***
Настал так обожаемый Джеком обед. О да, в любви с Финном могла конкурировать только еда, потому что еда не обидит и гадостей не скажет, а заедать проблемы выпечкой или огромной банкой шоколадного или клубничного мороженого (извечная проблема: клубника или шоколад) – как смысл жизни. Но сегодня у Джека проблем почти нет, так что в качестве обеда у него были картошка и овощной салат, а еще с любовью приготовленные мамочкой сэндвичи. Но даже эту идиллию между подростком и едой смогли потревожить два вечно спорящих между собой придурка. Признаться честно, за этот день Джек был уже на грани того, чтобы не просто по-дружески надавать им подзатыльников или поджопников, а реально прикончить этих балбесов, которые никак не могут найти общий язык. И, наверное, без жертв бы не обошлось, если бы не подошедшие к столику ребят София, Уайатт и Джейден. - Привет, к вам можно? – с улыбкой произнесла рыжая девушка. Кажется, Джек подавился картофелиной, и пока Эшер с Финном дергали его с разных сторон за плечи, ребята решили все же присесть, не дожидаясь ответа. - Давно не общались, - сказал, усаживаясь напротив уже сидящих, Олефф. - Достаточно, - откашлявшись и скинув с себя руки обоих соседей, сказал парнишка. - Ты новенький? – спросил, обращаясь к Эшеру, Джейден. – Я – Джейден Мартелл. Мы, кажется, еще не знакомы. Подросток протянул Энджелу руку, и Эшер уже было хотел пожать ее, как вдруг к компании откуда-то подошли еще двое парней. - О, «Лузеры» снова в сборе? – с добродушной улыбкой спросил полный парень. – Я смотрю, у нас пополнение? Джереми, а это, – подросток указал на рядом стоящего афроамериканца, - Чоузен. - Эшер, приятно познакомиться. – Энджел пожал всем новым знакомым руки, и все ребята уселись за стол. Я уже говорил, что был душой компании. Так вот, кажется, настало время рассказать, о какой компании шла речь. Наш клуб «Лузеров» состоял из семи человек: София, Джейден, Джереми, Уайатт, Чоузен, Финн и я. Почему «Лузеры», спросите вы? Как-то весь класс решил свалить с последнего урока, а если точнее – с контрольной работы по математике, но никто из нас в курсе не был, поэтому, когда из 27 человек на урок пришло только 7, наш учитель, понятное дело, отправился прямиком к директору. После нашим одноклассникам еще неделю пришлось оставаться после уроков, в то время, как нас это наказание не затронуло. Но почетное прозвище нам дали. После, конечно, все замялось, но название как-то прижилось. О, а еще многие кричат: «Верните мне мой 2007!», но мне хочется кричать: «Верните мне мой 2017!». Это темное, но при этом самое лучшее время в моей непродолжительной жизни. Нам всем тогда было где-то по 14 лет (согласитесь, многим из нас бывает стремно за то, что мы творили в 14). В общем, начало подросткового периода. Это было нечто: примерно в это время я нашел у мамы в книжном шкафу медицинскую энциклопедию, а после 2 месяца ходил с тупой поясной сумкой и шугался лишнего прикосновения (в какой-то момент моего отца это достало, и в один прекрасный день он специально пришел пораньше, чтобы объяснить мне, что я – идиот). Если я нашел медицинскую энциклопедию, то Уайатт где-то достал справочник по птицам, а потом при нас воспевал своих пернатых друзей и таскал с собой Джейдена наблюдать за ними. Прошло. Джейден в то время заикался (правда, всего неделю, но все же): когда вечером он пошел выкидывать мусор, в контейнере он увидел чью-то руку. Как оказалось позже, это был манекен. Так же в нашей компашке был свой любовный треугольник между Джейденом, Софией и Джереми. Джереми анонимно написал Софии письмо, которое она потом таскала с собой повсюду месяц. Со временем улеглось, и парочки в нашем клубе ни одной не образовалось. Если честно, все были этому несказанно рады. Если говорить про Чоузена, то он сломал ногу и был полтора месяца на домашнем обучении. Мы несколько раз сбегали с уроков, чтобы навестить его. Но круче всего вступление в пубертатный период ударило по Финну. Это был пи… короче, жопа. Где-то в то же время, что я и Уайатт решили порыться на книжных полках, Финн заглянул, похоже, в шкаф со старыми вещами своего отца, и достал оттуда гавайские рубашки. Гавайские, мать вашу, рубашки. Но становление его чувства стиля – ничто по сравнению со становлением чувства юмора. Сказать, что его шутки были отвратными – ничего не сказать. По этим шуткам можно было сразу же понять, что парню в голову ударили гормоны, причем так нехило. Тоже прошло. И именно в 2017 я понял, что влюблен в этого придурка. Серьезно, я терпел его шутки про члены. Если это не любовь, то что тогда по-вашему? Правда, когда эти чудные несколько месяцев прошли, выдавать тупые шутки про члены и не только снова начал я. Нам было хорошо всем вместе, но все, по лучшим мотивам этой истории, пошло через жопу после главного прокола моей жизни. Тогда мы с Финном сразу же выпали из клуба. Потом уроки Джереми и Чоузена перестали совпадать с остальными, и в итоге, более-менее из клуба поддерживали связь София и Уайатт, к которым периодически присоединялся Джейден, и Чоузен с Джереми.***
Ребята сидели и что-то активно обсуждали, как будто все было нормально. Но нормально не было. Нет, Джек – не ханжа, но какого хера, он понять все еще не мог. Он просто молчал, а в голове уже составил две колонки, в одной из которых он отмечал преимущество клубничного мороженого, а в другой – шоколадного, потому что этот пиздец явно надо заесть. Финн тоже пребывал в явном недоумении. Он почти никак не контактировал с этими людьми целый год. Он, конечно, старался участвовать в разговоре, ведь это здорово: старые друзья вновь за одним столом и говорят, как ни в чем не бывало, но погрузиться в ностальгию мешал Джек, обращающий внимание только на еду и, периодически, на Эшера, отчаянно пытающегося узнать, какого хера (хах, как будто Джек знает) и кто все эти люди, а после втянуть его в беседу. Когда не вышло, Энджел начал просто о чем-то разговаривать с Джеком, чтобы тот не выглядел таким отрешенным. И Финна это бесило, но он все еще не понимал, что тут происходит, но был уверен на все 100%, что это устроил Уайатт. Если Джек чудил часто, много и в открытую, то Олефф делал это редко, чаще всего втихаря, но от этого не менее масштабно (хотя Грейзера было не переплюнуть). Эшер же пытался хоть как-то влиться в диалог, и, признаться, выходило это у него неплохо. И, если бы не постоянные попытки как-то развеселить и расслабить Грейзера, он бы сразу нашел со всеми общий язык. Обеденный перерыв подошел к концу, и Джек, уже как-то отвыкший от большой компании, мечтал просто прийти домой и съесть и клубничное, и шоколадное мороженое разом. Ибо думать, что сегодня не так с этим миром, сил не было. Но впереди еще уроки, поэтому он вместе с Эшером и Софией направился в кабинет литературы. А Финн, воспользовавшись следующим общим уроком с Олеффом, притормозил его. - Это твоих рук дело? - Ну… - Уайатт пожал плечами, - мне помогла София. - Зачем? Почему сейчас? – еле не срываясь на истерический крик, спрашивал Вулфхард. - У меня к тебе тот же вопрос, - со спокойствием удава ответил он. - В каком смысле? – В голосе все еще звучали нотки истерики, на что Олефф только закатил глаза. - Ты знаешь, о чем я. Это ты всеми способами игнорировал своего любимого Джека, а после еще и вел себя с ним, как говнюк. - Но вы тоже от него отвернулись. – Кажется, Вулфхард смог зацепить парня, ведь после этих слов Уайатт немного поменялся в лице. - Давай не здесь: школьная столовая – не лучшее место для подобных разговоров. Сейчас география, а старик нашего отсутствия даже не заметит. Тебе нужна география? – Финн отрицательно мотнул головой. – Отлично, мне тоже, тогда пошли.***
Мы сидели в беседке, в которой любили раньше зависать с «Лузерами». Где-то на крыше еще красовались надписи, которые мы когда-то сделали. Что-то по типу «Уайатт любит гречку» или «Гречка – любовь». Не спрашивайте, почему гречка. Просто гречка. Мы просидели там весь урок и всю последующую перемену, вспоминая старые добрые времена - оттягивали время, как могли, короче. Но обсудить то, что случилось между всеми нами, было необходимо. Как выяснилось, ребята тоже боялись противостоять всей школе. Хотя оказалось, что трусила вся школа, а Джек оказался самым смелым. А я рассказал, как поступил со своим лучшим другом. И Уайатт меня поддержал. Сначала он был в недоумении, но в конечном итоге просто пожелал мне удачи и даже предложил варианты подкатов. Оказалось, этот говнюк давно нас шипперил и поставил на то, что я признаюсь первым. Он, конечно, за это получил, но я был счастлив. Именно сейчас я снова чувствовал себя собой. И именно этот человек, как и другие ребята из клуба, был настоящим со мной. Вот они – друзья, которые у меня были, и которых я потерял. Возможно, поговори я с ними с самого начала, всей бы этой истории и не было бы – все просто сразу же было бы хорошо. Так же мы сошлись на мнении, что устраивать неожиданную сходку было не самой лучшей идеей, а общение нужно возобновлять постепенно. Наверное, мы не сможем так же, как и раньше, проводить все время вместе: у каждого появились свои интересы, про которые нельзя забывать, - но поговорить со старыми друзьями всегда было приятно. - Ну, меня ждет София. Я пойду. Ты как, со мной? - Нет, я побуду здесь еще немного, - улыбнулся Вулфхард, - привет ей. - Окей, тогда удачи. – Уайатт быстрым движением руки закинул портфель через плечо и через пару минут скрылся за поворотом школы. Финн долго смотрел ему вслед, думая о своем. Олефф упоминал, что Эшер в первый же день спрашивал у него с Лиллис про Джека. Похоже, он сразу же заинтересовался им. Парень запрокинул голову через спинку лавочки и сразу зажмурился: небо было чистым, и яркий свет солнца ослеплял. Было так тихо и спокойно: даже прохладный ветер был каким-то согревающим. Финн все еще не был уверен, что поступает правильно: может, с Эшером его мальчику будет лучше? Хах, его. Джек только был его, а теперь свое право на собственность нужно еще отстоять. Почему-то, невольно вспомнился холодный взгляд окружающих, и Финн резко дернулся, принимая сидячее положение. Неужели Грейзер постоянно ощущал это на себе? Это неприятно. Очень. А ведь Финн ничего не сделал – просто был собой. Краем глаза подросток заметил жирную черную надпись с противоположной стороны стола «Джек Грейзер – LOSER». Финн долго смотрел на нее, а после достал из портфеля красный маркер, что-то усердно вывел поверх уже имеющихся букв, мягко улыбнулся, рассматривая свое творение, и, услышав звонок, быстро закрыл рюкзак, закинул его на плечи и помчался на урок. Теперь на столешнице в беседке на заднем дворе самой обыкновенной школы красовалось «Джек Грейзер – LOVER».