Обними меня - так ты сможешь спасти мою душу

Любовь к бесформенным вещам от Изуку перешла и к Шото. Мидория всегда носил одежду на два или три размера больше, будь то свитер, рубашка или штаны — совершенно не важно. В большинстве Деку всегда предпочитал большие бесформенные футболки, доходящие до середины бедра, и шорты, укрывающие стертые коленки. Но иногда на нем оказывались и свитера. Бежевые, черные, в большинстве все же черные, но иногда проскальзывал и темно-красный и девственно-белый. В свитерах ходил только Тодороки. И это знали все. И видеть довольного жизнью Мидорию, в свитере едва ли не в четыре раза больше, было довольно странно… но ему это шло. Наверное, свитера Деку подходили даже больше чем Шото. Он казался теплым, он был до одури мягкий, поэтому женская часть класса не отказывала себе в удовольствии и нет-нет, да прижимались к парню всем телом, едва ли не мурлыча. Конечно такое внимание смущало парня до нервного тика, но спустя несколько дней он привык. Странно, что носить свитера не перестал. — Тодороки…- Урарака заглянула к парню в комнату и замерла на пороге. — Это…это футболка Деку? Конечно, Деку был хорошо сложен, но все тому же Шото в физической форме и росте значительно уступал. Поэтому его зеленая футболка с надписью «я люблю Всемогущего» смотрелась на Тодороки весьма щадно. Ткань облегала поджарую фигуру слишком сильно. Смотрелось весьма горячо: широкая грудь, обтянутая тонкой тканью, едва ли не трещала по швам; плотно облегала талию, соблазнительно очерчивая каждый выступающий кубик пресса. Но, казалось, в этой футболке парню было не вздохнуть. На вопрос девушки Тодороки лишь как-то слишком довольно пожимает плечами. — Я, — Очако неловко улыбается и краснеет. — Забыла зачем вообще к тебе заходила. Так что, как вспомню, еще зайду. — Хихикает она, машет ладошкой напоследок и исчезает за дверью. Спустя пару минут вслед за Очако, в его комнате появляется Деку. Заходит, как всегда, без стука, в его черном свитере с горлом, спортивных штанах и в тапочках. Замечает свою футболку и широко улыбается, с явным удовольствием скользя по ней взглядом. На самом же деле любуется таким шикарном телом. — Это моя футболка, — фыркает Деку и довольно щуриться, копируя стойку Шото. — Это мой свитер, — фыркает Шото в ответ и облокачивается плечом о стенку, ожидая следующих действий парня. Губы Изуку расползаются в счастливой улыбке, и Тодороки едва ли не слепнет. Деку движется ему навстречу и застывает в считанных сантиметрах. Он ниже Шото на целых десять сантиментов, поэтому, чтобы достать до желанных губ, ему приходится встать на носочки, обхватить парня за плечи для равновесия — и это то, что всегда нравилось Шото. Эта нежность между ними. Эта легкость и эта естественность. То, каким Деку делал его — слишком открытым, чувствительным, мягким по отношению к себе — удивляло весь класс. Тодороки ни на кого так не смотрел. Никого так не касался. Никому не позволял всего того, что можно было Мидории, а ему было можно абсолютно все. Деку разрешалось касаться лица Шото. Разрешалось обнимать, прижимаясь щекой к широкой груди, или подкрадываться сзади, обвивая парня руками за талию и утыкаться носом меж лопаток. Разрешалось зарываться руками в волосы и мешать их, создавая из прилизанных прядей целый колтун. В таких случаях Шото был чем-то похож на Мидорию со своим гнездом на голове. Мидория был как солнце. В его присутствии Шото, холодный и скупой на эмоции перед другими одноклассниками, словно оттаивал. Просто Тодороки в присутствии этого парня чувствовал себя увереннее. Взгляд пронзительных зеленых глаз мог зажечь огонь в душе Тодороки, а мог и потушить. Всегда горячие руки с шершавыми пальцами пускали по спине Шото мороз, а в голове плыло от такого контраста, хотя, казалось бы, для него это привычно. Но только не с Изуку. С ним никогда не получается привычно — все всегда как в первый раз. И взгляды, и прикосновения, и стоны, и любимое «Шото», которое Изуку буквально шипел, протягивая первую согласную. Изуку был слишком правильный, слишком честный, и от этого порой так щипало в глазах, так кололо в груди, что появлялось желание спрятать Деку, чтобы его никто не нашел, чтобы никто не навредил. — Тебе идут мои вещи, — просмеялся Тодороки в губы Изуку. — Тебе подходит. — Что подходит? — приемник Всемогущего широко улыбается и прихватывает нижнюю губу парня зубами. — Ты или твои вещи? — И я и мои вещи. Изуку стонет и выгибается, когда ладонями Шото скользит под свитер и едва касаются талии. Жилистые руки легко поднимают его и удерживают на весу, пока они целуются: то нежно, едва касаясь губ друг друга, то остервенело, соревнуясь в том, кто кому глубже засунет язык в глотку. Они были до безумия похожи в своих привычках, вкусах и желаниях. Поэтому читали друг друга по жестам, взглядам, губам. Понять друг друга было еще легче, чем дышать. Все всегда давалось им легче, когда они были вдвоем, а вдвоем они были всегда. Как завороженные, слишком близко и слишком круто смотрелись вместе. Дополняли друг друга. Заполняли пустоту друг друга. Перечислять их сочетания можно было бы бесконечно, но самое главное это, пожалуй, их чувства. Это не простая подростковая влюбленность, не простая любовь как в фильмах. Что-то большее, что захлестнуло их в один миг и с того времени не отпустило. — Давай постоим так еще немного? — шепчет Изуку упираясь лбом в лоб Шото. Тот лишь моргает и замирает, прижимая к себе парня как можно сильнее. Так спокойно на душе еще никогда не было.