Ради любви и мира

      В спальню Гарри проник незамеченным, как, впрочем, всегда. Темпус показывал, что отбой был уже два часа назад. Немного повозившись, парень переоделся в пижаму, лёг, закрывшись пологом, и тут же уснул. Завтра воскресенье, законный выходной, а значит можно себе позволить встать не в безбожную рань, а часов в двенадцать.       Утро встретило его ярким солнечным светом и тихим храпом Невилла. Гарри встал, потянулся и огляделся — в спальне, кроме них двоих, никого не было. Время завтрака давно прошло, теперь придётся ждать обеда. Поттер переоделся и вышел из спальни. Внизу, в гостиной, Рон и Гермиона делали домашнюю работу.       — Страдалец. Книгу не осилил. Тебе на неё отводилась неделя, Рон. Так что не ной, — Гермиона выразительно фыркнула и снова углубилась в чтение какого-то огромного фолианта. Рон недовольно пробурчал что-то про голод и притянул к себе потрёпанный учебник по Защите от тёмных искусств.       Гарри улыбнулся. Он так к ним привык, так сроднился за весь прошлый год, что каждый раз рядом с неразлучной, вечно сорящейся парочкой чувствовал себя почти как в кругу семьи. Это успокаивало и давало силы на весь грядущий день. Иногда только это и спасало. Гарри сел рядом с друзьями, решив праздно провести, по крайней мере, полчаса, а уже после сходить в библиотеку.       Но в такой обстановке прошёл целый час, а Гарри так никуда и не собрался. В конце концов, большую часть домашней работы он сделал заранее, осталось лишь описать свойства некоторых растений семейства огненных и повторить параграф по Трансфигурации.       Из спальни мальчиков вышел и спустился в общую гостиную Невилл. Он вытянулся, возмужал, но мягкость и некоторая неуверенность во взгляде осталась, что делало парня очень привлекательным в глазах девушек. «Как щеночек! Такой миленький!» — беззаботно щебетали они, полагая, что их никто не слышит. Невилл слышал и смущался ещё больше. Однако Травология навсегда завоевала его сердце и голову, а потому он часто проводил свободные часы не в компании людей, а тет-а-тет с растениями, зловеще шебуршащими в высоких глиняных горшках.       — О, Гарри, привет. Тебя вчера не было в Большом зале на ужине. Всё в порядке? — глаза Невилла участливо вглядывались в лицо друга.       — Да, Невилл, всё хорошо. Спасибо. Ты вчера весь вечер провёл в теплицах? Уже разобрался с ruscum igneus?       — Пока пересаживал — два раза обжёгся! В перчатках из драконьей кожи! Она так нагрела их, что опалила мне пальцы. Хотя перчатки не повредились. Очень сильный экземпляр. Я так рад, что он попал ко мне, а не к этому варвару Фелариусу. Он никогда не умел обращаться с «огненными иглами», — жаркая отповедь Невилла говорила о том, насколько его интересовало всё, связанное с Травологией. Гарри улыбнулся и выразил уверенность в том, что ruscum igneus попала в хорошие руки. Лонгботтом улыбнулся в ответ и вышел из гостиной через портрет Полной Дамы. Скорее всего, снова собрался посетить теплицы.       Вскоре, вдоволь наслушавшись перепалок друзей, налюбовавшись пламенем в камине и сделав ещё кучу бесполезных наблюдений, Поттер встал, поднялся в спальню и уже оттуда двинулся в библиотеку, взяв с собой всё необходимое.       В библиотеке было практически пустынно. У дальних стеллажей замер в напряжённом мыслительном процессе Малфой, ближе к окнам между книжных шкафов читала «Практикум по бытовым чарам» Падма Патил — вот и вся публика. Гарри нашёл укромное место, разложил несколько свитков, перо, парочку учебников и пошёл искать нужные книги.       Через двадцать минут усердных поисков под пристальным вниманием Малфоя Гарри вернулся к своему столу с тремя увесистыми опусами по Трансфигурации и Травологии. Несколько поколебавшись, он углубился в чтение, изредка делая пометки в черновом свитке и что-то тихо безостановочно бормоча.       — В Гербологии (или Травологии, не стоит путать с наукой о гербах, имя которой «геральдика»)… Мерлин, для каких дебилов писался этот учебник? Так, так, так… Ага… Царство растений имеет… Не то… Надо было сразу в содержание смотреть. Так. Откровенно волшебные растения, растения четырёх стихий, пламенеющие или огненные. Вот!       Гарри так увлёкся «пламенеющими или огненными» растениями, что как-то пропустил тот момент, когда прямо напротив него сел Малфой. Поттер вздрогнул от неожиданности и прямым немигающим взглядом уставился на нарушителя спокойствия.       — Вечер добрый, Поттер. Я давно хотел с тобой поговорить, но как-то не было случая, — слизеринец криво усмехнулся, как будто сказанное им отравляло его существование.       — Добрый. Я тебя внимательно слушаю, Малфой, — Гарри немного отодвинул от себя учебник, тем самым демонстрируя своё внимание. Он уже давно перестал открыто проявлять агрессию по отношению к Драко, хотя бы потому, что тот умерил свой пыл после Битвы и суда, что выражалось в его почти миролюбивом поведении.       — Во-первых, я хотел поблагодарить тебя за… за родителей. И за себя, — слова давались ему с трудом. Непосредственное участие Национального Героя в судьбе четы Малфой, решавшейся в Министерстве Магии среди «строгих и неподкупных» судей Визенгамота, сыграло решающую роль. Малфоев оправдали, однако взяли с них «подписку о невыезде» из страны в течение десяти лет и заморозили на неопределённый срок около пятидесяти пяти процентов счетов в Гринготсе. Если учесть, что Люциус точно заслуживал наказания более серьёзного, чем ограничение в передвижении и лишение части денег, его сын не без оснований начал этот разговор с выражения благодарности Поттеру за спасение семьи от поцелуя дементора, чему в итоге подверглись те пожиратели, вина которых была доказана. Удивительно, что сделал он это спустя три месяца после заседания.       Поттер кивнул, не имея особого желания умалять значения своего вмешательства или вообще прощать Драко за бесхребетность, бросая лживое «не за что». Благодарить было за что. И Малфой это прекрасно понимал.       Слизеринец немного помолчал, собираясь с силами, и продолжил:       — Я понимаю, что просить у тебя что бы то ни было с моей стороны огромная наглость, но либо так, либо вообще никак, а после и нежелательные последствия, — звучало это, по меньшей мере, странно, и Гарри даже представить побоялся, что же такого может попросить некогда ненавистный Малфой. — Понимаешь, не знаю, знаком ли ты с этим, но есть такое понятие, как родовая магия. Слышал?       Поттер рассеянно кивнул. Что-то такое он читал в библиотеке Блэк-хауса, причём совсем недавно, но мало что понял и решил отложить труд некоего Дэрелла Вано на неопределённый срок. До лучших времён. Малфой между тем продолжил:       — Так вот. После того, как твой крёстный погиб и ты как единственный признанный Сириусом наследник стал Главой его рода, родовая магия Блэков приняла тебя под свою защиту. Вся проблема в том, что я тоже тесно связан с Блэками, так как моя мать вышла именно из этого рода. Впрочем, ты в курсе, — он опять замолчал, рассеянно глядя в стол, будто мыслями был где-то далеко. Он назвал Сириуса по имени, и это несколько настораживало, но вряд ли сделал это случайно.       Поттер решил дать слизеринцу время на размышления и в то же время задумался сам: «В общем-то, в той книге я и вычитал, что родовая магия не принимает тех, кто вообще не имеет хотя бы самой малой кровной связи с родом. Выходит, раз я был принят, и даже Блэк-хаус стал моим без каких-либо осложнений в виде артефактов, пытающихся меня оттуда изжить, значит, в моей крови есть что-то от Блэков. А потом на глаза попался гобелен, и выяснилось, что в каком-то дальнем и непонятном мне родстве с ними находился Карлус Поттер. Уж не знаю, кто он мне. Но выходит, что магии хватило и этого».       Малфой продолжил:       — Насколько я знаю, любое разрушительное или так или иначе вредящее действие против тех, кто находится под защитой рода и при этом сам имеет отношение к этому роду, наказываются самой магией. Если отец или мать причинили вред своему ребёнку — они умрут. Однако если ребёнок пошёл против родителей — его поступок сначала будет оцениваться магией, а после она примет решение. Если братья и сёстры пошли друг против друга — они наказываются уже не так строго, но, тем не менее, магия обходится с ними отнюдь не ласково. И чем дальше родство, тем меньше наказание. И от степени приносимого вреда также зависит, насколько магия будет строга.       Гарри заскучал. Во-первых, они с Драко если и находились в каком-то родстве, то настолько дальнем и незначительном, что магия вряд ли стала бы наказывать Малфоев за приносимый ущерб. Во-вторых, эта лекция, очевидно, вела к тому, что у Малфоя что-то произошло, и произошло оно с участием родовой магии Блэков. Но с чего бы ему, Гарри, помогать этому бесхребетному приспособленцу? Из большой любви к миру? Поттер вздохнул и перебил отповедь Малфоя:       — Я так понимаю, из-за того, что ты был ко мне враждебен и даже применял заклятия — на тебя ополчилась магия Блэков? Драко, — Малфой слегка напрягся, когда Гарри назвал его по имени, — я в очень малой степени Блэк. А то, что я наследник Сириуса — вряд ли накладывает на меня какие-то полномочия, так как я принадлежу фамилии Поттер и кровно связан именно с ней.       — Потт… Гарри, пойми, теперь ты Глава рода Блэк, так как Сириус составил магическое завещание, понимаешь? Это не простая маггловская бумажка, а односторонний магический контракт. Магия сочла меня и всю мою семью потенциально опасной для тебя и потому подкинула несколько сюрпризов. У тебя нет оснований помогать мне…       — Вот именно — нет. Да и с чего вдруг? Я недостаточно сделал для тебя и твоей семьи? И это после всех тех лет, что ты меня донимал и был последним говнюком! Малфой, серьёзно, мне всё равно, что там стряслось у тебя и твоей чистокровной семейки: хоть чешитесь в интересных местах до конца своих дней — я не стану ничего делать. Визенгамот был с вами почти любезен. Так пусть хотя бы магия отыграется.       — Но ты сам содействовал оправданию меня, отца и матери! Зачем, если так жаждешь отмщения? — Лицо Драко от волнения и плохо контролируемой злости пошло уродливыми красными пятнами. Он уже почти что цедил слова сквозь сжатые зубы, и всё его тело напряглось, как сжимаемая пружина, готовая взвиться в воздух при первом послаблении.       Из-за стеллажей вышла разъярённая мадам Пинс и зашипела:       — Молодые люди, здесь библиотека, а не паб! Если так охота почесать языки — идите в «Три метлы»! Или на обед — он уже скоро начнётся.       Поттер и Малфой одновременно вздрогнули. Малфой встал и замер возле стола. Гарри, поняв, что так просто хорёк не сдастся, лишь тяжело вздохнул и обратился к библиотекарю:       — Простите, мадам Пинс. Мы уже уходим, — он собрал свои вещи, вернул книги обратно, решив позаниматься чуть позже, и вышел из библиотеки. За ним по пятам следовал Малфой.       — Поттер…       — Не начинай, — пока Гарри шёл, успел подумать, что, наверное, какими бы Малфои ни были гадами — намеренно вредить им себе дороже. В конце концов, Нарцисса спасла ему жизнь. Да и потом, осознав, что нет ничего дороже семьи и, в частности, сына, не стали мешать светлой стороне. Впрочем, и в открытую борьбу за Хогвартс они не вступили.       — Но…       Поттер снова тяжело и протяжно вздохнул.       — Мерлин, дай мне сил… У меня один вопрос, Малфой, почему ты подошёл ко мне именно сейчас? Хочешь себе подарок на Рождество?       — Потому что именно сейчас действие наложенного магией проклятия проявилось ярче всего, — процедил снова бледный слизеринец.       — И что за проклятие? — в ответ на недоумённый взгляд Поттер добавил, — спрашиваю из чистого любопытства, а не из стремления помочь.       — Проклятие возмездия. Из моей матери понемногу уходят её силы. Её магия. Как будто кто-то вытягивает из неё саму жизнь. Если так продолжится и дальше — через месяц она умрёт.       — Погоди минуточку… Ты мне сам несколько минут назад говорил, что степень наказания определяется степенью преступления, так? Неужели периодические перебранки и редкостная гадливость твоего отца настолько для меня опасны?       — Нет. Но твоя магия считает магию моего рода потенциально опасной. А так как ты единственный сейчас представитель рода Блэк — магия защищает тебя особенно рьяно. У тебя был долг жизни перед моей матерью, который ты искупил, вступившись за нас перед Визенгамотом. Магии мстить конкретно ей было не за что, но так как мой отец не имеет отношения к роду Блэк, а я младший в семье – гнев магии обрушился на мою мать, урождённую Блэк, тем самым заставляя страдать не столько её, так как она по большей части спит или лежит без чувств, не чувствуя боли, сколько меня и отца. Забирает самое дорогое для нас, чтобы достать до самой души. Не смотри на меня так – я это в книге прочитал.       Гарри задумался. Быть причиной смерти кого бы то ни было он не хотел. Но вот так сразу верить Малфою… А вдруг потребуется какой-то кровный обряд, который сделает Поттера рабом прихоти Малфоев? С Люциуса станется — он не упустит такой шанс. Если Гарри будет играть по его правилам — снова вернутся и деньги, и власть, и место в Министерстве. Становиться марионеткой в алчных хитрых руках гриффиндорец не хотел.       — Где гарантии того, что всё сказанное тобой — правда?       Лицо Малфоя исказила кривая ухмылка:       — И как ты с такими замашками попал в Гриффиндор?       — Это не замашки, — парировал Гарри, — жизнь учит просчитывать возможные варианты развития событий и пути отступления. И знакомство с такими людьми, как ты, этому только способствует. Так что?       — Я готов поклясться перед магией. Ты знаешь, что это значит?       — Полагаю, что работает это как Непреложный Обет. Нарушение клятвы имеет последствия, — Гарри посмотрел по сторонам. Они с Малфоем дошли до входа в Большой зал.       — Именно. Но последствия выбираешь ты сам, — Драко вдруг как-то обмяк, опустив плечи и голову, но тут же собрался и выпрямился, демонстрируя Поттеру безукоризненную гримасу лёгкой скуки и внимательности на лице.       — Что ж, Малфой. Я подумаю над этим. Сразу довериться тебе даже с такими гарантиями — верх легкомыслия.       Драко поморщился.       — И сколько мне ждать, Поттер? Счёт идёт уже на дни!       — Ты так уверен в моём согласии? Тебе придётся потерпеть, прежде чем я всё проверю.       С этими словами Поттер вошёл в Большой зал, где уже начался обед. Прошло всего несколько часов с того момента, как он покинул общую гостиную башни Гриффиндор, а тяжесть, навалившаяся на плечи и голову, казалась неподъёмной, будто накапливалась неделями. Парень размял плечи, чувствуя спиной сверлящий взгляд недовольного Малфоя, и направился к столу своего факультета. Там уже мирно перебранивались Уизли и Грейнджер. Решив пока ничего не рассказывать ребятам, Гарри сел рядом и вцепился в стакан с соком. Он и не заметил, как проголодался.