***
— И все же, почему ты так быстро решил, что готов быть с Юнги? — спросил друга Тэхен в один из «чайных вечеров у Хо». Это он придумал название своим посиделкам у друга. — Ну, вообще-то я ничего не говорил про то, что я готов. Но я готов попробовать и прилагать максимум усилий для построения отношений. Просто я почувствовал, что нужен ему, поэтому не вижу смысла тянуть, — почти сразу ответил Хосок, помешивая несуществующий сахар в кружке. — Тогда признайся, ты ведь ждал истинного? — А если скажу, что нет, ты поверишь? — Нет. Потому что это не правда. — Тогда зачем спрашиваешь очевидное. Конечно, я хотел встретить истинного. Да даже не «того самого», а любимого человека. Все же… — тут Чон ненадолго замялся, — все же, когда друзья уже нашли тех, кто будет о них заботиться и о ком будут заботиться они… Конечно завидуешь. По-доброму, но все равно… Тэхен завис. Такие речи были непривычны. Обычно Хосок только и делал, что говорил, мол ему и так хорошо. Зачем ему пара и тому подобное. И ведь так искренне улыбался, что не прикопаешься. А оказывается вот оно что… — А давно? — Что, давно? — Давно ты искал себе пару? — Тэхен чуть ли не в стол произнес эту фразу, так скукожился. — Даже не знаю… Наверное, еще со школы. Просто тогда мне было о ком позаботиться. Тогда были мы трое, и мы все нуждались друг в друге. А потом… — Так мы же и сейчас здесь! Я вот без тебя никуда! Даже если я и привык к Гуки, то пока я еще боюсь проводить с ним много времени… И вообще! — Ким аж встал со стула, так в нем бушевало непонимание. — Тише, Тэхен-а. Я не совсем это имел в виду, — Хосок усадил младшего обратно на стул. — А что тогда? — Вот, что ты чувствуешь, когда с Чонгуком? — Эээ… — Только честно. Ты ведь уже и сам сказал, что привык к нему. — Ну… — щеки Тэхена залил румянец. — Думаю, что тепло… Защищенность, уют… Но ведь не только с ним я..! — Но-но! Дальше я говорю, — спокойно заткнул Кима Хосок. — Да, подобное чувствуешь не только рядом со своей парой. Но ты явно не все сказал. Я видел твои глаза, когда ты смотришь на Чонгука. Ты светишься, Тэхен-а. Даже я на расстоянии чувствую, как тебя тянет к нему. И это отнюдь не только инстинкты. Вы действительно пара. И подобное можно ощутить только с человеком, которого любишь, с кем готов завести семью. И я ведь сейчас не только об истинных. Мои родители прожили счастливую жизнь даже не будучи истинной парой. — Но тогда почему ты так цепляешься за Юнги..? — Потому что чувствую, что нужен ему. Он явно не был готов к ребенку, но… Он его оставил, значит все же в какой-то мере готов быть родителем. И… я не думаю, что ребенок не желанен. Хоть я еще и не знаю подробностей, но там явно не все так просто. И я сейчас нужен Юнги, — постукивая пальцами по кружке, продолжал Хосок. — Он явно в смятении. И еще капризничает, не хочет брать на себя ответственность. Поэтому я должен быть рядом. Я просто не могу не стать для него сейчас опорой. Тем более… Тут уже покраснел Хосок. Только алым залило еще и уши с шеей. — Скажу только тебе! Ты ведь знаешь, что я без ума от детей. Ну, может я и хочу их иногда придушить, но мне нравится проводить с ними время. А ведь тут… Юнги, я это чувствую, точно моя пара. И его ребенок… Блин, Тэ, я даже представить не могу, это слишком волнительно… Тэхен с умилением во взгляде смотрел на друга, пару раз для приличия вздохнув. Он и раньше поражался тому, какое единение Хосок имеет с детьми. Как гармонично проходят его занятия. Конечно, он тратил много времени, подготавливая уроки и дополнительно занимаясь с учениками, но он горел. И Тэхен никогда не сомневался, что он будет прекрасным папой. И парой. Потому что Тэхен за свою жизнь видел много случаев не особо удачных отношений, а тут альфа признал не своего ребенка у своего омеги… Просто признал и все. Никаких истерик, ничего. Хотя, еще предстоит наблюдать за взаимоотношениями новоиспеченных истинных, но, Тэ как будто нутром чуял, что все будет хорошо. Конечно не сразу, но будет.***
Юнги всегда считал себя довольно черствым человеком. Многое, что коснулось его жизни, не вызвало в нем ни капли эмоций, что уж тут говорить про слезы. Но он чувствовал себя живым, когда писал музыку. Выступать он не очень любил, а вот сочинять, сидеть дни напролет в студии и работать над музыкой, записываться самому или приглашать вокалистов. Весь этот процесс завораживал его. Поэтому Юнги полностью погрузился в дело, которое выбрал, прекратив контактировать с семьей, которая так и не одобрила его выбор. Хотя с ним осталась тетя и ее семья. Но Мин старался не обременять ее своими проблемами, считая себя максимально самостоятельным и независимым ни от кого. Но не все в жизни бывает так, как хотелось бы. Скорее уж бывает так, как должно быть. И один поступок перевернул жизнь Юнги вверх дном. Один из неплохих знакомых Мина устраивал вечеринку в честь своего отъезда в Америку, куда были приглашены только хорошо знакомые ему люди. Поэтому-то Юнги и пошел туда, потому что собирался нормальный контингент. Но все же он кое-что не учел. Он настолько давно не общался с кем-то в подобной атмосфере, еще и с алкоголем, что в какой-то момент просто поплыл по течению, уже не останавливая никого и принимая выпивку из рук хозяина вечеринки — Джунхо. Так они и провели большую часть вечеринки вдвоем, даже можно было сказать, что между ними промелькнула искра. Только вот до этого их общение ни разу не выходило за рамки «заказчик-исполнитель», но тут, видимо, алкоголь или общая расслабленность атмосферы позволили им зайти дальше. Намного дальше. И никто не пожалел. Даже начавшаяся течка не остановила их — они просто продлили совместное времяпровождение еще на пару дней. Никто из них не хотел казусов, поэтому они предохранялись, но все же, видимо, в какой-то момент что-то пошло не так. И через почти полтора месяца после трехдневной «вечеринки» Мин попал в больницу, как он думал, с отравлением. Но выписали его уже на следующий день, отдав прямо в руки Джин-хена, с диагнозом — «так у вас уже почти седьмая неделя беременности, поздравляю». Мин еще несколько дней был в прострации, переосмысливая последние полтора месяца, в которые его периодически преследовали несвойственные ему совершенно головокружение и тошнота. Да и привычная еда казалась то гадкой, то опять вкусной, то от нее выворачивало. Еще и спать хотелось гораздо больше, и привычный для Юнги режим выматывал его сильнее обычного. Восьмичасовой сон и так никогда не был в его приоритетах, но в последнее время даже десять часов казались минутой. Джин же не знал, что сказать и что сделать. Для аборта еще было время, но что-то ему подсказывало, что его вечно суровый друг не станет так поступать с зарождающейся жизнью внутри себя. И он, как никто другой, знал, как Мин болезненно перенес известие, еще в двадцать лет, что вряд ли сможет иметь детей. Тогда из-за этого известия развалились его отношения. Его партнер в будущем очень хотел детей, да и Юнги, что уж тут. Но в итоге пара рассталась. И вот теперь, спустя три года, ему говорят, что он беременный. Еще и не от любимого человека, а так, хорошего знакомого, который уже как месяц живет на другом континенте. Сначала Сокджин решил, что Мин впадет в истерику, потом, что в отчаяние, потом, что совершит какую-нибудь глупость. Но друг, как и всегда, удивил его своим спокойствием. Юнги даже сообщил о ситуации Джунхо и тот, хоть Джин и не надеялся, спокойно принял известие о ребенке и сказал, что будет помогать материально. Хоть и приехать отказался. Хотя тут и понятно — никто из них двоих не собирался строить друг с другом семью только из-за общего ребенка. Еще больше Кима удивило, что парень не стал даже намекать на аборт, что значило, что он и впрямь не так уж и плохо знает Юнги. И только по прошествии еще пары недель, в которые Юнги переехал к Джину и устроился бариста в его кофейне, чтобы не было необходимости посещать клуб, в котором он подрабатывал ди-джеем, Ким понял, что спокойствие друга было напускным. Он до сих пор частенько запирался в своей спальне, часть которой пришлось переделать под студию, и мог чуть ли не днями там пропадать. И можно было бы решить, что все нормально, что это привычное поведение Мина, но что-то было не так. Юнги будто бесконечно вел с самим собой диалог, взвешивая что-то, хотя вроде бы уже все было решено. И тут, в один прекрасный день, когда к нему в четвертый раз зашел его университетский друг Хосок, произошло их знакомство с Юнги. Давно уже Ким не видел таких сильных, пусть и негативных, эмоций у Юнги. Было понятно, что Хосок зацепил Юнги. И не только тем, что вызвал в нем злость, скорее она была вызвана тем, что Мин пытался заменить непривычное чувство симпатии на что-то более знакомое — холодность и вредность. Он всегда так поступал, когда не понимал, почему испытывает ту или иную эмоцию. Ему не нравилось, что его сердце решало, что ему испытывать. Он привык, что может контролировать эмоции головой. А тут омега внутри решила взять верх над вечно хладнокровным Мином. Видите ли запах понравился. Да пошел он в ж*, этот альфа. Вот он его и послал. И при следующей встрече хотел, только уставший и одурманенный запахами клуба мозг соображал слабо, поэтому, что он там этому Хосоку наговорил… А вот, когда он застал его в кабинете Джина, тогда Юнги вновь послал его. Только альфа загадочно улыбнулся и нацепил на Мина эту тупую бейсболку (хотя Юнги позже был готов признаться себе, что бейсболка ничего так), которая пахла очень приятно. Чем-то древесным и, если хорошенько принюхаться - кофейным. А Мин кофе любил. Поэтому головной убор все же не выкинул, а прицепил на один из странных крючков на стене рядом с кофемашиной. Оправдывая себя тем, чтобы, как только «тупой альфа» объявится, сразу же швырнет в него эту бейболку. Но когда Хосок наконец объявился спустя почти два дня, у Юнги не было никакого настроения проявлять какую бы то ни было активность. Поэтому он выбрал тактику «игнор на полную». Да и почти сразу к Чону спустился Джин, который сам приготовил тому смузи, а потом еще почти час чесал с ним языком. Юнги был зол. Этот «тупой альфа» только кинул ему «привет» и больше даже не пытался завести с ним разговор. Что за вопиющее поведение? Ходит тут, заполняет все своим «тупым» запахом древесины и ничего больше не делает! И Юнги бы соврал, если бы сказал, что не принюхивался. Запах с бейсболки уже был очень слабым, поэтому где-то в глубине души он был рад почувствовать его вот так, от альфы. Но это говорил омега. А Юнги говорил всему этому: «Нет!». В нем просто вопили все его страхи, которые не позволяли трезво взглянуть на ситуацию. Подсознание вопило, что кому он вообще такой понравится, еще и с довеском. Хотя в прошлый раз его бросили, потому что этого «довеска» как раз-таки и не было. Да и в прошлом он и так особой популярностью не отличался, а тут еще и капризным стал, реагирует на каждое слово. То слезы, то радость, но в основном Мину еще пока удавалось, хотя бы на людях, сдерживать эмоции, пряча их за маской безразличия. А этот альфа выводил его на эмоции! Стоило мысли появиться в голове — эмоции выходили из под контроля, наводя хаос в привычном мире порядка. Как в мультике «Головоломка», когда персонажи-эмоции посходили с ума и просто носились туда-сюда. Вот так примерно себя ощущал Юнги. Как капитан, потерявший контроль над своим судном. И сейчас эта «причина» сидела по ту сторону стойки и улыбалась. не ему, позвольте заметить. А его другу — Ким-мать-его-Сокджину. Но больше этого факта Юнги бесило то, что он бесится от увиденной картины. Поэтому он просто продолжал делать кофе для посетителей. А потом Хосок и Джин ушли в кабинет Кима. И вышел оттуда Чон только через почти час. Что они там делали весь этот час?! И опять-таки только кивнул в знак прощания и ушел. Этот придурок просто ушел! Юнги был зол. Ох как он был зол, но выплеснуть все свои негативные эмоции он смог только когда закончилась смена, и Мин выбрался в парк, где можно было ворчать и ругаться в пустоту. Вернулся он почти через два часа и то только потому, что Джин обещал отправить на его поиски всех своих знакомых. И не дай боже он бы позвал Хосока! Так что вернулся Юнги не столько успокоившимся, сколько уставшим и голодным. В дополнение ко всему прочему утром его зазнобило и пришлось остаться дома, в обнимку с одеялом, инструкциями от Джина и сонливостью. Хорошо хоть еда была готова. Но днем все равно было сложно заставить себя дойти до кухни и подогреть еду. Юнги хватило только на чай с медом, а потом его снова сморил сон. И про все инструкции Джина он тоже забыл, только вечером приняв таблетки, потому что хен силой запихнул их в него. На следующий день он проснулся от знакомого запаха, спросонья начав принюхиваться и из-за этого чуть не свалившись с кровати, и шума, предположительно, с кухни. Мин дал себе мысленный подзатыльник за бесхребетность. Мол, что это за поведение такое! На запах как собачка бежит. Но омега внутри него была не согласна, поэтому Юнги все же встал и пошел проверить, кто же все таки пришел к ним домой. Хотя догадаться кто это было не сложно. — И что ты тут делаешь? — спросил он у копошащегося на кухне Хосока, который хоть и старался быть тихим, но получалось у него не очень. — Ой... — парень был явно расстроен тем, что его обнаружили, хоть и не скрывал смущенной улыбки. — Меня тут послали тебе завтрак приготовить и проследить, что ты выпьешь таблетки. — Какой честный, однако. Только кто сказал, что мне нужна твоя помощь? — фыркнул Мин, но угроза не звучала особо жутко, как должна была, потому что омега был одет в домашнюю одежду, да еще и вышел, весь закутавшись в плед. Он выглядел скорее умилительно, нежели устрашающе. Хоть и глаза смотрели строго. Хосок ничего на заявление Юнги не ответил, продолжая хозяйничать на кухне. И как только Джин его сюда пустил? Кухня — его святая святых. А тут разрешил кому-то приготовить на ней еду. Он и Юнги-то со скрипом разрешал яичницу пожарить. Ну ладно, оставалось надеяться, что его нормально накормят, хотя вряд ли он сможет много съесть. Опять захотелось спать. И озноб вернулся. И не зря Юнги так думал, потому что он так и не смог доесть приготовленную Хосоком овсянку, от еды затошнило, и вообще захотелось плакать от бессилия. Но он был не один, поэтому просто сказал, что наелся, впихнул в себя таблетки и направился в комнату. А Чон принялся мыть посуду, поглядывая на медленно уходящего в комнату Юнги. Но, уже почти подойдя к дверям, парень начал оседать на пол. Хосок кинулся к нему, в последний момент ему удалось смягчить падение омеги, позволив тому свалиться на себя. Руки его были в пене, поэтому Чон наскоро вытер их о плед и переместился, чтобы раскатать Мина из пледового кокона и унести того в кровать. Позже он вернулся за пледом, но решил, что его нужно заменить, а пока что накрыл Юнги одеялом из комнаты Джина. В себя Юнги пришел быстро, но сил двигаться у него не было, поэтому он сильнее закутался в одеяло и смотрел за суетящимся альфой. — А ты крутой. Впервые вижу, чтобы так управлялись с пододеяльником, — с издевкой произнес Мин, когда Хосок только сильнее запутался в пододеяльнике. Это задело Хосока. Конечно, он не был мастером на все руки, но обычно бытовые дела ему давались вполне сносно. А тут все из рук валилось. И он знал, что Юнги будет стараться поддеть его, задеть острым словечком. И теперь Хосок убедился в том, что тот не понимает, что перед ним стоит истинный. Вот такой вот неуклюжий, запутавшийся в постельном белье, но его. Его, мать вашу, истинный. Видимо, он просто думал, мол, запах понравился, с кем не бывает. Когда Хосок все же застелил одеяло, накрывая им Мина, то все же решил спросить напрямую. Хоть Джин и говорил что-то про «помягче». — Юнги, — тот посмотрел на него из под одеял. — Ты знаешь, что пахнешь бананом? И фруктами. Тот только угукнул в ответ, мол, конечно, мне говорили, да и сам чувствую. — Ты не понял о чем я. Ты пахнешь для меня не только бананом, но и другими фруктами. Ананас, яблоко, манго... Все эти запахи я почувствовал еще когда встретил тебя впервые в автобусе. Но... — Юнги недоуменно посмотрел на него, не понимая про какой автобус говорит парень. — Но теперь от тебя пахнет еще и клубникой, а раньше ее не было. Конечно, я встретил тебя буквально на пару минут, но мне хватило этого, чтобы в следующую встречу почувствовать новый запах. — И чего ты от меня хочешь? — устало выдал Мин, собираясь отвернуться к стене. — Того, что я понял почему от тебя теперь пахнет клубникой и почему этот запах иногда перекрывает остальные, — Хосок ненадолго замолчал, понимая, что Юнги настроен услышать ответ. — У тебя под сердцем ребенок. И... — Еще не слышал такой бред от еле знакомых альф. Лучше вали, — тихо, но зло ответил омега, потянувшись за телефоном, видимо собираясь вызвонить Джина. — Юнги, я не малознакомый альфа. И я уж точно не тот, кто может навредить тебе или твоему ребенку, — спокойно ответил Чон, делая шаг вперед и протягивая Юнги свою руку. — Я здесь не для того чтобы ругаться, а потому, что тебе поможет мое нахождение здесь. — Хосок, или как там тебя, — приготовился Юнги еще раз объяснить этому парню, что ему пора перестать нести чушь и свалить. — Не знаю, зачем ты это делаешь и зачем все это мне сказал, но тебе лучше уйти. — Я не могу. — И вот что тебя, блин, здесь держит? — закатил глаза Мин. — Ты, — просто ответил Хосок. — Ага, конечно, и Елизавета Вторая. — Юнги, это серьезно. Запах истинного положительно влияет на состояние партнера и вообще... — Ч-что? — непонимающе переспросил Юнги, всматриваясь в глаза Хосока так, будто хотел увидеть в них ответы на тайну рождения вселенной, не меньше. — Ой... А я же хотел помягче... Юнги тогда все же выгнал его, вытолкав за дверь. И это даже несмотря на болезнь. Он ни слова не сказал Хосоку, просто выставил его в коридор, следом выкинув туда и его кеды. Уже после он обнаружил на спинке стула на кухне рубашку Чона, но так и не смог выкинуть ее в коридор. Юнги, а в этом он ни за что не признается в ближайшее никогда, через почти час бесполезных и только еще больше выматывающих ворочаний по кровати в попытках заснуть, схватил ее, скомкал и... И поглубже вдохнул запах. Стало как-то сразу спокойнее, будто кто-то близкий обнял тебя. Так он и заснул с рубашкой в руках.***
Юнги на обдумывание слов Хосока понадобилось почти четыре дня. Да и в связи с болезнью ничего делать было не нужно, так что он сполна посвятил себя думам об «истинных». Его как водой окатили, и теперь стала понятна причина всех странностей организма после знакомства с Хосоком. И рубашку он напялил на себя, так и проходив в ней до выздоровления. Запах действительно помогал, да и древесиной с кофе пахло потом в комнате и кухне еще почти день. Рубить с горяча было не в его правилах, поэтому он обдумал все. И даже с Джином переговорил. Правда, немного наорал на него — чертово скачущее настроение, но быстро отошел и принес чай в качестве извинения. После этого он сам пришел к Хосоку. Прямо в студию. Через Джина узнав адрес его работы. Разговор состоялся не из простых. Но прошел он так, как должен был. Немного с криками, но только со стороны Юнги, который наехал на альфу за то, что сразу все не сказал. А после Хосок проводил омегу до дома, не желая так быстро с ним прощаться. Тот упрямился, но решил, что им еще есть что обсудить. И рубашку отдал парню, правда, запросив в обмен толстовку. Хосок улыбался до ушей. До любви было еще, если и не далеко, но все же оба парня нуждались в том, чтобы привыкнуть друг к другу. Чтобы осознать то, что произошло. Принять этот подарок судьбы и распорядиться им, доверяя сердцу, но и не забывая про разум. Юнги стал приходить на занятия к Чону, чаще просто наблюдая за ним, нежели идя на какой бы то ни было контакт. Сначала Хосока очень смущали взгляды младшего, но довольно быстро он понял, что близость истинного дает ему энергию, поэтому выкладывался на занятиях на полную. А в ответ Хосок, как впрочем он и планировал, приходил в кофейню в смены Мина. Но довольно быстро встречи выбрались из «рабочих» рамок. Инициативу, как ни странно, проявил Юнги, который сам от себя не ожидал. В один из дней, когда Хосок должен был прийти, он пришел под закрытие, задержавшись на работе, — был выходной день, поэтому кафе работало в сокращенном режиме — и уже было расстроился, что все испортил, но Мин спас положение, предложив прогуляться по вечерним улочкам города, вдыхая аромат уходящего лета. В тот день их отношения сдвинулись с мертвой точки. Все же две недели ходили вокруг да около. Так и повелось. Но дальше робких взглядов, держания за ручки и целомудренных поцелуев дело не заходило. И то Юнги продолжал иногда ворчать. Хотя чаще все же сам лез целоваться. Да и живот становился заметнее, а Юнги не дебил и понимал, что альфа действительно ему нужен в такой период. Да и не только на этот... Все решил опять-таки случай. И нет, никто не падал друг на друга или там не проливал. Или что там обычно происходит в романтических дорамах. Одно слово, точнее имя — Тэхен. И ведь сделал он это не специально. Просто на глазах у влившегося в их компанию Юнги, он постепенно сближался со своим истинным. И как-то у них с Мином состоялся разговор. И Тэхен, будучи натурой прямолинейной, в лоб спросил Юнги о его отношении к Хосоку. Про Чона он и так все знал. Разговор выдался на удивление Юнги... легким. Ему было и правда легко говорить о чувствах к еще совсем недавно незнакомому парню. Тэхен спрашивал то, что у него самого вертелось в голове и то, ответы на что он нашел, впустив в свою жизнь Чонгука. Уже шел четвертый месяц беременности, когда Юнги наконец разрешил себе расслабиться и перестать мысленно проклинать Хосока, а в слух осыпать его колкими замечаниями. Но после этого стало легче, во всех планах. Легче, не значит, что все резко стало просто и без зазоров. Нет. Но им было свободно вдвоем. Настолько, что на пороге пятого месяца Юнги разрешил Хосоку переехать к нему, потому что двигаться стало сложнее, а запросы увеличились. Точнее Юнги переехал к Хосоку. У того была хоть и не очень большая квартирка, но зато уютная и в ней тоже нашлось место для инструментов Мина. Выяснилось даже, что Чон неплохо играет на гитаре и поет. Конечно довольно на любительском уровне, но чувство ритма у него было. Все же танцор и с музыкой взаимодействует уже давно чуть ли не на генном уровне. — Хосок, — позвал своего парня Юнги. — Да? — тут же отозвался тот, отрывая взгляд от рассматривания улицы. — Ты вот веришь, что около пяти месяцев назад мы не были знакомы? — привалившись к плечу Хосока, спросил Мин. — Верю, потому что это правда, — улыбаясь, ответил Чон, приобнимая Юнги и закутывая того поплотнее в плед, так как они стояли на балконе в квартире Чимина и Намджуна, где праздновали день рождения последнего, а на улице уже было далеко не лето. — А я вот еще осознаю. Уже скоро шестой месяц! Еще несколько месяце и... и я... И мы станем родителями, ты можешь это представить? — восхищенно спросил Юнги, заглядывая в глаза Хосоку. — А я и не представляю, потому что мы это проживем. А сейчас мы такие, какие есть сейчас, — заумно произнес Чон, кажется, начиная улыбаться еще шире. — Вообще-то это я тут реалист прожженный, а не ты, почему же тогда в этом разговоре вся романтика на мне? — надул губы Юнги. В последнее время его настроение делало просто немыслимые кульбиты. Хосок только умилительно пискнул и прижал к себе еще ближе начавшего брыкаться Юнги, но тот довольно быстро пригрелся в объятиях, зарываясь носом в теплый свитер Чона. Выросший живот позволял обнимать Мина только с боку, но это не делало объятия менее приятными. — Хей, народ, пошли к нам, торт готов, сейчас будет самый смак! — позвал парочку Тэхен, помогая Юнги зайти в квартиру и ведя друзей в гостиную, где уже приглушили свет, Чимин вносил торт с зажженными свечами, а именинник готовился затушить свечи и загадать желание. Желание, чтобы они встречались так, как можно чаще и дольше.~~~