Приручи

Они стали переписываться. Да-да. Не дедушка Тэхёна с Чонгуком, а непосредственно сам Тэхён с Чонгуком. Обалдеть. Тэхён и обалдевает весь вечер, попутно отвечая на сообщения. Не то чтобы особо стремился, взгляд падал на экран и читал буквы быстрее, чем он мог законтролить всю ситуацию, остановиться и задаться важным на повестке дня «какого хрена?». С Чонгуком оказывается непредсказуемо приятно, легко и интересно вести переписку. Вернее, Чонгук даже вовсе не нуждался в активном соучастии Тэхёна, ведь во всю прыть пальцев закидывал рандомными фактами о себе и сыпал вопросами. Впрочем, именно на вопросы Чонгук терпеливо ждал ответов; Тэхён честно их давал, пусть недоумевал, ради чего Чонгуку, например, понадобилось, умеет ли Тэхён стирать. Не умеет, стиркой заведует бабушка. Зато умеет Чонгук, о чём не преминул сообщить. Беседа выдалась настолько же информативной, насколько бесполезной. Тут дело личного отношения к общению: смотря что рассматривать достойным внимания, а что нет. Для Чонгука вот имело значение каждое Тэхёново слово. Для Тэхёна… двояко, он пока не определился с оценкой завязавшейся «интрижки» с псом. Здесь всплывает кардинальное различие: в понимании Чонгука – дружба, в понимании Тэхёна – всего лишь временная «интрижка». На завтра условились встретиться после занятий и отчалить к Киму домой. Тот опасался этого пары напролёт, ибо до сих пор не горел встречами с собакой и её бомбически идиотскими планами. Во всём повинна надежда. Надежда на излечение. Тэхён поначитался книг, в которых самая абсурдная идея часто перевёртывалась в спасение целой вселенной. Шанс есть. Побороться никогда не лишне. Сегодня прохладно. Тэхён горбится, обхватывая себя руками. Толстовка не спасает. Ни от холода, ни от неизбежно приближающегося Чонгука. Тэхён куксится — скорее защитной реакцией, — утыкает глаза под ноги, дабы случайно не засечь, помимо Чонгука, ещё какого-нибудь мимо проходящего пса и не обезуметь. – Привет, – раздаётся бодрое поодаль. Вместе с ним настроение Тэхёна окончательно скатывается под ноль. Он не объяснит, просто не хочется, просто – просто. Плохому настроению должно предшествовать обоснование? Оно плохое – и точка, отстаньте, отцепитесь. Перемены в жизни, выход из зоны комфорта, шажки к новому – это уже отнюдь не так же просто, как плохое настроение; это требует усилий над собой. Тэхён правда старается, поэтому не шлёт на все три стороны, лишь бы не в его, четвёртую. – Привет, – шелестит, отворачивается спиной и, шаркая по асфальту подошвой, ковыляет к ларьку с кофе на углу дома. Расклеился, не то с причиной, не то без. И ладно, и пофиг. Налейте только кофе, иначе Тэхён точно не выдержит и почём зря обидит Чонгука. Последний сразу уловил чужой враждебный настрой и благоразумно захлопнулся, последовав тенью. Перенимает немного грустинки, ибо нормально же переписывались вчера вечером; нормально же? Нет, Чонгук ни в коем разе не винит, Тэхён не обязан радоваться при его появлении и петь дифирамбы. Тэхён такой, значит такой, Чонгук всецело это — его! — принимает. – Мы куда? – решается уточнить. Плохое настроение Тэхёна не значит, что Чонгук начнёт бояться рта раскрыть. Не убьют же его. – За кофе. Хочу, – спокойно отзывается, засовывает ладони в широкие карманы спортивных штанов. – Там человек с собачьей сущностью в очереди, – из благих намерений. (Вымощена дорога в ад.) – … – вкапывается на месте. – … – здесь-то и начинает бояться, что Тэхён его таки убьёт-не моргнёт, причём заслуженно. – От души спасибо, – шипением. Обернулся на сто восемьдесят, на Чонгука, и реально убивает пылающим взглядом. – Кто тебя за язык тянул, а? – разочарованием века. – М-м, – жмёт каштановый хвост к ноге. – А почему? В смысле, ну, я же предупредил. – Тебе уши для галочки? – подкипает шкала злости. – … – напрягается. Етить. Где пролошарился? – … – вздыхает в угоду успокоения. Не беситься, не беситься. Всё хорошо. Чонгук неспециально, запамятовал, с кем не случается. – Я теряю над собой контроль исключительно с той помарочкой, если в курсе о нахождении пса поблизости, – принимается за терпеливое толкование. – Ты мне любезно сообщил: там в очереди пёс. Теперь я не куплю себе кофе. Это же логично: не знаешь об опасности рядом – не боишься её. А ваще, – безапелляционно указывает пальцем на ларёк, – иди покупай мне кофе. Давай, брысь, марш, фас. Исправляй косяк. Наложил кучу – собирай в пакетик и в урну, как говорится, – не говорится, он сам сейчас сообразил. – … – Чонгук не смеет вякнуть, огибает Кима полукругом и спешит за кофе. Ему не сложно, он действительно не подумал, прежде чем ляпнуть. Очередь рассосалась быстро, у прилавка теряется, какой кофе брать, в итоге заказывая на собственный вкус – ноль-пять латте с карамельным сиропом. Размером надеется подумаслить. Вручение не успевает сделаться для эмоционального Чонгука проблемой, ибо Тэхён кивает на лавочку: «Поставь, отойди». Уже блаженно потягивая жидкость через предусмотрительно воткнутую Чоном трубочку Тэхён оповещает — кофе спасёт этот мир — прилично усмиревшим, взбодрившимся тоном: «Я тебе деньги на карту скину. Сколько?» Пререкаться Чонгук чересчур опасается – озвучивает сумму. Нет, он не богач со стажем, но угостить ему не жалко. Ещё подспудно радуется, что хоть с выбором кофе не прогадал, по крайней мере ему не высказали против латте с карамельным сиропом. До Тэхёнового дома с бедами, да доезжают. В автобусе – раздельно, в лифтах – раздельно. Никто из них не горевал по этому неординарному опыту, специфика взаимоотношений, к которой готовы наравне. Вернёмся к лифтам, ведь и в сей раз Чонгуку пришлось несладко: в одном скрылся Тэхён, а второй подставой завис на четырнадцатом этаже. Чонгук провыл и попёхал, поздно было включать заднюю. Тот самый лифт-предатель прозиял ему сломанными открытыми дверьми. Гук гордо — задыхаясь и продолжая тернистый путь сугубо с помощью перилы, навалившись на неё а-ля на последний оплот выживания — минул, преодолевая финальный — лестничный пролёт — рубеж. Тэхён просиял злорадной гаденькой улыбочкой. Гук, отдыхиваясь, заподозрил его в садизме к собачьей популяции — потому что Тэхёново настроение явно улучшилось на долю другую, — пусть за всю популяцию и отдувается, по факту, один Гук. К слову, ему не в падлу малясь пострадать, коль от подобного у Тэхёна поднимается настроение. Неоднократно отмечалось – жертвенный мальчик, всё не себе, людям (или конкретному Тэхёну). – Заслужил лакомство, – одобрением, глотнув довольно кофе. Расположившись в личной комнате, предварительно поздоровавшись с бабушкой и дедушкой, в качестве обещанного лакомства Тэхён принёс пачку печенья. Чонгук сидел и похрустывал, похрустывал и сидел на чужой заправленной кровати, пока Тэхён расположился на торце стола с самой дальней стороны от него, усердно расписывая страницы в неопознанном блокноте. Чонгук заинтересовался сразу, как Тэхён выудил его. Чонгук заинтересовался – Чонгука не унять, его терпения хватило на шесть минут. – Чего пишешь? – Дела на завтра. Ежедневник заполняю. – О! Тэхён предвещает поток вопросов, предпочитает не дожидаться их: – Психолог много лет назад посоветовал. Типа чтобы хоть где-то была структурированная жизнь, в реальной ведь очень часто всё идёт совсем не по плану, – постукивает колпачком по листам. – На улице от меня не особо зависит. Например, дофига раз я не мог уехать с автобусной остановки, потому что случайно замечал представителей собачьей популяции. Хотелось плакать. Я и плакал. Звонил дедушке, плакал, он приезжал, забирал меня на машине. В общем, весело бывало, да. Бывает. Знакомство с тобой чего стоит, уф, – замолкает, сконфуженно улыбаясь. Сам не заметил своей болтовни. Неловко. Чонгуку не обязательно было знать, когда там он плакал, чёрт. Чонгук же влился в чужие откровения на полную и почувствовал дозволенность выведывать подробности и дальше: – А зачем ты вообще ходишь к психологу? – аж не лезет загребущей рукой в пачку с печеньем, дабы не сломать доверительную атмосферу шуршанием. – Ну, – от балды вырисовывает мультяшную животную лапку в свободном углу, – он следит, не появляются ли патологические изменения в психике. Мало ли что у меня там рискует съехать от таких свистоплясок с сознанием. Заодно выслушивает нытьё о разном, – усмехается. – Если когда-нибудь он всё-таки поймёт, что у меня поплыла психика, отправит к психотерапевту, назначат какое-то лечение. Но я надеюсь, до этого не дойдёт. Чонгук только после данных слов занервничал, насколько серьёзно и критично всё, чем они занимаются, какими последствиями оно грозит Тэхёну. И… И мамочки. Почему Тэхён его ещё терпит? – … – Чонгуку сказать в ответ нечего. Болтливость подкачала. – Кстати, завтра не получится нам с тобой, э, потусить. Мне к психологу. К пси-хо… – аккуратно пишет пятым пунктом. – А, – внезапно взбредшая в голове мысль непостижимо волнует Гука, – а я тоже там у тебя есть? В планах, – краснеет стремглав, судорожно лезет в пачку с печеньем скрыть шебуршанием ненужное смущение. – На завтра нет. – На послезавтра? – … – Тэхён поднимает на него взгляд, перелистывая на послезавтрашний незаполненный лист. Моргает. – Да, – удивлённее положенного. Их обоих задевает эдакое «известие». Так Ким заранее пишет: «"выгулять" псину (и не сдохнуть самому)», поражаясь, что впервые в его ежедневнике, в его планах числится пёс. У Тэхёна. В ежедневнике. В планах. Несусветная чушь? Несусветная правда. О чём-то да говорит? Определённо. Говорит, что Тэхён давно сошёл с ума, раз позволяет всему этому происходить, и пора брать лечение. – Наклейки с тобой нет, – бубнит, скрупулёзно вычерчивая контур кривоватых из-за почерка букв. – Наклейки? – Да. Я иногда клею наклейки по тематике. У меня нет наклеек с собаками. Не доводилось… собаку в планах... Ты первый, короче, – откладывает синюю ручку и достаёт из пенала красную, пожирнее обводя всю надпись, словно особо опасный объект. Для Тэхёна бесспорно Чонгук тот ещё объект, приближаться строго-настрого запрещено. – А-а, прикольно. Ты прям красиво оформляешь? – Около того, по желанию. Дать посмотреть? – … – Чё ты краснеешь-то? – беззлобно, скорее изумлённо. Он же не предложил ничего, кхм, сверхъестественного. – Ну, – мямлит. – Это разве не личное? – Мои планы на день? – выгибает брови. – Нет, чем да. Сам убедись, – без предупреждения кидает в Чонгукау блокнот. Тот ловит с «ой»-ком и приступает листать, как разваливающуюся книгу заповедей тысячелетней давности. Тэ фыркает, но взгляд от противной — бережливой, впечатлительной — собаки по кличке Чонгук оторвать с чего-то не в силах. – Офигенно, – проводит кончиками пальцев по рисунку дерева, оплетающего ветвями колонку с пунктами. Аккуратно листает дальше. Здесь и вовсе неукрашенные страницы, и вручную разрисованные, и с наклейками, распечатками из принтера, с выведенными иностранными надписями, и с разным-разным; в пунктах действительно всё стандартно по типу купить хлеб, помочь с уборкой… – Спасибо, – на автомате; Тэхён всё ещё разглядывает Чонгука, который разглядывает ежедневник. У них цепочка. Странную — сугубо по ощущениям Тэхёна — ситуацию прерывает открывающаяся в комнату дверь. Отец вернулся с суток. – Привет всем, – мужчина заходит, не устремляясь вглубь. – Мне спалили, что у тебя гость, Тэхён. – Пап, привет, – едва не подскакивает, очевидно обрадовавшись приходу близкого человека. – Да, это Чонгук. И он тот ещё пёс. – Звучит оскорблением, – в шутку комментирует родитель. – Чуть-чуть. Мне позволено, – бесстыже. – Чонгук, это мой папа. – Здравствуйте! – не до ежедневника боле: встаёт с кровати и кланяется. Про стёбы и упоминать бессмысленно, привык. – … – и ему кланяются, протягивают руку: – Ким Суун. Очень приятно познакомиться, Чонгук, – мягко пожимает ладонь подлетевшего к нему друга сына. Внезапно Тэхён разражается громогласным: – Ты в белом! – вскакивает из-за стола на всех парах. – Тэхён, нет, – догадавшись, шепчет ему отец. – Тэхён, да, – сочащейся дьявольщиной; крадучись приближается, будто хищник к добыче. Его зверское наступление обрывает самая настоящая подстава, а именно: отец хватает за плечи не успевшего улизнуть на расстояние Чонгука и заслоняется им. Чон Чонгук ака щит. Сам Чонгук, кстати, в шоке и нифига не понимает текущее, однако противиться не смеет. Тэхён тоже в шоке, замирает на месте. – Не подходи, – уговаривает Ким Суун, пригнувшись, дабы полностью спрятаться за чужой спиной. Картина чудная: взрослый мужчина, волк, обороняется от собственного ребёнка едва знакомым парнем. Забавы ради, конечно же, хотя Тэхён всерьёз дует щёки и топает ногой по полу, не ожидав такой хитрый приём. – Ну, па-ап! – воет обиженно. – Нечестно! – уши понуро косо разъезжаются, хвост безвольно виснет. – Пап, – плаксивой жалостью. И нате – в Гука впивается убийственной воинственностью, тот сглатывает и выпучивается, мол, я ни при чём, меня заставили. – Ладно-ладно, – по-доброму милостивится родитель, выпрямляясь в полный рост. – Чонгук, не отойдёшь, пожалуйста, так, чтобы Тэхён мог ко мне подойти? – Да-да, – болванчиком кивает и сторонится в бок. Тэхён тут же втемяшивается в отца ураганчиком и- Чонгук наконец понимает, наблюдая третьим лишним. -и трётся о его белую рубашку головой, особенно ушами – то правым, то левым. Точь-в-точь самый настоящий кот. Ещё помуркивает забавно и глазеет из-под чёлки вверх невинно. – Вот ты негодник, – улыбается мужчина, крепко обнимая. – Всё, хватит, Тэхён, умоляю, – хохочет кратко. – Я потом неделю очищаться буду. Валиками липкими на тебя не запасёшься. – … – гогочет и не думает прекращать подлые делишки. В ход вступает хвост: берёт его в ладонь и трёт о ту же рубашку, щедро «пачкая» чёрной шерстью. У них это вроде традиции, всегда, когда папа надевает что-то белое, Тэхён набрасывается на него и гадит одежду в своей обильно лезущей шерсти. – Всё, – завершают вакханалию чмоком в макушку. Младший Ким довольно отсоединяется. – Обедать будете? – Неплохо бы. – Тогда ждём вас за столом, – Ким Суун скрывается за дверью. – Слушай, Чонгук, – тон голоса приобретает неуверенности и вины, – честно, у меня сегодня совершенно нет настроя пребывать в роли кота и на сопутствующее. Ты не против, ну, просто сегодня у меня потусить? Без всяких экспериментов. Мы тебя обедом накормим и- – Я не против, – в лёгкую соглашается, перебивая. – Супер, – облегчением. – Гоу кушать? – риторически. Тэхён стартует, Чонгук за ним, размышляя, что просто для них в диковинку, просто они ещё вдвоём не тусили. Новый виток в их отношениях. И он обещает быть интересным. На кухне Чонгука умещают за общий стол перед ароматным бобовым супом. Оно замечательно и прекрасно, но. Тэхён из-за него находится в отдалении ото всех, в другом конце кухни в персиковом кресле. – Давай я туда сяду? – Не, нормально, не парься, – отмахиваются, водружая тарелку на колени. Чонгук не может смириться с этой несправедливостью под болтовню взрослых между собой. Из-за него — из-за болезни — Тэхён не пообедает за одним столом с собственной семьёй, забился там в молчании каким-то изгоем. Поэтому Чонгук хватает тарелку и крутится: спиной к остальным, лицом к нему. Разговор на мгновение колеблется и возобновляется не столь же интенсивным, более тихим. У Тэхёна же в груди ёкает неопознанно от неожиданного псиного поступка, приятно, к слову, ёкает; он тупится к себе в суп, тайно сражённый. Умеет Чонгук быть таким!.. Таким!.. Невыносимым, аж до глубины души противно… трогает, чёрт бы с ним! – Пошли в комнату мою, – предлагает, и они уходят. Взрослые наедине. Прежняя тема не сговариваясь гаснет. – Чонгук – первый друг Тэхёна с его двенадцати лет. Если это перерастёт в любовь, то это будет очень тяжёлая любовь, – ни весёлым, ни грустным фактом оповещает отец. – Чонгук перевернёт его мир, – высказывается бабушка. – В хорошем смысле? – таки с надеждой. – Время покажет, – обыденная фраза от дедушки, тем не менее из его уст и в имеющейся обстановке раздаётся очень таинственно и внушающе.