***
Рабочий день давно закончился. Штольман отложил протоколы и достал бутылку конька и обычный граненный стакан. Барышня Миронова никак не желала покидать его мысли. Её голубые глаза, её голос… Впрочем, его ещё очень заинтересовали её последние слова «будьте осторожнее с этой женщиной, не садитесь за карточный стол и откажитесь от дуэли». Что они значат? Очень похоже на предупреждение… За оконом стемнело. Ночь была безлунной. Небо затянули тучи. Начал накрапывать дождь, который, казалось, становился сильнее с каждой секундой. Штольман отошел от окна и взглянул на рабочий стол. Перед ним лежал протокол допроса Анны Мироновой. Эта девушка оказалась просто кладезем для него: она стала свидетельницей очень интересных разговоров, которые добавили ему пищу для размышлений. У кого был мотив убить полковника? Мари Драгомирова? Она могла прознать о сватовстве к мисс Майер и о том, что даже после женитьбы, новоиспеченный супруг был не прочь завести интрижку с Екатериной Михайловной. А может мадам Майер? Сын банкира Лебедева наверняка выглядит в её глазах достойной парой для дочери. И желание полковника сделать её дочь своей любовницей могло расстроить отношения. Штольман перебрал несколько листов и нашел среди них список тех, кому был должен Драгомиров. Там был весь цвет Петербурга. — Вот уж кому точно его смерть была не выгодна, — усмехнулся он, а затем вздохнул. — Но проверить стоит. Яков допил коньяк и повернулся к окну. Улица была пустынна. Дождь всё не стихал. Капли скользили по стеклу, оставляя за собой дорожки. Сняв сюртук и шейный платок, Штольман вновь вернулся к размышлениям. — Когда я возвращалась в гостиную, то стала невольным свидетелем одного разговора… Полковник Драгомиров разговаривал с кем-то в библиотеке. Голос его собеседника я не слышала, но судя по всему это был пасынок нынешней баронессы Солнцевой… — Анна запнулась и нервно оглянулась. — В общем, Драгомиров вполне мог быть его отцом… Следователь чуть вздрогнул, вспомнив эти слова Анны Викторовны. Как он мог об этом забыть?***
— Дух полковника Драгомирова явись! Дух полковника Драгомирова явись! — тихо, но отчетливо проговорила Анна. Шторы были плотно занавешены. Источником света служили лишь пара свечей, чьи огонь подрагивали от малейшего движения воздуха. Анна чуть вздрогнула от пробежавших по спине мурашек, наблюдая, как из сизой дымки появляется призрак полковника. — С кем вы разговаривали перед смертью? — с трудом унимая дрожь в голосе, спросила она. — Именно этот человек вас убил? — Не знаю, — прошелестел дух Драгомирова и чуть качнул головой. Анна почувствовала, как холод обволакивает тело, как становится трудно дышать… — Какие вам нужны ещё доказательства? — степенно спросил молодой Солнцев. — Неужели дневника моей матери недостаточно? — Дневник может быть подделкой, — усмехнулся Драгомиров. — Как знать, — пожал плечами молодой человек. — Я ведь могу сделать так, что… — И чего ты добьешься своими сказками? Только опозоришь себя, — прервал молодого человека полковник. — Я был опозорен тогда, когда вы увели у меня из-под носа прелестную Мари, — холодно проговорил Солнцев. — Вы наобещали ей золотые горы, когда у вас за душей нет лишней копейки. Вы практически банкрот… — Что ты хочешь? — спросил он. — Я хочу, чтобы Мари увидела ваше истинное лицо, — его голос был спокойным, однако в глазах отражалась целая гамма чувств. — И я хочу, чтобы вы были опозорены в свете… Когда все узнают о том, что у вас есть внебрачный сын… — Ты мне не сын! Ну и что, что я имел связь с предыдущей баронессой Солцевой! — запальчиво выкрикнул он. — Это совершенно не значит, что ты мой сын! В конце концов, у неё в любовниках была треть Петербурга! Анна сделал несколько жадных вдохов, держась за грудь. Ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и начать мыслить трезво. Она и предположить не могла, что молодой Солнцев был женихом Марии Алексеевны. Анна Викторовна потушила свечи и поспешила забраться под одеяло. По стеклу барабанил дождь. Вздохнув, она закрыла глаза и попыталась избавиться от навязчивых мыслей. Не получилось. Сначала она думала о том, что произошло в доме Китти, а затем в кабинете следователя…***
Let those who are in favour with their stars Of public honour and proud titles boast, Whilst I, whom fortune of such triumph bars, Unlook'd for joy in that I honour most. Great princes' favourites their fair leaves spread But as the marigold at the sun's eye, And in themselves their pride lies buried, For at a frown they in their glory die. The painful warrior famoused for fight, After a thousand victories once foil'd, Is from the book of honour razed quite, And all the rest forgot for which he toil'd: Then happy I, that love and am beloved Where I may not remove nor be removed. Анна сама не знала, что заставило её рассказывать Шекспира, аккомпанируя себе на пианино. — Аннет, я не хочу тебя прерывать… — вдруг раздался голос Петра Ивановича. Анна вздрогнула и обернулась. — Дядюшка! — воскликнула она. — Зачем так пугать? — Прости. К тебе пришел господин Штольман, — проговорил мужчина. — Зачем? — растерялась Анна. — Не знаю, — пожал плечами дядюшка. — Его сюда пригласить? Всё ещё растерянная Анна кивнула. — Добрый день, Анна Викторовна, — проговорил Штольман. — Добрый день, Яков Платонович, — ответила она, вставая. — Чай? Кофе? — Нет, спасибо, — отказался следователь. Отметив про себя уставший вид Штольмана, Анна предложила занять кресло, а сама села на диван. — Вы хотели что-то уточнить? — спросила барышня Миронова. — Да, — кивнул Яков. — Скажите, вы видели, кто тогда вышел из библиотеки? — Нет, — покачала головой Анна. — Я слышала только, как хлопнула дверь, и чьи-то шаги. — И ничего странного? — поинтересовался Штольман. Анна задумалась. Точно! Как она могла забыть? Видимо с Эдвардом Григом и со всем остальным, она забыла об этой детали… — Часы пробили три, — ответила Анна. Штольман кивнул и, задав ещё пару уточняющих вопросов, поспешил откланяться. Анна, оставшись одна в комнате, вновь села за пианино, но музыка не помогла ей отвлечься. Неужели это Солнцев убил полковника? Но за что? Неужели из-за того, что Мари не стала его женой? Но ведь изначально он хотел опозорить полковника в глазах жены и всего света. Да и себя он бы опозорил… Но неужели из-за Мари ему стала безразлична своя репутация? Разве такое может быть? И зачем убивать? В порыве чувств? Нет, что-то тут не то… Что-то не нравится мне здесь. Да, они разговаривали. Потом Солнцев выскочил из библиотеки… Интересно, полковник тогда был жив? Хороший вопрос… Что было дальше? Часы пробили три… Я вошла в гостиную… — Елизавета Федоровна играла Грига. Дядюшка и Лебедевы стояли у окна. Мадам Майер, Китти и баронесса пили чай. Полковника и Солнцева нет… Как нет и Мари… Интересно, где она? Я села рядом с Китти. И куда направился молодой Лебедев? — Ты с кем разговариваешь, Аннет? — в гостиную вошел дядюшка, держа в руках два конверта. — Ни с кем. Просто мысли в слух, — улыбнулась барышня Миронова. — А что это? — она указала на конверты. — Это? Это приглашения. Их лично принес молодой Лебедев.***
Большинство гостей уже разъехались. Остался только самый близкий круг друзей банкира, который из столовой переместился в гостиную. Именно туда расторопная служанка подала чай и пирожные. Миронов, Лебедев-старший и ещё двое мужчин, отведав чая, уселись играть в бридж. Мадам Майер, Китти разговаривали с баронессой Солнцевой, которая в этот раз была без детей, и пожилой графиней Ольгой Филипповной. Анна же стояла у окна, наблюдая за тем, как служанка раздает новую порцию чая… — Благодарю, — кивнула Анни, беря чашку с блюдцем. Она уже хотела сделать глоток, как заметила на блюдце кусок бумажки, где было написано всего несколько слов: «Надо поговорить. Буду ждать у лестницы. Срочно. Китти». Анна покачала головой: её подруга со времен пансиона ничуть не изменилась. Она всегда так писала, когда хотела отправиться за конфетами. Выйти незамеченной Анне не составило много труда. Она за свою пока ещё недолгую светскую жизнь уже научилась, что называется, превращаться в тень, и покидать помещение. В холле было темно. В гостиной кто-то сел за рояль и начал играть Шопена. Анна подошла к лестнице и посмотрела в сторону гостиной. Подруга похоже не спешила покидать общество матушки и мадам Солнцевой. — А я уже не наделся вас увидеть, — раздался над ухом смутно знакомый мужской голос. Девушка вздрогнула и хотела обернуться, но не успела… Темнота. Боль в запястьях. Анна чувствовала себя безвольной куклой. Голоса ей казались какими-то далекими. И музыка… Эта чертова музыка! — Стоять! — вдруг раздался голос. Анна почувствовала, как хватка мужчин ослабевает. Она дернулась, и наконец-то оказалась на свободе. Движение воздуха. Кто-то быстро промчался мимо неё. И голоса… Шум, крики. Анна не понимала, что происходит. У неё по-прежнему были связаны руки и завязаны глаза. Но вот она почувствовала прикосновения чьих-то прохладных сухих пальцев. Кто-то сначала развязал ей руки, а затем снял повязку с глаз. Это был Штольман… — Как вы? — приглушенно спросил он, не обращая внимания на возгласы дам и вопросы мужчин. — Всё в порядке, — сипло ответила Анна, осторожно касаясь шеи. — Это он… Штольман внимательно оглядывал Анну, которая была несколько напугана, но не более того. И самое главное, она не собиралась падать в обморок… — Кто-нибудь, отведите Анну Викторовну в гостиную… — Пойдем, Аннет, — Петр Иванович подхватил под локоть племянницу. Его примеру последовала мадам Солнцева. Они прошли в гостиную. За ними последовали ничего не понимающий Лебедев-старший, рыдающая Китти и обескураженная мадам Майер, ведущая под руку старую графиню.***
В этой части парка было пустынно и безлюдно. Узкая дорожка петляла между тенистыми деревьями, извиваясь словно змея. Здесь всегда пахло бодрящей влагой, так как лучи солнца практически не проникали сквозь пышные зеленые кроны деревьев. — Значит, это был всё-таки господин Лебедев, — медленно проговорила Анна, выслушав рассказ Штольман о допросе убийцы. — Да, — кивнул Яков Платонович. — В нём взыграла ревность, — вздохнула она. — Ревность Лебедева и любвеобильность полковника в конечном итоге привели к смерти последнего. — Всё верно, — отозвался Штольман. — А ещё он признался в том, что когда приходил к вам, то услышал ваши рассуждения и понял, что вы вот-вот догадаетесь. — Он оказался прав, — улыбнулась Анна. — Я всё думала о тех словах полковника, и понимала, что что-то тут не так… Всё было как-то слишком притянуто. Яков чуть странно взглянул на Анну, почувствовав, что она явно хотела сказать несколько другое. — Как ваша подруга? — поинтересовался следователь. — Потеря двух любимых мужчин оказалась для неё сильным ударом, — Анна покачала головой. — Впрочем, в этой истории есть и её вина. — Не ожидал услышать от вас такие слова в адрес подруги, — несколько удивленно проговорил Штольман. Анна лишь чуть заметно пожала плечами и улыбнулась. — Помните, когда в первый раз пришли в управление? — сменил тему Штольман. Барышня Миронова чуть помедлила и кивнула. — Что вы тогда имели в виду? — О чём вы? — Анна лукаво на него посмотрела. — О тех словах, которые вы мне сказали перед уходом, — пояснил Яков. — Я имела в виду ровно то, что значат эти слова, — отозвалась Анни, задумчиво смотря на мужчину. — И всё же? — настаивал Яков. — Можете считать мои слова предупреждением, — ответила Анна после некоторого раздумья. — Понимаете, Яков Платонович иногда у меня… Не сочтите меня сумасшедшей, но иногда мне сняться сны. И эти сна зачастую сбываются. Штольман удивленно посмотрел на девушку, не зная, как отнестись к её словам. Он был по натуре материалистом, и в сновидения, в гадания и тому подобное не верил. — Яков Платонович, не стоит испытывать судьбу. Обычно это ничем хорошим не заканчивается.