***
Оркестр играл Шопена. Лощенные официанты грациозно лавировали между столиками, неся нагруженные подносы. Гладко выбритый господин проводил Анну и её дядюшку за столик, за которым они к своему удивлению увидели того, кого меньше всего ожидали встретить. Штольман, если быть откровенным, тоже не ожидал увидеть. С трудом скрыв радость при виде барышне Мироновой, он любезно поприветствовал Петра Ивановича и его племянницу. — Вы должно быть по долгу службы в Варшаве? — поинтересовался господин Миронов, от которого не укрылись истинные эмоции всегда сдержанного следователя из Петербурга. — Вы правы, Петр Иванович, — кивнул Яков Платонович. — Наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее? — Аннет лукаво посмотрела на следователя. — Вы, как всегда, проницательны, Анна Викторовна, — сдержанно улыбнулся он, поняв, что при первой же возможности барышня Миронова вытянет из него все подробности. Подали ужин. Официант разлил по бокалам вино. Петр Иванович лениво скользил взглядом по залу, давая тем самым возможность поговорить племяннице со столичным следователем. — Как поживает Вера Романовна? — поинтересовался Штольман. — Она вместе с отцом и братом уехала в Париж вскоре после похорон, — ответила Анна. — И, говоря откровенно, я сомневаюсь, что граф Новиков решится вернуться с детьми в Россию. — Ваша правда, — кивнул Яков Платонович. — Дело оказалось громким. — Очень громким, — подавив вздох, ответила Анна. — Я потом ещё месяц читала о том, что произошло в петербургских газетах. — Такого ажиотажа не было бы, если бы обвинялся человек посторонний, — заметил Штольман. — А здесь сошлось всё к одному. И легенда о сокровищах, и имя господина Новикова-младшего… — Что верно, то верно, — согласилась Анна. Яков хотел что-то сказать, но поймал на себе ехидный взгляд господина Миронова, чем и воспользовалась барышня. — А что за дело вас привело в Варшаву? Труп графа или даже князя? — Труп ростовщика, — усмехнулся Штольман. Лицо Анны вытянулось от удивления. — Что это был за ростовщик, что им заинтересовалась столица? — изумленно спросила она. — Вы хотите узнать его имя, чтобы устроить ему свой фирменный допрос? — ехидно спросил Яков Платонович. Услышав слова следователя, господин Миронов едва не подавился от неожиданности и взглянул на племянницу. Та только лишь лукаво улыбнулась. Петр Иванович же лишь едва заметно качнул головой. У Аннет было два серьезных увлечения, которые сильно пошатнули её веру в противоположный пол. И ялтинское дело, подробности которого Анна ему рассказала по возвращении в Петербург, явно добавили ей уверенности в том, что от большинства мужчин не стоит ждать ничего хорошего. Но со Штольманом было всё иначе… Господин Миронов видел, что племянница оживает при виде столичного следователя. Впрочем, и Яков Платонович становится мало похожим на человека, который никогда не женится. Именно такое впечатление сложилось о Штольмане у Петра Ивановиче при первой встрече… Анна зажгла несколько свечей и огляделась: в полумраке комнаты проступали очертания мебели из красного дерева. — Дух Лукаша Шидловского явись! — прошептала она без особой надежды. — Дух Лукаша Шидловского явись! По спине пробежал знакомы холодок. Анна чуть вздрогнула и посмотрела на мужчину в костюме-тройке и лысую голову, которая очень походила на яйцо. — Вы знаете, кто вас убил? — спросила Анна, чуть поежившись. — Не имею не малейшего представления, девочка, — оскалился дух, весьма недвусмысленно посмотрев на барышню. — Вы успели что-нибудь разглядеть? — поинтересовалась Анна, стараясь не обращать внимания на тон и взгляды духа. — Нет, — фыркнул мужчина, приближаясь к Анне. Та невольно отступила. — А ты зачем интересуешься, девочка? Тебя это не должно волновать. Анна знала это и без него. Вздохнув, она предприняла ещё одну попытку. — Может вы что-нибудь слышали? — сухо проговорила она. — Что-то было сказано про грехи, — ответил дух. — А ты любопытная, как я погляжу… — Дух Лукаша Шидловского изыди! — рявкнула Аннет. Дух тут же растворился в воздухе. Анна облегченно вздохнула и обессиленно опустилась в мягкое, обитой бархатом кресло. — При чём тут грехи? — спросила Анна. Погруженная в размышления Анна Викторовна переоделась и забралась под одеяло. Слова призрака про грех её очень удивили. Впрочем, скоро её сморил сон… Утром все дороги оказались под толстым покровом снега, так как ночью была сильная вьюга. Анна едва успела привести себя в порядок, когда раздался стук в дверь. Барышня мельком посмотрела на себя в зеркало и открыла дверь. На пороге стоял господин Миронов. — Чудесно выглядишь, Аннет, — улыбнулся Пётр Иванович. — Спасибо, дядюшка, — улыбнулась Анна. — Идем? В этот раз в зале оркестр играл Гайдена, а точнее одну из его Парижских симфоний. — Чем бы ты хотела заняться сегодня, Аннет? — спросил господин Миронов. — Я хотела бы заняться подарками и сходить к модистке, — после некоторого раздумья произнесла она. — Также мне не помешал бы новый альбом. — А как насчет театра? — поинтересовался дядюшка. — Сейчас здесь идет изумительная комедия Бомарше «Женитьба Фигаро». — Думаю, было бы прекрасно сходить на этот спектакль, дядюшка, — сдержанно ответила Анна, рассеяно скользя взглядом по залу. — Ты кого-то ждешь? — заметив состояние племянницы, спросил господин Миронов. — Нет, дядюшка, — покачала головой. — Просто смотрю. Это очень красивое помещение. Ты не находишь?***
Штольман, позавтракав у себя в номере крепким кофе и вчерашним штруделем, отправился в местный департамент полиции. Всю ночь он разбирал документы, пытаясь уловить связь между преступлениями. Связь он вроде бы уловил. Вот только легче ему от этого не стало. Убийство за грехи? И как с этим в суд идти… Ведь это только слова и предположения, сделанные на основе описанных личностей! Блудница, чревоугодник… Войцех Бжозовский был уже немолодым мужчиной, с дергающимся левым глазом и улыбкой лягушки. Встретил он Штольмана вполне любезно, но в то же время насторожено. Пан не задавал лишних вопросов, так как уже был в курсе о причине визита петербургского следователя в Варшаву. — Значит, вы здесь для того чтобы изобличить преступника? — спросил пан Бжозовский. Штольман не успел ответить, так как господин Бжозовский продолжил. — Хорошо. Пройдемте, я покажу вам ваше рабочее место и познакомлю вас с вашим помощником. Штольман кивнул и проследовал за местным начальником по длинному коридору, мысленно строя планы на день. В первую очередь он хотел пообщаться с семьей Лукаша Шидловского. Если верить документам, у него была дочь Агнешка, племянница Ядвига и жена Амелия. Его помощника звали Ярослав Смолиньский. Это был худощавый детина с огромными ладонями и доверчивыми синими глазами. Он с готовностью согласился сопроводить следователя к дому, где проживал убитый ростовщик. Дом Лукаша Шидловского имел два этажа и поражал своим неприглядным видом. Насколько знал Штольман, ростовщик деньги имел, и потому его очень удивила обшарпанность здания. Пани Шидловская была худой женщиной с острыми чертами лица, со впалыми щеками и тусклыми зелеными глазами. Ей было не более сорока, но в её волосах уже было много седых прядей. Она проводила их в гостиную, где пахло почему-то прогорклым маслом, а с первого этажа, где размещалась небольшая лавка, доносился неприятный аромат чего-то протухшего. В гостиной, на обшарпанном диване, сидели две девицы. Одной было на вид лет девятнадцать. Её толстая черная коса была уложена вокруг головы. На её бледных щеках при виде мужчин появились розовые пятна. А взгляд стал оценивающим. Другой девице было не более пятнадцати: светленькая, курносая с большими доверчивыми глазами. Она производила впечатление маленькой пятилетней девочке, а не девушке, которой где-то через год откроются двери в большой мир. — Я не понимаю, что мы можем ещё вам рассказать, — голос вдовы напоминал скрип не смазанных дверных петель. — Расскажите о пане Лукаше, — спокойно произнес Штольман. — Что он был за человек? — Он был очень скуп, — тихо ответила пани Шидловская. — Хотя моя матушка считала это бережливостью. Вы посмотрите на девочек… — она кивнула на племянницу и дочь. — Ядвиге пора замуж, но её никто не возьмет с таким маленьким преданым, который назначил ей мой муж. А Агнешка? Ей скоро тоже нужен будет муж. Но кто её возьмет с таким преданным? Он на всё предпочитал экономить. Только себе регулярно покупал эти треклятые статуэтки… — Какие статуэтки? — спросил Штольман. — Да бог их знает! — махнула рукой вдова. — Стоят в кладовке. Вроде как удачу приносят… Вот только стоят они, как по мне, целое состояние! На эти деньги можно было и девочек выучить, и приодеть их… — Скажите, кто вашему мужу мог желать зла? — Штольман мельком взглянул на девиц, старшая из которых изредка кидала на него изучающие взгляды. — Все, кто имел с ним дело, — пожала плечами пани. — Мой муж был жаден до денег. И его проценты не раз называли грабительскими. — Однако к нему шли, — заметил Яков Платонович. — Это всё потому, что он деньги сразу из сейфа доставал, — бесцветным голосом произнесла хозяйка дома. — Впрочем, потом зачастую происходили конфликту из-за возросших процентов. — Я слышала, как накануне свой смерти дядюшка ругался с каким-то мужчиной, — несколько смущенно проговорила Ядвига. — Тому человеку явно не понравилось, что его долг оказался непогашенным. Штольман кивнул и попросил вдову предоставить документы покойного. Та только пожала плечами, но требуемое предоставило. Выйдя из дома ростовщика, Яков пребывал в смешанных чувствах. Оказалось, что убитый действительно был алчным человеком, жадным до денег, когда дело касалось клиентов и даже его собственной семьи. — Вы отрабатывали список его должников? — спросил Штольман, расплачиваясь с извозчиком. — Мы его пока не до конца отработали, — с сожалением произнес Смолиньский. — Слишком много имен. — А Юрку Зеленого? — поинтересовался Штольман. Это имя было последним в списке. — До него ещё не дошли, — покачал головой помощник. — Мы шли по порядку. — Значит нам надо его разыскать и побеседовать, — сухо проговорил следователь. — А чего его искать? — изумился Ярослав. — Он завсегдатай местной таверны, принадлежащей пану Ковальски. В таверне пана Ковальски пахло дешевым табаком, водкой и щами. Заказав обед и разместившись за столиком, двое полицейских окинули помещение взглядом. Публика здесь была довольно разношерстная: пьяницы, ремесленники, торговцы, извозчики, студенты и картежники. Некоторых стоило обходить стороной не только ночью, но и при свете дня. — Вон он, — проговорил Смолиньский. — В карты наверняка отыгрывается. Он своим азартом мать в могилу свел. — Да ты жульничаешь! — громкий возглас Юрки разнесся на всю таверну. — Плут! Мошенник… Драка с применением холодного оружия не входила в планы Штольмана. Впрочем, она ни в чьи планы не входила, даже в планы Юрки, как выяснилось на допросе. Юрка по прозвищу «Зеленый» был сутулым юношей. Учился он в Варшавском университете на физико-математическом факультете, но был отчислен год назад за неуспеваемость и азартные игры. Его мать, никогда не отличавшаяся крепким здоровьем, слегла с сердцем и вскоре умерла. С тех пор Юрка перебился случайными заработками и тем немногим, что удавалось выиграть в карты. Юрка действительно скандалил с паном Лукашем накануне его смерти из-за того, что заложенные им серебряные ложки стали намного выше в цене. Но по его словам, он был не настолько не в себе, чтобы убить господина Шидловского. — Не похож он на Раскольникова, — покачал головой Смолиньский. — Но проверить его алиби стоит, — заметил Штольман. Ярослав кивнул и отправился обратно в таверну Кавальски, оставив других участников драки на дежурного.***
Алиби Юрки подтвердилось. Впрочем, Штольман и не ждал другого результата. В мыслях он пытался прорисовать портрет преступника, и получалось нечто странное. Получался потрет человека, убивающего грешников. Но позвольте… Над каждым человеком весит первородный грех дамокловым мечом. — Добрый вечер, Яков Платонович, — проговорила Анна. Было уже довольно поздно, и Штольман не рассчитывал встретить Анну Викторовну в тускло освещенном коридоре. — Добрый вечер, Анна Викторовна, — кивнул Яков Платонович, с трудом сдерживая улыбку. Она огляделась и посторонилась, молча приглашая Штольмана зайти. — Как видите, мы с дядюшкой пропустили ужин, — беззаботно произнесла Анна. — Но он встретил старого знакомого и попросил ужинать без него. Нет. И всё-таки жаль, что барышням и замужним дамам нельзя работать в полиции. У них просто в крови вытягивать из людей всю нужную информацию! Лукавый взгляд, легкая улыбка, вкусная еда и всё. Все признания даны. Все протоколы подписаны. — Знаете, а я ведь побеседовала с духом этого ростовщика, — произнесла Анна, разливая чай. — Я в этом и не сомневался, — иронично проговорил он. — И что же вам дух поведал? — Ничего особенного, — пожала плечами барышня. — Убийцу он не видел, слышал только, что тот сказал что-то про грехи. — Опять грехи, — вздохну Штольман. Анна вопросительно на него посмотрела. — В ваших словах есть смысл. Я ознакомился с делами, и все убитые были, скажем так, не примером добродетели. Три женщины древнейшей профессии, пока два ростовщика и так далее… — Блуд и алчность, — кивнула Анна. — Интересное у вас дело, Яков Платонович. — Дело интересное, — согласился Штольман. — Вот только не одного подозреваемого. — Но ведь идеального преступления не бывает? — неуверенно спросила Аннет. — Не бывает, — кивнул Яков Платонович. — Но вот улик, если не считать странных символов, нет. — А что за символы? — тут же поинтересовалась барышня Миронова. Штольман подавил вздох и встал из-за стола. Папка с делом лежала у него в саквояже. Достав документы, он вернулся на место. Анна подошла к нему со спины и тихо произнесла. — Внушительно выглядит. Штольман подавил дрожь и отыскал, папке нужные фотографии и протянул их Анне. — Вы позволите? — прошелестела Анна. Яков кивнул и дал ей фотографии. Она внимательно всматривалась в черно-белое, слегка размытой изображение. Эти символы… Они что-то ей напоминали. Но что? Красивые символы. Было в них что-то го… Точно! — Это же латинские буквы. Только написаны они в готическом стиле, — проговорила Анна. — Вот. Посмотрите сами… — А ведь действительно, — медленно проговрил Яков Платонович. Как он сразу не узнал? Анна меж тем принесла бумагу и карандаш. Она быстро изобразилла все буквы. — Смотрите, — она протянула ему листок. Штольман внимательно просмотрел столбиком написанные буквы и нахмурился. — Вы позволите? — спросил он. Анна протянула карандаш и с интересом посмотрела на следователя. Тот же дописал: Inanis gloria Invidia Ira Tristitia Avaritia Gula Luxuria — Тщеславие, зависть, гнев, уныние, алчность, чревоугодие, блуд, — перевела Анна Викторовна. — И что это значит? Зачем убивать за грехи? Мы ведь все небезгрешны.