- Ну, мы только один разочек!

***

Юнги просыпается среди ночи от тянущей боли в низу живота и ощущения влаги между ног, он пытается не паниковать, приподнимается на кровати и откидывает одеяло, где под ним была большое мокрое пятно: все-таки началось. - Чонгук-а, - толкает омега того в плечо, - вставай, едем в больницу, - довольно громко говорит Юнги, чтобы альфа недовольно замычал и потянул на себя одеяло, пытаясь закрыться от света включившейся настольной лампы. – Я говорю: рожаю, - не прекращает своих попыток растормошить мужа Юнги. - Малыш, сейчас я не хочу репетировать,- бурчит Чон и переворачивается. - Да я не репетирую, блять! – истерично взвизгивает Юнги и поднимается полностью с кровати. – Сокджин! – кричит Юн, надеясь, что старший омега проснется и наконец разбудит своего сына и не прогадал: через несколько секунд в их комнату забегает Джин и ему одного взгляда хватило, чтобы начать собираться. Он отправляет Юнги переодеваться, спросив перед эти нужна ли тому помощь и сам наклоняется над сыном, чтобы сдернуть одеяло и дать тому сильный шлепок по заднице. В жизни его не бил, но видит Бог… - Вставай давай, твой муж рожает, - тот незамедлительно подскакивает, схватываясь за отбитое рукой место и оглядывая комнату, замечает большое мокрое пятно на матрасе. «Так это не репетиция», - заторможено понимает Чон и подрывается с места, натягивая в максимально короткие сроки спортивные штаны и худи. - Юнги, ты как? – спрашивает альфа, помогая омеге с носками и обувью. - Будто сейчас сдохну, - отвечает старший, видя позеленевший цвет лица мужа, тот заваливается назад, ощущая сильную боль в пояснице и болезненно стонет. Такую картину застает полностью собравшийся Джин, который держал в своих руках собранную большую дорожную сумку. - Это ещё что за хрень? - Черт, Чонгук, вообще не вовремя, - просящим голосом говорит омега и поднимается, главное доехать до больницы, а там уже всем помогут: и ему, и Чонгуку, и Сокджину, и коту с соседнего парадного. Альфа собирается с силами и встает на ноги, перебарывая боль, он хватает ключи и открывает дверь, пропуская Юнги и папу. Уже в машине Чонгук набирает Намджуна и говорит о начале схваток, предполагая о рождении малыша уже утром и звонит врачу, которому ранее позвонил папа, уточняя все ли готово. Юнги постанывает, сидя по правую руку от альфы и тот опускает свою руку на бедро старшего, массируя. Он сам ощущает эту тянущую и режущую боль внутри, но не в такой мере, и пытается сделать хоть что-то да бы облегчить участь старшего. Они доезжают до больницы за рекордные сроки и направляются внутрь, где на первом этаже их уже поджидал врач, принимающий у них роды. - Сука, я сейчас сдохну к херам, - мычит омега, сжимая руку мужа, когда их спустя час разместили в палате, где и будет проходить появление их сына на свет. Чонгук шипит, когда руку сжимают слишком сильно, но не просит отпустить. - Чонгук-ши, мы можем вколоть Вам обезболивающее и успокоительное - тогда не будет столь болезненных ощущений, - предлагает акушер, проверяя раскрытие. - Нет, нифига, - рычит Юнги, - пусть все чувствует, может потом второго не захочет, - он смотрит на альфу, который, кажется, уже седьмым потом обливается. Юнги очень любит своего мужа и никогда бы не хотел, чтобы тот страдал, но не сегодня. Раз решили вместе до конца, значит до конца. Сокджин приносит воды и распаковывает огромную длинную белую футболку, в которую позже помогает переодеться, а дальше уже Юнги помнит все как в тумане, из-за длительного и болезненного процесса, который, казалось бы, никогда не закончиться и через семь мучительных часов появляется на свет Чон Хосок. Чонгук при виде малыша устало улыбается и хлопается в обморок, заваливаясь на счастливого папу. Юнги же облегченно выдыхает, когда все заканчивается, все ещё испытывая боль, но уже не столь сильную, и прижимает маленький комочек к себе. Он даже не знает, чего сейчас больше хочет: счастливо смеяться или счастливо спрыгнуть с крыши. Омега не может даже описать что он чувствовал в тот момент, возможно, облегчение и эйфорию, затмевающую немного боль, усталость и подъем одновременно. Все настолько смешанно, что определить нереально. Мужчина поворачивает голову в сторону мужа, которого усадили на диванчик и пытались привести в себя нашатырем. Он видит, как Чонгук открывает глаза, сразу же натыкаясь затуманенным взглядом на своего омегу с ребенком на руках, и поднимается на немного подрагивающие ноги, лишь тогда альфа замечает отсутствие всех болезненных симптомов. Чонгук подходит к своей семье и наклоняется над омегой, соприкасаясь лбами. - Я тебя безумно люблю, - шепчет Чон и прижимается пересохшими губами в поцелуе, не углубляя, а лишь касаясь и мягко сминая. Альфа потирается своим носом об мягкую щеку и притрагивается кончиками пальцев к сморщенному лицу малыша. - Он такой…, - пытается подобрать слова альфа, - такой... - Немного стремный? – помогает тому Юнги. - Да, - неловко смеется Чонгук и продолжает, - но он все равно красивый, я уже вижу, что похож на тебя. - Надеюсь, что меня ты не считаешь стремным? – игривым тоном спрашивает Юнги, засматриваясь на своего мужа, который завороженно смотрит на своего сына, будто если он к нему прикоснется, то тот растворится в воздухе, настолько хрупким и маленьким тот был. - Нет, ты самый красивый, - ласково говорит Чонгук, целуя в лоб, щеки, припухшие веки, кончик носа, зацеловывая каждый сантиметр любимого лица. - Кхм, - прочищает свое горло кто-то сзади, Чон практически отпрыгивает от мужа, будто их не за поцелуями застали, а за черт знает чем, и видит Намджуна, стоящего в проходе. - Намджун-а, - зовет его Чонгук и подходит к старшему, крепко обнимая, - представляешь, мы теперь родители! – Ким смотрит в глаза друга, в которых застыли слезы. - Поздравляю, Чонгук-а, поздравляю вас, - он хлопает его по спине, зная, что переживает сейчас его друг, потому что и сам когда-то стал отцом впервые. Намджун слышит тихие шаги позади и оборачивается, находя там крадущегося Чимина. Омега заходит в палату, кивком здороваясь с Чонгуком, и идет к наблюдающему за всем Юнги. Он счастливо улыбается, увидев Хосока и касается маленькой ручки, выглядывающей из-под пеленки. - Юнги, он такая прелесть, - говорит младший, обращая свой взор на уставшего омегу. – Ты молодец. - Да, он настоящий молодец, - подтверждает его слова только что подошедший Сокджин. – Я ещё в жизни не слышал такого количества мата. Это было эпично, - восхищенно тянет старший, вспоминая тихие маты омеги и крики-визги альфы. Старший принимается пересказывать события ночи, замечая, что Юнги едва ли находит силы на то, чтобы держать свои веки открытыми, а Чонгук стоит и сверлит взглядом стенку, улыбаясь чему-то своему. - Я так счастлив, что все это закончилось, - говорит Юнги заканчивая рассказ папы как раз в тот момент, когда заходит медбрат, просящий всех выйти, кроме мужа, и показывает процесс кормления. Он помогает развести Чонгуку правильно смесь и пока тот все взбалтывает, берет малыша на свои руки. Чон садится на диванчик и бережно принимает сына, ещё толком не понимая: правильно ли вообще держит его или нет, он подносит бутылочку ко рту малыша, который слепо шарит губами, и кормит малыша. То количество нежности и умиление, которые он испытывает, смотря на своего сына, умилительно чмокающего губами, грозятся прорвать его грудную клетку, оставив после себя зияющую пустоту. - Юнги, - тихо зовет тот задремавшего мужа, - я передумал, он не стремный, он самый настоящий ангел. - Весь в тебя, Чонгук-и, весь в тебя, - сонно отзывается старший и проваливается в беззаботный сон. Заканчивалась тридцать восьмая и последняя неделя беременности, под конец которой что Юнги, что Чонгук для себя решили: одного ребенка им будет с головой достаточно, тем более, что голова эта теперь немного седая. Сначала нужно этого вырастить достойным человеком, а позже можно будет задуматься о втором, услышав эту фразу Юнги бросает в Чонгука использованным подгузником и кричит "сам рожать будешь". Значит не задуматься.