IH-Пророк

      — Эй, — Хваса ринулась к парню, когда тот упал на пол, и осторожно отвела от себя оружие, чтобы дуло не смотрело на неё, — парень, слушай, я думаю, тебе нельзя тут находиться.       Её голос до глубины души потряс Пророка, что выдохнул, когда девушка принялась щупать его запястья, а потом и шею, будто проверяя пульс. Она нащупала его — бился стабильно, как у всех людей, без резких перерывов и затиханий, которое бы действовало на нервы. От незнакомки пахло мылом и завтраком, который она недавно съела, и всё это смешивалось с бытовой химией, которой пара была окружена со всех сторон; Ким расслабился от действий девушки, но она легонько похлопала его по щекам, вынуждая сконцентрировать на себе взгляд.       — Я, конечно, не врач, но могу оказать первую помощь, если… — как только Хеджин протянула руку к его лицу, Нам Джун сильно перехватил её запястье, вынуждая вскрикнуть и исказить рот, потому что девушке стало больно. Что-то неразборчиво буркнув, она выдернулась из крепкой хватки и волком посмотрела на молодого человека: — Прекрасно. Проваливай отсюда, если можешь.       Несомненно, девушка была раздражена, но затем выдохнула, приводя себя в порядок, ведь этот молодой человек пока что ничего ей плохого не сделал. Не имело смысла на него злиться, опять же, пока что, и Ан в тот момент стало его по-настоящему и по-человечески жалко, потому что молодой человек не выглядел зверем, способным нанести какой-то вред; да, его глаза были странными, он до зубов вооружился, но не нападал, даже на оружие смотрел с презрением. Из-за этого девушка обернулась, показав нашивку «РК-Хваса», а потом, заправив волосы за уши и кашлянув, вновь посмотрела на неизвестного молодого человека.       — Тебе нужно уходить отсюда, — сказала она, а после рвано выдохнула — с другой стороны стены послышались шорохи, да и браслет дал сигнал о начале рабочего дня. — Сегодня дожидаешься меня тут, а потом идёшь со мной. Я тебя не сдам.       Хеджин не знала, почему поступила так, ведь ещё сегодня утром воображение рисовало страшные картины, что будет в Городе, когда хоть кто-то найдёт загадочного парня с объявления о розыске. Почувствовав уже вибрацию браслета, потому что девушка не отметилась на рабочем посту, она ринулась было по привычке к выходу, как Ким схватил её за локоть, вынуждая остановиться. Он уже сидел на полу и чувствовал себя вполне стабильно, а потому хотелось помочь хоть немного успокоиться незнакомке, которая была слишком нервной. Да кто ж тут не будет испытывать столь сильные эмоции, если случайно на своём месте работы найдёт кого-то, кого старательно ищут власти! Вот поэтому Хеджин и запаниковала, так ещё и наличие оружия и крови у молодого человека вселяло даже некий страх.       — Как тебя зовут? — задан вопрос, а собственное имя отскочило от нёба тотчас же: — Я Ким Нам Джун.       — Ан Хеджин, — заторможенно проговорила девушка, высвобождая руку и подходя к двери. Ей надо было работать, а то получит такой нагоняй, какой ещё ни разу не снился. — Ты можешь называть меня Хвасой.       После этого, сказав только «спрячься тут хорошенько», девушка исчезла в темноте коридора, потому что зелёные лампы были экстренно выключены из-за опасности перегорания проводки. Мини-роботы уже были пущены, чтобы в некоторых местах подлатать провода, а Хеджин оставалось лишь передвигаться на ощупь, осторожно поднимая ноги и ступая по ступеням. Она пыталась вести себя как обычно: отключить эмоции, работать чисто автоматически, но сложно было сосредоточиться и перестать бояться; дура, почему же не сказала, что сдаст этого парня властям! Не было бы причины отводить глаза от постеров, вслушиваться в немного возбуждённые слова работников офиса, а потом драить пол и глядеть, как рвут и мечут Интеллигенты, которые почему-то волновались больше всех и топтались по чистому полу без цели. Будь её воля, Хеджин бы ударила их мокрой тряпкой, заставила самих всё мыть, но за это по голове не погладят — наоборот, закуют в кандалы и отправят на «стирание», разговор ведь короткий, зачем церемониться.       Браслеты уже ни у кого не барахлили, порой только связь прерывалась, но Интеллигенты говорили, что всё нормально, скоро все электрические поля стабилизируются и можно будет работать в обычном ритме. Из всего «обычного» только Хваса чувствовала себя не такой, как все, шарахалась, а потом, на обеденном перерыве, и вовсе отсела от всех Рабочих подальше, на этот раз съедая почти всё, что положила ей с собой Ёнсон. Только после трапезы пришла мысль, что, возможно, Нам Джун, чьё имя отлично запечатлелось в её сознании, тоже голоден, но пойти вновь туда значило вызвать подозрения, потому что браслет не подавал никаких сигналов. Потерев ладони и немного подув на них, девушка посмотрела на остальных уборщиц, цепляя взглядом Мэл, а потом и остальных женщин; именно здесь было почему-то много представительниц прекрасного пола, а мужчины в большинстве своём работали руками на заводах. Бёри как-то рассказывала, что встречалась с заводским рабочим, от которого за километр пахло углём и пылью, влюбилась в него страшно, да только он погиб за стеной, когда собирались редкие-редкие вылазки на территорию Сожжённых пустошей. Его тело так и не привезли в город, а Мун лежала в объятиях двух подруг и плакала, таким образом и разрушилась её первая любовь, такая хрупкая, но до сих пор больно свербящая где-то под сердцем.       Хваса никогда не влюблялась; она считала, что не может больше этого сделать, ведь смерть родителей слишком сильно повлияла на маленькую девочку. Она не понимала Ёнсон, что говорила о своём женихе, которого повстречала совершенно недавно, но они поняли, что созданы друг для друга, не понимала Мунбёль, которая, будучи влюблённой, скакала по всей комнате, повторяя его имя и хохоча так же счастливо, как это делают дети, когда играют. Счастье Солы пахло уютом, домашней выпечкой и молоком — он, Чон Сок, относился к людям, что работали на молокозаводе, хорошо ел и прилично, по меркам Рабочей касты, зарабатывал. Хеджин видела его, такого приятного, что хотелось рядом с ним быть девушкой, не размахивать тряпкой, а вести себя спокойно, как надо.       Всё же собравшись, Хваса сказала, что пойдёт возьмёт парочку химикатов, и в кулаке сжала пакет с оставшимся сэндвичем, понимая, что вызывает подозрения. Нарастающую панику было не остановить, потому лестница пролетела незаметно, зелёные лампы поглотили своим светом, а сама девушка вскоре ввалилась в помещение, пропахшее бытовой химией. Кто ищет, тот всегда найдёт, потому Ан, откашлявшись, среди коробок обнаружила затихшего молодого человека, присаживаясь напротив и протягивая пакет. За сотни лет люди так и не научились беречь природу, относиться к ней с уважением, и поэтому понятие «eco-friendly» исчезло из обихода, многие сейчас просто выживали, даже не жили, погрязшие в работе и системе, которая многих не устраивала. Рабочая каста недоумевала — если есть роботы, почему они не могут выполнять столь пыльную и грязную работу, как уборка помещений? Почему люди не могут быть равны? Мало, конечно, кто был сведущ в истории Предыдущих цивилизаций, от которых осталось буквально ничего, но даже редкие жители Города, что-то знавшие, хранили молчание до самой смерти, говоря, что теория каст — это самое лучшее, что было придумано.       — Ты голодный, да? — внутри что-то ёкнуло, и Ан болезненно поморщилась, но Нам Джун взял из протянутой руки пакет и раскрыл его. — Вообще… мне нежелательно тут находиться сейчас, во время перерыва, но тебе надо поесть.       — Спасибо, — слова прозвучали искренне, и девушка обхватила колени ладонями, немного поглядывая на дверь. — Тебе не надо идти?       — Я могу немного посидеть здесь, — произнесла Хваса, вновь окинув взглядом полутёмное помещение.       Их разговор не был многословным, наоборот, они слишком часто замолкали, будто взвешивая каждое слово; Хеджин хотела расспросить о многом, тем более вроде как установился нормальный контакт с молодым человеком, что достаточно жадно вгрызся в пшеничную булку. Девушка улыбнулась, потупив взгляд, а потом встала на ноги, разминая все конечности и наблюдая за Нам Джуном, который вновь забился ближе к коробкам и обратился в слух. Им обоим было спокойно в обществе друг друга, и хоть напряжение из-за всей ситуации витало в воздухе, они старались не обращать на него должного внимания. Обстановка не располагала к разговору по душам, потому, преодолев некую неловкость, поселившуюся в душе, Хваса встала с пола, ловя на себе цепкий взгляд Кима, и немного поморщилась.       — У тебя привычка так на людей таращиться? — спросила, а сама отступила назад, потому что взгляд молодого человека изменился.       — Это мой обычный взгляд.       Нам Джун говорил коротко и лаконично, как самый настоящий солдат, призванный на службу или живущий в армии постоянно. Взгляд у него был примерно таким же: цепляющимся, выявляющим нарушителей правопорядка, а потому Хеджин ступила к двери, потупляя взор и надеясь, что её секундное замешательство не заметили. Ким же видел, что девушка полна эмоций, что они меняются быстро, будто со скоростью света, но не мог их определить, потому что большинство из тех чувств, что ощущала Хваса, он не знал.       — Хваса, — он обратил внимание девушки, которая нервно поправила волосы, на себя, — меня не стоит бояться. Я не причиню тебе вреда.       Ан только улыбнулась, а потом покинула помещение; улыбка ушла с лица, стоило пройтись под зелёными лампами, появилась тревога, что Кима могут найти, и именно смолчавшая девушка будет под ударом. Она слышала о людях, которые готовят заговор против Правящей партии, о них говорили шёпотом и без посторонних ушей, которые могут донести, но сама Хваса чуть ли не отскакивала от этих людей, ей хотелось помыть руки после таких вот чужих разговоров. Информацию о заговорщиках меняли на продуктовые наборы на целый месяц, это для бедных людей казалось роскошью, и ложные доносы не были редкостью — в погоне хоть за чем-то, какой-то искоркой славы, а может, и просто едой, люди могут превратиться в чудовищ. Правительство разбираться не будет, правда ли человек мятежник или нет, донесли, значит, есть за что, а потому зачастую безвинные люди отправлялись в тюрьму, а потом на «стирание», и только лишь затем за стену. Хеджин знала одну женщину, которая продала собственного соседа за еду — он всего лишь нагрубил ей, а она наплела солдатам, что он готовит заговор и каждый день к нему ходят разные люди.       Человечество — как раковая опухоль, особенно население Города, который был не особо-то и большим, хоть и простирался на много миль, окружённый стеной. Нам Джун считал, что войну и его самого готовили только для того, чтобы сократить численность населения практически до допустимого минимума; никто из учёных не говорил о том, зачем их вообще создали, но люди явно понимали, что подсознательно «IH» уже всё просчитали и не будут сопротивляться, когда в их руки всунут не тренировочное оружие, чтобы только слегка покалечить, а самое настоящее, чтобы убить. Ким вновь прижался спиной к коробкам, ощущая себя младенцем, практически не знавшим сурового мира и его законов; между «убить и быть убитым» он лучше выберет второе, лишь бы не марать руки, не брать ответственность за убийство. Он считал себя пацифистом, но понимал, что при такой подготовке быть им не сумеет никогда, как бы не выворачивало от вида крови, как бы совесть не грызла, когда он убивал тех солдат, он старался убедить себя, что эти люди причинили ему вред, «утилизировали», убили. Нам Джун же хотел жить, только не понимал, почему тогда, когда был шанс, не убежал, а просто оторвал решётку и, испугавшись, повернул к Городу.       Наверно, перед всем он хотел найти её — Ан Хеджин, «РК-Хвасу», только, чёрт побери, зачем, если знал, что задушит её собственными руками? Почему сейчас просто не убежит, пересечёт стену и выбежит на территории Сожжённых пустошей, чтобы там умереть, не участвовать ни в каких войнах и не видеть собратьев? Ответ был найден быстро — не хотел, он не знал мира, рос буквально в пробирке, с маленькими вкраплениями нужной и не особо информации. Хваса знала много о Городе, и именно она могла стать проводником в те сведения, которую жаждал так получить Нам Джун. По натуре своей любознательный и ищущий новые знания, он цеплялся за каждую возможность, чтобы что-то узнать.       Хваса работала, ни разу не присев за весь рабочий день — её мотали по этажам, то оттуда, то отсюда раздавались приказы, на браслет она уже перестала реагировать из-за усталости, и был момент, когда девушка просто присела «на минутку» и не вставала примерно минут пять. Усталость навалилась на плечи, и под конец рабочего дня Ан с ужасом вспомнила, что совершенно забыла об оставленном в одном из кладовых помещений парне. Застегнув молнию по самый подбородок, девушка присела на колено, делая вид, что ей нужно завязать шнурки, и попросила других идти без неё; как только Рабочие скрылись за поворотом, Хеджин, сделав вид для камер, что забыла что-то, пошла обратно к коридору, что освещался зелёными лампами. В голове медленно зрел план, и девушка шла по коридору, чувствуя, как нервно билось сердце от волнения, ведь если её поймают именно с этим парнем на улице, то казнят, как и этого самого Кима. Почему она вообще не сдала его сразу же, как выбежала отсюда?       Жалость, чёрт побери, отвратительное человеческое качество.       Нам Джун до сих пор там же, будто в той позе, в которой его оставляла девушка, сидел, отреагировал на появление постороннего человека поднятием головы. Хеджин выдохнула, ведь надеялась на то, что никто не обнаружил парня здесь, но действовать сейчас надо быстро, а потому Ан протянула руку молодому человеку, чтобы он поднялся. Взгляды двух глаз, таких похожих по цвету, но в то же разных, пересеклись, и Ким обхватил крохотную ладошку девушки, вставая с пола и выпрямляясь. Он оказался на две головы выше, и Хеджин отступила на шаг, кивая на выход, приглашая его пойти за собой, и два человека пошли осторожно по коридору.       Чёрный вход, которым сегодня воспользовался Нам Джун, был, на удивление, не закрыт, а потому молодые люди вышли на улицу, сразу сливаясь с тёмной стеной. Ким посмотрел на немного взволнованную девушку, что начала говорить быстро и достаточно взволнованно, но её надо было дослушать до конца, чтобы вникнуть во все тонкости.       — Ты должен будешь идти за мной, но в тени, — сказала Хваса. Она была вполне себе хорошим стратегом, за которого можно было поспорить учёным, потому молодой человек, послушав девушку рядом, стал просто кивать в знак согласия. Он станет делать так, потому что девушка знала Город и мир намного больше, хоть и была, кажется, младше него. — Не теряй меня из виду, хоть я и постараюсь идти по тёмным переулкам, чтобы никто нас не увидел.       — Если заметят меня и узнают, пожалуйста, беги и не оглядывайся, хорошо? — Хеджин на это только кивнула.       Хваса могла в любой момент отвернуться, не вспоминать о Нам Джуне вообще; могла уйти домой, а потом сделать нужный звонок, чтобы получить то, о чём мечтает. Бёри бы воспользовалась этой возможностью, даже не стала разбираться, что произошло, главное ведь, что она выполнила свой долг и помогла в поимке опасного человека. Только вот этот самый человек казался не особо опасным и не особо обычным: слишком спокойный, не убил при первом же взгляде на него, лишь за руку больно дёрнул, но и та не давала о себе знать. Задавая себе сотни вопросов, Ан мучилась внутри, шла домой и абсолютно не знала, как преподнести информацию о Киме своим подругам, что ему вообще делать рядом с ней? Всё внутри перемешивалось, включился банальный материнский инстинкт: об этом человеке надо позаботиться, он не выглядит опасным уголовником, он выглядит… потерянным, будто не для этого мира.       Испытывая множество эмоций, девушка подавляла их внешнее проявление — страха в глазах не было, быстроты в движениях тоже, только шла вперёд, дышала через нос и чувствовала, как Нам Джун скользил безмолвной тенью за ней. В нём чувствовались навыки солдата, который знал, как правильно идти и какие знаки подавать, чтобы его слышали товарищи, и потому проходившие порой дорогу люди замечали только молчаливую девушку с короткой стрижкой. Пара поворотов — и открылся вид на общежития, и в тот момент Хваса стала думать, как бы парню незаметно пробраться хотя бы на этаж или в комнату.       — Этаж и номер комнаты? — тихо спросил Нам Джун, стоя практически за спиной Хеджин и сливаясь с её тенью. Его учили так делать, отводить глаза обывателям и позволять их взгляду скользить либо мимо, либо буквально насквозь. Такая технология была подсмотрена у кошек, потому что в довоенное время люди часто говорили, что эти существа с четырьмя милыми лапками и пушистым хвостом владели какой-то магией и не позволяли даже своим хозяевам находить их, если сами животные того не хотели.       — Не касайся только дверей и стен, — назвав номер комнаты и этаж, проговорила Ан, — возможно, сферы успели перепрограммировать и теперь они чувствуют тебя.       — Хорошо.       Ким кашлянул сзади, обходя девушку по широкой дуге и, оглядываясь во все стороны, шёл в тени здания, а сама Хваса, выдохнув, пошла в общежитие. Она чувствовала — ни Бёри, ни Сола ещё не пришли, последняя вообще была на свидании, если расписания её самой и её парня сошлись, а первая… первая могла вновь пойти последить за тем Интеллигентом. Ну хорошо хоть у Хеджин таких проблем, как любовь и отношения, совершенно не было.       Девушка торопливо поднималась по лестнице, благодаря высшие силы, что в общежитии в коридорах нет камер; считалось, что только мужчины буйные, за ними нужен досмотр, а за противоположным полом — нет, что же они друг другу сделают. На нужном этаже, где было слишком много дверей, резко стало холодно, хотя всегда держалась оптимальная температура, и Хваса поёжилась, в следующую же секунду ощутив чьё-то присутствие, что согрело, рядом. Это был Нам Джун, который шёл, словно волк в стае, след в след с девушкой, не отставая ни на шаг. Подойдя к нужной двери, Хеджин начала набирать нужные комбинации, понимая, что да, сферы перепрограммировали и теперь способны распознавать разыскиваемого по прикосновению — если Ким не будет их касаться, то и не попадётся просто так.       — Не касайся ничего, — шепнула девушка, толкнув наконец-то дверь в комнату, — сферы перепрограммированы.       Нам Джун стоял посередине комнаты, когда Хваса смотрела в окно, пытаясь увидеть подруг, но никого не заметила, потому и повернулась обратно, глядя на парня, что абсолютно спокойно снимал с себя винтовку и вынимал всё оружие, аккуратно раскладывая его на полу. Руки немного потряхивало, когда он отпихивал от себя металл и показывал ножи, один из которых был окровавлен, и даже в тот момент Ан струхнула, подходя к шкафу и доставая унисекс-форму Рабочей касты без именных нашивок. Она была больше по размеру, чем надо, да и к тому же данная ткань имела свойство растягиваться по любому телу и сидеть хорошо в любом случае. На пока сойдёт, тем более оба чувствовали — Нам Джун тут ненадолго, но слиться с мирным населением всё равно надо. Общежития были ближе к стене, чем места работы многих, и Ким уже просчитывал, когда можно будет без проблем выскользнуть и скрыться из жизни доброй на вид девушки.       — Ты не испытываешь страха к оружию? — заговорила Хваса, складывая костюм и кладя его рядом с молодым человеком, что стал чистить нож о штанину. Одежду было уже не спасти, потому оставалось только до конца её испортить, чем Джун и занимался, а в следующую секунду парень покачал головой. — Ты солдат?       — Хуже, — проговорил Нам Джун, сразу же определив из трёх кроватей спальное место Хеджин и засовывая под него оружие и патроны.       Прихватив костюм, при этом даже не взглянув на него, он было направился к крохотному закутку с раковиной, чтобы переодеться, как Хеджин бесстрашно схватила молодого человека за предплечье, чувствуя собственное быстро колотящееся сердце. Она знала, что совершила ошибку, став вообще его расспрашивать, прикрыв его у себя, чувствовала себя самой настоящей предательницей Города, но Ким покорно остановился, почувствовав тёплую ладонь. Она не была такой холодной, как у учёных, которые прикасались к нему и говорили, что помогут, а на самом деле заставляли все жилы буквально взбухать на коже, глаза расширяться, а радужку сереть, насильно вызывая видения. Наверно, только поэтому Нам Джун не дёрнулся от девушки, что почему-то заботилась сейчас о нём, уберегла от Правящих и даже позволила расположиться у себя в доме.       — Пожалуйста, не утаивай от меня ничего, — твёрдо сказала Ан, — ты у меня в доме, ты мой гость, и пожалуйста, сделай так, чтобы я не просыпалась по ночам с ощущением, что ты хочешь меня убить. Кто ты?       — Человек, просто немного другой, — осторожно высвободив собственную руку, проговорил Пророк — открываться пока что было рано. — Я не причиню тебе вреда, я не хочу вообще причинять какой-то вред людям.       Девушка сидела на чисто убранной кровати, стараясь не смотреть на парня, край тела которого всё же выглядывал, но глаза всё равно скашивались, глядели туда, куда не нужно. Вся спина Нам Джуна представляла из себя сплошную болевую точку, где сплетались шрамы, словно ветви деревьев, расплывались недавно полученные гематомы, но, видимо, Кима всё это не особо заботило. Сняв верх, он засунул под воду, бьющую из крана, шею, взяв один из кусков мыла и принимаясь её намыливать, а затем смывать грязную пену. Хвасе не было жалко этих кусочков, знала — скоро всё равно получит на месяц предметы для туалета, которые были в дефиците, не то что еда, которую можно было смести с магазинных полок. Когда Ким стал стягивать остальную часть белья, девушка застенчиво потупила взор — не готова видеть такое, надо быть благоразумной и не пялиться на наполовину знакомого, хоть и безоружного, но всё же мужчину. Отрицать то, что молодой человек был крепко сложен, было сложно — его тело действительно вызывало восторг.       Он буквально вычищал свои волосы от запёкшейся крови, не чувствуя буквально ничего: делал то, чтобы быть чистым, отмывался от того, чего на нём вообще не должно быть. Он хотел выдрать пряди, лишь бы не чувствовать в них запах смерти, и это был его единственный порыв, чтобы сделать что-то ненормальное. Нам Джун не чувствовал взгляда Хвасы, её немого волнения; выдохнув, молодой человек смыл всю мыльную пену со своей головы и шеи, взял полотенце, что висело, и, вытираясь, смотрел, как вода уносила остатки его преступления. К горлу подкатила тошнота, голову сжало, как будто сейчас будет сигнал из Центра, но ничего не произошло — видимо, до сих пор эти идиоты ничего починить не могут; Ким зажмурился, выключая воду и начиная натягивать выданную одежду. Обувь пришлось вымыть и отполировать до блеска собственной одеждой, вывернутой наизнанку, и вскоре в молодом человеке не чувствовался дух убийцы, который он отталкивал от себя. Его учили убивать — он всего лишь применил знания на практике.       — Всё хорошо? — спросила Хваса, видя, как Нам Джун стал что-то отрывать от личной формы и засовывать по новым карманам. — Что ты делаешь?       — Ты можешь организовать сжигание одежды? — ответил Ким вопросом на вопрос, будто совершенно не заинтересованный в том, чтобы говорить с Ан.       — Да, конечно. Отдай, я потом брошу в печь всё.       Печью называли фабрику по сжиганию мусора — каждый мог прийти туда или приехать, выбросить свой мусор, а потом всё бы сожгли. Процедура была абсолютно бесплатной, не требовала ничего, а о количестве и том, что находится в мешках, ничего не спрашивали. Вряд ли Рабочие фабрики обратят внимание на какую-то форму, которая находится в весьма плачевном состоянии.       Не успел Нам Джун протянуть девушке ткань, как дверь с системным «приветствуем вас дома», что работало редко, отворилась, и в следующую секунду в помещение вошли Мунбёль и Ёнсон, довольные, счастливые. Они закрыли дверь, и после этого воцарилась тишина, потому что никто из этих двоих понятия не имел, что в женском общежитии делает мужчина. Как только глаза Мун засветились узнаванием, Нам Джун нырнул на корточки, выхватывая из-под койки Хвасы нож, но был резко остановлен, хотя девушка с короткими волосами рисковала получить оружием в живот.       — Хеджин, ты издеваешься?! — рот Солы искривился, она отступила к двери, а потом в её глазах появился ужас. — Я знаю, что ты у нас сердобольная душа, да только зачем пустила уголовника в общежитие?!       Бёри билась в истерике, потому что буквально видела свою смерть в карих глазах молодого человека; Ёнсон потянулась к карману, где находилась пачка сигарет, а потом вытащила одну тонкую палочку, сразу её поджигая и закуривая — нервы тоже дали о себе знать. Хваса выхватила оружие у Нам Джуна, который совершенно не хотел отдавать нож, и забросила его под кровать, скрещивая руки на груди и пристально смотря на парня.       — Привычки, простите, — проговорил он. Мог ведь без команд из Центра, без нужды не хвататься за оружие, только почему-то почувствовал опасность, исходящую от одной из девушек, слишком уж он хорошо чувствовал именно это качество. — Обещаю, я уйду сразу же за стену, как только в Городе всё немного уляжется.       — Его не стоит бояться, — сказала Хеджин. — Поверьте мне.       Ёнсон выкинула быстро скуренный окурок в мусорную корзину, что была под раковиной, и принялась успокаивать Мун, которая судорожно выдыхала. Ким смотрел пристально на трёх девушек, понимая, что по части эмоций, которые в большинстве своём были ему не особо понятны, Хваса была самой стабильной. Она абсолютно спокойно могла выдержать его цепкий и не для всех приятный взгляд, смотрела в ответ, отбирала оружие, будто оно было игрушечным. Внутри молодой человек клялся, что не встречал ещё никогда девушек, похожих на неё, даже в лаборатории все были другими: кто-то заигрывал с ним, не понимая, что отношения — чуждая вещь для проекта «IH», кто-то вёл себя с ними холодно, но при этом до чёртиков и потери сознания боялся. Хваса представляла из себя сильного человека, который и глазом не моргнёт — вцепится в лезвие ножа, направленное на подруг, сама грудь подставит, чтобы девочек защитить.       — Хеджин, дай слово, что его тут не будет в скором времени, — Сола смотрела грозно, сама успокаивала Мунбёль, которая уже потихонечку спокойно выдыхала.       — Я уйду, как только обстановка в Городе уляжется, — вновь подал голос Нам Джун, — я не желаю вам зла, поверьте. Мне можно доверять.       — Кто тебя знает, — с неприязнью отозвалась Ёнсон. — Я не хочу, чтобы ты мне ночью перерезал глотку, мне нужно ещё свою свадьбу отыграть.       Бёри успокоилась и сходила к раковине, чтобы умыться; Ёнсон, скрестив руки на груди, смотрела на Нам Джуна грозным взглядом, а потом подошла к Хеджин, обхватывая младшую за плечи. Поддавшись влиянию старшей, она положила голову ей на плечо, прикрывая глаза и на краткий миг воображая, что всего, что случилось за этот день, не было: ни Кима, которого она провела в общежитие с риском для жизни, ни слёз чуткой Бёри.       — Я даю вам слово, что уйду, — вновь сказал Ким, побуждая Хеджин открыть глаза, — буду делать всё, чтобы вы меня не замечали, когда я нахожусь здесь, а также не подойду к дверям, чтобы сферы меня обнаружили, — вынув из-под верхней части одежды жетон на массивной цепочке, он показал его девушкам. Вещь напоминала часть военной униформы, ведь было указано полное имя молодого человека, дата рождения, группа крови и пара неизвестных трём сожительницам меток, которые явно показывали нечто секретное. — Я потом вам всё объясню.       — Чтобы ты исчез в ближайшее время, — выплюнула Мунбёль — кажется, впервые она была совершенно не рада людям, что её окружали, накладывались нервы и тайна, которую она старательно держала в себе. Дура — подругам не смогла рассказать, так как Хваса притащила этого странного парня, что одним своим видом вселял страх. — Хеджин, пожалуйста, сделай так, чтобы он спал как можно дальше от меня.       Ан сглупила, сама это знала, но всё равно постелила Нам Джуну рядом со своей кроватью, смотрела на молчащих и качающих головами подруг. Только когда девушки ушли в душевые, когда Хеджин отказалась, молодой человек лёг на пол, прикрывая вмиг посеревшие глаза — видения не было, но создавалось ощущение, что скоро накроет ощущением чего-то постороннего. Время не любит, когда в него вмешиваются, как и будущее не любит, когда в него заглядывают.       — Я не должна была тебя сюда приводить, — пробормотала Ан, — прости… мне стыдно из-за этого.       — Я не знаю, что за эмоцию ты испытываешь, — произнёс Ким, не открывая глаз, — мне они чужды. Мне повториться ещё раз, что я не желаю вам зла?       — Нет, — Хваса расшнуровала ботинки, скидывая их у изголовья, а потом стала смотреть на расслабляющегося молодого человека, который не внушал страха у неё, вызывал доверие. — Ты… не такой, как остальные заключённые, я хочу помочь тебе покинуть Город.       С этими же самыми мыслями Хеджин заснула, укрывшись тонким одеялом и свесив руку с кровати; Пророк смотрел на девушку, что побудила в нём что-то, возможно, это была благодарность, потому, перевернувшись на живот, он приподнялся и осторожно переместил предплечье девушки на койку. Люди — странные существа с собственными принципами, которые порой не разгадаешь, и Хваса для Нам Джуна была закрытой книгой, неизведанной картой, которую предстояло рассмотреть, исследовать. Она испытывала полный спектр эмоций, в то время когда для Кима всё то, что чувствовала девушка, было впервые.       «Если Бог есть, то он милосерден, — Нам Джун выдохнул и прикрыл глаза, почувствовав шевеление за дверью, — как и Хваса».       Он потом только так её и называл — Хваса, и никак иначе.

* * *

      Утро было обычным и суетным, все старались не обращать внимания на до сих пор спящего Пророка, через которого переступала Хеджин, носясь по комнате. Ёнсон, остыв за ночь, оставила Киму завтрак, положив буквально перед носом контейнер, а потом, захватив полусонную Бёри, умчалась, оставив самую младшую одну. Браслет на её запястье неожиданно звякнул, от чего проснулся Нам Джун, и девушке пришлось отойти к закутку с раковиной, чтобы просмотреть вошедший сигнал. В нём говорилось, что вся Рабочая каста офиса, в котором Хваса работала, должна прийти на работу, так как будет правительственный допрос. Девушку передёрнуло — такую проверку все ненавидели, боялись, потому что приходили люди из Правящей касты и буквально могли промыть мозги, выуживая нужную для них информацию. Методы, конечно, не были гуманными, только увидев, что у человека затряслись ноги, могли сразу же начать всё выпытывать — а почему вы боитесь? Что-то скрываете, раз боитесь?       — Я на работу, — произнесла Хваса, обнаруживая Нам Джуна завтракающим с аппетитом — он не ел достаточное количество часов, чтобы проголодаться. — Скоро вернусь.       — Хорошо.       Хеджин сделала всё возможное, чтобы непрошенные гости ни в коем случае не зашли в комнату, не увидели Кима и не подняли бучу. Людям мало надо для поднятия паники, а чтобы загасить её, нужно буквально бесконечное количество энергии. У девушки, что шла вниз по лестнице, её не было, она хотела только того, чтобы допрос поскорее закончился и день этот прошёл так же быстро, как и все остальные. Дорога до офиса тянулась, но Хеджин, сжав кулаки и зубы, дошла до него, чувствуя, что на это ушли последние появившиеся силы. Она никак не хотела идти на допрос, и хоть уже видела людей из Правящей касты, возникало лишь желание повернуться к ним спиной и бежать из Города, прорыть руками ход на свободу.       — Как вас зовут? — дорога до кабинета, в котором происходил допрос, была как в тумане, потому на лбу Хвасы выступили холодные капли от страха. Она должна держаться сейчас, показывать, что она не нарушительница, что она в равной степени боится всего, как зайчонок, потому что если будешь чересчур самоуверенным, то могут покарать.       — Ан Хеджин, Хваса, — практически механически произнесла девушка, не сжимая ладони в кулаки, но при этом не смотря в глаза касте выше — нельзя, за такой невежливый жест можно схватить всё, что угодно — от штрафа до избиения.       Дальше следовала некоторая личная информация, которую Ан только подтверждала, кивала и выдыхала. Что-то записав в блокнот, холёная девушка из Правящей касты, выглядящая намного лучше Хеджин, поправила очки на переносице, хмурясь. Она уже устала опрашивать выходцев из Рабочей касты, у неё они вызывали лишь стойкую неприязнь, потому что были какими-то грязными, непонятными, с глазами, в которых блестела злоба. Только коротковолосая девушка, сидящая напротив, глазами так не светила — в них было равнодушие, причём будто именно для обладательницы этого взгляда привычное.       — Прошлым днём в этом офисе были замечены неполадки с электричеством, вызванные биополем человека, которого ищут все городские силы, — прямолинейно сказала девушка из Правящей касты, вызвав смешанные чувства у Хвасы. — Вы что-нибудь знаете? Может, слышали? Обещаю, если вы не утаите от нас информацию, то получите хорошее вознаграждение и возможность даже перейти из одной касты в другую.       «Нам Джун им важен, раз предлагают даже невозможное», — выстрелило в мозгу Хеджин.       Бёри бы ухватилась за возможность — выдала, не моргнув глазом, а потом с улыбкой ждала подачки от правительства; Сола, возможно, просто покачала головой, сказала, что с такой работой, как у неё, за всем не углядишь, а Хваса сжала одну из ладоней. Именно она, а не Мунбёль, не Ёнсон нашли Нам Джуна, который не внушал опасности, был спокойным и будто не от мира сего. Она в ответе за Кима, за человека, которого надо буквально спасать из Города, а то он сожрёт его вместе с потрохами.       — Я долго и усердно работала, разве были неполадки с электричеством? — нахмурившись, спросила Хваса, а потом, изображая лёгкое стеснение, опустила голову. — Простите, наверно, это вычтут из моей зарплаты…       — Что вы… — девушка из Правящей касты поверила в актёрскую игру и даже смущённо кашлянула. — Возвращайтесь тогда к своим обязанностям, Ан Хеджин.       Хваса покидала кабинет, не чувствуя взглядов в спину, потому что их и не было вовсе. Оставалось только бережно хранить тайну, которая могла выстлать ей ковровую красную дорожку на «стирание».