Другая история

      Последние несколько дней были на удивление ясными, и ничто не предвещало резкой смены погоды. Вокзал был забит людьми: в смоге раздавались голоса, гремели тележки… Анна была рада оказаться в тихом купе и наблюдать за суетой из окна.       День уже медленно клонился к вечеру. Небо постепенно стало приобретать серый, дымчатый оттенок. Раздался оглушающий гудок и протяжный скрип. Поезд медленно тронулся. Раздался стук в дверь. — Устроилась? — спросил господин Миронов. Он ещё не успел раздеться, так как ходил к проводнику. — Да, дядюшка, — улыбнулась племянница. — Хорошо, — удовлетворенно кивнул Петр Иванович. — Если, что зови меня или Штольмана. Он в соседнем купе. Ужин в шесть.       Анна кивнула. Дядя же улыбнулся и отправился к себе. Как только дверь захлопнулась, Анна вернулась на прежнее место. Но не прошло и пяти минут, как снаружи раздался грохот. Удивленная барышня даже вышла посмотреть, что случилось. Но никого не было. Анна огляделась и вернулась в купе. Она поискала глазами книгу, которую достала незадолго до прихода дяди и с удивлением обнаружила её не там, где клала. — Да что же это такое! — раздался чей-то гневный женский вопль.       Голос разнесся по всему вагону, и потому неудивительно, что многие покинули свои купе, чтобы посмотреть, что произошло. — Что случилось? — Кого-то ограбили? — Кого-то убили? — Кто так кричит? — Имейте совесть! Я всю ночь не спал!       Кричала почтенная дама, чье купе располагалось в другом конце вагона. — Что произошло? — слегка ошалевшим голосом спросил проводник, который подумал, что кого-то, как минимум, зарезали. — Ко мне в купе кто-то настойчиво ломится! — едва не срываясь на фальцет, прокричала дама.       Пассажиры стали возвращаться в свои купе, предоставив проводнику разбираться с нервной особой.       Анна же села у окна и прикрыла глаза. В её памяти невольно всплыл поцелуй… — Анна Викторовна? — спросил Штольман.       Анна чуть качнула головой и чуть печально улыбнулась. — А ведь меня и вправду можно считать блудницей, — едва слышно проговорила она. — У меня всегда было слишком много свободы, и потому меня запросто… — она чуть запнулась и отвернулась, стараясь скрыть слезы. — Анна Викторовна, — присев перед барышней на корточки, мягко проговорил Яков. — Вот уж кем, а блудницей вас назвать точно нельзя.       Он осторожно коснулся её щеки, заставив барышню посмотреть на неё.       Анна сама не поняла, как это произошло. Будто невидимая рука, подтолкнула её в спину… Она осторожно прикоснулась к его губам. Всё такие же… Немного шершавые, но теплые.       Штольман удивился, но быстро перенял инициативу. Он поднялся, увлекая за собой Анну, которая даже и не сопротивлялась. Наоборот, казалось, она была готова подчиниться любому его слову или движению. По крайней мере, именно в этот момент.       Штольман резко остановился, когда понял, что Анна уже сняла шейный платок и добралась до пуговиц. Это послужило для него ушатом холодной воды. Он уже хотел отстраниться, но мягкие теплые губы, скользнувшие по его шеи не дали ему это сделать. Он резко выдохнул. Боже, что они творят? — Анна Викторовна… — Анни, — прошептала она. Её горячее дыхание обожгло его кожу.       Яков собрал остатки воли в кулак и отстранился. На лице Анны мелькнуло что-то странное. Что-то похожее на смесь разочарования и благодарности. — Анна Викторовна, нам следует остановиться, — как можно тверже произнес следователь. — Вы правы, Яков Платонович…       Анна резко распахнула глаза. Её дыхание было сбившимся. То воспоминание… Она вновь пережила всё то, что испытала тогда. Переплетение нежности и страсти.       Погода окончательно испортилась. В стекла был злой холодный ветер. С серого неба посыпали большие белые хлопья. Скоро, скорее всего, поднимется настоящая вьюга. Впрочем, мысли Анны были заняты предстоящим ужином…       В вагоне-ресторане постепенно собирался народ. Штольман, Петр Иванович и Анна заняли свои места. За окном к тому моменту уже разыгралась самая настоящая буря. — Как бы с дорогой проблем не возникло, — обеспокоенно произнесла Анна, посмотрев в окно. — Аннет, что за пессимистические мысли? — покачал головой Петр Иванович. — Мысли не пессимистические, а здравые, — не согласилась Анна. — Я, например не забыла, как мы сутки простояли под Петербургом, когда возвращались в Россию. — Тогда произошла вынужденная остановка? — поинтересовался Штольман. — Да, — кивнула Анна. — Пути замело, и поезд не мог продолжать путь. Пока стихла метель, пока прислали рабочих… Это было жутко. С права и с лева бескрайние просторы. Ни одного огонька. И слева также. И ещё этот вой… — она чуть повела плечами. — Было жутко.       Замелькали расторопные официанты, и потом разговор ненадолго прервался. — Дядюшка, ты хорошо помнишь Затонск? — спросила Анна после подачи блюд. — Хорошо, — кивнул господин Миронов. — А почему ты интересуешься? — Просто мне в голову пришла мысль, что общество Затонска несколько отличается от общества Москвы и Петербурга, — не уверенно произнесла Анна, мельком взглянув на Штольмана. — Ты права, Анна, — кивнул Петр Иванович. — Общество небольшого города более консервативно. — А насколько оно консервативно? — нахмурилась Анна. Она помнила, что Затонск был точно меньше Парижа, Лондона, Берлина, Москвы и Петербурга. Он, кажется, был даже меньше Варшавы. — В Петербурге никому ни до кого нет дела, — ответил ей Штольман, переглянувшись с Петром Ивановичем. — В Затонске же всё у всех на виду. Как и в любом провинциальном городе России или Европы. — Яков Платонович прав, — кивнул господин Миронов. — Поэтому тебе стоит быть очень осторожной… В Затонске очень быстро распространяются слухи. Особенно если дело касается господина Ребушинского. — Господина Ребушинского? — тут же заинтересовался следователь. — Кто это? — Один пронырливый журналист, — усмехнулся Петр Иванович. — Не знаю, у дел он сейчас или нет, но когда в последний раз мы были в Затонске, то покоя от него никому не было. Особенно тем, кто служит в полиции…       Глаза Анны весело сверкнули, и она ехидно посмотрела на Штольмана. Тот никак не отреагировал на слова господина Миронова, если не считать сухого кивка.       Вдруг поезд резко затормозил. Яков едва успел поймать пустой стакан. Анна благодарно улыбнулась, так как тот мог бы запросто упасть в лучшем случае ей на колени, а в худшем — разбиться у её ног.       По вагону пронесся ропот. Забегали официанты. Все хотели знать, что произошло. А произошло то, чего опасались Анна и многие другие. Пути замело.

***

      Анна куталась в шаль и с тревогой поглядывала в окно. Завывание ветра, бьющего в стекла, заставляли её постоянно ежится от страха. Вот почему у неё не страх грозы, а страх снежной бури? Если так подумать, то молния поопаснее будет… Или всё же нет?       Тут повеяло холодом… Анна вздрогнула, ожидая появление духа, но этого не произошло. Вместо этого книга переместилась её колен на столик. Анна распахнула глаза от неожиданности сего действия. Что происходит? Затем книга поднялась ввысь ввысь и с приглушенным хлопком упала на пол. По спине Аннет пробежали мурашки.       Ввысь поднялась колода карт. Кто-то невидимой рукой перетасовал и стал раскладывать на столик. Анна быстро рванула из купе. Штольман… Ей нужен Штольман. — Анна Викторовна? — удивился следователь, увидев на пороге барышню Миронову. Заметив её испуганный взгляд, он, с трудом сдерживая тревогу, спросил. — Что случилось? — Там… — чуть дрогнувшим голосом произнесла она, и махнула рукой в сторону своего купе. — Что там? — не понял Яков Платонович. — Сами посмотрите, — она схватила его за руку и повела к себе в купе.       Опешивший Штольман едва успел захлопнуть дверь.       Купе Анны мало отличалось от купе следователя. Разве что, на полу валялась раскрытая книга, а по столику были разбросаны карты. Яков вопросительно посмотрел на Аннет. — Здесь что-то происходит, — приглушенно проговорила Анна. — Что вы имеете… — договорить Штольману не дала внезапно поднявшаяся с пола книга. Следователь остолбенел. Он был закоренелым материалистом, и потому старался найти логическое объяснение… Но логическое объяснение для парящей на уровне его лица книге не находилось. Книга шлепнулась на столик. Вновь повеяло холодом… — А-А-А! — раздался по вагону ужасающий женский вопль.       Штольман тут же очнулся, списав всё на галлюцинации, вызванные постоянным недосыпом, и поспешно покинул купе. Анна молча последовала за ним. — Что опять случилось? — Кто кричал? — Что за дела творятся в это чертовом поезде?       Штольман протиснулся в купе мимо голосящей старухе и бледного проводника. На пороге лежала дама с проломленной пепельницей головой.       Анна же увидела дух. Дух той женщине, которая сегодня кричала о том, что ей в купе кто-то ломится… Дух парил на телом и явно не мог смириться с произошедшим.       Штольман же мысленно чертыхнулся и приступил к своим обязанностям. Разогнав всех по купе, он с персоналом поезда стал осматривать место преступления…

***

      Часы показывали полночь. Штольман устало опустился на диванчик и прикрыл глаза. никаких следов преступник в купе мадам Тимохиной не было. А так же у него из головы не шло то, что произошло в купе Анны. Кстати, об Анне… Надо бы её навестить.       Казалось, Анна Викторовна совсем не удивилась его приходу. Она молча пропустила его в купе и закрыла за ним дверь. — Присаживайтесь, Яков Платонович, — с едва заметной улыбкой произнесла она. — Что-нибудь узнали? — Спасибо, — кивнул Яков садясь рядом. — Ехала вместе с дочерью и служанкой к себе на родину. Дочь заявила, что пропала шкатулка с украшениями. Пропажа нашлась у служанки. Та подтвердила, что взяла украшения. За кражей её застала мадам Тимохина, и та испуга и ударила ей тем, что первым попалось под руку… — Но вас что-то смущает? — проницательно заметила Анна, глядя на его хмурое лицо. — Она была не в себе, — произнес следователь. — Говорила, что её заставили. Говорила, что это какой-то злой дух её заставил сначала выкрасть драгоценности, а затем ударить хозяйку пепельницей из-за того, что она якобы отказалась играть с духом в карты. — Злой дух, говорите? — задумчиво переспросила Анна. — А это интересно… — ДА ЧТО ЭТО ТАКОЕ? — раздался гневный мужской рык. — КТО ПОСМЕЛ РЫТЬСЯ В МОИХ ВЕЩАХ?       Штольман подавил вздох. — Знаете, идея со злым духам мне уже не кажется такой бредовой, — нехотя проговорил он.       Анна изумленно посмотрела на него. — Яков Платонович, с вами всё в порядке? — удивленно спросила она. Впрочем, глядя на усталое лицо следователя, она сразу же узнала ответ. — Вы устали, Яков Платонович. Вам надо поспать.       В окно ударил очередной порыв ветра. Анна чуть вздрогнула. — Почему вы так боитесь метели? — тихо спросил Штольман. Аня любила снег. Её завораживали белые большие снежинки, которые красиво кружились в воздухе. — Анна! Анна? — а вот и няня. Девочка не любила эту женщину. Она была слишком строгой. Она не позволяла ей много гулять и постоянно усаживала за нотную грамоту. А Ане так хотелось слепить снеговика! — Вот ты где, маленькая негодница! — раздраженно проговорила сухощавая женщина с серым лицом и непроницаемыми глазами. — Где ты опять лазила? Вновь хочешь огорчить матушку?       Матушку Анна огорчать не хотела, а потому быстро привела платье и бант в порядок и последовала за строгой женщиной. Та, к её удивлению, повела Аню не к родителям, а на улицу.       Январь выдался холодным. На крещение всегда стояли крепкие морозы, а небо было ясным. Но не в этот раз. Дул ветер, и легкая поземка вскоре должна была превратиться в полноценную метель. — Ты себя очень плохо вела, — проговорила няня. — И потому будешь наказана…       Наказание было серьезным. Простоять четверть часа на морозе вдали от дома. А за эти четверть часа разыгралась самая настоящая буря… Выл ветер.И его вой казался воем стаи голодных волков Снег облеплял со всех сторон. Было холодно и страшно…       Штольман слушал тихий голос Анны, которая казалось, заново переживает всё то, что испытала в детстве. Он осторожно приобнял её за плече, но та никак не отреагировала на это. — А что сделали родители? — тихо спросила он. — Они не поверили мне, — тихо ответила она. — А когда я заболела… Няня сказала, что я в одном платье выбежала на улицу, пока она ходила за теплыми вещами.       Штольман мысленно посочувствовал Анне. Её няня не далеко ушла от его отца в плане наказаний. Таких извращений он потом даже по долгу службы не встречал. И в глубине души надеялся, что никогда не встретит. — Сколько тебе говорить, что мальчикам не подобает так себя вести? — холодный тон отца заставлял сжимать ребенка, который со смесью страха и уважения глядел на мужчину. — Ты наказан…       Наказания отца были суровым для маленького мальчика. На его глазах либо ломали его игрушки, либо топили зверей, которых он приносил в дом, либо… Самым страшным наказанием было провести полчаса в ледяной воде в темной каморке.       Штольман тряхнул головой, отгоняя непрошеное воспоминание, и посмотрела на Анну. Та дремала на его плече, и стоило ему чуть повернуть голову, она тут же открыла глаза и резко села. — Извините, — смутилась барышня Миронова. — Ничего страшного, — скупо улыбнулся Яков.       Анна смущенно отвела взгляд и остолбенела. Карты парили в нескольких миллиметрах над столом. Штольман проследил за взглядом девушки и оцепенел. — Кажется, он хочет сыграть с нами в карты, — проговорила Анна, внимательно смотря то, как невидимая рука стала перетасовывать карты. — Вы это серьезно? — недоверчиво произнес следователь, отказываясь верить в происходящее. — Вполне, — кивнула Анна. — И кажется, он хочет сыграть в преферанс…       Первые пятнадцать минут Штольману казалось, что у него малость поехала крыша. Вторые пятнадцать минут он уверился в том, что сошел с ума и ему пора в специализированное лечебное заведение. Третьи пятнадцать минут следователь провел в состоянии, близком к апатии или даже к смирению. Потом же Яков вошел в азарт, и ему было всё равно… С Анной играть было интересно, а злобный дух… Пусть и останется злобным духом. Хотя бы на эту ночь…       К утру метель стихла. Небо прояснилось. Появились звезды. За окном серебрился снег. И была надежда, что вынужденная остановка скоро подойдет к концу, и поезд наконец-то доставит пассажиров по нужным им станциям. — Вы всю ночь играли со злобным духом в преферанс, а меня не позвали?! — возмущенно говорил Петр Иванович за завтраком. Было довольно рано, и потому народу в вагоне-ресторане практически не было. — Аннет, я был о вас лучшего мнения! — Но дядюшка, это получилось так случайно… — оправдывалась Анна. — Случайно получаются дети, — рассерженной гадюкой прошипел господин Миронов, — а не карточная игра.       Тут подошел Штольман. Мироновы дружно поприветствовали следователя. Анна, вспомнив, как задремала на плече следователя, с трудом скрыла свое смущение. Впрочем, вспомнив о том, что они не раз оказывались в весьма нетривиальных ситуациях, девушка окончательно успокоилась. — Как спалось Яков Платонович? — ехидно спросил Петр Иванович.       Штольман который уже успел сделать небольшой глоток воды, едва не подавился. — Дядюшка! — возмутилась Анна. — Спасибо, Пётр Иванович. Спалось хорошо, — проговорил следователь, отставляя стакан от грех подальше. — В самом деле? — иронично спроси господин Миронов. — Просто до меня тут дошли слухи, — он выразительно глянул на Анну, — что сегодня состоялась очень увлекательная игра в преферанс…       Поезд внезапно тронулся. Анна облегченно выдохнула, так как нашлась возможность сменить тему для разговора. — Во сколько же мы теперь прибудем? — спросила она, заметив благодарный взгляд следователя. — Думаю, к полудню, будем уже на месте, — после некоторого раздумья ответил Петр Иванович.       Тут подали завтрак, и господин Миронов окончательно забыл о том, что пропустил увлекательную игру со злым духом.