***
Лаура Подгурская очень удивилась, увидев следователя Штольмана на следующий день после рождества, но ничего не сказала по этому поводу. Её муж ушел на встречу с каким-то давним другом, который накануне приехал в Варшаву, и потому молодая супруга сейчас была немного не в духе. — Скажите, как давно вы знали Магду Стаховняк? — спросил Штольман, без особого интереса разглядывая скудное убранство комнаты. — Несколько месяцев, — ответила мадам Подгурская. — А что-то случилось? — Её нашли мертвой в сочельник, — сухо ответил Штольман. Пани Лаура ахнула, прикрыв ладонью рот. Но следователь проигнорировал это. — Вы знаете её брата? — Немного, — ответила сиплым голосом Лаура, с трудом веря, что её хорошая знакомая умерла. А ведь такая молодая. — Муж говорит, что ему самое место в психиатрической лечебнице. — Ваш муж знаком с ним? — спросил Яков Платонович. — Видел один раз, — нехотя ответила пани Падгурская. — Это я уговорила его с ними познакомиться. И с тех пор, он запрещает мне с ними общаться. После этого Магда, а иногда и её брат, приходит, только тогда, когда Лешека нет дома. — А почему ваш брат так сказал о брате Магды Стаховняк? — поинтересовался следователь. — Он сказал, что господин Стаховняк религиозен на грани помешательства. Задав ещё несколько уточняющих вопрос, Штольман откланялся и отправился на поиски господина Подгурского. Тот был обнаружен в таверне пана Ковальски с диким похмельем. Однако, услышав имя Магды Стаховнях, он тут же пришел в себя и выругался. — Её брат сумасшедший, — проговорил пан Лешек. — Он без умолку может говорить о Григории Первом и Тихоне Задонском. И мне сначала было интересно его слушать. Он хороший рассказчик. Но через полчаса… — Что через полчаса? — спросил Штольман. — Он чуть ли прямо не заявил, что за семь грехов должно быть самое суровое наказание, — ответил господин Подгурский, залпом допив рассол. — А его сестрица… Она ему чуть ли не в рот смотрела и начала сбивать с толку мою жену. — Сбивать с толку вашу жену? — приподнял бровь Штольман. — А я разве не сказал? — изумился Лешек. — Помимо семи грехов, они были сторонниками полного подчинения жены мужу… И представляете мое разочарование, когда однажды вместо скандала я получил покорность? Лаура до знакомства с ними была бойкой барышней… Я на ней и женился, что она за словом в карман не лезла. И что я получил потом? Монашку в мирском одеянии. Штольман хмыкнул и, пожелав всего хорошего, удалился. Теперь ему предстояло поговорить с Акулиной и хозяйкой дома, у которых проживали Магда Стаховняк со своим братом. Пана Головко визит следователя не обрадовал, но разрешил поговорить с Акулиной и поинтересовался, когда охрана перестанет следить за их домом. — Когда будет пойман преступник, — сухо ответил Штольман. Пан Дмитро недовольно крякнул и удалился, оставив Акулину в полном распоряжении столичного следователя. — Акулина, я знаю, что вы знакомы и с Магдой Стаховняк, и с её братом, — мягко произнес следователь. Девица вспыхнула и опасливо покосилась на дверь. — Да, это так, — едва слышно произнесла она. — Скажите, что из себя представляет господин Стаховняк? — осторожно спросил следователь. — Он и Магда очень набожны, — тихо ответила Акулина. — Он хороший… Он знает много религиозных историй. И очень не любит, когда люди грешат, а женщина не подчиняется мужчине. Словесный портрет господина Стаховняка выходил не очень приглядным, даже несмотря на попытку Акулины, представить своего возлюбленного в выгодном свете. Простившись с семьей Головко, Штольман вышел на улицу и чуть поежился от сильного порыва ветра. Хозяйка дома, где проживал господин Стаховняк с сестрой, сообщила, что господин Стаховняк после утренней церковной службы так и не вернулся. Спросив, в каком он был храме, Яков не раздумывая отправился туда. И какого же его было удивление, когда следователь увидел Стаховняка, беседующего с Анной Викторовной. По спине Штольмана пробежал холодок. А что если… — Всего доброго, Анна Викторовна, — галантно проговорил господин Стаховняк и ушел. Как только главный подозреваемый в серийных убийствах развернулся к спиной, улыбка с лица Анны исчезла в миг. Она чуть повернула голову и заметила Штольмана, который стремительно направлялся в её сторону. — Доброе утро, Яков Платонович, — произнесла барышня Миронова. — Доброе утро, Анна Викторовна, — с трудом сдерживая злость, ответил Яков Платонович. — Вы ведь уже в курсе кто это? — В курсе, — улыбнулась Анна. — Брат Магды. И стоит отметить, что он может быть самим очарованием. — Анна Викторовна, что вы затеяли? — едва не скрипнув зубами, спросил Штольман. Анна внимательно посмотрела на следователя. Улыбка исчезла с её лица. — Ничего такого, — поспешила успокоить его Аннет. — Просто мы немного побеседовали.***
Вечером следующего дня к Штольману пришла Анна. Она была явно чем-то обеспокоена и напугана. Вручив её стакан воды, Яков потребовал рассказать, что произошло. — За мной следили, — сделав несколько жадных глотков воды, произнесла Анна Викторовна. Штольман побледнел. Сегодня ему доложили, что за семьей Головко уже никто не проявляет интерес, а это значит… — Анна Викторовна, вы слишком безрассудны, — подавив вздох, произнес Яков Платонович. Анна посмотрела на него и слабо улыбнулась. — Это не самое мое плохое качество, — сказала она. — И какой он грех увидел в вас? — спросил Штольман. — Думаю, блудницу, — чуть помедлив, ответила Аннет. — Вы и блудница? — удивился Штольман, — Думаю, Акулина рассказала ему о нашем с ней разговоре, — нехотя произнесла Анна. — Я тогда весьма жестко охарактеризовала мужчин, и потому брат Магда вполне мог решить, что… — тут она запнулась, и отвернулась. — Анна Викторовна, вы просто прелестны, — проговорил господин Соловьев. Ему не было ещё и тридцати лет, но он уже успел овдоветь. И это придавало ему ещё больше очарования. Анна тихо рассмеялась и потянулась за поцелуем. Такой счастливой она не чувствовала себя с тех пор, как впервые влюбилась… — Анна Викторовна? — спросил Штольман. Анна чуть качнула головой и чуть печально улыбнулась. — А ведь меня и вправду можно считать блудницей, — едва слышно проговорила она. — У меня всегда было слишком много свободы, и потому меня запросто… — она чуть запнулась и отвернулась, стараясь скрыть слезы. — Анна Викторовна, — присев перед барышней на корточки, мягко проговорил Яков. — Вот уж кем, а блудницей вас назвать точно нельзя. Он осторожно коснулся её щеки, заставив барышню посмотреть на неё. Анна сама не поняла, как это произошло. Будто невидимая рука, подтолкнула её в спину… Она осторожно прикоснулась к его губам. Всё такие же… Немного шершавые, но теплые. Штольман удивился, но быстро перенял инициативу. Он поднялся, увлекая за собой Анну, которая даже и не сопротивлялась. Наоборот, казалось, она была готова подчиниться любому его слову или движению. По крайней мере, именно в этот момент. Штольман резко остановился, когда понял, что Анна уже сняла шейный платок и добралась до пуговиц. Это послужило для него ушатом холодной воды. Он уже хотел отстраниться, но мягкие теплые губы, скользнувшие по его шеи не дали ему это сделать. Он резко выдохнул. Боже, что они отворят? — Анна Викторовна… — Анни, — прошептала она. Её горячее дыхание обожгло его кожу. Яков собрал остатки воли в кулак и отстранился. На лице Анны мелькнуло что-то странное. Что-то похожее на смесь разочарования и благодарности. — Анна Викторовна, нам следует остановиться, — как можно тверже произнес следователь. — Вы правы, Яков Платонович, — осторожно касаясь, кончиками пальцев его щеки, произнесла Анна. — Что будем делать с братом Магды Стаховняк? — Думаю, теперь вы не будите забывать о столь полезной вещи, — заметил Яков. Анна в ответ звонко рассмеялась. Теперь нет. Теперь не забудет. Штольман едва не скрипел зубами, когда узнавал новости от наблюдателей. Анна Викторовна добровольно шагнула в пасть дракона. Иногда её легкомыслие и безрассудность Штольмана просто поражали. Взять, к примеру, ялтинское дело. Тогда Яков был готов прибить старого приятеля и Петра Ивановича за то, что они поддержали её безумную идею вывести на чистую воду преступницу при помощи спиритического сеанса. Впрочем, в последствии оказалось, что Анна Викторовна не так уж и беззащитна. В этом Штольман убедился в Москве, где девушка без всяких сожалений всадила клинок в брата графа Новикова. Тогда Яков понял, что в случае угрозы она не станет молить о пощаде или плакать от испуга. Она просто всадит кинжал или огреет нападавшего тем, что попадется под руку. — Это случится сегодня, — проговорила Анна. В номере Штольмана царил полумрак. На столе лежали снимки с места преступления и какие-то протоколы. — С чего вы это взяли? — приподнял бровь Яков. — Магда сообщила, — нехотя ответила Аннет. — Её мучает вина за то, что она совершила вместе с братом. — Какой совестливый дух, — саркастично проговорил Штольман. — Яков Платонович, — укоризненно произнесла барышня Миронова, — зачем вы так? Она и правда раскаивается… — Сегодня вам стоит быть вместе с дядей, — не обратив внимания на последние слова Анны, сказал следователь. — Что вы задумали? — подозрительно спросила Анна Викторовна. Штольман лишь усмехнулся.***
Анна была вся на нервах, и даже дядюшка не мог в этот раз отвлечь ее. Она нервно теребила платок и ходила из стороны в сторону, пытаясь не думать о плохом. Но нехорошие мысли настойчиво лезли в голову… — Аннет, всё будет хорошо, — в который раз произнес господин Миронов, усаживая племянницу в кресло. Та вздохнула взяла со столика первую попавшуюся книгу и открыла её. Я тот, чей взор надежду губит; Я тот, кого никто не любит; Я бич рабов моих земных, Я царь познанья и свободы, Я враг небес, я зло природы, И, видишь, — я у ног твоих! Анна захлопнула книгу. Лермонтов. Мрачный Лермонтов. Одно из её любимых произведений, с которым впервые она познакомилась в Берлине. Эта была одна из её любимых поэм. Но читать сейчас о властителе порока, когда… Раздался стук. Анна подскочила и уже хотела открыть дверь, но Пётр Иванович её опередил. На пороге стоял смутно знакомый мужчина. кажется, он был помощником Штольмана. Он пришел, чтобы сопроводить их в номер Анны. В номере Анны был Штольман, незнакомый Мироновым мужчина в мундире, два городовых и Смолиньский. В кресле сидел весьма потрепанный господин Стаховняк. Анна замерла при виде брата Магды. Да… Такой действительно мог задушить человека голыми руками. Она настолько оцепенела, что едва обратила внимание на приветствие господина Бжозовского. — Анна Викторовна, вы знаете этого человека? — спросил Штольман. — Да, — кивнула Анна. — Это господин Стаховняк. — Как вы познакомились? — спросил пан. — Нас представила друг другу Акулина Головко в церкви после службы несколько дней назад, — уже спокойно и равнодушно ответила барышня Миронова. — Вы знали его сестру? — спросил господин Бжозовский, внимательно наблюдая за барышней Мироновой и столичным следователем. — Нет, — Анна едва заметно качнула головой. — Он сказал, что она недавно умерла от чахотки. Господин Бжозовский проницательно посмотрел на Анну. Та отвечала уверенно и лаконично. Если в начале она была несколько нервозна, то теперь воплощала собой идеал спокойствия и равнодушия. — Что я вам сделала, господин Стаховняк? — неожиданно спросила Анна Викторовна. — Ты согрешила! — нервно облизав губы, выкрикнул брат Магды. — А грешницам не место в церкви и на земле… — А как же шестая заповедь? — несколько ехидно спросила Анна Викторовна. Господин Бжовский прочистил горло, с трудом сдерживая смешок, и посмотрел на столичного следователя, в глазах которого, к его удивлению, мелькнула усмешка. — Вы можете быть свободны, Анна Викторовна. Анна кивнула и удалилась вместе с дядюшкой, мельком посмотрев на Штольмана, чтобы ещё раз убедиться, что с ним всё в порядке. — Интересная барышня, — с удовольствием крякнул господин Бжозовский и тут же повернулся к Стаховняку. Всё его добродушие сразу же исчезло. — И что же вы натворили, господин Стаховняк? Вам же за серию преступлений ни каторга грозит… Господин Бжозовский был человеком верующим, но для преступления, совершенные на религиозном основании, были неприемлемы. Штольман же, несмотря на материалистические взгляды на жизнь и отрицание всего мистического, в Бога поверил недавно, а вот в церковь — нет. В конце концов, в его богатой практике преступниками оказывались и лица духовные… Все формальности были оставлены на утро. Штольман сразу после раннего завтрака, отправился в департамент вместе с Анной Викторовной и Петром Ивановичем, чтобы уладить дела. К огромному огорчению Анны, в Варшаве ей и дядюшке пришлось задержаться. А ей после всего произошедшего хотелось оказать в сером, но таком родном Петербурге. — Проходите, Анна Викторовна, — Штольман пропустил барышню в номер. — Спасибо, — улыбнулась барышня Миронова и скользнула взглядом по номеру. — Вы уже собрались? — Как видите, — улыбнулся Яков Платонович. — Если честно, мне хочется поскорее уехать… — Я вас очень понимаю, — кивнула Анна. — В прошлый раз Польша показалась мне более приветливой. — Наверное, это из-за того, что нас не охотился сумасшедший? — предположил Яков. — Может быть, — пожала плечами Анна. — Впрочем, всё что не делается, всё к лучшему.