Другая история

      До свадьбы оставалось всего несколько дней. И Яков, и Анна уже не могли дождаться того момента, когда смогут быть вдвоем без всяких условностей. Но дни, будто на зло, тянулись медленно…       Штольман подписывал документы, подаваемые расторопным Коробейниковым, когда раздался весьма настойчивый стук в дверь. — Войдите! — отрывисто проговорил Яков.       Дверь открылась, вошел Варфоломеев. Штольман и Коробейников уже хотели сесть, но начальник только махнул рукой. — Сидите, — проскрежетал он, и опустился напротив Антона Андреевича, который аж покраснел от смущения. — Яков Платонович, тут такое дело… Весьма щекотливое. И без Анны Викторовны здесь вряд ли можно обойтись.       Яков напрягся. — В чем суть дела? — с трудом совладав с эмоциями, спросил Штольман. — Дело в том, что в гимназии для девочек произошло убийство, — проговорил Варфоломеев. — Убита одна из воспитанниц. И не просто убита… Она была забита до смерти.       Яков Платонович и Антон Андреевич переглянулись. — Но причем тут Анна Викторовна? — нахмурился следователь. — Есть подозрение, что в произошедшем замешаны дети уважаемых людей, — медленно произнес начальник. — И это усложняет дело. А Анна Викторовна могла бы провести несколько дней в гимназии, увидеть ситуацию изнутри и сказать, обоснованы мои подозрения или нет. — А от нас с Антоном Андреевичем что требуется? — мрачно спросил Яков. — Помогать Анне Викторовне и узнать, что происходит в этой гимназии. В последнее время у них уж очень часто сменяются преподаватели…       Штольман очень надеялся, что Анна откажется, но в глубине души понимал, что эта барышня согласится на любую авантюру. Это он и озвучил ей за чаем, сидя в гостиной. — Не на любую, — не согласилась Анна Викторовна, — а только на ту, в которой участвуете вы. — Мне приятно это слышать, — сказал несколько смутившийся Штольман, — но…       Анна осторожно положила ладонь на плечо Якова. — Яша, посмотри на меня, пожалуйста, — мягко произнесла она. Штольман чуть повернулся и посмотрел в ее глаза, чувствуя, что его будто омутом затягивает. — Я всегда буду тебе помогать, — прошептала барышня ему на ухо. — И мне всё равно, опасно это или нет… — Анни, это безрассудство, — ошеломленный ее словами, сказал следователь. — И ты это знаешь. — Знаю, — не стала спорить с ним Анна. — А также я знаю, что тебе нужна поддержка, — она нежно провела ладонью по его щеке. — Не отрицай… Я чувствую это.       Штольман заправил за ухо выбившуюся из прически прядь и чуть улыбнулся. Иногда ему казалось, что он для Анни является открытой книгой…       Следующим утром Штольман, Миронова и Коробейников предстали перед Варфоломеевым. Тот, оглядев своих подопечных, перешел к делу. — Анна Викторовна, начнем с вас, — произнес начальник. — Вы на несколько дней, а именно столько займет ваше расследование, будете преподавать английский язык. Яков Платонович, вы займетесь преподавателями. Антон Андреевич, за вами родители учащихся.       Больше всех волновалась Анна. Она просто не представляла себя в роли учительницы. Но отступать девушка не привыкла, и потому сразу же решила отправиться в злополучную гимназию. Вместе с ней поехал и Штольман, предварительно посоветовав Коробейникову быть осторожным с родителями. — Анна Викторовна, с вами всё в порядке? — спросил Яков.       Извозчик уверенно управлял лошадью, не отвлекаясь от дороги, и его мало занимали разговоры пассажиров. — Да, — кивнула Анни. — Просто пытаюсь представить себя в роли учительницы. — И как успехи? — приподнял бровь следователь. — Не очень, — честно ответила барышня.       Здание гимназии показалось Анне довольно мрачноватым. Даже пугающим. Внутреннее убранство тоже не вызывало положительных эмоций, а резкий запах хлорки заставлял морщиться.       Директриса, Елена Юрьевна Викторова, оказалось сморщенной худощавой женщиной, которой можно было дать и сорок лет, и шестьдесят. Людей Варфоломеева она поприветствовала сухо и весьма нелюбезно.       Анне отчего-то было не комфортно находиться в обществе директрисы. От нее, как показалось барышне, веяло прямо-таки могильным холодом. — Вы как-то побледнели. Вам не хорошо? — встревоженно спросил Яков, когда они вышли из кабинета. — Со мной все в порядке, — поспешила успокоить следователя Анна. — Просто Елена Юрьевна… — Да, она вызывает неприятное чувство, — кивнул Штольман. — Но это не значит, что… — Вы думаете, что все то, что происходит здесь, делается без ее ведома? — приподняла бровь Анни. — Я так не думаю, — покачал головой Яков Платонович. — Но без доказательств нельзя дедать выводы.

***

      Вот заливисто смеется Оленька. А вот Полиночка демонстрирует ямочки на щеках. А вот Софьюшка откидывает на спину свою черную косу. А вот Машенька сидит и пытается сосредоточиться на книге… Милые лица… И кто-то из них забил свою одноклассницу до смерти. Но кто? И за что?       Урок закончился. Анна наблюдала за тем, как к ней на стол стали складывать тетради… Среди тетрадей она заметила аккуратно сложенный листок, на котором было написано лишь одно слово «Убирайся!». Анни нахмурилась. Как это понимать? Это угроза? Или предупреждение?       Анна посмотрела на захлопнувшуюся дверь, перевела взгляд на записку и стала проверять тетради в надежде найти автора послания. Ее занятие не увенчалось успехом, и потому она решила начать собираться. Скоро должен заехать Штольман… — Как прошел день? — поинтересовался Яков, помогая Анне подняться на пролетку. — Еще не решила, — уклончиво ответила Анна. — А у вас? — Заинтересовал учитель математики, — ответил Яков. — Анатолий Кириллович? — переспросила удивленная барышня. — Чем же такая серая личность смогла заинтересовать полицию? — Тем, что произошло в Казани, — сухо ответил Штольман. Анна вопросительно на него посмотрела. — Его подозревали в связи с ученицей. — В самом деле? — удивилась Анна. — А по нему и не скажешь… Впрочем, я не удивлюсь, если у кого-то из преподавателей окажется скелет в шкафу. — А что насчет учениц? — поинтересовался следователь. — Обычные барышни, — пожала плечами Аннет. — Вот только одна из них оставила мне это, — проговорила Анна Викторовна и протянула ему записку. — Весьма лаконично, — выдавил хмурый Яков.       Дома Анна почувствовала странное облегчение. Велев подать ужин, барышня вместе с Яковом прошла в гостиную. — Есть новости от Антона Андреевича? — Анна устало опустилась на диван с любопытством посмотрела на следователя. — Родители не сообщили ничего стоящего, — покачал головой Штольман, усаживаясь рядом. — Даже родители Надежды Прокофьевой… — Ясно, — кивнула Анна. — А я вот никак не могу понять, за что ее избили до смерти. — Может, здесь найдется ответ на ваш вопрос, — произнес Яков, доставая из саквояжа дневник и внушительную пачку писем. — Вы позволите? — Анна протянула руки. Штольман дал ей дневник и письма. — Вы читали? — Только письма успел просмотреть, — ответил Яков.       Анна быстро развязала веревку и погрузилась в прочтение. Письма были любовными. Автор явно был знаком с Шекспиром и Ронсаром, нашла Анни цитаты и из Донна.       Подали ужин. Анна отвлеклась от писем и посмотрела на Штольмана. — Это писал не юноша, — проговорила Аннет. — Извините? — приподнял бровь Яков. — Но кто же? — Вот кто, — произнесла Анна, достав из стопки нужную тетрадь. — Сравните буквы «у» и «щ». — Весьма характерное написание, — заметил следователь. — Значит, возможным автором писем является Ольга Щукина… Отдам-ка я все это вместе с вашей запиской на экспертизу.       Они приступили к ужину. Говорить о деле им больше не хотелось.       Следующее утро началось с известия о том, что пропала Мария Ульянова, лучшая подруга Надежды Прокофьевой. За ней вечером пришла мать, а девушка просто не спустилась. Проверили всю гимназию, но барышню так и не нашли. Сторож же божился, что мадемуазель Ульянова не покидала здания.       На занятии в классе, где учились Надежда и Мария, царила странная атмосфера. Анна не могла понять в чём дело, но у нее было ощущение, что ученицы наслаждаются происходящим. Но ведь этого не может быть! Как этим можно наслаждаться?       Своими мыслями Анна поделилась с Яковом Платоновичем, который вместе с Коробейниковым весь день провел в гимназии, выясняя обстаятельсва пропажи барышни Ульяновой. — Так вот что это было, — задумчиво произнес Штольман, отставив чашку с чаем. — Значит, мне не показалось… — А что с почерком? — спросила Анна. — Записку вам написала Полина Рудина. А вот письма писали Ольга Щукина и Софья Ветрова, — проговорил Яков. — И последнее письмо написала барышня Ветрова… — Интересно, зачем они писали ей письма? — пробормотала Анни, беря протянутое следователем письмо, где якобы поклонник просил о встрече. — А ведь оно написано в день смерти… — заметила Анна Викторовна. — Странно… — Что странно? — поинтересовался следователь. — Об этой встрече в дневнике нет ни слова, — произнесла Анна. — Там вообще не упоминается о письмах… Но там говорится о некой молоденькой учительнице французского, которую почему-то невзлюбила большая часть класса, а в особенности Ольга, Полина и Софья.       Штольман взял дневник и быстро просмотрел исписанные страницы. — Хм… Анни, так что там с той учительницей? — хмуро спросил Яков. — Говорят, что уехала, — пожала плечами Анна. — Но мне что-то не верится в это. Уж слишком скоро она уехала.       Яков молча кивнул. На душе было неспокойно. — Учительница музыки тоже весьма скоро покинула гимназию, — задумчиво произнес Яков. — Но это произошло чуть позже… Интересно, что заставило их так спешно уехать?       Ответ на свой вопрос Штольман получил на следующее утро. И дал его, как ни странно, дневник пропавшей Марии. Оказалось, обе учительницы якобы имели связь с Анатолием Кирилловичем. — Яков Платонович, — раздался голос Коробейникова. — Тут с вами директриса желает поговорить.       Елена Юрьевна явно не любила ходить вокруг да около, и поэтому сразу сказала о цели своего визита. Она хотела, чтобы дело закрыли…       Уже после ухода директрисы гимназии Яков пребывал в задумчивости. Зачем она пришла с подобным требованием? Волновалась за репутацию гимназии? Или причина была в другом?