Нарисуй меня, как одну из своих французских женщин

Стало ли Эдди легче? Определённо. Сессия пошла на ура. Он сосредотачивался на предметах и не беспокоился так сильно. За две недели были сданы все зачёты. А дальше пошли праздники. Рождество, Новый год. Это давно стало для Эдди чем-то обычным, нежели поводом повеселиться. Его одногруппники закатывали общую вечеринку, Эдди отказался. Он не ощущал себя комфортно в их компании, и тут даже его сброс напряжения не смог помочь это исправить. Каспбрак просто сказал, что у него уже были другие планы, и он от них отказаться не может. Планы, конечно, были, но совсем не те, которые явно представляли одногруппники. Каждое Рождество Эдди уезжал с матерью к бабушке в маленький городок под названием Дерри, откуда пошла вся его родня. Но, к счастью, мужчина, в которого влюбилась его мать, был из Портленда, и он увёз её с собой. Если бы не дом, доставшийся ей после смерти мужа, Соня бы снова вернулась в Дерри вместе с маленьким Эдди. К счастью парня, этого не произошло, иначе бы ему пришлось расти в отвратительном маленьком городишке, и о карьере художника ему можно было вовсе забыть. К слову, бабушка не верила, что это работа, и хотела, чтобы Эдди был врачом. Наверное, если бы не она, Соня бы не пеклась так о его здоровье. Бабушка Эдди со стороны матери работала в аптеке всю свою жизнь, и Эдди был уверен, что его мать так же пичкали этими таблетками, и она верила в то, что те спасут её жизнь, продлевая на хреналион лет. Хорошо хоть Эдди осознал, что его таблетки это пустышки. Потому что если бы мать начала давать ему в подростковом возрасте все те гормональные, чтобы якобы он рос правильно, его бы разнесло так же, как и её. Возможно, она понимала, что сама где-то проебалась, и поэтому позволяла Эдди всё же бунтовать. Потому что он знал, что бабушка бы ни за что не допустила этого. Во время каникул он жил в маленькой, по сравнению с его в Портленде, комнатушке, где не было защёлки. Во время каникул нужно было отдыхать, но Эдди постоянно был в напряжении. Бабушка так и норовила залезть во все его блокноты. Тот, где были обнажённые эскизы, он всегда носил с собой, а остальные уже оставил на растерзание миссис Шэлброу. Как же Эдди был рад быть Каспбраком, хоть и не помнил своего отца от слова совсем. Но Эдвард Каспбрак звучит куда аристократичнее, чем Эдвард Шэлброу. Снова спасибо матери, что не поменяла свою и его фамилию. — Дорогой, это твоя подружка? — спрашивает бабушка, показывая набросок какой-то девчонки, которую Эдди увидел в кафетерии. Она была огненно-рыжая с длинными кудрявыми волосами и определенным типом, который хотелось рисовать. Она была воздушна, в светло-фиолетовом платье и длинных, мягких на вид тёмно-фиолетовых сапогах со светлым мехом наверху. У Эдди была хорошая память на цвета, как-никак художественный образ мышления заставлял это помнить. Эдди нахмурился, сжимая и разжимая кулаки. Она снова рылась в его вещах. Даже если он не прятал, это не давало ей право делать это. — Нет. У меня нет подружки, — чуть ли не сквозь зубы проговорил Эдди. — А давно пора бы иметь, — своим строгим, как она считала, голосом сказала бабушка. Мать была, впрочем, рада, что у Эдди никого не было, и Каспбрак просто думал, что той в радость его не делить ни с кем. В этом споре мама бы помогла, определенно. Но она вышла за продуктами. У Эдди не было настроения ссориться, хоть он и был на взводе, поэтому только цокнул языком. — И не надо тут делать такое лицо, молодой человек. Где твои манеры? «В пизде они» Эдди не был злым на самом деле. С виду можно было сказать, что он меланхолик, но он был тем редким типом, когда интровертность сочеталась с самым буйным типом характера — холериком. Его легко могли начать раздражать вещи. Это проявлялось в детстве редко, потому что на него по большей части не обращали внимания, и его это устраивало. Потом он стал взрослеть и это начало появляться само по себе. По первости он сам этого боялся, когда мог в нервном состоянии нагрубить матери. А потом в школе психолог раздавала тесты на определения типа темперамента, и тогда Эдди больше узнал о себе. Женщина крайне удивилась, когда получила от него подобный результат. Предлагала походить к ней, ибо Эдди в школе никогда не проявлял признаки агрессии, и она боялась, что это плохо может сказаться на нервной системе и психическом здоровье. Мать запретила это, потому что её «сыночек не псих, чтобы ходить по психологам». Каспбрак и не хотел, поэтому тут просто с Соней согласился. Бабушка продолжала зло на него смотреть. Послышался звук открывающейся двери. «Слава богу». Не то чтобы Эдди был верующим, но и ярым противником веры тоже не был. Просто такие фразочки встречаются в ежедневной речи, и ты уже на автомате реагируешь на какие-то вещи, вспоминая это. А ещё Эдди нравилась эстетика церквей и он ходил туда, когда его с собой водили, чтобы порисовать. Бабушка его всегда ругала за то, что он пытался рисовать к общему фону иконы, ведь никому нельзя было этого делать, кроме иконописцев. Наверное, из-за неё Эдди разочаровался в вере. Многое делать было нельзя, и почти все эти запреты не поддавались логике. Иногда, просто иногда Эдди позволял себе представить, как бы она отреагировала, произнеси он речь Гарри Харта из первого «Кингсмана»*. Или бы просто признался, что он реально гей. Вою было бы много. Но Эдди при этом устал бы от конфликта минуте уже на пятой, потому что эта женщина в своих причитаниях невыносима. Как его мать с ней только росла. — Иди помоги матери, чего сидишь? — буркнула миссис Шэлброу, и Эдди, сунув под мышку свой более ценный блокнот, ушёл в коридор. Донёс совсем лёгкие пакеты до кухни, помог их выгрузить, не теряя из вида свой коричневый в нетолстой кожаной обложке блокнот. Соня попросила помочь ей приготовить ужин, Эдди пожал плечами, согласился. Уходить в комнату, куда его бабушка могла в любой момент заглянуть, он не хотел. Ужин был тихим до момента, пока миссис Шэлброу не подняла ту самую тему. — Эдди, ты вообще не ищешь себе девочку? Тут даже Соня на неё покосилась, прекратив есть. — Сама найдётся, — буркнул Эдди, запихнув в рот большой кусок мяса. — Так и одному всю жизнь прожить можно. К тому же, это ты, джентельмен, должен её искать. — Я никого не терял, чтобы искать, — закатил глаза Эдди. Со стороны он выглядел совсем плохим ребёнком, но ему не было за это стыдно. — Ты понял, что я имею в виду, — снова тем самым якобы строгим голосом, не терпящим шуток, сказала бабушка. И Эдди очень хотелось сейчас ответить ей, что у него вообще-то парень и Эдди позволяет ему ебать себя в зад, но ничто из этого не было правдой. Даже как-то грустно. Для асоциального человека он всё же был слишком полон иронии. — Мам, оставь его в покое. Эдди ещё мал, чтобы встречаться с кем-то. «А вот тут ты, дорогая моя мама, не права», — мысленно ответил Эдди. — Ты уже замуж выскочила, как только восемнадцать исполнилось, а он слишком мал? — посмотрела на свою дочь миссис Шэлброу. Видимо, у них тоже было много конфликтов на этой почве. Была бы мама Эдди нормальной, если бы ей самой повезло с матерью? Эдди сжал челюсть. — Мам. — Соня, — угрожающе продолжила та. — Гнаться за возрастом глупо, — всё же высказал Эдди. — Когда встречу своего человека, тогда встречу. Обе женщины уставились на него. А он на них. Бабушка, кажется, даже смягчилась. — Если ты гонишься за любовью, дорогой, то не стоит. В отношениях главное уважение. А любовь придёт со временем. Мудро. Только вот Эдди был молод и он грезил той самой страстью любви, хоть и ни с кем не делился этим. Обзовут глупым мечтателем и посмеются. Эдди и без того боялся, что так и не встретит человека, который вскружит ему голову. В мыслях сразу появился образ Балабола, о котором Эдди периодически вспоминал, когда доставал коричневый блокнот, чтобы рисовать. Если бы Эдди предложили всю жизнь прожить одному или иметь короткие, но страстные отношения, которые разобьют ему сердце, он бы выбрал второе. Не потому что он был мечтателем, а потому что он хотел быть влюблённым прямо как во всевозможных книгах. Пускай он останется ни с чем, но он попробует эти чувства. В односторонней любви он не был так уверен, конечно. Но на крайний случай тоже устроит. — Он ещё мальчишка, всё равно не поймёт,— отметила Соня. Эдди хотел вставить что-то своё, но промолчал. Он хотел покинуть наконец кухню и этот душный маленький город. Через три дня его желания наконец сбылись. Правда эти дни были наполнены очередными нервотрёпками, поэтому за каникулы Эдди совсем не отдохнул. Ему наоборот стало хуже. А впереди были два экзамена и оценка всех его работ за семестр. Он снова стал нервным, следующие две недели обещали быть отвратительными. Но наконец починили его сканер дома, и он мог отсканировать все нарисованные за каникулы комишки и отправить их заказчикам. Эдди решил отсканировать и эскизы Балабола, просто чтобы были копии. Если он когда-нибудь сожжёт свой блокнот, когда тот полностью закончится, то у него хотя бы останутся цифровые версии этого красивого парня. Эдди пару раз пытался рисовать его лицо по памяти, но получалось всё непохожее. И его раздражало, что он не может отобразить чужие черты так легко, как это получалось во время видео-чата. Порой он думал, что стоит купить ещё час с этим парнем, но почему-то всегда останавливал себя. Что он ему скажет? «Я не могу выкинуть твоё лицо из головы, но не могу его нарисовать, пожалуйста, посиди смирно»? Балабол точно его пошлёт. У Эдди только получилось более менее нарисовать обычную улыбку того, которую можно было увидеть на его профиле. Правда ракурс головы он чуть сдвинул, чтобы не выглядело, как фотография на паспорт, и нарисовал Балабола с закрытыми глазами. Потому что не помнил точно форму глаз того, а маленькая фотография профиля не помогала. Немного подправил кудри и добавил небольших волн; получилось так, будто на брюнета дул ветер. Эдди никогда не смотрел на свои рисунки с таким обожанием. Сейчас он оправдывал это тем, что его просто восхитила чужая внешность. Возможно, Эдди бы не стал этого делать. Но он немного избаловался, устал, сдав первый экзамен на четыре, у него не было вдохновения, и он почти ни с кем не говорил. Но у него была лишняя сотня на карте.

***

Эдди смотрит на свой рисунок не срисованного с видео Балабола, там, где он попытался изобразить его под струями ветра, и почти ласково проводит пальцем по бумаге. На ноутбуке уже имеется отдельная папка «trashmouth», куда Эдди скинул все отсканированные рисунки Балабола, которые у него имелись. Возможно, ему не стоило всё-таки покупать тот первый сеанс, ибо это должно было быть просто для «подрочить и забыть», но Каспбрак вспоминал в последнее время Балабола очень часто. Он бросает взгляд на часы. 8:57 PM Эдди смотрит на экран ноутбука и откладывает пока блокнот в сторону, садясь удобнее. Нажимает на синюю кнопку, на экране появляется знакомое, уже до боли знакомое, но в то же время и нет, лицо. — Добрый вечер, незнакомец, — чуть кокетливо улыбается кудрявый брюнет с экрана. — Привет, — чуть тише, но с придыханием произносит Эдди. — Мы не созванивались раньше? Я, кажется, уже слышал твой голос. — А ты догадайся. Эдди чуть ухмыляется, хоть никто этого видеть и не мог. И сначала на чужом лице непонимание, будто даже испуг, но следом идёт широкая улыбка, которая так нравилась Эдди. — Девственник!