Обними меня - так ты сможешь спасти мою душу

Изуку кусает губы и отводит глаза. Он не ревнует, он точно знает, но смотреть на такое противно, даже несмотря на то, что в глазах Шото он видит неприкрытое отвращение. Мидория вздыхает и стирает глупые почеркушки карандашом с полей тетради, поправляет очки и зачесывает волосы назад. Толку от этого ровно никакого, густые, жесткие и непослушные вихры лишь на миг падают, а потом словно взрываются, и на голове Деку целое облако. Остался всего один урок, а после домой. После дома, ночные прогулки с Шото, которые Изуку любит больше всего на свете. Ночь, шум проезжающих машин, теплая ладонь Шото и его жаркие поцелуи в подворотнях: щеки Изуку стремительно покрываются румянами и он трясет головой, в попытке выгнать эти мысли из головы. Шото Тодороки был знаменит на каждом углу их города: конечно же, каждая вторая девушка кричала, что уже успевала в постели Тодороки. Другие с пеной у рта доказывали свою любовь, таская парню шоколад, который он терпеть не мог, и засыпая глупыми признаниями в тошнотворно-розовых сердечках. Наблюдать за реакцией Шото, за его мимикой во время всего этого — просто бесценно. Изуку бы смотрел вечно на то, как прямой нос морщится, между бровями появляются складки, а скулы становятся заметнее, из-за того, что парень сжал свою челюсть до скрипа. В школе Тодороки выглядел всегда мятым: пластырь на носу, царапина на одной щеке, синяк на другой, пятна грязи на одежде и сбитые костяшки. Не то чтобы Изуку это не нравилось, в чем-то он с теми девками был согласен. Такой Шото — это колом стоящий член на протяжении всего дня. Такой Шото, с ухмылкой, зачесанными волосами, — просто обкончаться. Такой Шото, с уверенным взглядом, с сигаретой зажатой, либо тонкими пальцами, либо пухлыми губами — пылающее лицо и желание побиться головой о стенку. Красивый, думает Изуку про себя, скользя по точеному профилю, наблюдая, как Шото чиркает зажигалкой, чтобы зажечь сигарету. Побитый, в кровавых подделках, но любимый и все такой же красивый. — Что? — Тодороки мягко улыбается и выдыхает сизый дым прямо в Изуку. Мидория только морщится и плюхается на бордюр, Шото делает так же. Садится в притык, Изуку чувствует тепло его тела даже через несколько слоев одежды. Поворачивает голову, вновь обводя синяки на скуле, а затем устраивает свою макушку на плечо. Тишина окутывает их одеялом, полуночный свет луны придает некое сопливое ощущение романтики. — Ты красивый, — шепчет Изуку, наблюдая за небом. Шото мягко фыркает, и следом Мидория чувствует как его обнимают, притягивая к себе, буквально вдавливая. — Очень красивый. Сколько они знакомы с Шото? Всю жизнь, с пеленок, когда их матери лежали в одной палате на против друг друга. И, наверное, они уже тогда принадлежали друг другу. Изуку знает о Шото все, даже того, что не знает о себе сам Шото. Он знает, что таким Шото стал не просто так, что отец - тиран упекший мать парня, едва не убил его. Знает, что Шото это не просто сбитые кулаки, нахальный вид и въевшийся запах табака. Тодороки после стольких лет издевательств, избиения и всяческого отцовского наставления оставался таким, каким был в детстве. Каким его помнит, знает и любит Деку — мягким, теплым и добрым. Тодороки довольно выдыхает и поворачивает голову, утыкаясь носом прямо в висок. Его теплое дыхание щекочет, нос мажет туда-сюда, и Изуку тихо хихикает. Он любит Тодороки любого. Он любит его еще с детства. Когда еще думал, что это обычная, братская любовь. Он любит его и знает, что Тодороки чувствует тоже самое. Все те девушки, кричавшие, что Тодороки в постели зверь, на самом деле врут. В постели Тодороки не было никого, кроме Изуку, и только они об этом знают. Эти чувства, эта любовь, шла к ним постепенно и принять ее было очень легко, особенно, когда ты понимаешь, что все взаимно. И эти синяки, царапины — на самом деле были получены во время тех стычек, когда до них докапывались местные гопники и тогда, Тодороки превращался в цепного пса. Странный он, Изуку проводит пальцем по скуле: с ним он всегда мягок, улыбчив и заботлив; в академии - груб, безразличен и хмур, словно завтра случится определённо что-то ужасающее: он никогда не следовал за толпой, умел выделится. Его знали не только за красно-белые волосы, которые он постоянно зачесывал на правую сторону, синяки, драки — его знали как второго примерного ученика, человека, который любил животных до бесконечности и лишь изредко, некоторые вспоминали о том, что он сын Энджи Тодороки — человека, диктующего в этом городе свои правила. Шото умел притягивать к себе нужных людей, умел завоевывать их доверие и оправдывал их надежды. Тодороки Шото был превосходным человеком, другом, лидером и возлюбленным. Мидория заходится громким смехом, смотря на Тодороки снизу вверх, тот снова курил, и на одной его ноге лежала макушка Деку, у другой же ноги, образовалась свора котят. Маленькие проказники облепили ногу парня и смотрели в ожидании, словно сейчас Шото достанет из кармана огромную рыбу. Какое-то двоякое чувство: хулиган, не знающий, по мнению окружающих, что такое ласка, забота и сочувствие - кормит бездомных животных по ночам. — Идем в супермаркет? Деку не спрашивает зачем: улыбается и кивает. Поднимается и целует в губы, теплые ладони тут же оплетают поясницу, на языке чувствуется горький привкус табака. Тодороки отрывается первым, улыбается, светло, а затем чмокает в щеку, нос, подбородок, лоб, ушки и еще раз напоследок в губы. Изуку краснеет, но не отстраняется. В душе приятное, тягучее чувство счастья разливается по всем органам. Оно как дым от сигарет — проникает глубоко, но не вредит. Тодороки Шото настолько глубоко засел в душе и сердце Мидории, что его оттуда не вытащишь никакими клещами, не выведешь никакими средствами. «Ну и пусть сидит там хоть всю жизнь» — думает Мидория, сжимая горячую ладошку в своей руке сильнее.