентной уверенности не было, говорить даже не приходилось. И Винсент не решился сделать то, что, как истово утверждала его рациональная часть, было совершенно необходимо. Не решился сначала. Отвлёкся потом, захваченный бурей эмоций. И не решился до самого конца, поняв, что уже, скорее всего, так и не сможет переступить через себя когда-либо. Возможно это было ужасной ошибкой. Возможно потом он проклянёт себя за это. Но пока... пусть всё остаётся, как есть. ─ "Как есть, хмф... Даже с этим ничего не понятно. Как нам жить дальше? Как смотреть друг другу в глаза? Чёрт... я не знаю." Естественно, они не могли стоять под проливным дождём всю ночь, поэтому вскоре переместились к Винсенту домой. И там, немного отдохнув и сбавив эмоциональный накал, продолжили свой разговор по душам, продлившийся в итоге до глубокой ночи. Винсент попытался донести до Беллы свой взгляд на вещи. Она же в свою очередь попыталась донести свой. Много тем было разобрано, многие аспекты обсуждены, многое было рассказано. Без всякой иронии, они узнали друг о друге достаточно много нового ─ очередное доказательство того, насколько граф на самом деле был узколоб и недалёк в понимании своей сестрицы. Её чистосердечное желание быть с ним рядом и помогать нашло отклик в самой глубине его изрядно охладевшего к миру сердца. Её доброта и решительность, казалось, сделали невозможное: достучались до самой его души. Она с неистовым пылом отговаривала его от самой идеи мести. Доказывала, что это путь в никуда, что он погубит его. Уверяла, что лучший способ отомстить ─ зажить мирной и довольной жизнью, на зависть недругам, что от добрых дел будет куда больше пользы, чем от зла. И прочее в этом ключе. Она действительно переживала, действительно хотела для него лучшего, в её понимании. В чём-то её слова не были лишены смысла. Казалось бы ─ наивные, бессмысленные аргументы, неспособные повлиять на него. И тем не менее... они засадили семя сомнения в Винсенте. Вопреки всему они пусть и не фундаментально, но пошатнули его уверенность в том, что всё, что он до этого делал было правильным. Логикой и рациональностью он твёрдо, аргументированно отрицал доводы Беллы. Демон так и вовсе неистовствовал. Но душой... Ведь он сам никогда не хотел такой жизни с самого начала. Он убедил себя в том, что пламя мести ─ единственный выход. Что лишь совершив возмездие, он найдёт умиротворение своей душе и упокоение душе мамы. Винсент считал, что другого ему не дано. Заставил себя в это поверить. Но Белла уверяла его в обратном, что всё может быть по другому, что ещё есть... путь назад. Она показала ему иное, светлое настоящее, без интриг, убийств и грехов за душой. И часть Винсента очень хотела поверить в такую вероятность. Однако... ─ "Прости, сестрёнка... кажется, я не могу. На что я тогда шесть лет взращивал эту ненависть? Ради чего жил? Ради чего старался? Ради чего обагрял руки кровью? Бросить всё на полпути? Даже не на полпути, а в двух шагах от триумфа? Я... не могу..." Сомнения. Конфликт. Смятение. Раньше Винсента не беспокоило подобное. Казалось, с его образом жизни, ему такое и не грозит. Он был твёрдо уверен в выбранном пути. И вот что сделал с ним всего один откровенный разговор. Не только показал, что на самом деле он по-прежнему оставался сопливым юнцом, не умеющим держать себя в руках, но и пошатнул принципы, на которых он держался все эти годы. Винсент... честно высказал свои сомнения Белле, попытался объясниться. Она сделала то же самое. Это было очевидно. Даже раскрыв души друг другу, они не могли прийти к абсолютному согласию. Как она не смогла полностью принять его идею мести, так и он не мог заставить себя от неё отказаться. Слишком различны оказались их мировоззрения. Но... это была слишком тяжёлая и сложная тема для их итак перегруженных умов. Поэтому Винсент и Белла негласно сошлись на том, что им обоим нужно собраться с мыслями и точка в их нелёгком разговоре поставлена так и не была. Утомлённые страстями, они наконец разошлись по комнатам и погрузились в тяжёлый сон. Расстались они утром следующего дня. Белле следовало торопиться вернуться домой, чтобы её отец не поднял шумиху, подумав, что его ненаглядная дочка пропала. Прощание вышло... странным. Их отношения после произошедшего в принципе были очень странными. С одной стороны о неловкости во всех возможных её проявлениях говорить даже не приходилось. Тяжело было поддерживать зрительный контакт, беседа не клеилась, слова не шли на ум. Общаться в принципе было... непросто. Неопределённость сковывала. С другой же стороны... никакой холодности или враждебности не было и в помине. На прощание Белла нашла в себе силы улыбнуться и столь крепко обняла Винсента, что у него, кажется, затрещал едва заживший позвоночник. И он ответил ей тем же, пусть с осторожностью, но не менее искренне. Несмотря на всё, они по-прежнему остались... братом и сестрой. Это давало им обоим пусть и довольно зыбкую, но надежду. Они найдут ответ, достигнут понимания и решат, как жить дальше ─ но для начала нужно подумать, разобраться в самих себе и решить, как быть. Само собой, не посвящая в это дело никого другого. Это их путь, им решать. И они смогут. Должны суметь. ─ "Да... надо подумать..." Белла настояла, что первой напишет письмо, когда придёт время, и попросила ей пока не писать, дать собраться с мыслями. Винсент согласился. Оставалось только ждать и быть бдительным ─ пусть он и был уверен в безопасности своей корреспонденции с тех пор, как поступил на службу Валентайну, осторожность никогда не помешает. Ему же за это время тоже нужно было много чего обдумать. Время, в принципе, было ─ пока Круэлл не оправится полностью от ран, новых заданий можно не ждать. Как бы иронично это не прозвучало, но подобное обстоятельство было как раз кстати. После всего произошедшего, граф вряд ли бы смог хладнокровно и невозмутимо заниматься тем, чем раньше. А такое было недопустимо. Цену ошибки он познал сполна. Поэтому как минимум ближайший месяц Винсент планировал посвятить лечению и... экзистенциальным размышлениям. Всё нужно было переварить, проанализировать и привести к порядку. Даже несмотря на то, что сейчас это представлялось по меньшей мере восхождением на Монблан. И даже со всем этим... оставалось ещё кое-что. ─ "Что же это было... Мне примерещилось от избытка чувств? Не могу отрицать. По-прежнему ведь сам не свой, а в тот момент всё, что угодно могло привидеться. И всё-таки... привиделось ли?" Об этом Винсент задумался, уже будучи полусонным. И у него не было совершенно никакой никакой определённости по поводу именно этого момента. Однако обладателю аналитического мышления не пристало отбрасывать даже малопонятные явления. Скорее наоборот ─ именно поэтому их стоило рассмотривать тщательно. Однако же... дело было сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Ведь оно было непосредственно связано с магией. Все чародеи от природы обладают повышенной чувствительностью к окружающему миру. Взаимодействуя с силами природы, они закономерно становятся восприимчивы к различным воздействиям, не обязательно негативным или опасным. Что-то вроде шестого чувства. Одарённые даже могут видеть мир совершенно по-своему. То, что скрыто от глаз простых смертных. И чем большее сродство со стихией имеет маг, тем больше всего может открыться его глазу. У Винсента сродство было сильным. Даже неинициированный, он мог хорошо различать магические потоки, что дано далеко не каждому. Его талант к чародейству в принципе сильно раздвигал границы того, что может познать человек. Глубины магии были открыты перед ним, чародейство было его стихией ─ недаром в нём медленно умирал настоящий, искушённый, пытливый и честолюбивый учёный. Винсент был уверен в своих знаниях и способности чувствовать магию. И именно поэтому, когда ему показалось, что в ауре Беллы что-то изменилось, он не мог не обратить на это внимания. ─ "Слабый отблеск в её глазах. Отпечаток на ауре... струйка энергии... Слабый запах маны... Я был не в себе, эмоции могли в значительной мере исказить мои ощущения, мои магические потоки всё ещё едва ли дееспособны, но Тьма меня поглоти, не мог я настолько сойти с ума! Не мог я почувствовать того, чего нет! Но... если так... О Тьма..." Если Винсенту действительно не показалось... то выходило так, что в Белле пробуждалась магия Света. Его сестра... возможно всё это время была одарённой. Не как он ─ слабее, гораздо слабее, если судить по эманациям, но одарённой стихией Света. Винсент не стал говорить ей о своих подозрениях. Иррациональное чувство, хоть и возникло ещё накануне, сформировалось в осознанное подозрение только в момент прощания, после того, как они в последний раз встретились взглядами. Во-первых, добивать подобной новостью и без того измождённую эмоциональной эпопеей девушку Винсент не собирался. Во-вторых, сам он не был уверен, что ему не примерещилось. И в-третьих, даже если это не была галлюцинация, точный вердикт мог вынести только специалист, коим боевой маг Винсент не являлся даже отдалённо, пусть и касался опосредованно области определения и инициации в ходе своего обучения. Будь он хоть самым чувствительным к токам маны человеком на планете, надёжных доказательств одарённости Беллы ему было не добыть ─ следовательно, рано бить в колокол. А необходимых навыков и квалификации у него не было и тем более. Даже люди из Академии, как правило, в таких случаях предпочитают выждать, пока в ауре человека не проявится хоть что-то определённое, а уже потом посылать за "акушерами" и прочей братией. Как итог ─ ему следовало поступить тем же образом. Нечего было сотрясать воздух зря. Впрочем, волноваться, по понятным причинам, перестать было трудно, даже сквозь наступающий сон. Такое событие определённо перевернуло бы жизнь Карлайлов и Винсента с ног на голову... ─ "Сколько ж шуму будет... Свет, значит... Хах. Какая ирония. Ей... это подойдёт..."