***
Штольман и Терентьев вымокли до нитки, хотя прошли всего несколько шагов: от пролетки до крыльца. — На целый день похоже, — вздохнул Дмитрий Алексеевич, велев подать горячий чай с медом. Будто в подтверждении его слов, раздался удар грома. Штольман кивнул и сел. Настроение после полученной от Анны информации не улучшилось, так как к старым вопросам добавились новые. — Ответ на запрос пришел, — проговорил Терентьев принимая из рук помощника пухлую папку. — И что там? — поинтересовался Штольман. Терентьев открыл папку, просмотрел бумаги и молча протянул их Якову. Тот быстро ознакомился с содержимом документов и посмотрел на старинного приятеля. — Похоже на поджог, — проговорил Штольман. — Хотя вроде указано, что произошел несчастный случай. — Именно, — кивнул Дмитрий Алексеевич. — Хозяева ночевали в доме одни. Для слуг отдельная пристройка. В доме помимо Головневых была сестра мадам Головневой, Марта Михайловна. Ей удалось спастись — Хм… В момент пожара она была в доме? — уточнил Штольман, ещё раз просматривая документы. — На веранде. Вышла подышать воздухом… Интересно. Она могла поджечь дом? — Вполне, — пожал плечами Терентьев. — Но зачем? — Хороший вопрос, — кивнул Штольман. — Знаешь, мне тут кое-то рассказал о помощнице этой мадам. Оказалось, она не является племянницей мадам Ламбер. — Вот как?! — удивился Дмитрий Алексеевич. — С чего ты это взял? Штольман рассказал о том, что об этом ему поведала Анна Викторовна, которой, в свою очередь, предоставила информацию сама барышня Астафьева. — Какая сноровка! — восхитился господин Терентьев. — Так разговорить мало знакомого человека! Яков только мысленно согласился. У Анны Викторовны был просто дар подмечать детали и находить подход к человеку. Мысли Штольмана прервал стук в дверь, а также последующее известие, что Анна Викторовна желает видеть следователя из Петербурга. Яков очень удивился, но вышел, почувствовав спиной ехидный взгляд Терентьева. Анна Викторовна и её дядюшка стояли неподалеку от участка. Поприветствовав следователя, господин Миронов тактично отошел в сторону, предоставив Анне возможность поговорить со следователем. — Яков Платонович, я принесла вам два портрета, — проговорила она протягивая ему два аккуратно сложенных листа. — Это портреты мадам Ламбер и мадам Головневой. И ещё… Я узнала мадам Ламбер. Это Марта Михайловна, сестра Ксении. Только без парика и грима. — Они же на одно лицо, — задумчиво произнес Штольман. — Теперь понятно, почему Марта Михайловна решила воспользоваться паспортом сестры. — Но зачем ей под именем сестры бежать из Польши? — нахмурилась Анна. — Тем более все знают, что мадам Головнева погибла… Штольман тоже задавался этим вопросом. Зачем марте понадобилось бежать из Польши под именем погибшей сестры? Где логика? Если только… — Кто же всё-таки умер в ту ночь? — задумчиво произнес Штольман. — Что? — удивилась Анна. — Ничего, Анна Викторовна, — произнес Штольман. — Спасибо за помощь. Яков поспешно откланялся и вернулся в здание. Анна проводила его взглядом и подошла к дядюшке. — Пойдем-ка… А то дождь снова собирается, — вздохнул Миронов.***
Анна переводила взгляд с Ксении на марту и обратно. Если бы она не знала, кто есть кто, она бы ни за что не отличила их. Но вот кто из них погиб в Польше, а кто в Крыму? — Всё готово, Ксения Михайловна, — почтительно произнесла пожилая дама в белом чепце. — Хорошо, Марфа, можешь идти, — строго произнесла мадам Головнева. — И чтобы до утра никто из слуг в доме не появлялся. Женщина кивнул и поспешила уйти. Ксения же улыбнулась. Несмотря на то, что визит к подруге пришлось прервать, так как той неожиданно заявился нежданный гость со сценой ревности, настроение у неё ничуть не испортилось. Она поднялась в спальню, ожидая увидеть уже привычную картину: мужа в кровати с книгой Канта в руках… Она тихо открыла дверь и увидела мужа, который лежал в объятиях её сестры. Они спальни настолько крепко, что не заметили, как открылась дверь. Женщину захватил целый вихрь чувств: недоверие, осознание, обида и злоба. Она не понимала, как такое может быть… Её предали два самых близких человека! Муж и сестра… Огонь. Вот кара, достойная предателей. Он сжег их. А она слушала их крики, видела их попытки выбраться, но не испытывала страдания. Она ощущала странное удовлетворение. Анна чуть качнула головой и попыталась осмыслить увиденное. Тогда, в Польше, умерла не Ксения Головнева, а её сестра Марта… А это значит, что здесь, уже в Крыму, была убита сама Ксения. Но почему? Вздохнув, барышня Миронова укрылась одеялом и перевернулась на бок. Сон не шел. Она всё ещё думала о сестрах Гребешковых. Что двигало Ксенией она понимала. Измена мужа, предательство сестры… Анна даже понимала, почему она назвалась Мартой. Какие бы слухи поползли, если бы все узнали о том, что в спальне были обнаружены Головнев и любовница! И во время следствия, если оно было, подозрения в первую очередь пали бы на оскорбленную жену, то есть на Ксению Михайловну. Следующим утром Анна поделилась своими размышлениям со Штольманом. Тот, как ни странно, ночью пришел к тем же выводам. Также он решил ещё раз побывать в доме Покровских и ещё раз переговорить с мадам Покровской. В конце концов, именно она пригласила мадам Ламбер… — Она на прогулке с дочерью, — произнес мсье Покровский, узнав о цели визита Терентьева и Штольмана. — Может быть я вам могу помочь? — Насколько хорошо вы знали убитую? — спросил Терентьев. — Насколько я помню, вы мне задавали уже подобный вопрос, — заметил господин Покровский. — Мы просто уточняем детали, — любезно произнес Штольман. — Я её практически не знал, — чуть пожал плечами хозяин дома. — Мы почти год назад с женой ездили в Польшу, там жена и встретила её. Насколько я понял, они были знакомы ещё со времен гимназии. — Вот как? — встрепенулся Терентьев и переглянулся со Штольманом. Лидия Покровская не говорила о том, что они были знакомы со времен гимназии. Почему она умолчала об этом? — А где училась ваша жена? — осторожно спросил Штольман. — В московской гимназии… Следователи задали ещё несколько уточняющих вопросов и поспешили откланяться, поняв, что госпожу Покровскую жать придется довольно долго. А день меж тем клонился к вечеру… Отправив запрос в гимназию, Терентьев отправился домой. Время было уже позднее, и потому дома его ждали расспросы. По части ведения допросов его дражайшая супруга могла дать фору любому полицейскому. У Штольмана семьи не было, но и он задерживаться не стал. В конце концов, у него отпуск. Выйдя на улицу он вдохнул теплый уже почти ночной воздух и направился в сторону гостиницы. К своему удивлению, на веранде он обнаружил Анну. Она что-то увлеченно рисовала, и потому его появление сразу не заметила. — Анна Викторовна… — Яков Платонович… После приветствий, Анна предложила Штольману сесть и задала вопрос, который её давно волновал. — Прояснилось что-нибудь? — Думаю, завтра проясниться, — несколько уклончиво проговорил следователь и заметил мелькнувшее разочарование в голубых глазах Анны. — Нам удалось выяснить, что жена господина Покровского училась вместе с убитой. — Значит, они были знакомы… — медленно проговорила барышня, задумчиво накручивая на палец пушистый локон. Штольман при виде сего действия едва не подавился воздухом. — А она вам разве не говорила об этом во время первого допроса? — К сожалению, нет, — покачал головой Штольман. — Об это нам сказал её муж. А с ней побеседовать ещё раз так и не удалось. Анна задумчиво кивнула, а затем лукаво улыбнулась. — Яков Платонович, я могу вам помочь. Следовать удивленно на неё посмотрел. — И чем же? — скептически приподнял бровь он. Анна лишь загадочно улыбнулась, тем самым заставив напрячься Штольмана. И что за идея пришла в столь очаровательную головку? Фантазия Штольмана сразу же нарисовала наихудшие варианты. — Насколько я поняла, мадам Покровская увлекается спиритизмом… — медленно произнесла Анна. — А что если… — Нет, Анна Викторовна, — прервал её Штольман, поняв, куда клонит барышня. — И думать об этом забудьте. Это опасно. — Но что же здесь опасного? — поразилась Анна, а потом уже вкрадчиво добавила. — Если, конечно, вы ни в чем её не подозреваете… Озорной блеск в голубых глазах, лукавая улыбка на пухлых губах, и Штольман чувствует себя юнцом, готовым согласиться на любую авантюру. — Ну так что? — от размышлений его отвлек мягкий голос Анны. Штольман подавил тяжелый вздох. как же трудно сопротивляться этим голубым глазам! На следующее утро Штольман рассказал Терентьеву о предложении Анны. Дмитрий Алексеевич хохотал минут пять, прежде чем пришел в себя и смог ясно мыслить. — С сообразительностью у барышни Мироновой всё в порядке, — хмыкнул Терентьев. — Думаю, стоит попробовать… Штольман кинул на него хмурый взгляд. Впрочем, чего он ожидал? Его старый приятель всегда питал странную любовь к авантюрам. Следователи подошли к гостиниц. Анна и Петр Иванович завтракали на веранде, но увидев знакомых господ они тут же любезно их поприветствовали и предложили присоединиться к трапезе. Штольман и Терентьев возражать не стали, так как с оба решили обойтись лишь кофе. — Аннет мне всё рассказала, — произнес мсье Миронов, выслушав мужчин. — Я не буду возражать, если моей племяннице будет гарантирована полная безопасность. Надежды Штольмана на то, что ему удастся отговорить Анну рухнули. Ему даже показалось, что он слышит их звон.***
— Вас что-то тяготит, — вглядываясь в карты, проговорила Анна. — Это лишило вас сна. Вы не Напротив неё сидела Лидия Александровна Покровская с безупречно убранными волосами и в роскошном домашнем платье. На её бледном лице с едва заметными темными кругами под глазами не отражалось ни единой эмоции, а взгляд был холодным и пустым. — Вы правы, — прошелестела она. — Это уже длиться не один месяц… Мой муж охладел ко мне со временем. Не проявляет ко мне интереса. Он говорит либо о делах, либо о детях… — Но вы хотели бы, чтобы всё было, как в первые годы брака, — мягко заметила Анна, вновь раскладывая карты. — Да, — кивнула мадам Покровская. — Я предложила куда-нибудь поехать. Он предложил отправиться в Польшу… Мы там провели свой медовый месяц, — на её губах мелькнула едва заметная улыбка, взгляд чуть потеплел. — Мы приехали в Польшу. Там я встретила свою подругу Марту, которую в последний раз приезжала к нам погостить два года назад… Она так изменилась! Своей сдержанностью стала похожа на Ксению. Она, как оказалось, увлеклась гаданием. Я попросила ей погадать мне… — Вы хотели у неё узнать, наладятся ли ваши отношения с мужем? — с улыбкой спросила Анна. Полумрак комнаты, мягкий свет свечей расслабил Лидию Покровскую, и с каждой минутой она становилась всё откровеннее. Анна всячески ей помогала: задавала наводящие вопросы, мягко улыбалась и при этом не забывала о картах. — А потом мы вернулись домой, — проговорила Лидия Александровна. И наши отношения стали лучше, пока… Пока я случайно не увидела письма. По её щекам побежали слезы, оставляя за собой влажные дорожки. — И эти письма вас расстроили, — кивнула Анна. — Да, — произнесла она. — Эти письма… Он переписывался с Мартой! Он говорил такие слова… Он никто не говорил таких слов мне. Кажется, Анна начинала понимать мотив. Поняли всё и Штольман с Терентьевым, которые находились в соседней комнате. Ревность и жажда мести. — Оказывается, они переписывались два года! За моей спиной… — она тихо всхлипнула. — Я не знаю, на меня нашло какое-то помутнение. Я захотела… — она разрыдалась, закрыв лицо ладонями. — В первые в жизни я захотела согрешить… Анне было жаль и эту женщину, и Ксению Михайловну. Эти женщины любили, были верны мужьям. И что получили взамен? Оставив господина Терентьева и Якова Платоновича с госпожой Покровской, Анна вышла на улицу. Около крыльца её уже ждал дядюшка, от внимания которого не укрылось печальное лицо племянницы. — Аннет? — он вопросительно посмотрел на Анну. — Почему они так поступили? — тихо спросила барышня. — Мадам Покровская и мадам Головнева? — осторожно уточнил господин Миронов. — При чём здесь они? — не поняла Анна Викторовна. — Я говорила об их мужьях… Они же испортили жизнь и Ксении Михайловне, и Лидии Александровне. — Аннет, — мягко произнес Петр Иванович. — Ты же знаешь, что измена порицается в свете лишь на словах… — Знаю, — подавив вздох, ответила Анна. — И знаю отношение к этому. Главное не подтверждать и не опровергать, а лучше не попадаться.