* * *
Банка консервированного горошка показалась из рюкзака, и Хваса обернулась на стук металлической жестянки о молнию. Сглотнув, она позавидовала девушке, которая сидела спиной к ней и открывала банку. У кого-то что-то питательное, в то время как Хваса сидела на более скудной еде и не могла уже работать так активно, как раньше. Ей хотелось изменений в собственной жизни. Хотелось, чтобы хоть когда-нибудь ей повезло, она смогла вырваться из круга работы и отдохнуть. Откусив кусок чёрного хлеба, она продержала его во рту до появления сладкого привкуса, а потом, быстро прожевав, проглотила. Она поужинает потом с девочками, с которыми жила. Ежедневно они скидывали всю еду на стол и не ставили ограничений. Многие из Рабочей касты голодали, а вот Хваса и две её соседки, Мун Бёри, «РК-Мунбёль», и Ким Ёнсон, «РК-Сола», жили вполне себе хорошо по вечерам, болтали, смеялись и даже могли выделить несколько минут на то, чтобы банально помечтать. Утром девушки пересекались крайне редко, ведь каждая уходила в разное время, а днём вообще не виделись, но возвращались они к семи вечера, уставшие, пропахшие грязью и пылью. Обеденный перерыв для Рабочей касты кончился, надо было двигаться опять. Браслет на левом запястье замигал красным светом, и Хваса резко приложила его к маленькой электронной карте, вынутой из кармана. Вызвав крошечную голограмму касанием, она оглядела маленькое помещение, в котором предстояло убраться, и зацепилась за номер кабинета. F23. Она не помнила, кто базировался в этом кабинете, но это точно было не руководство — они располагались в кабинетах X89 и I94 на восьмом и девятом этажах соответственно. Браслет, мигнув и передав послание, быстро погас. — Хваса, ты куда? — девушка в который раз вздохнула, сетуя на память, которая вела себя достаточно капризно, не запоминая людские имена и лица. Она обернулась и заметила, что та самая работница с горошком в банке, чуть облизывая пальцы, смотрела на неё. — Тебе помочь? — Спасибо, у тебя есть свои дела, — «РК-Мэл», как было указано на пропуске, кивнула, а потом отвернулась. — Я буду на втором этаже, если что. Голос у Ан Хеджин был глубоким. Многие дрожали от него, да и стоило девушке посмотреть на людей, как все говорили будто заученную до автоматизма фразу «у тебя необычный взгляд». А необычным он был только из-за скрываемых эмоций. Он был просто… пустой. Осмысленный, следящий, много видящий и замечающий, но карие глаза обладали какой-то своей пустотой, которую ничем было не заполнить. Особо умные знакомые советовали найти девушке уже парня, а то и подать заявление в Центр Совместимости для Рабочей касты, чтобы ей подобрали уже мужа, но Хваса лишь сурово сжимала руки в кулаки и говорила, что её род не должен быть продолжен. Она потеряла всю семью. У неё нет родных, родственников. Ан не выдержит, если кто-то ещё, такой же, как она, просто исчезнет из её жизни. Люди ведь хрупкие существа, одно неверное движение — и тут сломают либо их, либо они сами себя. Снова проход по коридорам, освещённым зелёными лампочками. Снова поднятие наверх, убирание волос в тонкий маленький хвостик и натягивание перчаток. Раньше у Хеджин были длинные волосы, за которыми ухаживала мама: она их расчёсывала, вымывала каждую прядку, и девочка тогда знала, что не сколько ей самой нужны такие волосы, сколько её матери. У мамы волос не было, она носила некрасивые парики, выдающие себя целиком и полностью. Она говорила, что лишилась волос из-за странной болезни, которой её заразили врачи, женщина, да и сама Хваса, помнила, как пряди волос просто выпадали, оставались на подушке. Сильная госпожа Кан не плакала — спокойно приняла свою судьбу. Шнурок на ботинке развязался, пришлось присесть, чтобы завязать его. Пока Хеджин возилась с завязками, она случайно подслушала разговор. Казалось, ничего не было необычного в том, что её не увидели, потому что обращать внимание на неё — дурной тон. Первое время разговор был о чём-то обычном, девушка просила мужчину отнести бумаги, а потом, оглянувшись и не заметив больше никого из Интеллигентов, подошла к собеседнику чуть ближе. Это казалось странным. Интеллигенты не вели себя как люди, у которых есть, что скрывать, но эта светловолосая девушка с ухоженными синими ногтями явно была взволнована, ей не терпелось поделиться чем-то. — Есть сбежавший из тюрьмы на востоке Города, — она выдохнула, а потом чуть попятилась назад. — Никто не знает, куда он побежит в случае чего, но я слышала, что отдел безопасности уже получил его фотографии, а массовое оповещение населения будет только через час. Вы можете распечатать их и разместить хотя бы в холле офиса, чтобы наши сотрудники не пострадали и знали опасность в лицо? Явно просьба была необычной. Хеджин перестала завязывать шнурки, просто смотрела, стоя на одном колене. Мысли были странными, ведь она знала, что из Восточной Городской тюрьмы никто не мог сбежать, там были такие технологии, которые не снились Рабочей касте. Они банально с ними не работали и не знали их устройства. Но, кажется, страх девушки передался и её собеседнику — он стал озираться кругом. Понятно было, что они не хотели наводить паники, говорить до того, пока правительственные мегафоны ничего не объявят. Но все же всё равно скоро узнают, зачем прятать информацию? — Кто расклеит его фотографии по холлу? — спросил господин, а девушка резко обернулась, бросив взгляд чётко на Хвасу, которая вздрогнула и чуть не завалилась на пол. — Ты! Ты давно тут? Хеджин указала пальцем в перчатке на себя, думая, что обратились не к ней, а за её спиной стоял кто-то. Но никого сзади не было, в коридоре находились только трое: она и два Интеллигента, которые с перепуганными лицами переглядывались. Стало как-то неловко, потому что обратились точно к ней, к тени, а она даже слова не могла сказать. — Недавно, — предостерегая все просьбы, Хеджин закачала головой, — извините, я направляюсь в F23, мне надо там… — Кому нужен этот пыльный архив, когда в холле ты сейчас будешь нужнее? — девушка говорила резко, будто не замечая разницы каст, но всё же тоном голоса ставила немного на место. — Иди с господином Ханом, он выдаст тебе все нужные бумаги. — Хорошо. Пока Хваса, уже стянувшая с себя перчатки и надавившая на браслет пару раз, пересылала информацию о том, что F23 свободен, мужчина вёл её по коридору. Было тихо, будто на обеденный перерыв ушли действительно все, кроме этой странной парочки. Отсутствие людей в большинстве своём пугало, всё же, Хеджин привыкла к тому, что они ходят туда-сюда. Девушка чувствовала себя максимально неудобно в такой ситуации: Интеллигенты на неё внимания не обращали, а если и замечали, то на улице, и считали не уборщицей, а какой-то потаскухой, из-за чего приходилось срочно бежать домой, к южной стене Города, а потом плакать в подушку. Бёри её как-то поддержала, говоря, что не всем дано родиться простыми, ведь Хваса — особенная. Поэтому она и старалась не обращать внимания на разные выпады в её адрес. Хотя девушка до сих пор задавалась вопросом, чем она может быть особенной. Внутри кабинета D25 было темно: жалюзи опущены, не пропускали ни единого лучика света. Хваса обернулась, осматривая помещение. Она здесь не была ни разу, даже приказов в отношении данного помещения не было. Оно казалось очень обжитым, чувствовалось, что Интеллигент, находящийся здесь, работал очень давно, выбил себе место поуютнее и не имел никаких проблем. Девушка заметила пару семейных фотографий, в то время как мужчина вызывал искусственный интеллект и что-то ему надиктовывал. Хеджин чувствовала себя лишней, когда принтер распечатывал какие-то цветные объявления. Было интересно — кто изображён на фотографиях, кем он являлся. И когда один из листков скользнул на пол, Хеджин, посмотрев на Интеллигента, что стоял и переписывался с кем-то по аналогу голограммы в её браслете и карте, взяла бумагу с пола, отряхивая лицевую сторону от пыли. В первую секунду девушка вздрогнула, чуть не отошла назад, но всё же совладала с собой. Она никак не думала, что заключённый Восточной Городской тюрьмы будет выглядеть так… обычно. Он был весьма симпатичным: губы пухлые, брови не густые и не тонкие. Волосы встрёпанные, светлые, а выражение лица такое, будто парень о чём-то натужно думал, чуть надув щёки. Вообще, если бы этот парень обвинялся в сексуальных преступлениях, Хеджин бы даже не удивилась, ведь от лица этого парня волнами шло что-то такое… непонятное, нейтральное: не хорошее и не плохое, а потом Ан поняла, что глаза у этого парня не такие, как у неё, как у жителей Города в целом. Его глаза пронзали своей ясностью и яркостью, блестели металлом и отдавали лёгким холодом, который пробежал мурашками по рукам и устремился к шраму на теле. — Прочти, кого там ищут?.. — мужчина, господин Хон, как его назвали, забрал стопку листов и подошёл к Хеджин. Кажется, он хотел проверить, умела ли девушка из низшей касты читать, что, на самом деле, оскорбило её. Она откашлялась, скрывая чувство обиды. — Ким Нам Джун, это его имя, — девушка нервничала, что было заметно по тону, — двадцать три года. Сидел за хищение крупной суммы. Каста Интеллигентов, — как такой умный парень мог сидеть за… обычное ограбление? Это же глупо, за такое только штраф дают. — Вооружён и особо опасен. Читать особые приметы? Мужчина молчал, поэтому девушка кивнула и пошла открывать дверь. Не хотел разговаривать с ней — его дело, обычное, повседневное. Это нормально, когда касты не общаются меж собой, не замечают, будто стенки, а просто знают, что вот, есть такие люди. Стопка листов так и грозилась выпасть из рук господина, а девушка вовремя успевала как открывать двери, так и ловить бумагу, решившую, что она может летать. Хоть холл находился этажом ниже, казалось, оба шли очень долго. Пока дойдёшь до лифта, пока дождёшься вызова голограммы, сканирующей лица, пока господин Интеллигент скажет, что он из руководства отдела и РК-Хвасе прямо сейчас можно пользоваться лифтом. Время, в общем-то, ценный ресурс, ускользало. А скоро работники должны будут оповещены через систему, но фотографий-то не дадут, поэтому было принято решение расклеить объявления. Как в старых добрых временах, тысячелетие этак назад. — Хваса, смотри, ты расклеиваешь в правом крыле, я нахожу Мэл и поручаю ей сделать это же в левом крыле. У вас на всё будет минут пятнадцать, я думаю, вы обе справитесь. Обещаю заплатить из собственного кармана, — одна половина бумаг оказалась в руках у Хеджин, а сам господин, положив на столик, где лежала книга жалоб и предложений, оставшуюся стопку, достал электронную карту и дал короткую команду, система сразу же отослала сигнал Мэл. Ан не успела ничего сказать, как Интеллигент повернулся к ней. — Давай электронную карту, дам знак, чтобы тебе сразу же перечислили деньги. Мэл и Хваса закончили спустя десять минут. Теперь весь холл, да и, если быть до конца честными, первый этаж, на выходе из здания и со стороны лестницы — всё было покрыто портретами одного и того же человека с опознавательными признаками. Напарница даже не жаловалась, потому что уже увидела в электронной карте Хеджин, сколько заплатили за такую непыльную работёнку. Казалось, можно оплатить аренду на месяц вперёд, а может, наконец-то купить что-то подороже да получше обычного риса. — Спасибо за помощь. Хваса знала — потом этот господин будет делать вид, что не знает её, что она призрак, пыль под ногами. Но ладно, не время что-либо говорить, потому что ей заплатили, а она выполнила заданную работу. Надо возвращаться к своим заданиям, к рутине, которая поперёк горла стоит.* * *
Касты покидали места, в которых работали, ровно в семь вечера. Рабочая каста выходила через чёрные ходы, грязная, уставшая, считавшая в уме заработную плату, а Интеллигенция, наоборот, шла весело через парадный вход, время от времени кидая взоры на расклеенные объявления. Система уже всех оповестила о побеге какого-то парня, а его лицо врезалось в память каждому. Даже Хеджин — она видела перед собой каждую его черту, но пугали больше всего серые глаза. Бёри уже находилась дома, мылила руки, смывала грязь. Её длинные тёмные волосы были собраны в хвост, который слегка падал на плечо. Девушка глянула на вошедшую Ан и улыбнулась: даже уставшая, она пыталась показать хорошее расположение к соседкам. Ёнсон ещё не пришла — её кровать была застелена, не смята, а около подушки валялся старый медведь, которого ей подарили родители. Ким с теплотой порой вспоминала детство; она говорила, что была самой беззаботной девчушкой во всей округе, залезала на крыши домов, пыталась даже залезть на бетонную стену, окружающую Город, но военные приструнили, смертью пригрозили, и Сола убежала в страхе, что больше никогда не увидит свою семью и подруг. Она и сейчас часто переживала за Хвасу и Бёри: ближе, чем они, у неё никого не было, а поэтому тщательно о них заботилась. Хеджин повторила действия Мунбёль: взяла свой маленький кусок мыла, стала тщательно скоблить им руки. Пена была какой-то серой, неприятной на вид, и девушка быстро её смыла холодной водой, затем насухо вытерла полотенцем и прошла в общую комнату. Бёри распаковывала свой рюкзак, вытаскивала некоторые вещи, надеясь сегодня попасть в ванную, которая расположена этажом ниже. Там всегда очередь — женское общежитие Рабочей касты было переполнено, порой натурально дрались за право помыться. Пару раз Мунбёль и Хваса мылись вместе, в крохотной душевой кабине, и поклялись больше никогда так не делать, даже если слишком сильно хочется помыться. — Что ты ела сегодня? — Мун подсела к соседке на кровать, обнимая за плечи. Наваливалась усталость, а ещё надо было подождать Ёнсон, чтобы поужинать всем вместе. — Опять один раз укусила чёрный хлеб и пошла работать? — Онни, не ругай, так всё и было, — спорить сил не было, и Хваса прижалась к подруге, чувствуя от неё кисловатый запах. Так пахло в баре, в котором она работала официанткой, а после закрытия — уборщицей. Бочки с вином, с другими алкогольными жидкостями часто протекали, и девушку сначала тыкали в эту лужу, держа за шею, а потом кидали в неё тряпкой и заставляли убирать. Будто Бёри виновата во всём этом. — Я просто… есть не хотела. А сама Хеджин помнила, как буквально обливалась слюной, глядя на банку горошка. С этим надо было что-то делать: возможно, брать еду с собой, как все нормальные люди, а не выставлять себя бедняком без заработной платы. — Я пришла. Ёнсон закрыла за собой дверь, устало сбрасывая куртку с нашивкой Рабочей касты. От неё пахло сигаретами — видимо, сидела в курилке на фабрике некоторое время, сама не курила, а вот её коллеги тратили деньги на дорогостоящее удовольствие. Бёри встала, сразу принимаясь помогать подруге: вот она подала полотенце, когда Сола умылась, смыла с себя грязь и пыль улиц. Затем они обнялись, а Хеджин только оставалось отвести глаза: эти девушки были ближе друг к другу, чем к ней, ведь выросли на одной улице, вместе пошли работать в раннем возрасте, а теперь и делили одну комнату в общежитии. Хваса бы завидовала, если бы была более чувствительной к таким моментам, но нет — привыкла. Потом девушки подойдут к ней, обнимут с двух сторон, даря собственное тепло в холодной комнате, начнут готовиться к ужину и поедят, смеясь с забавных случаев на работе. Обижаться не на что, завидовать — подавно. — Как день прошёл? — Ёнсон всегда лежала на боку, когда ела. Она отличалась здоровым аппетитом, не как Хваса, которая на работе предпочитала ничего не есть. — У нас вот сказали, что Правитель наведается, а значит, мы должны будем сидеть в подвале. Какой-то человек из тюрьмы сбежал, его должны были «стереть» завтра, потому что он там не только за кражу сидит, а у нас, так как главная фабрика, хранится что-то ценное, и вот это хотят передать Правителю. — Наши сегодня все расклеивали листовки по поводу явно того же парня, — Бёри указала кончиками палочек на Солу, улыбаясь. Она выглядела свежей буквально после двух зёрнышек риса. — Весь район обежали, думаем, попросим у начальства деньги на новую обувь, — вновь смех озарил помещение, и Мун опустила миску на пол, принимаясь развязывать шнуровку на ботинках и показывать, как опухли стопы. На самом деле, они были в порядке. — В общем, сказали, что если мы его поймаем, то даже можем просить что-то у Правителя. А это о-го-го шанс! Мунбёль была очень простой девушкой с добрыми доверчивыми глазами. Она радовалась новому дню, подругам, которые жили вместе с ней, а ещё верила, что когда-нибудь в будущем люди образумятся: не будет каст, можно будет касаться, может, ударять любого человека, можно быть с тем человеком, с которым пожелаешь. Девушка ведь любила, искренне, но этот парень был из касты Интеллигентов и не обращал на неё внимания вообще. Она знала всё о нём: что ему двадцать пять, что он живёт у северной стены, а ещё его родители держат кофейню, которая является излюбленным местом для встреч Интеллигентов. Там подавались разные сорта кофе, вкусные пирожные, от вида которых уже текли слюни, но была проблема: Рабочие даже смотреть туда не могли. Слишком дорого, да и смотреть будут косо. — Тебя всё равно не перенаправят в касту Интеллигентов, — Ёнсон же, наоборот, была прямолинейной. Она здраво и трезво всё оценивала, приходила к нужным выводам и, хоть разуверяла, но всё же доносила собственные мысли, которые практически всегда были истиной. И пусть порой Бёри обижалась, пусть они ругались, да так, что летала одежда, признать то, что самая старшая из трёх девушек весьма мудрая особа, было нетрудно. — Возможно, деньги дадут, либо будет право быть старшей обслугой на своём предприятии, но на большее можно даже не покушаться. Девушки молча доедали ужин, каждая думала о своём. Бёри мечтала о том самом Интеллигенте, Ёнсон думала, что бы купить ещё, помимо риса, от которого уже тошнить начало, а Хваса — о парне с объявления о розыске. Слишком много шумихи подняли из-за одного человека. Таких случаев ещё не было на памяти девушки, а ведь она всегда следила за разными криминальными сводками. Ни одному человеку не удавалось покинуть Восточную тюрьму, так как там были специальные укрепления, а ещё на шеи заключённых навешивали разные ошейники, бьющие током при малейшем движении не туда. Хеджин же видела этих заключённых: маму и папу тогда уводили, её пытались задержать, но девчушка всё равно увидела этот ужас: ошейники, бьющие током, наручники на специальном магните, которые могли сжиматься так, что ломались кости, одинаковую одежду и людей, которых не кормили и не позволяли мыться. Это было ужасно. Оставалось только гадать, каким именно образом тот самый мальчик с картинки сбежал и куда он запрятался. — Я хотела занять очередь в душ, но, видимо, мы сегодня не помоемся, — сказала Мунбёль, вздыхая. Она уже поужинала, даже забрала у Ёнсон тарелку. — Или… — Пойдёмте, чего уж там, будем стоять в очереди. Поиграем по-хорошему, а если кто и полезет, то мимо нас уж точно не проползёт, — Сола вздохнула, но была полна решимости: ею же и зарядились две остальные девушки, которые быстро покидали всё нужное в рюкзак и вышли за дверь. Некоторые девушки, что, не стесняясь, мылись группками по три-четыре человека, выглядели свежими — на их плечах были полотенца, мокрые волосы стянуты в хвосты, а сами они, румяные, чистые, были счастливыми, проходящими мимо и неизменно желавшими хорошего настроения. Да какое тут, после работы хочется лишь грязь с себя стереть и завалиться спать, никак не стоять в очереди, ждать, пока все помоются, а потом уже и самой войти в объятия ванной комнаты и не выходить оттуда минут пятнадцать. Больше, к сожалению, находиться там нельзя — закричат девушки, стоящие в очереди, поднимется маленький бунт, ведь мыться хочется всем. Бёри время от времени зевала, привалившись к стене, а Хеджин сидела на корточках, дожидаясь, пока Ёнсон договорится с девочками, чтобы все шли группками. Это бы значительно укоротило ожидание своего «звёздного часа», и соседки соглашались, кивали, беззлобно улыбались. Знакомые объединялись со знакомыми, стоял весёлый гвалт — странно, но именно сегодня было всё спокойно, какое-то затишье перед бурей, что заставляло Хвасу задуматься. Всё не так просто в этом мире, а особенно — с самой девушкой, которая неуверенно закусывала палец и молилась, чтобы шестое чувство успокоилось и перестало бить её по плечам. Но, на самом деле, удары были вполне себе реальными, это Ёнсон таким образом призывала Ан идти вперёд, потому что уже подошла их очередь. Коридор остался позади — Бёри захлопнула дверь, запирая намертво через приложение на сфере, чтобы никто не подсматривал. Да и, собственно, кто будет проникать внутрь, чтобы поглядеть на девичьи тела? Никому в общежитии это интересно не будет. Хеджин настраивала напор и температуру на панели, одновременно с этим пытаясь снять с себя штаны, а подруги уже торопливо мылись, понимая, что за ними ещё остались девушки. На мытьё потребовалось что-то около двух минут, потому что волосы были чистыми — позавчера тоже удалось помыться. Бёри умывала лицо, когда Хваса, завёрнутая в полотенце, появилась из кабинки. Она двигалась по привычке осторожно, чтобы не поскользнуться, потому что в общежитии, в котором когда-то давно жила вместе с родителями, на полу в ванных не было специальных покрытий, которые мгновенно впитывали воду. Пару раз Ан падала, разбивала даже голову, но неизменно приходилось вставать, а потом двигаться настолько осторожно, насколько можно, и жизнь, как хороший учитель, преподала отличный урок: не торопись, продумывай каждый шаг. Ничего страшного, если ошибёшься — все способны совершить оплошность, всё же люди, а не роботы. — Всё нормально? — Ёнсон расчёсывала волосы после душа и выглядела донельзя свежей. Она была красива, когда улыбалась именно так: ободряюще, будто знала что-то, что остальные не могли знать из-за своей некой ограниченности. Ким практически всегда видела, какое настроение у других, и, в зависимости от ситуации, либо помогала справляться с негативом, либо же поддерживала хороший дух. Но эмоции на лице Хвасы были какими-то… нечитаемыми. Да, девушка и так не баловала никого ими часто, но сейчас настолько сильно задумалась, что буквально закрыла доступ к собственным чувствам. — Да. Просто до сих пор думаю по поводу того сбежавшего парня, — и быстро начала одеваться, чтобы не задерживать никого, да и чтобы соседки в который раз не видели её шрам на теле. Ночь в женском общежитии была непривычно тихой. Красная лампа над дверью немного мигала, ведь перебои с электричеством случались достаточно часто. Хеджин не спала, слушала мерное дыхание подруг и понимала, что так и не сможет заснуть. В любом другом бы случае она забыла про Ким Нам Джуна, но только не тогда, когда, казалось бы, обычный человек сбежал из хорошо охраняемой тюрьмы, в которую легко попасть, а выбраться почти нереально. Заболело сердце от воспоминаний о родителях, и девушка зажмурилась, переворачиваясь на другой бок и поджимая под себя колени. Спала урывками, время от времени просыпалась, а когда окончательно распахнула глаза, браслет на запястье передал, что сейчас пять утра. Ёнсон тихо мыла посуду в раковине, стараясь не шуметь, и Хеджин, поправив майку на тонких бретелях, поднялась с кровати. Покрытие отреагировало на движение, включая отопление, и вскоре пол стал нагреваться, а Ан окончательно расслабилась. Обычный день, что же, осталось только позавтракать, одеться в униформу и направиться на работу. Доброе утро, закрытый Город, окружённый пустошью, ещё один человек из Рабочей касты проснулся, чтобы нести в этот мир пользу. — Доброе утро, — раздался в спину сонный голос Мун, и она точно так же встала, потягиваясь. Хоть голова и хотела вновь поместиться на тёплую подушку, а тело — укрыться одеялом, девушка преодолела себя, а затем, достаточно бодро подойдя к Ан, обняла её, продолжая вести ту к Ким. — Онни, а когда мы будем кушать? Каждый день всегда начинался не так, как предыдущий. То девушки просыпались вместе, то порознь, но Ёнсон всегда была ранней пташкой, готовила на всех завтрак и скрывалась из общежития в шесть утра, потому что цех, в котором она работала, открывали как раз в это время. Затем шла на работу Мунбёль, и только лишь затем — Хеджин. Две девушки пытались всегда спать до последнего, но на работу ходили исправно — надо. Не будут трудиться — могут нарваться на проблемы. Как говорил великий Правитель Хван Муджон, благодаря которому появились касты сотни лет назад, «Каждая каста приносит благо Обществу, каждая каста должна работать на Общество. И если хоть одна деталь выйдет из строя, это потянет за собой разрушение всего механизма». Беда была в том, что в последнее время Хеджин не чувствовала себя частью Общества, той маленькой незаменимой шестерёнкой. Пыталась уговаривать себя, что она важна, да только как бы не так: она стала слишком медлительной, слишком… не такой, какой была раньше, часто «выпадала». Пора брать себя в руки и, желательно, поднакопить денег и обратиться за помощью к врачу, потому что дальше тянуть с этим нельзя. На работу Хеджин пришла ровно в полседьмого утра. Ёнсон всё же заставила её взять с собой сытный обед, чтобы хорошо и легко приводились в исполнение задания. Ким была солнцем, которое не уставало светить, заботиться о младших птенчиках и окружать их воистину материнской любовью. Кажется, на Бёри и Хеджин она училась быть родителем. Браслет замигал, и Хваса нажала на него, поднося к уху. Шипел, хотя вроде как по подключённой функции мог доносить определённые голосовые команды от руководства. Наверно, неполадки с полем, влияющим на всю систему электроники в целом, потому что и зелёные лампы, светящие в коридоре, мигали. Обычно они светились ровным светом, мягким, и мерцание сейчас заставляло напрягаться. Хеджин знала — в здании сейчас находятся ещё люди из Рабочей касты, но, в основном, уборщики. Надо будет потом обратиться к знающим Интеллигентам, наверно, тут работы по их части. Осторожно направляясь в одну из кладовых, чтобы взять новую коробку со средством, Хваса всё время озиралась. Что-то не давало покоя, заставляло всматриваться в тени на кирпичных стенах и осторожно выдыхать. Будто сейчас бешеная собака выбежит с громким лаем, или же солдаты выйдут из тени и закуют в наручники. Последний страх появился относительно недавно, ведь Хеджин часто видела, как по улицам города таскали разных людей, в основном из касты Рабочих. У солдат было слишком много отличительных признаков, которые выделяли их из толпы обычных людей: они не были лёгкими и ухоженными, как Интеллигенты, или грязными и уставшими, как Рабочие. Солдаты все, как один, были рослыми и матёрыми, которые легко могли дать по зубам прикладом оружия. Дверь в нужную кладовую была приоткрыта, а ручка выбита. Хеджин напряглась, прочищая горло и чувствуя самый настоящий страх, сковывающий руки и ноги, но попыталась отогнуть от себя все лишние мысли. Может, здесь кто-то до неё был, просто случайно устроил погром и уже сообщает о поломке начальству, но ступить вперёд, в помещение, было страшно. Всё же, фыркнув и попытавшись побороть абсолютно иррациональный страх, Хваса распахнула дверь, сразу проникая внутрь кладовой и натыкаясь на… …парня?.. Он просто сидел, весь в крови, и глядел на неё своими карими обычными глазами, которые вызвали страх, заставили вцепиться в косяк и зажать рот рукой, чтобы не закричать от ужаса. Ран на теле не было заметно, но его взгляд был пристальным, каким-то донельзя неестественным, цепляющимся к каждой шероховатости, каждой выпуклости на теле девушки. Хваса уже в тот момент поняла, что именно этот парень, объявления о розыске которого она расклеивала вчера, виновен в неполадках, связанных с электричеством. Ким Нам Джун, сидевший на полу, обмазанный не в собственной крови, только поднял глаза и прошептал «Помоги мне», ведь, к сожалению, на большее он способен не был.