«You are my only chance that I have at surviving...»

Рация, зафиксированная на плече возле уха монтёра, издала характерный звук установки соединения и в ту же секунду включилась с глухим шипением. “Диллон, как твой вызов на сорок пятой? Уже закончил?” Макс, не отрываясь от дела, прижал устройство плечом к уху и, нажав на кнопку связи, негромко пробурчал: — Почти. Осталось закрутить пару гаек. Одной рукой он придерживал розетку за корпус, а другой ввинчивал электродрелью болты, чтобы приладить её на место. Спустя пару секунд всё тот же голос из динамика бодро известил: “Это хорошо, потому что у тебя ещё двенадцать вызовов на сегодня. И один пришёл минут пятнадцать назад из Южного. Говорят, там случился пожар, и теперь проводка искрит. Хрен его знает, правда или нет, но надо съездить, проверить.” На мгновение мужчина перестал работать шуруповёртом и пальцами свободной руки тотчас перевёл рацию в режим записи. — Южный квартал? Джамейка? Ищи дурака! Я туда не сунусь без подмоги. Где Фаулер? Устройство отключилось, а затем включилось вновь. Какое-то время из динамика доносился только хрип и свист (очевидно, Донован перепроверял местонахождение Джима), затем вновь послышался голос: “Фаулер ушёл на обед. В любом случае, он сейчас в центре: ланчтайм, пробки — ему не выбраться. Соображай сам.” Донован отключился. Макс хмуро потёр переносицу пальцами в толстой прорезиненной перчатке. О Южном квартале Квинса не знал только самый беспечный приезжий. Туристы и те были просвещены на его счёт. Только за последние сутки новостная строка боро пестрила целым рядом грабежей и межрасовых стычек, произошедших в том районе. Чернокожие снова не поделили что-то с латиносами и устроили перестрелку средь бела дня. Так что пожар в разгар рабочих суток в цветном квартале в центре Джамейки был не такой уж и редкостью — поджоги здесь производились довольно часто. Но поодиночке для устранения неполадки в этот сектор старались не выезжать даже электрики городской компании. Рация снова включилась. “Если мы не отреагируем на вызов, нам выпишут штраф, ты же знаешь, — холодно рассудил Эрик. — У нас и так дела в последнее время идут неважно: график жёсткий, работы много, платят мало, ребята увольняются один за другим и переходят в частные предприятия. Оставшихся вроде вас с Джимом приходится разбрасывать аж на четыре сектора посуточно. Если нас закроют, все останутся без работы. Думаю, это должно мотивировать тебя на то, чтобы съездить по вызову в Южный. К тому же, ты всё равно в Квинсе.” Макс молча загнал в соседние розетки оставшиеся болты и убрал дрель за пояс. На губах его повисло немое проклятье. — Может, вызовешь мне в подмогу Андерсона? — снова воззвал он к Доновану по рации. Буквально в ту же секунду на той стороне послышался короткий смешок, утонувший в помехах. “Чего ты дрейфишь? С тебя же брать нечего! Ты живёшь в районе намного хуже этого, у тебя даже своей машины нет! Ты разъезжаешь по вызовам на частном фургончике электрокомпании, который, заверю тебя, никому не сдался. Даже будь ты на своём драндулете сегодня, вряд ли бы кто позарился на него.” — Это «Indian Scout» в сто лошадиных сил, — обиженно отозвался Макс. — Я копил на него четверть века. К тому же, — он оглянулся, взглядом окинув рабочий инвентарь, — у меня с собой инструментов на кругленькую сумму... “...О, умоляю тебя! Неужели ты думаешь, что у парней из Джамейки нет своих кусачек или пассатижей? Видимо, замки к чужим гаражам они срывают зубами”, — Эрик зашёлся в хохоте. — Не смешно, — угрюмо вставил Макс. Он всё ещё считал сомнительной идею в одиночку соваться в этот район. — Я только вчера приобрёл крепёжных клипсов под электрические кабели на четыреста с лишним долларов. Из своего кармана, между прочим, хотя это должны были быть деньги организации. “Нам обещали накинуть пару сотен за сверхурочные в следующем месяце, так что твои индивидуальные расходы окупятся, — заверил Эрик. — Только смотри, не просри фургончик, не то мне придётся вычесть эти деньги из твоего жалованья, а учитывая, что оно у тебя и так небольшое...” — Я понял, — оборвал его Макс и отпустил кнопку записи, следом убрав рацию за пояс. Чтобы добраться из Чайнатауна в центр Джамейки требовалось чуть больше двадцати пяти минут. Погрузив оставшиеся инструменты в ремкомплект и пристегнув его к поясу, Макс поднялся с колен и, отряхнув друг о дружку руки, направился к выходу. Припаркованный фургончик с логотипом электрокомпании стоял на противоположной стороне улицы. Минуя дорогу, Макс привычным движением открыл боковую дверцу и, забравшись на переднее сидение, вставил ключ в замок зажигания. Мотор загудел. — “Леди и джентльмены, представляю вашему вниманию совершенно новый подход к понятию городской системы электроснабжения”, — хорошо поставленным голосом чётко и отрепетировано сказал он вслух, но тут же мотнул головой в раздражении. — Нет, чёрт! Слишком вычурно. “Дамы и господа, позвольте представить вам мой проект по разработке электросети города, основанный на автономных электромагнитных излучателях, которые...” Внезапно его прервал резкий гудок машины, которой он нечаянно перекрыл путь, выезжая с парковочного места. — Простите! — Макс извинительно помахал рукой шофёру, перестраиваясь на соседнюю полосу, но в ответ услышал лишь отборные ругательства. Тачка «застрявшего» парня с громким визгом шин тронулась с места и, набирая скорость, пронеслась мимо фургона Макса. Макс привык к этому. К такому отношению. Жители мегаполиса всегда были дёрганными, а к людям средних профессий навроде Макса относились с большим неуважением, если не сказать “по-хамски”. Когда ты простой электрик, никого не волнует, сколько ты вкалываешь, чтобы просто заработать себе на хлеб, — если ты перекрыл дорогу какому-нибудь лощёному юристу из Эмпайр-стейт билдинг или банкиру с Уоллстрит, тебя в лучшем случае обложат матами, в худшем — вызовут в суд. Каждый из этих «белых воротничков» считал себя настолько важным и незаменимым сотрудником и имел раздутое эго, размером со штат Техас, что Макс иногда думал, как бы изменилось к нему отношение всех этих людей, отключи им кто электричество в городе на недельку. Не будет ни интернета, ни сотовой связи, встанут все поезда метро, отрубятся все холодильники и лифты. Вот интересно, хоть кто-нибудь тогда решит признать профессию Макса столь же незначительной или менее важной, чем его собственная офисная работа с бумажками под кондиционером, с чудным панорамным видом на улицы Манхэттена из окна? Кто-нибудь посмеет обратиться к нему так же неуважительно? Но люди в упор считали, что такого произойти не может в принципе. И это несколько злило Макса, ведь если бы не дурацкие человеколюбивые законы, он мог бы каждый вечер отрубать энергию неугодным — у него был доступ ко всем серверным и рычагам, регулирующим подачу электричества, в городской электрокомпании. Однако жителям города это было невдомёк. Почувствовав, как сиюминутное раздражение перерастает в заполоняющую грудь злобу с уже знакомо подскакивающим пульсом в висках, Макс выудил из кармана своего рабочего комбинезона тёмно-оранжевый тубус с таблетками и пристально посмотрел на него. В склянке оставалось пилюль ровно на шесть доз. Учитывая, что к психиатру он был записан только через месяц, и попасть к нему раньше этого срока не представлялось возможным, Макс решил, что будет целесообразнее всеми возможными способами экономить лекарство. Поэтому он убрал тубус обратно в карман и принялся медленно и глубоко дышать, чтобы унять подступающий приступ. За последние несколько лет доктору Малковиц удалось создать и удерживать позитивную динамику лечения социопатических приступов у Макса, так что он фактически впервые начал ощущать себя полноценным человеком без угрозы для жизни себя и других. И практика дыхания даже помогала ему время от времени. И всё же Макс слишком хорошо знал, что основной эффект оказываемого на него воздействия производил препарат, который он принимал всё это время, начиная едва ли не со школьной скамьи. Правда, сперва его лечили какими-то ужасными таблетками, от которых Макса трясло, а изо рта шла густая пена, как при эпилептическом припадке, и в итоге он больше времени проводил в больницах, нежели дома и в обществе. Но когда ему исполнилось шестнадцать, и он сам начал зарабатывать на жизнь, он впервые позволил себе платного врача. Именно тогда ему назначили клозапин — достаточно дорогое, но весьма продуктивное средство, которое в мгновение ока убирало всю симптоматику, что так долго и жёстко сводила Макса с ума. Доктор Малковиц разработала для него целую систему приёма таблеток, чтобы регулировать количество лейкоцитов в его крови. Таким образом Макс принимал препарат курсом раз в полгода. Обычно курс составлял месяц. Затем его перевели на более гибкую систему, и он начал принимать пилюли только в особо тяжёлых случаях, когда имел твёрдую уверенность в том, что приступ неминуемо накроет его. Иногда он потреблял их с целью профилактики. За последний месяц он принял всего несколько таблеток и практически ни разу за всё это время не вышел из себя. Это определённо был успех. Походы к врачу сократились от частых к двум, а то и к одному разу в четыре-шесть месяцев. Но достать клозапин без рецепта по-прежнему было невозможно. Поэтому Макс был рад тому, что таблетки действовали. Обратно в больницу он не хотел. Светофор переключился на красный, и Макс въехал на своём фургончике в скандально известный квартал. Он решил припарковаться в начале улицы — так, чтобы машина попадала на камеру видеонаблюдения с перекрёстка и при этом не сильно бросалась в глаза. Разумеется, фургон электрокомпании не сдался никому, но здешние ребята могли разбить его просто ради забавы — такая уж у них была репутация. Взяв ремкомплект и перекинув сумку с запасными проводами через плечо, Макс выбрался из машины и захлопнул дверцу. Не успел он пройти и половину улицы, как его нагнал темнокожий парнишка в красной бандане (подростки здесь одевались довольно вычурно — видимо, для устрашения друг друга) и обеспокоенным тоном, но слегка развязно завёл: — Чел, наконец-то! У нас тут пять домов без электричества остались. Миссис Симмонс опять нудит, что у неё не работает холодильник, и все её продукты пропадут почём зря. Она и без того закупается в том сетевом минимаркете на углу — там ещё при поставке всё порченое. А тут этот пожар... — И что сгорело? — спросил Макс, вполуха слушая мальчишку и одновременно пытаясь мысленно определить для себя объём повреждений. — Да много чего! — Парнишка махнул рукой. — Пожарные приезжали. Велели отключить электричество, пока кого-нибудь не шибануло током: там же все эти штыри наружу! И искры летали, как из-под монтажной пилы! — Он очертил в воздухе дугу руками, пытаясь продемонстрировать охват полёта этих самых искр. Макс невольно усмехнулся про себя его актёрскому таланту. К этому моменту они уже добрались до конца улицы. Здесь ряд низеньких, полутораэтажных домиков прерывался, и открывался вид на полузаброшенные строения, издали чем-то напоминающие не то бывшие склады, не то гаражи. — Далеко ещё? — спросил Макс. — Да нет же, почти пришли! — Парнишка резво завернул за угол, и Макс последовал за ним, но в последний момент понял, что зря. Круглая бейсбольная бита, уже набравшая скорость, со всех сил врезалась ему в голову. Послышался глухой хруст, и перед глазами разом потемнело. В следующую секунду Макс рухнул на землю, потеряв сознание. ... Сколько времени он пробыл в отключке, Макс не знал. Когда он пришёл в себя, рядом никого не было, да и локации вокруг него несколько изменились: теперь он лежал не посреди пешеходной дороги, а точнёхонько в маленьком и неприметном дворике за гаражами. Должно быть, после того, как его оглушили, его за ноги отволокли как можно дальше от проезжей части. Макс попытался подняться, но картинка перед глазами тотчас стремительно поплыла, превратившись в бешено вращающуюся карусель, и он успел рухнуть обратно на руки, прежде чем его стошнило. Сотрясение мозга. Стоило вызвать врачей, но телефон остался в машине. ...Машина! Вспомнив о фургончике, Макс сосредоточился на поиске ключей. Ключи довольно быстро обнаружились в кармане рабочей куртки. Очевидно, здешних гангстеров и вправду не сильно прельщал фургон электрокомпании. С другой стороны, такую машину сложно было кому-то продать, даже перекрасив кузов и сменив номера — сама модель говорила о том, что это авто принадлежит городу: на таких фургонах разъезжали, как правило, только техники и специалисты электробригады, поэтому каждая машина в ведении города состояла на особом учёте, и полицейскому патрулю при встрече с ней не составило бы особого труда опознать её. Единственной ценностью таких авто являлись внутренние детали вроде карбюратора, педального блока или коробки передач, но для того, чтобы вытащить их из машины, ключи были не нужны. Макс снова ощупал себя с головы до ног. Вскоре за ключами обнаружился и ремкомплект. Пустой. Почти все инструменты из него пропали, включая дрель, свёрла и крепёжные клипсы. Не было ни одной отвёртки, исчезла паяльная лампа. Болты, шурупы, дюбеля, гайки, моток проволоки — забрали всё. Не погнушались даже мультиметром. Непонятно только, для чего им понадобился прибор для измерения силы тока. Впрочем, на чёрном рынке можно было толкнуть даже такой товар, чтобы заработать себе на кокс. ...А ведь он предупреждал Эрика о подобном исходе! Макс тяжело вздохнул и снова попытался сесть. Голова страшно кружилась, от удара о землю затылок пульсировал и горел огнём, из пробитого виска струилась тёплая кровь, которая ещё не успела как следует запечься. Чуть выше на лбу обнаружилась здоровенная шишка. Макс осторожно покрутил головой в поисках сумки с кабелями. Она не нашлась. Им овладела ярость. Что за люди! Зная, что никто из трезвомыслящих жителей не сунется в Южный квартал Джамейки, они вызывают из города бюджетных работников и грабят их. Притом что сами эти работники живут, порой, ещё хуже, чем местное хулиганьё, обряженное в краденые цацки. Макс скрипнул зубами, стараясь справиться с нарастающим приступом, и сунул руку в карман комбинезона, чтобы достать лекарство. В ту же секунду лицо его побелело, точно полотно. Тубуса с таблетками в кармане не было. Позабыв про сотрясение, Макс вскочил на ноги и принялся судорожно обыскивать руками весь комбинезон. Этого не может быть! Какого чёрта им понадобились его таблетки?! К своему ужасу, Макс знал, как минимум, два ответа на этот вопрос. Южный квартал Джамейки славился тем, что большая часть его молодёжи была вовлечена в наркодилерство: если они не потребляли сами, то продавали товар тому, кто мог за него хорошо заплатить. А клозапин был весьма редким лекарством, достать которое всегда было непросто. Не было ни шанса, чтобы парни из Джамейки спокойно прошли мимо подобной удачи. Чувствуя, как у него подкашиваются ноги, Макс ухватился рукой за кирпичную стену строения рядом с собой и медленно прислонился к ней. Сердце в груди бешено колотилось от испуга. Нужно позвонить доктору Малковиц, нужно заявить в полицию... Нужно хоть что-то срочно предпринять — ему нужны эти таблетки! Но тело Макса сковало от бессилия. Его бросило в жар. Главное добраться до машины (если она ещё цела) и попытаться убраться отсюда до того, как его охватил приступ. Всё так же придерживаясь руками за стены, Макс на негнущихся ногах двинулся в сторону улицы. На его счастье, оставленный им на выходе из квартала фургон был абсолютно цел и никем не тронут. Открыв дверцу и забравшись на сидение, Макс первым делом отыскал свой телефон. К тому моменту он уже утвердился в мысли что звонить в полицию было совершенно бессмысленно. Местный полицейский участок наверняка был завален подобными заявлениями ещё с конца прошлого века, так что у Макса больше времени отнимет само заполнение бланков. Он позвонил в клинику. “Добрый день, чем могу помочь?” — раздался на том конце услужливый голос медсестры, работающей в регистратуре. — Здравствуйте, это Макс... э-э, Макс Диллон. Я прохожу лечение в вашей клинике. Мне нужно знать, могу ли я каким-то образом связаться с доктором Малковиц? Я записан к ней на приём в следующем месяце. “Сожалеем, но доктор Малковиц сейчас в отпуске. Если у вас к ней какое-то сообщение, то вы можете оставить его. Мы всё передадим, как только доктор вернётся к работе.” — Да... То есть, нет... Не совсем, — Макс в отчаянии потёр шишку на лбу вспотевшей ладонью. — Видите ли, я наблюдаюсь у доктора уже несколько лет, и за всё это время мне прописывалось одно и то же лекарство. Дозировка невелика, поэтому обычно того, что мне выписывал доктор, хватало до следующего приёма. Но в этот раз случилось непредвиденное: меня ограбили. Прямо посреди улицы. Украли сумку с вещами, и по роковому стечению обстоятельств в этой сумке также было моё лекарство. Вся упаковка. Я ношу его с собой на работу, чтобы всегда иметь под рукой в случае чего. “Очень сожалею. А что это было за лекарство?” — медсестра, судя по голосу, готовилась по компьютеру пробить товарный чек искомого медикамента. — Клозапин, — быстро ответил Макс и облизнул пересохшие от волнения губы. Сердце его стучало где-то в горле. В трубке послышалось недолгое молчание. Максу оно не понравилось. “Не могли бы вы назвать номер своей медицинской страховки?” — раздалось недоверчиво. Макс по памяти продиктовал все цифры. После беглого стука по клавишам в трубке вновь повисла короткая тишина. “Извините, мистер Диллон, но рецепты в нашей клинике может выписывать только лечащий врач. Даже на утерянные препараты. Ничем не могу помочь. Записать вас на приём к кому-нибудь другому?” Макс с силой сжал трубку в ладони. Он прекрасно знал, что это означает. Новый врач несомненно сперва отправит Макса заново сдавать все анализы, чтобы собрать полную картину его болезни, абсолютно игнорируя уже имеющиеся сведения в медицинской карточке и подобранную тактику лечения предыдущим доктором. И Макс вновь пустится в этот старый и хорошо знакомый круг выкачивания денег и времени с рандомным подбором лекарств, которые совершенно ему не подходят. — Спасибо, не надо, — сквозь зубы процедил он. — Я бы предпочёл дождаться, когда доктор Малковиц вернётся из отпуска. “Как пожелаете”, — ответили на том конце, прежде чем Макс сбросил звонок. Он упал на руль, обхватив голову руками. Из раны на виске всё ещё сочилась кровь. Кажется, дома, в столе, у него сохранился старый рецепт — может быть, удастся по нему выкупить лекарство в аптеке? Надежда была мала, но всё же... ...Из рации на поясе донёсся глухой скрежет, а затем ворчливый голос Эрика: “Диллон! Где тебя черти носят? Отзовись! Работа стоит.” Макс неохотно снял рацию с пояса и подтянул её к губам. — Донован, отмени мои заказы на сегодня. Я не поеду. Повисла пауза. “Что значит, ты не поедешь?” — спустя пару мгновений со сдержанной холодностью уточнил Эрик. — Меня ограбили, — угрюмо известил Макс и уныло выдохнул в переговорное устройство. Несколько секунд рация молчала, а затем сквозь помехи вновь прорезался голос начальника электробригады. “Шутишь?!..” — недоверчиво вопросил он. — Да какое там! Мне не до шуток, — Макс с сожалением махнул рукой. — У меня увели весь ремкоплект и сумку кабелей. Это не говоря про дрель и мультиметр — на кой чёрт он им вообще сдался... “Ты же помнишь, что личный инвентарь электриков не застрахован? Тебе придётся заново покупать все приборы самостоятельно...” — А ты ведь помнишь, что я не хотел ехать сюда в одиночестве, правда? — недобро сверкнул глазами Макс. “...Это что, угроза?” Вопрос с усмешкой вынырнул из помех и нырнул обратно достаточно быстро. Макс агрессивно вцепился в рацию рукой. Чёртов Эрик даже не понимал, насколько велик был ущерб для Макса от этой кражи. И, что намного хуже, Максу всё сложнее давалось держать свои эмоции в узде. Он перестал следить за своим тоном. — Ты предлагаешь мне ковыряться в сломанной розетке пальцем или, может быть, палкой, как питекантроп? “Я предлагаю тебе связаться с Фаулером и временно занять у него запасной ремкомплект...” — ...А, то есть, теперь мне можно связаться с Фаулером? Ведь ещё пару часов назад ты считал эту идею смешной и глупой. “В отличие от тебя Джим уже покончил со своими заказами и отправляется домой.” — Отлично. Почему бы тебе вежливо не попросить его взять ещё одну работёнку сверхурочно? “Потому что это твоя работёнка, Макс. Я не могу без конца спускать на тормозах все твои оплошности.” — То есть, по-твоему, кража, о которой я тебя самолично предупреждал, это моя оплошность?.. Знаешь, что? — Макс вспылил и хрястнул по рулю фургончика кулаком. — Да пошёл ты!.. Он вырубил рацию и закинул её через плечо на заднее сидение, а после завёл мотор. По сути он только что сам подписал свой приказ об увольнении. Теперь ему оставалось только одно: ехать домой и искать рецепт — единственное, что ещё могло спасти его тонущую во тьме душу от расслоения. Однако возле дома его ждал очередной неприятный сюрприз. — Мистер Диллон? Девушка, дежурившая возле его двери с толстой папкой в руках направилась ему навстречу, едва он заглушил двигатель и выбрался из машины. — Аманда Стэнфорд, из социальной службы, — представилась она, протянув Максу руку. Тот растерянно пожал её в ответ. За всеми этими неприятностями он совершенно позабыл, какое сегодня число. — С вами всё в порядке? — Девушка бросила беглый, опасливый взгляд на разбитую голову Макса, чем вынудила его через силу улыбнуться. — Да, ничего страшного! Производственная травма, — отшутился Макс и словно в подтверждение незначительности этого повреждения прикоснулся пальцами к ране, однако тотчас отдёрнул руку с глухим шипением, почувствовав нестерпимую боль. — Проходите! — Он гостеприимным жестом распахнул перед визитёршей калитку. Социальная служба навещала дом Макса стабильно раз в два месяца, преимущественно из-за того, что Макс состоял на учёте в местной клинике. Хотя служба приходила не к нему, а к его матери — дабы утвердиться, что больная, престарелая женщина содержится в должном уходе. И демонстрировать свои социопатические наклонности сейчас было бы в вышей степени безумством. Макс внутренне собрался. — Не хотите чаю или чего-нибудь..? — предложил он, стараясь казаться радушным. — Благодарю вас, но я бы предпочла сразу подняться к миссис Эндикотт, — вежливо, но твёрдо отклонила его предложение девушка. Макс не стал возражать. Возражения социальной службе были ему не с руки. Всё то время, пока девушка проводила осмотр, он не находил себе места: бесцельно слонялся по нижнему этажу, заламывая руки, и выжидательным взглядом посматривал в сторону лестницы. Согласно закону Макс после лечения был признан полностью дееспособным, чтобы ухаживать за матерью, но это обстоятельство могло в любой момент перемениться. Когда девушка спустилась вниз, Макс уже сидел на диване в гостиной, но тут же рывком поднялся с места. — Что ж, её состояние удовлетворительное, — начала соцработница, делая беглые пометки в своей папке с документами. — Комната в полном порядке, никаких грубых нарушений нет. Но я заметила, что аппарат для вентиляции легких уже устарел и не способен держать заряд в автономном режиме. Принимая во внимание всю сложность степени течения болезни у вашей матери, я бы настоятельно рекомендовала вам заменить его в самое ближайшее время. Макс почувствовал, как в груди у него начала шевелиться уже знакомая злоба, которую он всеми силами старался подавить. Эти девочки из социальной службы получают в три, а то и в четыре раза больше самого Макса лишь за то, что ходят по домам и диктуют людям втрое беднее себя, как им следует жить. Как будто без неё Макс не знал, что аппарат требовал замены давно, ещё года три назад. И Макс, возможно, даже накопил бы денег на него за это время, если бы траты предполагали только приобретение нового аппарата ИВЛ. К сожалению, это было далеко не так. Большая часть доходов от зарплаты и пособия уходила на покупку дорогостоящих и весьма редких лекарств, в которых нуждались как Макс, так и его мать. Ко всему прочему, дом требовал ремонта — хотя бы косметического — каждый год, так как жилище было довольно старым, и даже для того, чтобы сменить доски для пола в гостиной, чтобы они не проваливались в фундамент, образуя зияющие чёрные дыры на месте своих проломов, Максу пришлось влезть в долги перед местным банком. Финансовое положение семьи не улучшало и то, что Макс старался брать частные заказы в перерывах между работой. Так или иначе случались дни, когда оставить свою мать одну Макс просто не мог — и тогда он лишался дополнительного заработка, а также получал бесконечные выговоры на работе за свои отгулы. Но соцслужбе на это было, конечно же, глубоко наплевать. Их интересовало только, выполняются ли клиентом условия жизнедеятельности для его подопечного, установленные социальным предписанием, или нет. С теми, кто не выполнял всех условий, разговор был короткий. — Послушайте, гм... Аманда, — сбивчиво заговорил Макс, перебарывая поднимающееся в нём раздражение. — Дело в том, что у меня сейчас не лучший период в финансовом плане... Я рассчитывал сменить аппарат где-нибудь к концу года, когда на работе, возможно, выпишут премию. У меня уже есть одна банковская ссуда, которую я должен погасить, поэтому другой в ближайшее время мне не дадут. А в силу своих, э-э... скажем так, ограниченных социальных взаимодействий я не обладаю достаточным количеством друзей и знакомых, у кого можно было бы занять в долг такую сумму. Надеюсь, вы это понимаете... — Я надеюсь, что вы тоже понимаете, — холодно перебила его девушка, — что речь идёт о жизненно важной функции организма — о дыхании. Без хорошего аппарата вентиляции легких ваша мать не проживёт и месяца. Это ставит под сомнение ваши мотивы как добропорядочного сына помочь продлить ей жизнь, всецело сохранив при этом её качество. Макс незаметно сжал пальцы свободной руки в кулак. Глухо хрустнули и побелели костяшки. — Я её единственный родственник и я не отказываюсь от своих обязанностей, — сквозь зубы процедил он, не спуская с девушки горящего взгляда. — Это хорошо. Потому что в противном случае нам придётся лишить вас опеки, — жёстко сообщила она. — И поместить мою мать в один из ваших питомников, где она не протянет и двух дней и сдохнет от того, что какая-нибудь молодая и несведущая медсестра вроде вас перепутает для неё лекарства? Думаете, я не знаю, как это происходит? Девушка поджала губы. — Не советую вам разговаривать с представителем службы таким тоном, мистер Диллон, если не хотите, чтобы я решила, будто у вас снова появились проблемы. ...Вот же сучка! Макс мысленно чертыхнулся, всеми силами заставив себя говорить ровно. — Хорошо, я займусь этим. — Тогда, полагаю, через недельку-другую я зайду, чтобы проверить, как продвигаются дела, — ледяным голосом поставила она его в известность. — Я же уже сказал, что займусь этим, — закипая, бросил Макс. — Что вам не нравится? — Как думаете, сколько людей дают обещание работнику социальной службы в день проверки? Все. А сколько из них свои обещания выполняют? Верно, ни одного. — И вы к каждому наведываетесь проверять, выполнил ли он данное вам обещание или нет? — насмешливо отозвался Макс, чувствуя неотвратимую ярость. — Вы будете первым. Эти слова, брошенные ему в лицо, хлестнули Макса, точно отогнутая упругая ветка. На миг он утратил способность ясно мыслить. В голове снова помутилось. Второй раз за день. Сознание отключилось всего на мгновение, точно привычно мигнула лампочка в гостиной. Приступ был неминуем. Макс очнулся, прижимая девушку обеими руками за горло к стене. В её глазах читался тот же самый первобытный страх, который был знаком Максу по психиатрической лечебнице: он столько раз упивался и наслаждался этим страхом в глазах врачей и медицинских работников, когда они оказывались застигнутыми врасплох его внезапными вспышками. И всё же внутренний голос, заглушаемый взбрыкнувшей было болезнью, продолжал настойчиво и едва слышно свербеть где-то в отдалении, напоминая ему о том, что он не хочет обратно в больницу. Не снова. Не туда. Макс, придя в себя, быстро отпустил девушку и коротко извинился. В то время, пока она бежала к выходу, чуть не выронив на бегу свою папку, он с недоверием и каким-то гложущим, переворачивающим душу, сомнением внутри смотрел на пальцы собственной руки, которые ещё секунду назад ему не подчинялись. Макс терял контроль... контроль над своей жизнью. И эта мысль вселяла в него страх намного больший, нежели тот, что он ещё пару минут назад видел в глазах девушки напротив. Наспех выдвинув ящик своего письменного стола и схватив из него бланк с рецептом, Макс стремительно бросился на улицу, в первую попавшуюся аптеку, пока ещё было не слишком поздно. ... — Простите, но этот рецепт недействителен. Фармацевт внимательно разглядывал через линзы очков протянутый Максом бланк с печатью на свет. — Я не могу отпустить вам по нему лекарство. — Поймите, оно мне очень, очень нужно! — взмолился Макс. К этому моменту он уже в полном смысле слова начал понемногу сходить с ума. Его трясло — больше от страха снова потерять себя и оказаться в лечебнице. Он кусал губы и то и дело ерошил ладонью взмокшие от напряжения волосы. Его пальцы против его воли постоянно что-то теребили: то кончик рецепта, то шнурок от толстовки поверх рабочего комбинезона, то просто тёрли друг дружку в смятении, выдавая в нём недюжинное волнение. И всё это так же не ускользнуло от пристального взгляда фармацевта. Правда, он сделал для себя совершенно иные, неутешительные выводы. — Я же сказал, что не могу отпустить вам лекарство. Даже будь оно у нас на складе, к нему требовался бы особый, правильно составленный рецепт, которому ваш не соответствует ни на йоту. Помимо всего прочего, этот препарат заказывается только по просьбе врачей из клиник, и в последнее время подобных просьб к нам не поступало. Поэтому, будьте добры, уберите ваши руки со стойки, иначе мне придётся вызвать охрану. Макс послушно поднял обе руки ладонями кверху, демонстрируя своё полное и беспрекословное повиновение. У него больше не было сил противиться судьбе. Это была четвёртая аптека в квартале, в которой ему отказали. Вернувшись обратно, он открыл калитку и в отчаянии опустился на ступени крыльца. Это был чертовски неудачный день. Макс бы даже сказал, роковой. Его ограбили, он лишился работы, получил выговор от работницы соцопеки, которую едва не задушил собственными руками, а теперь ему нужны были деньги на новый аппарат для матери и рецепт на незаменимое лекарство, которое может выписать только лечащий врач, ушедший в отпуск в самое неподходящее время, когда вероятность рецидива у Макса фактически возросла до небес. Жизнь жестока и несправедлива. Макс глубоко вздохнул, перевёл взгляд и тут же вздрогнул от неожиданности. Перед ним стоял соседский мальчишка с коробкой в руке. — Ты ведь Макс? Макс Диллон? — спросил он, уточняя. — Да, это я, — мрачно ответил мужчина. Мальчик поставил коробку перед ним на землю. — Это тебе, — сообщил он. — Просили передать. — Кто? — удивился Макс. Мальчишка на секунду обернулся, а затем пожал плечами. — Я не знаю, он не назвался. “Должно быть, Фаулер запоздало прислал запасной ремкомплект. Или Эрик уже собрал мои пожитки, выдворив меня из компании”, — про себя угрюмо подумал Макс, но вслух сказал только: — Спасибо. Мальчишка тотчас скрылся из виду. Какая разница. Что бы ни было в этой коробке, оно не спасёт шкуру Макса от очередной поездки в больницу в сопровождении санитаров в ближайшие двадцать четыре часа. ...Макс ещё никогда в жизни так не ошибался. Открыв крышку, он замер, бегло взглянув на то, что находилось внутри. Десять полных упаковок с клозапином и совершенно новенький, ещё не распечатанный, аэротьюб — один из тех, что производила корпорация «Оскорп» для людей с проблемами дыхания. Внизу на обратной стороне картонной крышки аккуратным почерком было выведено короткое послание:

«Как и обещал. Услуга за услугу.»

И ниже подпись:

«Хэрри.»