Обними меня - так ты сможешь спасти мою душу

Выпить в компании своих одноклассников, которые вот уже через месяц разбредутся по агентствам, казалось Мидории не такой уж и плохой идеей. За исключением одного «но». Это «но» было самым важным в жизни Изуку, и в этом он признался себе давно. Влюбился окончательно и бесповоротно еще на первом году обучения. — Изуку, — толкает его Очако острым локтем в бок. — Прекрати так откровенно пялиться. Парень удивленно поворачивает голову и смотрит на подругу выжидающе: она сначала облизывает губы и обводит лицо Изуку внимательным взглядом, а потом кидает косой взгляд в самый дальний темный угол. В том углу рядом с Яойрозу, сидит парень, смело разделяющий с Качаном второе место по силе. Брюнетка, аккуратно удерживает бокал с белым вином в правой руке, а левой заинтересованно что-то выводила в воздухе, и при этом ее губы, такие сладкие и манящие для каждого парня, шептали и, время от времени, улыбались. Тодороки ничего не делал, когда ее темная макушка с шикарной и дорогой прической, облокачивалась на его руку и лежала так четыре или пять секунд. За последние полчаса темная макушка побывала на плече у Тодороки восемь раз, а в общем пролежала целых сорок секунд. И Шото ничего ей не сказал. Ни-че-го. Он спокойно и безразлично реагировал на нее. Только иногда, совсем редко — вот уже шесть раз улыбнулся девушке — так, как улыбался, когда был счастлив. Небольшой светильник прямо посередине их круга, бросал на всех едва заметные томные золотые блики. От этого казалось, что глаза героя номер два сверкают, и Мидория каждый раз сжимал челюсть покрепче, буквально до скрипа, понимая, что не для него они так светятся. Что сам, весь Тодороки не для него. Они будут хорошими друзьями, верными соперниками и лучшими сообщниками. Но никогда не будут чем-то ближе. Мидории хватит и этого: скользких объятий, прикосновений, косых взглядов и теплых улыбок через все поле. Хватит того, что Тодороки бросается ему на помощь каждый чертов раз, когда он сам на грани. Хватит того, что после долгих, изнуряющих тренировок Тодороки идет с ним в общежитие плечом к плечу, соприкасаясь и даря свое тепло. Очако поджимает губы и отворачивается от него. Глупый Изуку — только он может так. Что не делает, все у него от чистого сердца, искренне и наивно. — Изуку, — говорит она нарочно громко и подрывается с места, пошатываясь. Зеленые глаза друга смотрят внимательно и настороженно, отслеживая каждое движение пьяного тела, чтобы в любой миг подхватить. Шатенка улыбается и зачесывает челку назад: — Пойдем свежим воздухом подышим? Девочки понимающе улыбаются и показывают большие пальцы вверх. Парень поднимает бровь, но молча поднимается и тут же ловит пошатнувшуюся девушку в свои объятия. — Тебе больше не наливать, — бурчит Мидория с теплой усмешкой. Подруга улыбается смущенно и хихикает, хватая широкое запястье с росписью шрамов. Они выбираются из холла общежития и далеко не уходят, девушка садится на каменные ступеньки в своем коротком платье. Мидория шипит и, стаскивает с себя пиджак. Какое-то время они сидят молча. Очако слишком трезво и задумчиво пилит взглядом горизонт, а Изуку внимательно изучает профиль подруги. Она была первой во всем: она была первой воображаемой любовью Деку; была той, кто забрал его первый поцелуй; была первой в его постели; и самая первая, пока единственная, кто заметил нездоровое влечение к парню номер два. - Она, - думает Мидория, улыбаясь, - самая лучшая. Самая лучшая, потому что не обвинила Изуку в его «нездоровом влечении», не закатила истерику. Лишь улыбнулась, как делала это и сейчас, сквозь море боли в глазах, поддержала его. Не отказалась, а приняла. Не отходила от него, когда у Мидории случилась самая настоящая истерика. — Если не сейчас, — прошептала Очако на грани слышимости. — То уже никогда, Деку. — По-моему, там уже и так все ясно, — махнул парень рукой и, заметив дрожь в плечах подруги, подсел к ней поближе. — Мне не стоит лезть к ним. — С чего ты взял, что есть «они»? Есть Тодороки и есть Яойрозу, а вместе…не будет такого, однозначно. — Мне бы твою уверенность, — пробормотал Изуку, обхватывая плечи подруги рукой и прижимая к себе макушку. — Спасибо тебе. Спасибо, что ты есть. Очако кивает, и сжимает челюсть до скрипа. Дышит глубоко и размерно. Только не плакать, только не сейчас.

***

Они сидят так до самого рассвета, а потом Изуку относит уснувшую Очако в ее комнату и желает вернуться в свою. — Тодороки? — тянет парень удивленно, натыкаясь на одноклассника в лифте. Преемник старателя выглядит чересчур сосредоточенным и хмурым. Это подтверждает ярый взгляд, который Шото посылает в Мидорию. — Что-то случилось? — Деку неловко улыбается и касается плеча друга рукой. — Шото? Я обидел тебя? Ему показалось или Шото действительно только что зарычал? Это, конечно, напугало героя номер один, но руку с плеча он так и не убрал. Мидория ощутил, как каменные мышцы под его ладонью перекатились, когда одноклассник передернул плечом, сбрасывая ладонь. Деку закусил губы и опустил голову, пытаясь привести дыхание и мысли в порядок. Точно, Шото не обязан любезничать с ним, а тем более вести откровенную беседу на тему чувств. Изуку горько ухмыляется, вспоминая тот самый взгляд, с которого все и началось — это было еще на первом году обучения, когда они сошлись с Тодороки на том чертовом фестивале. Тогда Тодороки был разгневан, разочарован и напуган. После того боя, Шото признался Изуку, что боялся его, точнее его слов — боялся, потому что Деку бил в самое больное. Никто не смел так говорить и даже думать про Шото, но только не Изуку. Своей беспечностью тот снес все стены на своем пути и даже стену Тодороки. Но вот только сам Изуку не в курсе. Все чем заняты его мысли, касаемо Тодороки, что-то наподобие «я не достоин его». Изуку стал номером один совсем недавно, но даже этого хватило, чтобы почувствовать на себе всю тяжесть популярности и мировой любви. Мидорию любили, благотворили и называли новым символом мира именно из-за его доброй и широкой улыбки. Пусть не как у Всемогущего, этого и не требовалось, парень еще не привык к такой славе и на все автографы, только краснеет и смущенно улыбается. Именно в это влюбился Шото — в его искренность, которую разглядел еще при первой встрече. Единственное, чего не хватало Тодороки это смелости и уверенности в себе. Лифт едет вниз плавно, медленно и, с тихим звяканьем, распахивает свои двери, однако никто из них не стремится выходить. Мидория пилит затылок Тодороки отчаянным взглядом, кусает губу до крови, но не шевелится. Тодороки нажимает на кнопку и двери лифта вновь закрываются, и они вновь едут наверх. Останавливается лифт на этот раз на этаже Шото, но снова никто не двигается с места. Мидория не понимает причин Тодороки. Тодороки не понимает причин Мидории. Атмосфера накаляется, и в конце это обоим надоедает. Мидория дергается вперед, а Шото резко поворачивается, и они резко сталкиваются. Изуку бьет лбом прямо в нос Шото, и тот с тихим шипением отступает на шаг. — Черт, Ш-Шото, — виновато тянет парень, оглядывая нос. Крови нет, но по сморщенным губам Тодороки становится понятно, что он еще болит. — Я правда не специально… — Пустяк. — Кивает юноша и облизывает нижнюю губу. Мидория ловит это движение, Шото ловит взгляд Мидории и навстречу друг другу они шагают синхронно. Сталкиваются на этот раз лбами, а потом уже наклоняют головы по разным углам, чтобы удобнее было втянуть желанные губы. Миг, когда их губы соприкасаются, а язык Тодороки сразу юркает в рот Деку, кажется сказочным и слишком расплывчатый, чтобы быть реальностью. Шото бьет по кнопке ладонью наотмашь, двери лифта закрываются, и он толкает Мидорию к стенке, цепляя его нос зубами. Парень шипит, но улыбается и тянет на себя, чтобы на этот раз залезть в рот Шото. В лифте становится ощутимо душно, но это никого не волнует. Больше всего волнуют губы и тело, которое до этого момента было далеким и чужим, а сейчас плавится под руками. Губы двигаются в ответ, руки прижимают к себе вплотную, а глаза так и блестят. Хочется всего и сразу. Хочется до звезд перед глазами, однако торопить события нет желания. Тодороки упирается лбом в лоб Деку и обводит пальцами контур его лица. Такого Мидорию, Шото видел впервые: с распухшими губами, ярыми красками смущения на веснушечных щеках; эти темно-зеленые глаза, с животной страстью и любовью, которую он так слепо не замечал. Шото смотрит с нежным прищуром, улыбается расслабленно, словно выиграл в лотерее. Очень похоже, потому что Мидория — это подарок судьбы, не иначе. Один такой на всем белом свете, и он только для Шото. Только его и совершенно точно навсегда. Они друг для друга и спасенье, и погибель.