* * *
— Говоришь, ты его почувствовал? — Хосока смерили презрительным взглядом, смотря в его тёмные глаза, таящие в себе буквально ничего. Это нормальное, обычное, стабильное состояние экспериментального человека, которого планировали пустить в войну. Стоило сказать ему что-то, как зрачки слегка расширялись, будто от влияния света, и это означало, что IH-Ищейка готов выслушать любой приказ, выполнить его, даже не слыша, что человек, которого ищут, визжит от страха и просит себя не трогать. Его отправляли из лаборатории всего пару раз, но им были довольны даже сейчас, ведь молодой человек с точностью до последней родинки на лице описал девушку, от которой «разило» Пророком. — Я хотел поставить на этой девушке метку, чтобы мы потом быстро её нашли, но у меня ничего не получилось, — произнёс хриплым голосом Чон, — она убежала. Единственное, что я узнал: на её нашивке написано «РК-Хваса», её можно будет пробить по базе и узнать, кто она на самом деле. — Отлично, Хосок, иди. — Слушаюсь, — отдав честь, молодой человек устремился к выходу. Мужчина вцепился в кожаное кресло, слыша, как под пальцами заскрипела обивка; он слишком хорошо знал, кто такая эта Хваса, потому что именно она, вырываясь, крича и плача, была перед ним на операционном столе, когда её привезли. Именно её насильно усыпили, дождавшись, когда ноги расслабятся и перестанут дёргаться, а руки свесятся вниз, к полу, и как только один из врачей сказал, когда девушка примерно проснётся, началась сложная операция, разделившая жизнь бедняжки на «до» и «после». До всего этого она жила вполне себе беззаботно, с живыми родителями, окружающими её любовью, а после Ан Хеджин осталась одна, с изуродованным телом, которое еле смогли подлатать, с разодранной в клочья душой, что скиталась по огромному Городу, пока не смогла обрести покой в работе. Они наблюдали за ней порой, особенно когда обострялась ситуация с Рабочей кастой; в её тело в той самой операции вшили крохотные датчики слежения, не мешающие обычной жизни, но порой могущие оказывать какое-то влияние на состояние её организма. Хосок, сам того не подозревая, дал учёным наводку на вполне обычную девушку, что и так была часто под наблюдением глаз, скрытых за линзами очков. Учёный, господин Хван, отдал приказ подключиться вечером к датчикам Хвасы, начать за ней новую слежку, а потом записать буквально все её перемещения; либо Ким Нам Джун жил с ней, либо чертовка с ничего не выражающими глазами слишком уж хорошо прятала парня. В любом случае, просто так теперь она жить не будет, Указ Правящей касты от три тысячи одиннадцатого года, когда Ан Хеджин было всего четырнадцать лет, позволял применять именно для этой девушки, как и для всех ей подобных, специальную систему наказания. Таких, как она, не убивают сразу, а сначала «забавляются», как это называли тюремщики: будто в дикие времена, могли избить до полусмерти, надругаться над девичьим телом и сделать так, чтобы она буквально молила о пощаде. В это же время Хосок шёл в блок, где находились оставшиеся идеальные люди; с исчезновением Нам Джуна будто ничего не изменилось, только Тэхён стал почему-то всё больше погружаться в себя, будто пытаясь найти ответы внутри. Юнги сразу наслал на Чона иллюзию, которую тот обошёл без каких-либо проблем, а потом уселся на один из стульев, коих было достаточное количество в помещении комнаты отдыха. Чонгук метнулся к углу, мгновенно найдя Чимина, что скрывался с помощью своей способности, и схватил того за локоть, заставив проявиться; младший говорил, что всегда находит своего хёна исключительно по маячку красного цвета, только он и виден в моменты «невидимости». Учёные много лет пытались выяснить причину столь странной патологии у молодого человека, а потом пришли к выводу, что Пак «приспосабливается» к окружающей обстановке, как хамелеон, а виден красный маячок только из-за того, что он не был изначально, до рождения, вживлён в человека. Одновременно шесть парней протянули руки к вискам; по телу прошлась дрожь, это запасная система, к которой шестерых подключили до устранения неполадок с Центром Управления, буквально копаясь в их мозге и за несколько дней перенастраивая всё вновь. Таких прецедентов ещё ни разу не было, потому и учёные не знали, что делать, примерно до того момента, как господину Киму, одному из сотрудников, не пришла в голову идея начать тренировать оставшихся молодых людей из проекта «IH», чтобы они, как и военные, смогли вскоре подключиться к поискам Нам Джуна. Собратья найдут брата, будто по зову единой крови, хотя родными они никогда не были и никогда не будут. «Внимание, «IH»! С этого дня вы будете выходить в Город для спецподготовок. Пожалуйста, получите свою амуницию в блоке B, а потом ожидайте дальнейших распоряжений руководства», — прошло в головах красной строкой. Они вынуждены подчиниться, подняться с насиженных мест и отправиться в нужный блок, будто роботы, без эмоций, без порицания в сторону управляющей силы. Они должны делать всё так, как прикажут, их к этому приручали с самого детства, готовили, вбивали в головы всем семерым, хотя один из них будто оказался бракованным. После Нам Джуна, имя которого запретили произносить в стенах лаборатории, усилили слежку за парнями, слишком часто лезли сканировать любые возникающие у них мысли. Сегодня шестеро необычных людей будут с помощью своих сил и поддержки военных искать двух человек, досье на которых им уже выслали; лицо Ан Хеджин уже было знакомо Хосоку, и молодой человек прикрыл глаза, стараясь настроиться на само задание, не вспоминая испуга на юном девичьем лице. Он её не напугает, просто найдёт, выследит, выполнит задание, потому что он должен, нет, обязан, как и остальные парни, что шли в блок B, не переговариваясь между собой.* * *
Мунбёль бежала по переулку, уже наплевав на всё: на Закон, на подруг, на Город в целом, который вмиг стал ей чужим, каким-то пустым, не таким, каким был раньше. Ком встал в горле, и девушка всхлипнула, вспомнив слова Ильхуна о том, что их двоих на свидании видел какой-то Интеллигент, но никто из них не знал, донёс ли случайный свидетель информацию, которую никто не должен знать. Потому в Бёри сейчас проснулось одно-единственное желание: убежать, укрыться от правосудия, потому что не хотелось умирать. Нет, она не собиралась отказываться от собственной любви, ей просто надо было хоть немного побыть наедине с собой, обняв притянутые к груди колени, а потом понять, что ей дороже, человек, с которым она не может быть, или же собственная маленькая и такая хрупкая жизнь. Мун Бёри, честно, склонилась ко второму варианту, потому что она знала — Ильхуну проще спасти собственную шкуру, чем сказать, что он никогда не бросит девушку, руки которой пропахли моющими средствами, а лицо не выглядит здоровым из-за малого количества витаминов, поступающих в организм. На одном из поворотов она столкнулась с Хеджин, которая шла с работы, и, схватив подругу за руку, спешно пошла к общежитию, сдерживая слёзы и всхлипы, готовые вырваться наружу. Младшая не понимала, что приключилось с доброй и позитивной девушкой, что везде сеяла ростки добра и любви ко всему, но чувствовала — что-то не так, не стала бы Мун тянуть её так отчаянно в общежитие, будто умоляя перейти на бег, не останавливаться. Люди по природе своей бегут от того, что им причиняет боль, хотя потом запросто могут к ней вернуться, вот и Мунбёль поступала как раз так: бежала, как от огня, не ведая, что в совсем скором будущем будет больно вдвойне. — Прости, я не в состоянии себя контролировать сейчас, — Бёри всхлипывала, заикалась, понимала, что нельзя выйти даже из комнаты, чтобы поплакать в коридоре. Боль разрывала изнутри, она никак не хотела нести ответственность за то, что влюбилась не в того, в кого надо — лучше бы пошла в своё время в Центр Совместимости для Рабочей касты, где ей подобрали достойного мужчину из её круга, а не страдала. Но любовь — чувство, которое не умирает даже в сложных ситуациях, если она искренняя, и именно в такую любовь верила Мунбёль, видя в глазах Ильхуна горящие огоньки. — Я… мне плохо, простите. Нам Джун слышал рыдания Мунбёль, когда она пыталась спрятаться от всего мира в закутке с крохотной раковиной, но понимал, что именно этой девушке он ничем не может помочь. Ему были незнакомы те чувства, о которых она еле бормотала, да и Хваса вела себя так, будто ничего не происходило, будто она не видела того, что творилось с её подругой. Только руки выдавали нервное напряжение, поселившееся в теле Ан и которое она всеми силами пыталась скрыть от всех, и от себя самой тоже. Бёри же была обычной девушкой, которая может однажды не выдержать и быть поверженной собственными мыслями, что давили на черепную коробку, на душу, которая спряталась где-то внутри. — Тебе полегче? — спросила Хеджин, когда рыдания прекратились и стало ясно, что соседка больше не будет плакать. — Ты теперь-то расскажешь, что стряслось? Как бы Бёри не пыталась привести себя в порядок, она выглядела болезненно и до прибытия Ёнсон, которая неожиданно припозднилась, хранила молчание, будто бы интригуя, но Ан чувствовала: не просто так старшая сидела на кровати и разминала руки, сжимая и разжимая их. Только когда Хваса, наконец-то доделавшая специальный плащ для Нам Джуна, примерила его на молодого человека, Мун начала раскалываться, всё же предательски всхлипывая. — Нас с Ильхуном видели, — призналась девушка, когда Сола всё же смогла втиснуть ей в руки кружку с водой, — и возможно, донесли. Я… я очень испугалась этого и убежала, потому что… потому что это всё запрещено, нам нельзя быть вместе из-за тупого Закона. — Не называй его тупым и знай, что у стен есть уши, — шепнула самая старшая из девушек, прижимая к себе Бёри. — Нам, к примеру, ни к чему вас сдавать, тем более мы сами укрываем у себя разыскиваемого по всему Городу человека. Пришлось достаточно долго уговаривать девушку успокоиться, потому что её тело до сих пор дрожало, не хотело никуда никого отпускать — в таком состоянии она не сможет попытаться помочь Хвасе и Нам Джуну укрыться от других людей путём отвлечения. Хоть чёткого плана не было, как они поступят, но ясно одно: завтра с утра придётся позвонить в офис, где работает Ан, сказать, что девушка не появилась вчерашней ночью в общежитии, и только потом, когда младшая не явится никуда вообще, поднимать тревогу. Каждый в глубине души надеялся, что всё пройдёт гладко, но Хеджин немного поддалась нервам, передёргивая плечами и доставая плащ, сразу же накидывая его себе на плечи и поправляя края. Ким, взяв рюкзак и кивнув девушкам, что приютили его на недолгое время, забрался на подоконник, двигаясь к левой стороне, чтобы там уже, поставив ноги на карниз окна, что находилось снизу, пробраться к пожарной лестнице. Сила и ловкость взяли своё, потому молодой человек с лёгкостью спустился вниз, буквально исчезая в кромешной тьме закоулка, а Хеджин только улыбнулась на это. Хоть решение убежать с Нам Джуном не было сильно спонтанным, тяжело оставлять двух порядком нервничающих девушек на произвол судьбы, но вместе с тем Ан верила — исчезнет она, и ничего в укладе Солы и Мунбёль не изменится: да, совсем немного, потому что одна молчаливая девушка просто-напросто исчезнет. — Пора прощаться, — Хваса натянула капюшон на голову, понимая, что дальше тянуть нельзя. Рискованно было оставлять молодого человека без присмотра, но пришлось, ведь пообщаться с подругами буквально в последний раз дорогого стоило — девушка чувствовала, что грядёт что-то плохое, возможно, то, что травмирует сильнее смерти родителей. — Просто… спасибо вам. — Да прибудет с тобой сила, — прошептала Ёнсон, прижимая дрожащую Бёри к себе, что не смогла вымолвить ни слова, только кивнула, легко поцеловав влажными губами тёплую щеку самой младшей. С помощью этого мимолётного поцелуя она постаралась передать ей то, что у самой было в недостатке: смелость и решительность, которая точно понадобится. Неразрешённые проблемы больше не имели смысла, ведь как только дверь закрылась за прямой спиной Хеджин, Мун закрыла глаза, подавляя новый поток слёз. Опять придётся погрязать во лжи, только на этот раз не из-за себя самой и любимого парня, а из-за подруги, что то ли по собственной воле, то ли из-за вскруженной головы шла сейчас по коридору и мысленно прощалась со всеми знакомыми и незнакомыми людьми. Она больше не вернётся сюда, потому и руки слегка подрагивали, нервная улыбка расползалась по лицу, стоило встретить кого-либо на этаже и сказать, что ей всего лишь-то холодно, раз Хваса идёт в капюшоне. Выйдя из общежития, Хеджин быстрыми движениями сорвала все нашивки Рабочей касты, распихивая их по карманам, со своего основного костюма, который менять не стала, и скользнула к Нам Джуну. — Ты знаешь, куда направляться? — молодой человек самостоятельно строил весь маршрут по Городу, чтобы дойти до того заветного места, где он снял решётку, а потому лишь кивнул на тихий вопрос девушки, что коснулась рукой щеки, выдыхая. — Отлично, тогда идём. Порой решительности Ан Хеджин было не занимать: она смело шагала вперёд, будто зная, что в темноте, кроме неё и Нам Джуна, никого нет, а потом и вовсе слегка ухватила его за край рукава, бормоча о том, что она в темноте не видит и очень нуждается в поддержке. Молодой человек тоже практически ничего не видел, ведь в районе, где проживала Рабочая каста, всегда экономили на электричестве, но они ближе всего были расположены к стене, будто специально — если уж кто-то нападёт, то падут первыми те, которые не нужны Правящей касте. Повернув влево, пара вышла на освещённую линию; до той самой дыры в стене ещё идти и идти, но Хваса резко затормозила, почувствовав шевеление ветра рядом с собой, и заозиралась, попытавшись понять, что же не так. Пророк, почему-то не чуявший опасности, что зарождалась в воздухе, потянул девушку вперёд, не понимая, почему она стала тормозить и показывать те эмоции, что были у неё тогда, когда состоялась первая их встреча. Только через секунду Хеджин резко влетела в стену дома, а Ким прижал её к ней до тихого писка, наставляя винтовку на собрата, что глядел прямо в глаза, высокомерно, втягивая носом воздух и растягивая губы в улыбке. — Я нашёл вас, — прошептал Хосок, и его висок загорелся красным огнём — Нам Джун понял, что тот передал сигнал остальным, и крепче сжал оружие, не позволяя девушке за собой даже двинуться, а уж тем более посмотреть на человека, который в скором времени мог их убить. Только вот Ким помнил, что Чон совершенно не любил пачкать руки в чужой крови — слишком уж молодой человек был чистоплотным, отряхивающим ладони даже после того, как капала его собственная кровь. — Тик-так, Нам Джун. У вас ещё есть время убежать. Пророк сдавил пальцы Хеджин в тот момент, когда по улице послышался топот десяток ног, что следовали за ним, а потом резко рванул вперёд по улице, шепча, чтобы девушка дышала не так сильно, будто она сейчас задохнётся. Ан и старалась дышать через нос, только вот звуки погони позади будоражили сердце и заставляли оглядываться, будто чтобы посмотреть смерти в лицо, улыбнуться ей и обессиленно упасть лицом в грязь, чтобы умереть. Первая пуля, выпущенная Чонгуком, лишь врезалась в стену, рикошетом разбив стекло в одном из женских общежитий и вызвав визг буквально во всём здании, и только вторая пуля, такая же шальная, но сделанная снайпером, достигла своей цели, прострелив ногу бегущей наравне с Пророком девушки. Она коротко вскрикнула, почувствовав, как кровь потекла по коже и стала затекать в ботинок; любое движение сопровождалось тупой болью, и Хваса закусила губу, лишь бы не взвыть, как незнамо кто. Погоня всё приближалась, и Ким решил тоже действовать быстро: схватив Ан на руки, он побежал вперёд, на адреналине, что вмиг заструился по венам, потому что если он оставит эту девушку, то её сразу же казнят, а так у неё есть шанс пожить хоть ещё чуть-чуть. Может быть, даже до утра, если, конечно, пуля, пущенная в ногу и доставляющая сильный дискомфорт и боль, не обмазана чем-то смертельно ядовитым. Заветная дыра в стене показалась почему-то быстро, и Нам Джун еле в неё втиснулся вместе с безвольно висящей на руках девушкой, но всё же оказался на территории пустоши, собирая буквально остатки своих сил и думая, насколько же его ещё хватит. Хеджин тихо выла от боли, вцепившись в плечи молодого человека, слёзы струились по щекам, она ничего не видела, кроме Луны, что освещала Город, людей, столпившихся у стены, и её прошлого, что стремительно, со скоростью бега Нам Джуна, исчезало за спиной. В это время, смотря в спину беглецам, подбежавшие учёные, судорожно дыша, упирали руки в колени, смахивая пот со лбов и глядя на людей проекта «IH», которые не двинулись за стену, на неизведанную территорию, а остались ждать приказа, которого не последовало. Молчание тонуло на улицах, на которые вдруг стал выходить народ, но они, слабые, видящие оружие и учёных, относящихся к касте Интеллигентов, резко заскакивали в холлы общежитий и сидели, говоря всем подключить радио, ведь людям надо знать последние новости. Самый старший из учёных, слегка ухмыльнувшись военным, что стекались к стене океаном, который был нужен в данный момент, проговорил: — Пожалуй, мы дадим им фору. Они первые за много сотен лет, кто смог сбежать из Города. Но не бойтесь, — его смеху вторили и другие мужчины, и женщины, безумием объятые, — девчонка у нас точно на мушке, а Пророка мы почти переподключили. Сейчас предлагаю Ищейке вместе с отрядом наведаться в дом, где жила Ан Хеджин, и забрать оттуда одну девочку.* * *
Ёнсон судорожно настраивала старое барахлящее радио, на ушах стоял весь район, и она с тревогой смотрела на сонную Мунбёль, что потирала красные глаза и спрашивала, что случилось, почему по общежитию все носятся и не дают спать. Сола ударила по корпусу ладонью, и только тогда вместо шипения послышалось то, что передавали по станции: стрельба охватила район, ближний к стене, есть пострадавшие из Рабочей касты. Бёри при этих словах побледнела, вспоминая времена, когда каста пыталась поднять бунт, и зажала рот ладонью, потому что не хотела вновь того ада: криков, перестрелок, раненных, а потом буквально толпы людей с серыми лицами, которых вели на «стирание». В глазах потемнело, будто после применения неядовитого газа, которым пытались усыпить беснующуюся толпу, а потом Мун встала на ноги, смотря на заправленную и такую холодную постель Хвасы, — девушка не сомневалась, что всё это из-за беглянки и её спутника. — Сегодня ночью возможны аресты, берегите себя и людей, находящихся рядом, — старое радио с треском затихло, и Ким вновь его спрятала под кровать, продолжая сидеть на холодном полу, чувствуя, как на её плечи опустились маленькие ладошки младшей. — Опять будут брать и казнить без суда и следствия, — прошептала она, закрывая рот ладонью, но потом поняла, что если будет нервничать она, то панике подастся и младшая, которой сейчас буквально необходим здоровый сон. — Бёри… ложись спать. Это лучшее, что мы сейчас можем сделать. — Ты права, онни. И в тот самый момент, когда старшая готова была подняться на ноги, дверь комнаты слетела с петель, ударяясь о пол и вызывая сдавленный крик у Мунбёль. Девушка из-за страха сжалась в комочек, что подрагивал и сотрясался в рыданиях, постаравшись спрятаться, но вошедшие заметили её, сразу устремившись к хрупкой Бёри и хватая за локти. Ёнсон с ужасом на лице смотрела на людей, которые трясли бьющуюся в истерике девушку и говорили, что они забирают её из-за связи с Интеллигентом, а сама Мун безвольно повисла, вмиг став беспомощной в лапах волков, только и знающих, что такое забирать людей из домов и предъявлять им обвинения. — Запускайте Ищейку, — проговорил один из людей, под конвоем которого волокла ноги Бёри, — пусть возьмёт всё, что надо, и возвращайте его в лабораторию. Хосок вошёл только тогда, когда шаги Мунбёль и её сопровождающих перестали слышаться в коридоре; он оглядел бледную, перепуганную Солу, которая всё же сумела опуститься на кровать, а потом без колебаний прошёл к койке Хвасы, опускаясь на колени и роясь под её кроватью. Именно там она хранила дорогие сердцу вещи, важные для неё, а потому, как только Ищейка нашёл то, что ему нужно, он ухмыльнулся, сжимая маленький предмет в руках, — это была шкатулка, в которой Хеджин хранила старые фотокарточки. На основе фотокарточек Юнги сможет сделать иллюзию, которая будет действовать на расстоянии, и тогда два беглеца попадут в тюрьму, а потом их сотрут. — Молодец, Ищейка, возвращайся в лабораторию, — Ёнсон слышала всё будто через вату, только сейчас она поняла, что рядом нет никого из её подруг — одна сбежала из Города, вторую сотрут сегодня или завтра, в зависимости от того, приняли решение заочно или же состоится суд. Девушка зажала рот ладонью, чтобы не закричать, но следующие слова совершенно выбили воздух из лёгких: — Во славу Закона, мы поймаем каждого, кто вздумает сопротивляться системе или же как-то вредить Правящей касте. Именно в тот момент Ким Сола поняла, что пора действовать незамедлительно, пусть Чон Сок будет шокирован её внезапным решением, но пора поднимать восстание, иначе станет совершенно поздно. Как только лишние люди убрались из женского общежития, она зажала красную кнопку на втором браслете, что находился на её руке, и, поднеся его к губам, зашептала: — Код красный. Нам пора думать над реализацией. Ёнсон с детства была революционером, что пытался бороться с системой, и наконец-то она станет той, что свергнет систему, действующую уже много веков. В голове всё выглядело красиво: она, Чон Сок и другие люди из общества «Рабочие будущего», свергающие Правителя и держащие его голову в своих руках, но гладко ли всё пройдёт в реальности, когда их всех в любой момент может сдать каждый?