***
По словам доктора Милца мадам Сорокина была убита где-то около шести утра. Накануне сторож Тихон стал свидетелем ее ссоры с сыном Арсением, беспутным молодым человеком, погрязшим в карточных долгах. Видел он их и этим утром… Побеседовав с преподавателями и прочим персоналом гимназии, Штольман выяснил, что мадам Сорокина женщиной была довольно жесткой и беспринципной. Ее сын, живший под строжайшим контролем властной матушки, при первой же возможности уехал в Москву. Но оказавшись в непривычной доселе свободе, он потерял голову. Молодой человек пристрастился к азартным играм, стал пропускать занятия и, в конце концов, был отчислен за неуспеваемость. Ученики мадам Сорокиной, казалось, и вовсе не были расстроены смертью учительницы. Штольману даже почудилось, что в их глазах мелькнула радость. И его предположения подтвердились, когда он случайно услышал разговор двух гимназисток. — Как хорошо! — произнесла рыжеволосая девица. — Теперь нам дадут нормальную учительницу, которая не будет таскать нас за волосы, а ограничится линейкой. — А я надеюсь, что новый преподаватель научит нас французским глаголам, — произнесла ее темноволосая одноклассница. — Моя сестра учится двумя годами меньше, а по-французски говорит лучше меня. — Вы почему не в классе? — строго спросила дама в темно-коричневом платье с белыми манжетами. Девочки что-то пролепетали и поспешили в класс. Дама проводила их пристальным взглядом и, убедившись, что те скрылись за дверью, обратила внимание на Штольмана. — Здравствуйте, Яков Платонович, — проговорила Ангелина Григорьевна. — Мне передали, что вы хотите со мной поговорить. — Здравствуйте, — кивнул следователь. — Да, мадам. Я хотел поговорить о том, что произошло. Мадам Жукова внимательно посмотрела на следователя своими тусклыми серо-зелеными глазами и пригласила в свой кабинет. — Елена Григорьевна устроилась к нам в гимназию лет восемь назад. До этого она работала частным образом. У нее были прекрасные рекомендации от господина Миронова и господина Веселова, очень уважаемых людей Затонска. Штольман с трудом скрыл свое удивление. Неужели… Неужели это из-за нее Анна боится метели? — Какие у нее были отношения с учениками? — спросил Яков. — Такие, какие должны быть между учениками и учителем, — сухо ответила мадам Жукова. — У нее не было конфликтов с учениками или с их родителями? — уточнил Штольман. — Уверяю вас, у Елены Григорьевны со всеми были прекрасные отношения, — спокойно произнесла Ангелина Семеновна. — И даже с ее сыном? — приподнял бровь следователь. — Не понимаю о чём вы, — сдержанно ответила Ангелина Григорьевна и посмотрела на следователя, как на какого-то таракана. — Ваш дворник… — Это вам Тихон сказал? — раздраженно спросила она. — Так вот, господин Штольман, будьте уверенны, что он всегда всё преувеличивает. — Но об этом говорил не только Тихон, — заметил Штольман. — Яков Платонович, — с трудом сдерживая себя, произнесла она, — всё, что наговорили вам коллеги, является лишь сплетнями. Её сын вполне достоин матери. Да, он бывает вспыльчив. Но кто в его возрасте сдержан и рассудителен? Он готовит детей для поступление в гимназию. И уверяю вас, готовит он хорошо. Почему мадам Жукова говорила прямо противоположное тому, что ему сказали педагоги и другой персонал, включая Тихона, Штольман не знал. Но собирался это выяснить. Велев своему помощнику ещё раз поговорить с учениками, а сам Штольман отправился к Веселовым, адрес которых он предварительно выяснил у Коробейникова, который знал многих жителей Затонска. Семья Веселовых была очень уважаема в городе. Господин Веселов служил прокурором в Киевской губернии, но после отставки перебрался в Затонск, поближе к Москве и Петербургу. С тех пор много чего произошло. Он успел овдоветь и жениться. Его сын от первой супруги был всего на год младше его второй жены полячки Вацлавы, которая с тех пор родила ему троих дочерей и ещё одного сына. Господин Веселов встретил Штольмана весьма настороженно, но согласился ответить на вопросы следователя. — Вы спрашивали, почему мы отказались от услуг мадам Сорокиной? — переспросил Федор Федорович. Штольман кивнул. — Меня не устроили методы её воспитания… — То есть? — спросил Яков Платонович. — Поймите, господин следователь, я не против наказаний. Адекватных наказаний, — уточнил господин Веселов. — Но выставлять на мороз маленького ребенка, который простужается даже от дуновения ветра… Яков Платонович, у меня заменимых и запасных детей нет. — Но вы дали ей прекрасные рекомендации, — заметил следователь, заметив, как нервно дернул пальцами Федор Федорович. — Боюсь, у меня не было выбора, — сухо произнес он. — Извините, у меня есть еще дела. Яков простился и поспешил покинуть дом. На ступенях он едва не столкнулся с Вацлавой, на некрасивом лице которой отобразилось удивление. Интересно, что в ней нашел господин Веселов, помимо молодости и здоровья? — Добрый день, — вежливо произнес Штольман. — Я следователь Штольман… — Добрый день. Я Вацлава Адамовна, жена Федора Федоровича Веселова, — ее голос был испуганным и робким. — Что-то случилось? — Елена Григорьевна Сорокина сегодня была найдена мертвой, — сухо проговорил следователь. — Д-да… — заикнулась она. — Я что-то слышала про это. Так ее правда убили? — Правда, — кивнул Яков Платонович. — Она ведь работала у вас? — Да, но не долго… Может чуть более года, — торопливо произнесла она. — А потом она ушла работать в гимназию. — Ваш супруг ее уволил? — спросил Яков. — Нет. Она ушла сама, — произнесла Вацлава с удивлением глядя на Штольмана. — А что? Штольман лишь неопределенно качнул головой и попрощался. Ему надо было ещё навестить родителей Анны и господина Сорокина. Но того не было дома, а господа Мироновы, как оказалось, уже были в курсе произошедшего, и потому его приходу не очень удивились. — Как жаль! — воскликнула Мария Тимофеевна. — Она была таким хорошим человеком! Только ей удавалось держать в узде нашу дочь. Правда, дорогой? — обратилась она к мужу. — Да, — согласился господин Миронов. — Елена Григорьевна была прекрасным педагогом. Она нам очень помогла… Яков едва не скрипнул зубами. У него до сих пор не шла из головы история Анны. Да и слова господина Веселова произвели на него некоторое впечатление. Штольман вернулся в управление в восьмом часу вечера. Его помощник после напряженного дня отогревался чаем. При виде начальника он расторопно вскочил с места и велел подать ещё чаю. Штольман не возражал. — Вы были правы, Яков Платонович, — бойко произнес он. — Ученики не очень жаловали мадам Сорокину. У неё был конфликт с родителями одной из учениц. — Вы узнали с кем именно? — поинтересовался Штольман, наливая чай. — С семьей Куликовых, — тут же ответил Коробейников. — Хорошо, — кивнул Яков. — Завтра займитесь ими. А я ещё раз схожу в гимназию. — Зачем? — не понял Антон Андреевич. — Спрошу по поводу конфликта с Куликовыми, а также постараюсь узнать, почему директриса так относится к мадам Сорокиной.***
— Что-нибудь прояснилось по делу Сорокиной? — полюбопытствовала Анна, как только Петр Иванович отправился в свою комнату, оставив следователя и племянницу одних. — Я даже не буду спрашивать, откуда вы узнали, — покачал головой Штольман. — Лучше скажите, вы хорошо помните мадам Сорокину? — Лучше, чем хотелось бы, — Анна чуть поморщилась. — Помните я вам рассказывала о няне? Так вот, это была она. — Это я уже понял, — со скупой улыбкой произнес он. — Вы можете ещё что-нибудь о ней рассказать? — Холодная, беспринципная, слишком жесткая, — сухо ответила Анне. — Ей не место рядом с детьми. Не удивлюсь, если её отправил на тот свет кто-нибудь из недовольных родителей. — Но ваши родители от неё в восторге, — заметил Штольман. — Особенно ваша матушка. — Думаю, ей нравилось, что рядом с Еленой Григорьевной я становилась тихой и незаметной, — проговорила Аннет. За окном уже стемнело. Яков и Анна перебрались в гостиную, где было более уютно. Штольман, видя состояние барышни Мироновой, подождал, пока она сядет на диван и подошел к ней сзади. — Анна Викторовна, всё давно в прошлом, — мягко проговорил следователь, положив ладони ей на плечи. Та чуть вздрогнула и расслабилась. — Знаю, — приглушенно произнесла Аннет. — Просто всё это… — она запнулась, не зная, какое подобрать определение. — Сложно? — предположил Яков. — Сложно, — согласно кивнула Анна Викторовна. Это действительно было непросто для Анны. Узнав о произошедшем от матери, она потом весь день промучилась с детскими воспоминаниями. И только, когда пришел Штольман, прошлое стало постепенно отступать. Утром следующего дня Яков Платонович, удостоверившись, что Анна Викторовна пребывает в приподнятом настроении, отправился на службу. Убедившись, что ничего за ночь из ряда вон выходящего не произошло, он вновь посетил гимназию. — Яков Платонович, — господин Шилов тут же поднялся при появлении следователя. В учительской никого больше не было. — Добрый день. — Добрый день, — произнес Штольман. — Я хотел бы кое-что уточнить по поводу мадам Сорокиной. — Присаживайтесь, — несколько суетливо произнес пожилой математик. — Что вы хотели уточнить? — Почему слова педагогов и директрисы так разнятся? — спросил Яков. Господин Шилов сжал переносицу и вздохнул. — Мадам Сорокина является младшей сестрой мадам Жуковой, — произнес он. — После смерти господина Петрова их забрала к себе в Воронеж сестра их отца. Она сама была из Затонска, но после свадьбы переехала в другую губернию… Я немного знал Прасковью Родионовну. Она была очень жестокой, как и её отец. И мадам Сорокина была такой же. — А мадам Жукова? — поинтересовался Яков. — Она нравом пошла в отца, — произнес он. — Тот был хоть и вспыльчивым, но отходчивым и добродушным. — Вы знаете что-нибудь про конфликт Елены Григорьевны с семьей Куликовых? — проговорил Штольман, внимательно следя за реакцией собеседника. — Мадам Сорокина разозлилась и отрезала косу мадемуазель Куликовой при всем классе, — нехотя проговорил тот. — Я не знаю всех деталей конфликта, но после этого Куликовы перевели дочь на домашнее обучение. Для девочки, которая и так не пользовалась популярностью среди сверстников, это стало ударом. Штольман кивнул. Наказания покойной мадам Сорокиной по отношению к девочкам действительно оставляли желать лучшего.