IH-Пророк

      Кровь.       Красная жидкость растекалась по полу, капала прямо с рук стоящего парня. Он коснулся ими лица, обагряя кожу жидкостью, которой на ладонях по его собственным принципам не должно быть. Раз мазок, два мазок, и странные символы появлялись на скулах, перетекали к челюсти, а потом завитками касались носа и лба. Джун не думал о том, кому принадлежала кровь, его сознание отключили, он находился во сне. В последнее время его мучили кошмары, в которых он был наблюдателем и участником одновременно. Он убивал невинную девушку, его глаза горели серым цветом, а висок с вживлённым чипом неимоверно жгло.       Не по своей воле он убивал эту девушку с нашивкой неизвестной ему Рабочей касты. По приказу, как всегда, как в юношестве.       Полный контроль над собой в сновидении IH-Пророк получал только тогда, когда видел последнюю секунду жизни брюнетки. Нам Джун не знал, как правильно выразить ужас на лице, но чувствовал его, знал, что сейчас он ступит назад, а потом голову накроет нестерпимый гул, смешанный с голосом Главнокомандующего, который говорил о новой войне. Только зачем война? Зачем людям вечно воевать за территории, ресурсы? От слова «война» несло гнилью и кровью, а ещё запахом пороха, — ничто из этого не нравилось Нам Джуну. А ещё он не понимал, что испытывал к этой девушке: нет, точно никакого отвращения, это страх, наверно, ужас и что-то ещё, неизвестное.       Нам Джун дрожал, молчал о кошмарах и никому ничего не говорил, хоть чувствовал себя предателем.       Каждый раз, тренируясь, он смотрел на своих собратьев, с кем вскоре должен был маршировать на параде смерти, когда их убить не смогут, а обычный люд падёт. Честно, Пророк и не знал, какой он, «обычный люд»: наверно, у них так же может меняться цвет глаз, но им чужды те способности, которые есть у проекта «идеальные люди». Кажется, Джун что-то упускал из виду, а поэтому раз за разом ему снилась несчастная девушка с глубокими тёмными глазами, которую он убивал собственными руками.       — Штаб отправляет нас на уровень С, будем там находиться, — сказал IH-Парфюмер, которого ещё называли Тэхёном. У него была редкая способность — он буквально носом чувствовал эмоции людей, безошибочно говоря, кто что сейчас испытывает, но он никогда не говорил, что чувствовали его собратья — у них нет чувств, нет переживаний, носу парня, который знал, что такое людские эмоции, но не испытывал их, были не интересны.       Нам Джун покорно шёл за шестёркой парней, что ничего не говорили, а просто действовали так, как им было приказано. Многочисленные коридоры, будто изученные с самого детства, вселяли тоску и желание сбежать. Пророк давно вынашивал этот план, давно прятал все мысли и желания от других, но его глаза горели каждым разом, когда он смотрел на учёных, внутренне разрываясь от жгучей ненависти. Это они — умные люди, начитанные, могущие из грязи воссоздать что-то работающее, виноваты во всём. Технический прогресс затмил людские разумы, убрал чувство сострадания к ближнему и установку «не убий», которая в стенах лаборатории не произносилась. Нам Джун, как и остальные, не верил в бога, полагался на себя и свои силы, но порой, когда ему позволяли сидеть на самом верху лаборатории, где через маленькое окошко пробивался лунный, а порой и солнечный свет, парень думал о том, что там что-то есть. Ведь не просто так люди молятся, надеются на высшие силы. Да, это своеобразное плацебо, пустышка, но отдалённо помогающая.       Уровень C представлял собой третий подземный этаж, разделённый на сектора. У каждого парня из проекта «IH» был свой определённый уголок, где они тренировали свои силы. Это был этаж не для спаррингов — этот был мирным, где потом можно было подключиться к компьютеру и стабилизировать своё состояние. Труднее всего приходилось СокДжину — IH-Змею, кожа которого при определённых условиях выделяла яд, способный убить, если только прикоснёшься к нему незащищённой частью тела. Джин говорил, что для выделения яда ему нужно два компонента: злость и голод, а потому однажды парня морили отсутствием еды целую неделю. Да, из его пор действительно вытекал опасный яд, способный умерщвлять, но молодой человек был истощён полностью.       Его же состояние очень редко стабилизировалось, он был самым нестабильным парнем из проекта «IH».       Уровень C нравился учёным своим спокойствием: там можно было спокойно заварить чёрный кофе без сахара и наблюдать, парни были взрослыми, не лезли в драку, как бывало в более раннем возрасте, из-за каких-то разногласий, даже не стоящих внимания. Всего обычных людей в белых халатах было семеро, у них в головах имелась полная библиотека знаний о том или ином человеке, что тренировал свои способности или же просто отдыхал. Конечно же, самыми спокойными были Нам Джун и Чимин, IH-Невидимка, за ними контроль немного ослабили со временем, но это не означало, что они оставались вне поля зрения.       Нам Джун зашёл в прозрачную кабину, в которой чувствовал себя реактивом в колбе. Ему как-то сказали, что он мог, так сказать, отдыхать и вне этого пространства, но парень лишь молчаливо качал головой. Тут, в прозрачной кабине два на два, было некое подобие уюта и безопасности — без стука никто не имел права войти, а если входил, то вполне заслуженно мог получить разряд тока. Эта система безопасности была разработана учёными лет десять назад, и порой новые люди, не знающие о проведённых нанопроводах, которые никак не могли навредить Джуну, попадались на эту ловушку, валясь потом на пол и содрогаясь от силы удара.       Простейший компьютер, могущий создать голограмму, был включен быстро — парень вбивал в поиск по книгам необходимую для него информацию, потому и был знаком с обычными людьми намного лучше, чем кто бы то ни был из его собратьев. Он занимался этим уже на протяжении долгих лет, никто не заглядывал в его персональный компьютер — доверяли, и эта доверчивость, Джун чувствовал, скоро сыграет по ним. Компьютер был дан с целью узнавания мира через многочисленную информацию, правда, Ким использовал её не в том ключе, в котором надо. Простая голограмма-помощник появилась быстро, и парень задумался, закусил палец, окидывая всё помещение взглядом. Посмотрел на Чимина, который, сев в позу лотоса, закрыл глаза и исчез, потом на Тэхёна, кабина которого была оборудована разными книгами — именно благодаря им он изучал эмоции людей, потому что учёные, безвольные куклы, как он их называл, уже порядком надоели. Потолок, тёмный, такой далёкий, надавил на плечи, и Нам Джун сгорбился. Он никогда не просил голограмму-помощника помочь, маленькая эфемерная фигурка висела перед ним в воздухе, отдавая синеватым свечением, и парень ввёл пару фраз, убирающих этих самых помощников насовсем. Потом, конечно, придётся всё восстанавливать, но Нам Джуну не нравился звук, который издавали эти самые… существа? Как их назвать? В общем, претили ему голограммы, не понимал он, зачем их вообще используют.       Хосок, IH-Ищейка, вышел из своей кабины, поправляя жетон на шее, который был таким же, как и у Нам Джуна, и направился к учёному. За ним присматривала симпатичная девушка с крашеными в пепельный цвет волосами, достаточно молодая, чтобы проводить опыты, но достаточно умная, чтобы присматривать за кем-то из парней, быть своеобразной «нянькой-ассистентом». Русый парень, переставший смотреть на экран, поднял глаза на неё, и сразу же видение озарило, словно вспышка, пространство вокруг — эта девушка скоро умрёт в завале, который будет вызван падением железяк и камней. Нам Джун покачал головой, передёрнул плечами, понимал, что пора брать видения под контроль, не позволять им возникать перед глазами неожиданно и не заполонять собственные сны.       Ищейка немного дёрнул носом, а потом ухмыльнулся, направляясь к Пророку и стуча по кабине. Он не знал, где находилась дверь, но она и не требовалась ему вовсе — поморщившись, Джун выключил монитор, потому что не хотел, чтобы кто-то видел открытые сайты с разными статьями, пытающимися объяснить различия каст, поднялся и вышел из своего маленького личного пространства.       — Тебя скоро вызовут в центр, будь готов, — произнёс Хосок и по привычке отдал честь. «IH» редко подходили друг к другу для выяснения или объяснения информации, в основном приказы «сверху» получались через чипы, но раз передали таким образом, более традиционным, то парню просто надо подготовиться. — Я, конечно, без понятия, что им от тебя понадобилось, но ты вроде и сам можешь узнать это.       Нам Джун испытал что-то смешанное, потому просто отдал честь в ответ и подошёл к Кан Донхуну — учёному, который вроде и наблюдал за ним, а вроде и похрапывал, полулёжа на неудобном стуле. Если спросить у Джуна, что такое усталость, он просто нахмурится и скажет, что не запрограммирован на такое, потому все идеальные люди смотрели на уставших людей как на диковинку, а потом толкали заснувших в плечо и предлагали «стабилизировать своё состояние». Донхун очнулся после того, как парень легко кашлянул, и чуть не повалился со стула, но смог сохранить устойчивое положение.       — Что такое, Пророк? — многие учёные уже отказались называть парней по настоящему имени, вместо этого называя кодовое. Все всё понимали, и вроде как никого это не задевало, но новеньким учёным приходилось вечно всё учить быстро, второпях, и порой они путали Чонгука и Юнги, СокДжина и Тэхёна, а потому нарывались только на лёгкое пренебрежение со стороны своих старших коллег.       — Хосок мне сказал, что меня скоро вызовут в центр. Пожалуйста, не спите, — у себя в голове молодой человек добавил клише «или стабилизируйте своё состояние», но решил ничего не произносить — не нужно учёному видеть проявление чего-то постороннего в голосе Пророка, тем более сарказма.       — Хорошо.       Кан Донхун работал с проектом «IH» уже более десяти лет, знал каждого из семи парней близко, и хоть порой злоупотреблял алкоголем прямо на рабочем месте, потому что человек не справлялся с грузом государственной тайны, он был холодным и расчётливым учёным, который мог и наказать, если не выполнена какая-то норма. С Нам Джуном он был не особо близок, ему был скучен Пророк, который порой то и делал, что смотрел в стену, потому он не особо обратил внимание на то, что глаза парня сверкнули сталью, а потом зажмурились — через чип пришёл сигнал о вызове в центр.       — Идёмте.       Насколько Нам Джун помнил, чтобы добраться до центра, уровня A, нужно подняться на лифте и пройти по коридорам, но зато спустя примерно семь минут он будет там, где можно ослабить систему. Его явно не просто так вызывали в центр, потому придётся сыграть на хитрости. Если он увидел учёную под завалами, погибшую, причём в ближайшем будущем, то пора действовать: что-то внутри подсказывало, что парень принимает абсолютно правильное решение.       — Мне только что передали, что тебе хотят показать Город, — набирая код, открывающий двери, Донхун глянул на собственный браслет, который засветился и дал сигнал прямо в наушник, встроенный в ушную раковину учёного. — Ты самый устойчивый из остальных, потому тебе первому всё и покажут.       — А что будет потом? — бесстрастным голосом спросил молодой человек.       — Потом ты вернёшься сюда, мы будем снова улучшать твои навыки, — Донхун как-то по-отечески, доверительно похлопал Пророка между лопаток. — Сейчас тебе выдадут оружие, скажут, что ты должен будешь говорить, если простые люди спросят, но лучше молчи, хорошо?       — Приказ понят.       Все люди проекта «IH» говорили механически, никогда не задумывались над сказанными словами, которые были выучены наизусть. Их тренировали как самых настоящих солдат, вложили много знаний, и мозги у парней были развиты настолько хорошо, что они чуть ли не с полуслова понимали друг друга. Конечно, им с самого детства внушали, что они другие, не такие, как остальные люди, их окружающие, а потому время от времени случалось страшное — Чонгук мог сказать что-то, взбрыкнуться и взбунтоваться, перед этим своими мощными ударами выбив дух из нескольких учёных, а потом его наказывали. Ток был всегда мощным оружием против неподчинения, и каждого, кто бунтовал, привязывали к стулу, надевали на шею и запястья тонкие цепочки, а потом пускали по ним разряды, которые вполне могли убить обычного человека.       Нам Джун как-то видел, как на этот страшный стул сажали Хосока, Ищейку, как краснела его кожа и выпирали вены, как его глаза закатывались время от времени, а потом он кричал, выл абсолютно нечеловеческим голосом. Все знали, что это — боль, она раздирала изнутри, выколупывала остатки личности и заставляла на краткое мгновение принять обличие зверя в клетке. Этот случай, когда Хосока выносили из комнаты под локти, был показательным уроком воспитания, потому идеальные люди поняли, что в этом весьма неидеальном мире надо подчиняться правилам, которые они должны были впитать всем телом и принять.       — Что из оружия дадут? — остановившись у блока B, где хранились оружие и боеприпасы, Нам Джун наблюдал за Донхуном, что вводил какой-то код, закрыв его спиной, а потом автоматические двери с встроенным силовым полем раздвинулись, показывая вытянутое в длину помещение с многочисленным арсеналом учёных. Приходилось хранить много всего на случай бунта: поговаривали, что где-то двести лет назад Рабочая каста подняла восстание, после которого потомков предводителя старались отслеживать и вживлять в их тела чипы слежения, а если они были замечены в заговоре, то люди немедленно уводились на «стирание». Все операции, когда вживляли чипы, были секретными и быстрыми, как говорили учёные, после этого оставался только шрам на коже.       — А с чем ты умеешь обращаться? — Донхун подошёл к сейфу из бронебойного стекла, в котором находилась вполне себе обычная винтовка, но которая стреляла разрывными патронами — такие было трудно вынуть из раны, ведь они разрывались прекрасными и острыми цветами.       — Холодное, огнестрельное оружие, любое, — Ким наблюдал за учёным, что взвесил винтовку в собственных руках, а потом передал её Пророку. «Правда, не люблю всё это», — мысль пришлось спрятать, вместо этого Нам Джун откашлялся. — Что ещё?       Полная экипировка заняла мало времени, а потому на бёдрах в чехлах расположились два ножа, а саму винтовку пришлось зарядить патронами смерти самостоятельно — парень делал это не впервые, но сегодня всё вышло намного быстрее, чем планировалось, примерно за минуту, даже меньше. Когда сопровождающий его человек чуть отвёл взгляд, молодой человек, следя буквально всем естеством за его движениями, поместил множество дополнительных патронов в карман.       — Теперь ты готов, мой мальчик, — учёный сделал попытку похлопать «мальчика» по плечам, но опустил руки — как ему говорили, он ни за что не должен привязываться к проекту. В любой момент его могут снять с должности и увести на «стирание», и тогда место ему будет только за стеной.       По пути встречалось немало сотрудников центра, которые удивлённо посматривали на вооружённого Нам Джуна. Они не знали, что парень был пацифистом, что редко встретишь, но ему претило оружие, борьба и война — он не видел в них абсолютно никакого смысла, это просто глупое расточительство ресурсов, сил и жизней. Только вот среди голосов остальных шести парней одно восклицание против не учитывалось, потому сквозь отвращение приходилось брать в руки пистолет или что-то более серьёзное и идти на тренировку.       При напоминании самому себе о войне память услужливо подкинула сны, кровь и её запах, а ещё ту девушку — Нам Джун испытывал самую настоящую потребность в том, чтобы найти её, предупредить и буквально заставить убежать от себя. Он и его собратья несут смерть этому миру, который, честно признаться, они не знали полностью.       Уровень А был центром управления всего пристанища учёных в целом. Именно отсюда поступали в браслеты и чипы все сигналы и сообщения, и Нам Джун давно понял — стоит сделать здесь что-то неисправным, как многое будет нарушено. Голова судорожно соображала, и Ким оглядывался, сканируя каждого учёного взглядом. Его глаза вновь поменяли свой цвет, но парень был спокойным — план наконец-то созрел, осталось только воплотить его в реальность, если это будет возможным.       Небольшая группа военных во главе с несколькими учёными, что курировали проект «IH», уже поджидала Нам Джуна, которого первые видели впервые: они сразу отнеслись к молчаливому парню с осторожностью, кто-то даже вынул оружие, но тот поклонился, прислонив два пальца к виску. Поняв, что он настроен вполне дружелюбно, люди расслабились.       — Позвольте официально вам представить одного юношу из проекта «идеальные люди», — щуплая девушка, которая до это была рядом с Хосоком, откашлялась. Она хоть и была молодой, но имела какой-никакой вес в обществе, в котором выросла. — Это IH-Пророк, Ким Нам Джун, он менее опасный, чем все остальные, более воспитанный, так что вы можете не сомневаться в его послушании.       — Вас понял, — главный военный поклонился, а потом придирчиво осмотрел Нам Джуна, которого и за человека не считал. Для него такие вот «проекты» — никто, это программа, управляемая компьютером, и странно, что он не почувствовал опасности или неприязни со стороны. — Итак, на данный момент, запоминайте, вы полковник. Если я скажу «полковник Ким», кто должен среагировать?       Пророка забавлял этот человек; он будто пытался вести себя устрашающе, не ведая, что в глазах более совершенного существа выглядел букашкой и заслуживал снисхождение. Джун понимал, что не стоит показывать хоть что-то в чертах лица или в глазах, любое движение могло быть принято в штыки, но перед глазами застыло новое видение, а рука отказалась подниматься к виску. В это время парочка учёных подсоединила провода, опутав рукавом предплечье парня, чтобы проверить состояние Пророка, и на больших мониторах высветились сразу все показатели организма. Эмоции не высвечивались, потому что молодой человек пока что ничего не испытывал.       Среди военных были свои собственные жесты, которые в своё время целиком заучивали IH. Почтение и нежелание зла — как раз этого и не хотел показывать Нам Джун, понимая, что это всё равно останется незамеченным. Он — просто пушечное мясо, случайность, которая не умерла при появлении на свет или в глубоком детстве; у молодого человека не было ощущения, что он избран, он просто выполнял то, что ему говорили. Он был солдатом — таким же, как и все остальные, просто немного… усовершенствованный, понимающий и замечающий намного больше.       — Что именно ждёт меня? — спросил парень, и его голос, отличавшийся глубиной и лёгкой хрипотцой, заметили сразу же. Особенно растерялась та молоденькая девушка, принимаясь одёргивать рукава халата и смотреть в пол.       — Смотри, — она осторожно подошла к нему, отводя от себя дуло оружия, и Ким заметил имя на бейдже — Миён, — господа военные возьмут тебя на осмотр территории: побываешь на стене, потом в самом Городе, главное, ни с кем не заговаривай и веди себя так, как все. Нам проблемы не нужны, я думаю, ты понимаешь, что тебя ждёт за непослушание.       Эта девчонка, которая вполне могла быть парню младшей сестрой, говорила быстро, с лёгким превосходством, будто знала намного больше него. Поэтому, видимо, парочка военных потыкали друг друга в рёбра, посматривая на молодую девушку; наверно, по меркам современности, она была ещё и симпатичной, хотя в особях женского пола, стоит признаться, Ким абсолютно не разбирался, не видел обычных людей. Хотя, кажется, он испытывал что-то к той девушке, которая являлась ему в видениях, он мог детально разглядеть её лицо, волосы, а ещё уткнуться носом прямо в макушку, вдыхая аромат мыла. Нам Джун не знал, кто она, что из себя представляет, но видения с ней вязались с кровью и самой настоящей тревогой.       На реплику Миён пришлось промолчать, взять себя в руки и просто смотреть в пространство. Он лучше уж дождётся приказа, который прошьёт голову через чип, чем будет слушать похабные комплименты, которые отвешивали молодке, только-только окончившей институт и нанятой работать сюда. Только вот какое-то чувство настойчиво свербело где-то сзади головы, в затылке, и от этого хотелось сморщиться, но пришлось сохранять лицо. Нельзя давать волю тому, чего он, по идее, должен быть лишён.       — Госпожа Кан, — внезапно голос прорезал образовавшийся вокруг белый шум, и Нам Джун насторожился — в ту секунду он понял, что разговор сейчас пойдёт о нём самом, — вы… вызвали у Пророка раздражение.       — Смешно, идеальные люди лишены эмоций, — Миён криво ухмыльнулась, а потом всё же обратила внимание на экран, который загорелся красным. — Подождите-ка…       Нам Джун решил не думать — просто довериться собственным рукам, своим ощущениям, и как только девушка начала поворачиваться к нему, он одним мощным движением, сорвав рукав, снял винтовку с предохранителя и, даже не целясь, нажал на спусковой крючок, стреляя прямо в Центр Управления, представляющий собой выступающую полусферу красного цвета. Именно от этого Центра Управления шли команды к чипам всем семерых парней, и именно он от разрывного патрона разлетелся вдребезги. Сразу же почувствовав свободу в области головы, Нам Джун выдохнул, но расслабляться было рано, потому что по нему чуть ли не сразу открыли огонь военные, а он сам, выхватив короткий нож, с нечеловеческой скоростью подлетал к каждому, всаживая лезвие прямо в незащищённые участки шеи.       Эти люди тоже пушечное мясо.       Кругом стоял шум и гам. Молодой человек, выхватив из специального крепления на одежде одного из умерщвлённых солдат разрывную гранату, показал её учёным, потом, всё же дав волю эмоциям и ухмыльнувшись, выдернул чеку и подбросил в воздух, не намереваясь убивать кого-то ещё, ведь никто больше не представлял угрозы. Нам Джун запомнился каждому из беззащитных, до смерти напуганных учёных таким: с серыми глазами, с оружием за спиной, перепачканный в крови.       Парень опрометью побежал к широкому окну, что выходило прямо на Город, и как только прогремел взрыв под самым потолком, волной подрывая крепления, Нам Джун влетел в стекло, разбивая его крепким плечом и летя в бездну.

* * *

      Парень сел на камни, чувствуя, как при падении винтовка своей тяжестью придавила его. Он судорожно дышал, не понимая, как смог отключить мозг, чтобы не чувствовать боли. Грудная клетка разрывалась от частых вздохов, и Ким еле поднялся на ноги, чувствуя, как на затылке слиплись волосы от крови.       Он поднял голову наверх; кажется, умудрился скатиться вниз по склону, не забирая с собой куски стекла. Погром в лаборатории, конечно, Нам Джун устроил страшный, но не позволил себе в приступе засмеяться, просто кинул взгляд на разворачивающийся перед ним Город.       Окружённый стеной, которую выстроили далёкие предки из-за войны за территории Сожжённых пустошей, Город представлял собой нечто странное, по мнению Кима. Он совершенно не понимал всей системы каст, зачем они вообще нужны, если люди внутри стены вполне себе могут жить в мире и согласии. Наверно, жители слишком привыкли к такому положению дел, понимая, что будет наказание, если они воспротивятся, и Нам Джун буквально заставил себя сделать шаг к многоквартирным домам.       Каждое движение давалось с трудом — пролетев вниз несколько сотен метров, осталось чудом отличное состояние парня, хотя регенерация у него и у его собратьев была на высоте и могла залечить даже самые тяжёлые ранения за несколько часов. Нам Джун помнил, как в возрасте двадцати лет в него стреляли из всего, что только можно, а потом смотрели, как он истекал кровью, судорожно хватал ртом воздух и ощущал, как разрываются органы. Они срастались с болью обратно, а кровь потом приходилось отмывать, да так, чтобы никто не заподозрил, что ему было больно, что ему хотелось орать от всего этого, но крик застревал в горле, ведь банально нельзя. Нам Джун рос под колпаком, в давлении, с чётким осознанием, что он походит на своих собратьев, но не такой, как они; всё это накладывало свой отпечаток, потому что сто раз хотелось убежать, строились планы, но никогда не выполнялись. У него единственного был доступ во внешний мир — тот самый компьютер, благодаря которому он много знал о Городе и о порядках, только вот разобраться в системе каст не смог.       Казалось, вроде как только голову из-за падения разбил да тело ушиб, а у любого другого могли быть многочисленные переломы, если не смерть. Можно было бы поблагодарить гены и всё, выращенное в пробирке, за такую способность к регенерации, только сознание резко помутилось, из-за чего молодой человек свалился на колени, понимая, что, если не передохнёт, просто свалится замертво. Он был слаб, слишком много энергии затратил на убийство военных, а сейчас испытывал отвращение к себе и оружию, что свисало с плеча. Его каждый раз тошнило, стоило холодному дулу коснуться обнажённой кожи руки, а потом Ким выдохнул — надо побыстрее уходить отсюда. С этой части здания, к великому счастью, камер не было, как не приземлился прямо в стену — не знал, но, кажется, ещё вниз по склону скатился, к маленькой речушке, к которой было решено подойти.       Усилиями воли молодой человек всё же поднялся на ноги, устремляясь прямо вниз и дыша через нос, судорожно. Погони за спиной он не чувствовал — возможно, все подумали, что он выпал и разбился, а может, учёные заняты восстановлением полусферы. В любом случае, как только Нам Джун спустился к речке, которая была где-то в метр шириной, он ощутил долгожданную прохладу, а потом и вовсе опустил руки в воду, зачерпывая буквально чуть-чуть и похлопывая мокрыми ладонями по щекам. Он был в крови, даже одежда начала источать смрад смерти, которая своим ореолом затронула самого парня, и он выдохнул, окончательно почувствовав, что регенерация удалась на славу.       Вновь видение застлало глаза, и Нам Джун зажмурился, лишь бы картинки не захватывали его тело полностью, а он сам не находился в трансе несколько часов — опасно, его могут засечь. Еле поднявшись на ноги вновь, он зашёл в воду, направляясь прямиком по течению, вдоль стены; закат уходил за край земли, он скрывался в тени стены и просто шёл вперёд, планируя найти хоть какое-то убежище и переночевать.       На окраине Города было мало людей: все сейчас запирались в общежитиях, готовились ко сну, зато просыпались Интеллигенты, ответственные за охрану улиц в ночное время суток. О таких конвоях Нам Джун знал будто подсознательно, потому решил не лезть на улицы, а оставаться у стены и не засвечиваться ни перед кем. Если его всё же найдут, заставит себя пустить пулю в лоб незнакомому человеку — они опасность, могут жаждать его смерти; Джин-хён как-то сказал, что лучшая защита — это нападение, потому он и будет действовать так.       Толстая подошва не пропускала воду внутрь сапога, и как только Ким почувствовал под ногами засасывающий в себя песок, вышел из воды, оглядываясь. По правую руку от него было заброшенное здание, огороженное лентами, видимо, готовили к сносу, чтобы снова построить что-то. В него Нам Джун и отправился, осторожно переступая торчащие из земли куски арматуры и всматриваясь, нет ли кого — ни чуткий слух, ни зрение всё же ничего постороннего не заметили, и молодой человек забрался в тёмный проём окна. Закатное солнце, пробивающееся всё же в окна, освещало только часть комнаты, и Ким несколько раз повертел головой, осматривая простое помещение, которое явно никогда не было складским. Обои, напитывающиеся избыточной энергией от людей и светящиеся в темноте мягким белым светом, были наполовину содраны, под ногами чавкал заплесневевший ковёр, а на стене висела пара деревянных, покрытых плесенью рамок, в которых находились фотографии: какие-то люди, счастливые, обнимали друг друга, но молодой человек не стал рассматривать чужие лица. Вместо этого, придерживая оружие, он стал обследовать остальные помещения, связанные с комнатой, в которую пролез первой; в них никого не было, витал лишь дух запустения и гибели дома, он даже слегка постанывал половицами под ногами, лишь бы неведомый незнакомец, лишний в этом мире, ушёл.       Вскоре Нам Джун опустил оружие, понимая, что тут никого нет — работы будут начаты только утром, пока в доме можно было посмотреть, что есть из полезного, и в глаза сразу бросился шкаф, который был немедленно обследован. Среди горы одежды, которая была немного влажной и пахла крысами, молодой человек нашёл небольшую кожаную сумку, в которую ссыпал все патроны и, завязав, всунул в ремень, застёгивая штаны. Он повернулся спиной к шкафу, следуя завету «не поворачивайся к врагу спиной и держи всё в поле своего зрения», и вновь осмотрел помещение. Он может быть здесь примерно до рассвета, и обострившееся совершенно недавно чувство солнца поможет ему встать буквально через несколько часов.       Провизии с собой, а тем более в здании, готовящемся к сносу, не было, потому пришлось постараться, чтобы потребность в еде чуть притупилась; Ким переносил голод чуть легче, чем Змея или же Юнги, им будто вечно необходима подпитка, чтоб существовать. Под одним из окон находилась железная кровать с настолько тяжёлым матрасом, пропитанным влагой, что прутья изогнулись, норовя сломаться, около неё Нам Джун и разложил свои вещи, отстёгивая отовсюду ножи, а винтовку пряча под кроватью. Вскоре он лёг, совершенно наплевав на то, что кровь, хоть уже и застывшая, пачкала всё вокруг; дыша размеренно и негромко, совсем скоро Ким провалился в сон, надеясь, что на следующее утро он окончательно придёт в себя и раскается — что же он натворил, чёрт побери, такое ни молитвами не исправишь, ни чем-либо ещё.       Правда, ранние часы, когда солнце только-только вставало из-за горизонта, не принесли облегчения — Нам Джуна встретила покалывающая уши тишина, из-за которой сначала подумал, что оглох, но скрип под собой дал понять, что всё хорошо, просто в такое время редко кто ходит по улицам, работает. Пришлось заново собирать по карманам все разложенные вещи, проводить пальцами по волосам, в которых застыла запёкшаяся кровь, а потом и вовсе брать в руки оружие смерти, которое тянуло выкинуть. Нельзя — по нему возьмут след, если, конечно, Хосок не попытается воспротивиться или как-то задержать учёных; возможно, уже всем идеальным людям внушили, что Пророк — предатель, что его надо как можно быстрее устранить.       Подув на чёлку, Нам Джун выбрался из окна, щурясь от солнца, что постепенно захватывало улицы Города, вынуждая работать определённые системы на собственной энергии. Люди постепенно просыпались, готовились к работе, будили домочадцев и завтракали, у кого на что хватало денег. Рабочая каста недоедала, им выплачивали слишком крохотную зарплату, принижая их заслуги из-за бунта в прошлом, но правительство будто не понимало, что чем больше народ опускаешь, тем больше растёт негодование. В политике Ким разбирался вполне себе хорошо, порой даже имел смелость, правда, внутри себя, осуждать действия Правителя и соответствующей малочисленной касты — они купались в богатствах, когда остальные люди, более низкого ранга, были вынуждены работать, забыв о своём здоровье.       Вновь подойдя к стене и принявшись её ощупывать, Нам Джун хмурился — она была толстой, прочной, за неё, возможно, не сбежишь, ведь она шла кругом по всей территории немаленького Города, из которого не было выхода. Хмурясь и вновь пройдя по течению речки, которая превращалась в совершенно маленький ручеёк, молодой парень дошёл до решётки, небольшой, но в неё можно было пробраться, предварительно сняв. Оглянувшись пару раз, он опустился на корточки, начиная дёргать прутья; они были помещены туда явно давно, ведь покрылись ржавчиной, что осталась на руках, а вскоре железо поддалось, и Ким вытащил решётку. Он может сбежать хоть сейчас, но нужно пополнить запасы еды и, желательно, никого не прибивать при этом ради достижения цели. Вода у него была — ручей шёл куда-то далеко в выжженное поле, которое таило в себе опасность и неизведанность.       — Эй, ты кто?       Нам Джун среагировал молниеносно, резко обернулся и кинул решёткой прямо в человека, блестя в темноте серыми глазами и срываясь с места. Он не хотел никому причинить боль, но сдавленный стон, раздавшийся сзади, подстегнул его самого и совесть, заставляя бежать прямо по улицам, где на него… смотрел он сам. Множество объявлений о розыске молодого парня, что сбежал из тюрьмы, а потому Ким внутренне похолодел, понимая, что не зря интуиция ему говорила держаться далеко от многолюдных улиц. Его уже ищут, и даже не с помощью Ищейки — с помощью граждан, которые за поимку сбежавшего могут получить всё, что душе угодно. Такая формулировка совращает людей, они могут пойти даже на самые низкие поступки, лишь бы предъявить разыскиваемое.       Нам Джун не знал, связался ли тот человек с остальными людьми, ощущал только одно — потребность укрыться, чтобы хотя бы переждать шумиху, что действовала на нервы. Выбор пал на высокое здание, что находилось примерно в десяти минутах ходьбы от него, и молодой человек, слившись с тенью, как его учили когда-то, стал осторожно пробираться по улицам, вслушиваясь, нет ли рядом патруля или чего-то ещё. Для него оставалось загадкой, как учёные смогли за столь короткое время разослать его портреты, а ещё наплести какую-то сказочку про тюремного узника, но, наверно, в глазах людей побег выглядел правдоподобным.       Гражданские уже потихоньку стали встречаться на улицах, потому Нам Джун порой замирал в тени, сетуя на то, что он всего лишь видит будущее, а не имеет способность быть невидимым, как Чимин. Его будто не замечали, и это было на руку, но то, что с приближением к большому зданию стало появляться всё больше камер, огорчало и снижало шансы быть незамеченным к нулю. Кое-как, но всё же Ким пробрался в чёрный ход, который совершенно не охранялся, и попал в коридор, освещённый зелёными лампами. Он был научен горьким опытом: зелёный означал, что сейчас что-то будет, возможно, даже плохое, потому метнулся к стене, пытаясь унять сердцебиение и стараясь доказать себе, что здесь ему точно не грозит опасность, если он будет передвигаться бесшумно.       Лампы замигали с его появлением, и Ким сто раз проклял все провода, которыми он был опутан давно — они до сих пор могли создавать помехи в магнитном поле, причиняя дискомфорт буквально всем. Возможно, уже на целое здание подействовало его изменённое биополе, а опытному Интеллигенту потребуется целый день на устранение неполадок, если он их найдёт, конечно.       Нащупав дверь в стене, Нам Джун повалился в неё, а затем и на пол — ручка оказалась в его пальцах, но он отбросил от себя сейчас не нужную вещь и сел, опираясь спиной о коробки. Он устроил погром, когда ввалился в помещение, в котором пахло химическими чистящими средствами, и что-то не давало покоя. Кругом слышались шорохи, чьи-то шаги, и Ким прикрыл глаза, донося до своего сознания одну-единственную мысль: сейчас он безопасности, это служебные помещения, в которые никто не сунется, а если и сунется, то парень с лёгкостью может обезвредить человека. Выдохнув через зубы вновь, он услышал чьи-то неторопливые шаги, вероятно, женские, потому что они не были размашистыми, как типично мужские, а ребёнку бы тут находиться, наверно, не позволили.       Женщина замерла перед дверью — Нам Джун видел её тень — и несколько мгновений просто стояла, совершенно ничего не предпринимая, только лишь потом толкая дверь, входя в помещение и застывая на пороге, видимо, совершенно не ожидала увидеть постороннего, да ещё с кровью на одежде. Когда её взгляд с удивлённого сменился на испуганный, осознание ударило Пророка — именно эта девушка с короткими тёмными волосами являлась к нему в видениях, именно её он душил, именно её кровь была на его руках. Она, с нашивкой «РК-Хваса» на руке, до сих пор стояла, даже боясь пошевелиться, а слабая улыбка тронула губы Нам Джуна — забавно, что среди нескольких миллионов человек, населяющих Город, он встретил именно её.       Она смотрела в очи своей смерти и только открыла рот, чтобы что-то сказать или хоть что-то сделать, как сам Ким перебил её, проговаривая «Помоги мне». Слабость напала на юношу, вцепилась когтями и оставила свои борозды глубиной до костей, он обмяк на коробках, а потом и вовсе завалился на бок, не беспокоясь ни о своём оружии, ни о девушке, которая вскрикнула и бросилась рядом с ним на колени.       Кажется, она волновалась за него, только почему незнакомка не чувствовала опасности, что волной шла от Пророка?