***
Втоптав окурок в землю, куноичи подходила к полигону, где, на удивление, её уже ждал Хокаге. Его бледные пальцы сжимали корешок книги в бирюзовой обложке, а глаза застыли на какой-то строчке. Он перевёл взгляд на девушку и поднял руку в приветственном жесте. — Вызывали, Какаши-сенсей? — Да, — Хатаке закрыл чтиво и убрал в набедренную сумку за спиной, — мне доложили, что никто уже давно не видел тебя ни на каких тренировках. Для шиноби важно сохранять свою физическую форму, чтобы с большей вероятностью завершить свою миссию благоприятно, — Какаши чуть сощурил глаза, — я не хочу, чтобы такой важный ниндзя для деревни потерял хватку. Поэтому, — Хокаге достал какой-то маленький предмет из кармана штанов, — как твой бывший наставник, я лично проведу твою тренировку. Мне и самому размяться не помешает. Хатаке разжал кулак, в котором прятался маленький колокольчик. Воспоминания даже несколько приятно отозвались в груди Харуно, но лицо упрямо ничего не собиралось отражать, что не ускользнуло от внимательного взгляда Шестого. — То, что ты работаешь в больнице не до конца освобождает тебя от военный службы, ты сама знаешь. — Да, — Харуно подняла на него немного обесцветившиеся глаза, — да, вы правы, Какаши-сенсей. — Что ж, — Хатаке повесил колокольчик на пояс, — правила ты знаешь, у тебя три часа. Можешь начинать. Девушка пустила поток чакры в ладони, и те отозвались непривычным покалыванием. Она около месяца не ходила ни на миссии, ни на тренировки, а тело уже так отвыкло, и это несколько напрягло куноичи. Харуно подорвалась с места, налетая на Хокаге в прямой атаке, однако тот ожидаемо уклонился. Сакура словно вспоминала свои движения, тактику, и собиралась некоторое время просто наладить контроль над своим организмом в бесполезных попытках отобрать колокольчик. Вот нога машинально отбила удар сенсея, а кулак с небольшим потоком чакры мазнул по воздуху, где только что находился Какаши. Конечности постепенно начинали слушаться, в кровь брызнулся такой привычный адреналин, от чего Сакура начала входить во вкус. Теперь Хатаке начал от неё отпрыгивать на более дальние расстояния, прятаться в блеклой весенней зелени деревьев, и куноичи начала более активно нападать на учителя. — Твои прямые действия ни к чему не приведут. Сакура застыла. В груди начало все болезненно сжиматься, а пустой желудок скрутило в неопределенный комок. Эта фраза. Она не так давно слышала это из уст Учихи, который отчитывал её как ребёнка, глядя на попытки девушки спасти отношения, которых, оказывается, и не существовало. От такого яркого и болезненного воспоминания на глаза уже который месяц беспристрастной девушки навернулась солёная влага. Неприятно защипало в носу, и куноичи стушевалась. — Сакура? — Хатаке вышел из своего укрытия и обеспокоено посмотрел на ученицу. Он заметил резкую перемену в Харуно, в которой до этого наконец-то загорелся небольшой уголёк от того костра жажды жизни и азарта, которого ему очень-очень в ней не хватало. «Сакура», — вторил ему голос Саске. Неожиданно девушка резко накинулась на сенсея с кулаком полным чакры, и если бы Хатаке не увернулся, то трещины по его костям пошли совершенно так же, как и по земле. Невероятно злые зелёные глаза вцепились в фигуру Хокаге, и Харуно, совершенно не осознавая ситуацию, вновь ринулась на изумлённого Хатаке. Из-за сильных и очевидных атак Какаши с лёгкостью уклонялся, не прекращая попыток докричаться до ученицы. — Сакура! Что ты делаешь?! «Сакура, что ты делаешь?» Девушка злилась всё сильнее, при каждом взмахе кулака из её горла вырывались крики полные ненависти. Слёзы больно жгли щёки, зубы до кровавых пятен впивались в губы. — Подожди, Сакура! «Подожди, Сакура». Крик полный отчаяния разнёсся над поляной, и удар невероятной силы вновь пришёлся на землю, которая с оглушительным треском раскололась. Глубоко дыша, куноичи было рухнула, но крепкие руки мужчины не дали ей этого сделать. Харуно будто очнулась от какого-то генджицу и с глупым непониманием посмотрела на обеспокоено обнимающего её Шестого. — С… сенсей? — голос охрип от недавних криков. Понимание произошедшего резкой волной накатило на девушку, и розововолосая, отчаянно схватившись за жилет Хатаке, заревела. Какаши облегчённо выдохнул от того, что нервный срыв Харуно произошёл без особых последствий, и свободной рукой он поглаживал сухие волосы девушки, которая непрекращающимся потоком извинялась перед ним, говорила, какая она истеричная дура, что она обязательно пойдёт лечиться и другой подобный лепет. У Шестого медленно поползла улыбка по лицу. Сакура наконец-то проявила эмоции.***
Какаши почти насильно притащил всхлипывающую и шмыгающую куноичи в Ичираку, настояв на том, что после достаточно интенсивной тренировки (уничтоженный в щепки полигон тому подтверждение) и стресса ей необходимо поесть. Девушка едва успокоилась, лицо от слёз сильно опухло и покраснело. Она уже давно так сильно не плакала, и Сакуру очень смущал её вид, но особенно смущало то, что она позволила себе много лишнего при Какаши-сенсее, у которого итак забот полон рот, а ему ещё приходиться с ней возиться. Опять она выступает в роли обузы из-за своего невозможного поведения. — Я не знаю, что на меня нашло, — Хатаке собирался её в очередной раз прервать и заверить, что всё хорошо, но, услышав взрослую, размеренную речь, всё же решил её послушать. — Это как… наваждение. Я совершенно не соображала, что происходит вокруг. Меня захлестнула… такая ярость, — руки девушки сжались в кулаки, — никогда подобного не испытывала. — Просто ты устала хранить в себе всё недовольство и разочарование, что теплились в тебе полгода, — пожал плечами Шестой. — Выпускать пар в таких ситуациях нормально. Какаши принял из рук Теучи две тарелки и поставил одну перед ученицей. Разделив палочки, он снял маску, надеясь, что после эмоциональной вспышки Харуно не будет ярко на него реагировать. Всё-таки она до сих пор не видела его лица, однако больше всего ему хотелось, чтобы Сакуру это обрадовало, и её настроение чуть улучшилось. Девушка несколько нервно посмотрела на учителя, пока был такой шанс и, коротко выдохнув носом, принялась за свою порцию. Никаких больших губ, кроличьих зубов или крохотного рта. Только маленькая родинка под нижней губой. — Я рад, что ты начала открываться, — мягко и несколько осторожно произнёс Шестой. Харуно кинула на Хатаке вопросительный взгляд и тут же отвела, чтобы не пялиться на раскрывшуюся тайну. — Не знаю, насколько ты будешь рада этой новости, но ко мне сегодня с утра заходил Наруто по… по поводу твоей проблемы. Спрашивал, знаю ли я что-нибудь, правда ли это, — девушка напряглась, представляя, в каком тоне проходил допрос Узумаки, и стыд перед сенсеем вырос во много раз. «Не думаю, что ему приятно копаться в моей личной жизни». — Я честно очень рад, что ты, хоть и не в самой добровольной форме, но начала что-то рассказывать своим друзьям. Я волновался за тебя. Сакуру слегка пробрал румянец от такой искренности учителя, а вкупе с его открытым лицом и такой трепетной улыбкой благодарность и вселенская преданность захлестнули её сердце. Какой же всё-таки Какаши-сенсей замечательный человек, и от этого захотелось расплакаться с новой силой. — Ты чего? — обеспокоено спросил Хатаке, и Сакура помотала головой из стороны в сторону, смаргивая подступившие слёзы. — Вы такой хороший, Какаши-сенсей. Вы до сих пор беспокоитесь обо мне, хотя в последнее время кроме хлопот я больше ничего не при… — Что за глупости, — оборвал её Шестой и потрепал девушку по голове, как в старые-добрые. — Мы же не чужие друг другу люди. Главное вернись, все скучают по шумной и задорной Сакуре. Его рука, большая и тёплая, и улыбка, добрая и искренняя, вселяли в неё веру в то, что она справится.