sapphire & carbonado

      Снег крупными хлопьями кружился в воздушном водовороте, затем медленно, как бы лениво и нехотя, опускался на землю, мягко и беззвучно растворяясь в мириадах других холодных звёздочек, превращаясь в пуховые сугробы, ледяные перины.       Из окон лился густой жёлтый свет, отбрасывая длинные полосы на заснеженную дорогу, приоткрывая вуаль темноты, позволяя любоваться светлым камнем высокой башни, скульптурными вазами и колоннами, обрамляющими каждую раму. Совсем немного огненные отсветы касались каменных львов и величественных фигур греческих богов, завёрнутых в тоги, восседающих на тронах, и придерживающих неподъёмную ношу — металлический шар на самой верхушке башни, с подсвеченной крохотными фонариками надписью «Coliseum».       У самого входа останавливались десятки повозок, запряжённых красивыми гнедыми лошадями, белоснежными пегасами и незримыми глазу фестралами. Здесь не было случайных прохожих и удивлённых возгласов, не было урчащих шумных машин, пуховиков и меховых шапок. Лишь сверкания бриллиантов, стук копыт, жестокий визг плетей и шуршание дорогого бархата. В этот морозный предрождественский вечер весь Сент-Мартинс-лейн принадлежал волшебникам, их светским мероприятиям и звону золотых монет, название которых не значится ни на одной маггловской бирже.       В просторном холле ярко горели камины, переливались язычки пламени свечей в позолоченных канделябрах, звонко гремели хрустальные бокалы на длинных изящных ножках, пенилось и пузырилось полупрозрачное шампанское. По мраморному полу отбивали ритм крохотные каблучки официантов в бордовых камзолах.       Регулус вышел из круга чрезмерно общительных джентельменов, со скучающим видом стоял в тени, потягивая алкоголь из красивого фужера, и время от времени прикрывал глаза, пропуская мимо ушей фразы навязчивого компаньона. Его мало интересовало происходящее — бенефис, посвящённый одной старой, но широко известной всему магическому сообществу актрисе, устроенный в честь её же юбилея, был не тем событием, на которое он бы с радостью променял свидание с Эммой среди разноцветных огней ночного города и запаха коричного кофе из бумажных стаканов. Но один укоризненный взгляд Вальбурги, и вот он здесь — выслушивает восторженные вопли новообретённого знакомого француза, вроде бы какого-то министерского служащего, наверное, из отдела международных отношений. Иначе что ему делать в Англии?       А впрочем, кем бы он ни был, его план найти Эмили и как-то скрасить кислый вечер пошли прахом, стоило этому Эдуарду вдруг решить, будто они стали закадычными друзьями. Фамилия француза в голове Регулуса не задержалась ни на секунду.       С улицы донеслось недовольное ржание коней и стук колёс тормозившего экипажа. В дверях показался важный господин — тучный и полный, с золотой цепочкой, качающейся на жилете, сверкающими запонками и блестящими дорогими туфлями. В лице его была индюшачья напыщенность, кустистые брови в разлёт топорщились и будто бы жили отдельной жизнью, а в ровном шаге присутствовала едва уловимая военная выправка.       Под локоть его держала, едва касаясь кончиками пальцев баснословно дорогой ткани костюма, высокая девушка, плавная и неспешная, как лебёдушка, стройная и прекрасная, с вежливой полуулыбкой и чуть заметной скукой в кристально-чистых голубых глазах. Весь ее туалет гармонировал с гибкой и юной фигуркой, прелестный овал слегка бледного лица придавал ему обаяние, которое она распространяла вокруг себя, словно какой-то необыкновенно тонкий аромат.       Они скрылись за поворотом, ведущим к просторной стойке гардероба, желая поскорее избавиться от тёплой меховой одежды, представ перед публикой в утончённых нарядах, присоединиться к ничего не значащим светским беседам.       И всё же одного их появления оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание восторженного француза, пришедшего в особый экстаз при взгляде на волшебную нимфу с золотыми кудрями.       — Ты знать её? — возбуждённо проговорил он, совершенно позабыв об излюбленном «м-сье Блэк».       Регулус ничего не ответил, лишь отвернулся, не останавливая взгляда на появившейся даме, подхваченной фальшиво-дружеским щебетанием достопочтенных особ с белёсым слоем пудры на прилично морщинистых лицах.       Прозвучали удары колокола, извещающие о скором начале спектакля, выбор достопочтенной актрисы в этот раз был сделан в пользу любимой публикой «Иоланты».       Шумная толпа в разноцветных облачениях неспешно двинулась вверх по лестнице, затем вперёд по коридору, разбрелась в разные переулки с услужливыми дамами, направляющими гостей.       Регулус с компаньоном медленно побрели следом, свернули и направились в амфитеатр; по несчастливой случайности, места их оказались совсем близко друг к другу.       Красный бархат кресел выгодно подчёркивал молочно-белые своды купола, резьбу и барельефы, золочёные статуи и выточенные из камня серьёзные женские профили. Над сценой располагались элегантные драпировки из тёмно-фиолетового бархата, украшенного золотой бахромой и вышитым орлом, распростёршим крылья над очередным напоминанием названия театра.       Зал постепенно наполнялся людьми и их тихими перешёптываниями, перерастающими в громоздкий гул, накатывающий, как снежная лавина, укрывающая тебя с головой. Как в сугробе, холодной тюрьме, хоронил в обилии шуршаний, звона, стука и разговоров. Мерзких сплетен и хихиканья, льстивых комплиментов и лживых укоров.       В просторной ложе бельэтажа мелькнули светлые кудри, кому-то махнула маленькая рука в перчатке. Хватило лишь короткого мгновения — все взгляды были прикованы к хозяйке. Она холодно улыбнулась, кокетливо поправила складки платья, рассыпавшегося по её ногам и креслу, точно воздушное сахарное безе, и обратилась к своему спутнику, достаточно вежливо и учтиво, чтобы никто и не посмел заподозрить её незаинтересованность ни в разговоре, ни во всём вечере.       Регулус снова промолчал, когда до его слуха донеслась просьба, едва не мольба, познакомить уважаемого Эдуарда с этой незнакомкой. Блэк откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза, но не переставая наблюдать за спектаклем, разворачивающимся в ложе, ничуть не хуже того, что на сцене. Юфимия держала себя превосходно, будто стремилась в манерах переплюнуть саму королеву Викторию: улыбалась, где нужно, не слишком широко, чтобы обнажать зубы и показывать хоть кому-то большую, чем простое любопытство, благосклонность. Почти не смеялась, сидела прямо, но расслаблено опиралась на подлокотник, пила шампанское, но не слишком много, слегка пригубливая, приглашала в свою ложу людей, но только не женщин, и не тех, кто мог бы превосходить её спутника по статусу. Однако когда её лорнет случайно останавливался на дамах из настоящего общества, она внезапно принимала такой покорный и жалкий вид, что было больно на неё смотреть.       Свет в зале погас. Шумы постепенно стихли, наступила мягкая выжидающая тишина, сотни взглядов устремились на сцену, где под вступление симфонического оркестра медленно и плавно разъезжался тёмный занавес, открывая вид на красочные декорации и яркие костюмы на дюжине крохотных фей, кружащих в хороводе и с песней уговаривающих свою королеву вернуть старую добрую подругу Иоланту из двадцатипятилетнего изгнания, на которое её обрекли за свадьбу с человеком.       Регулус украдкой взглянул на ложу: Юфимия коротко и незаметно махнула рукой сидящей в зале Эмили, но тут же отвернулась, будто бы стесняясь показывать знакомство с подругой на людях. (Эмили никогда не была похожа на светскую львицу — но близкая дружба с весьма известной куртизанкой подобные подозрения вызывает очень легко.) Расслаблено положила щёку на ладонь и заинтересованно склонила голову чуть набок.       Представление продолжалось: на сцене громко и с выражением распинался красивый актёр, играющий Стрефона, рассказывающий своей матери Иоланте о любви и желании жениться на прекрасной подопечной Лорда-канцлера Филлиде, на которую и сам старый Лорд так некстати положил глаз.       Стоило фиолетовому занавесу вновь опуститься, извещая о начале антракта, заслуженном отдыхе актёров, передёрнулись белые плечики, золотистые кудри в ложе взметнулись и скрылись в длинном коридоре, мягко подсвеченном сотней свечей с колышущимся на ветру пламенем. Грузный спутник устремился следом — прямой и неотступный, слегка обескураженный и вытирающий платочком блестящий от капелек пота лоб.       Регулус спокойно поднялся, уже совсем привыкший к компании разговорчивого француза, и устремился в холл, обрадованный возможностью размяться, готовый зорко следить за всеми знакомыми лицами и при необходимости даже вступать в беседы.       Юфимия же спускалась по лестницам, маневрировала между лакеями и билетёршами, громко перестукивала каблуками и недовольно морщилась на каждый оклик, каждое произнесение её имени.       — Юфимия! — прогремел голос сзади, за плечо уцепилась широкая мужская ладонь.       Девушка остановилась, точно вкопанная, развернулась, подняв складки воздушного платья в воздух, заискрила холодными, точно льдинки, глазами.       — Я же сказала: не трогай меня, — прошипела она, вырывая руку из железной хватки. Область чуть выше колена отозвалась фантомным теплом человеческого тела.       — Не трогать красивую женщину, за которую отдал кучу денег? — раскатисто засмеялся собеседник, оттесняя ведьму спиной к стене, — Как-то даже нечестно, — обиженно заявил он.       Юфимия нервно забегала глазами по помещению, смяла шуршащую юбку, приподнимая вверх, чтобы не наступать на подол.       — Да что с тобой такое? Ты пьян или сошёл с ума? — воскликнула она, отвернула голову, немного присела и упёрла руки в мужскую грудь, как только взрослое одутловатое лицо с топорщащимися бровями приблизилось к её почти вплотную, — Я всё Аристе расскажу-у, — по-детски хныкнула она, жмуря влажные глаза.       Она плюхнулась на пол, почувствовала мёртвую хватку на своих запястьях, и то, как её потянули вверх, но ноги слушаться совершенно не хотели — оставалось только мотать головой и висеть на сильных руках, как высыхающее бельё на натянутой верёвке.       — Один поцелуй, — потребовал голос сверху и сильнее притянул к себе.       — Э, мужик, — окрикнул Регулус, нарочито громко топающий новенькими лакированными туфлями.       Юфимия вздохнула и так слезливо-благодарно взглянула на Блэка, словно дождалась дорогого возлюбленного с фронта.       — Может меня поцелуешь? — напористо и нахально продолжал волшебник, наклонив голову так, что чёрный кудрявый локон дерзко упал ему на глаз.       Мужчина выпустил Юфимию и отступил на шаг назад, промокнув лоб платочком с синей каймой.       — Ты бы, парень, шёл своей дорогой, — грубо выплюнул он, заложив большие пальцы за лацканы пиджака.       Регулус меланхолично окинул взглядом светлый коридор, будто выбирая одну тропинку из двух, и безразлично произнёс:       — Так я иду, — пожал он плечами, — хотел навестить давнюю подругу, мисс Резерфорд; полагаю, сейчас я могу позаимствовать у вас её общество? — парень протянул руку Юфимии и, когда та поднялась, доверительно взял её под локоток.       Девушка поправила причёску, немного замялась, не зная, что сказать и куда смотреть, потом слегка мотнула головой, приводя себя в чувства, и с видом, будто ничего не произошло, кинула спутнику:       — Встретимся в ложе, — упорно продолжая рассматривать канделябры на стенах, покрепче сжала руку Блэка и решительно направилась дальше, в холл, откуда уже доносились отдалённый звон хрустальных фужеров и женские смешки на высокой ноте.       Юфимия тяжело вздохнула, опустила взгляд вниз, наблюдая, как проминаются под её каблуками ворсинки длинных персидских ковров с искусными узорами заморских птиц.       — Спасибо, — тихо сказала она.       — Хочешь поменяться местами? Или мне стоит посидеть в вашей ложе? Или я могу отправить тебя домой со своим эльфом или экипажем, — предложил Регулус, не спуская глаз с точёного профиля подруги.       — Нет, не стоит, всё в порядке, — запротестовала Юфимия, повернувшись к Блэку и несколько раз провела рукой по его плечу, будто хотела согреть, — На самом деле, Оскар один из самых беспроблемных… м-м, клиентов, — задумчиво сказала она, — Скорее всего, сегодня он просто напился или что-то в этом роде.       — Точно всё нормально? — недоверчиво протянул Регулус, сочувственно изгибая брови.       Юфимия отвернулась, её губы сжались в тонкую линию.       — Да, это всё… издержки профессии, — она глупо и нелепо засмеялась, словно хотела поддержать одиноко-смущённого и неумелого шутника в компании, но голос предательски задрожал, послышался приглушённый всхлип, — Иди вперёд, сделай вид, что мы незнакомы, ничего страшного, — девушка приложила кружевной платочек к глазам, промокнув так и не выкатившуюся влагу, — Твоё присутствие меня слишком расслабляет, видишь?       Регулус нерешительно застыл на несколько мгновений, приняв странную позу человека, хотевшего бегом рвануться вперёд, но остановившегося по какой-то неведомой причине. Затем всё же выпрямился, недовольно поджал губы и побрёл вниз по лестнице.       — Если что, зови меня или Розье, он тоже где-то тут бродит, — напоследок бросил он с мраморной ступеньки посередине, укрытой изрядно притоптанным красным ковром.       Он вышел в просторный прохладный зал, поморщился от пробежавшего по спине сквозняка и помахал явно растерянному Эдуарду, потерявшего нового приятеля.       Встретиться им, однако, было не суждено: краем глаза Регулус уловил яркую запоминающуюся копну длинных белоснежных волос, их ухоженный блеск, ткань дорогого чёрного фрака. Сиятельный Люциус Малфой, будущий зять…       Регулус внутренне содрогнулся. Не то чтобы у него были какие-то предрассудки насчёт Малфоя, они не так уж и много общались, да и даже так в отношениях находились неплохих. К тому же Нарцисса, как ни посмотри, — любимая кузина, потому и поводов ссорится с её женихом не находилось никаких. Тот же Сириус гораздо больше всех прочих членов семьи предпочитал общество Андромеды, с тех пор, как с Регулусом их общение свелось лишь к необходимому минимуму, вроде приветствия за завтраком, да и то не всегда. Два бунтаря, лишившихся всякого уважения от родственников и почётного места на гобелене.       В любом случае, видеть Люциуса в любезной компании Мальсибера, с которым они никогда особенно-то не ладили и, кажется, однажды чуть не подрались, было как-то… подозрительно.       Что ж, значить это могло только одно.       Регулус подозрительно оглянулся по сторонам, зорко вглядываясь в привычные и незнакомые лица. Уже изрядно выпивший и громкий Буллстроуд, мрачные родители Эмили, счастливые новобрачные Гринграсс, старая кошёлка Кэрроу с высокой напудренной причёской в кричаще-открытом платье не по возрасту, мелкий излишне энергичный сын Трэверсов и прочие фигуры.       Вереница высокопоставленных чинуш и их лебезивших подчинённых, озабоченных мамаш с дочерями на выданье, отстранённых бывших военных, уже вышедших на пенсию в свои какие-то жалкие неполные семьдесят.       Регулус медленно крался в сторону Мальсибера, попутно осматривая иных присоединившихся к их компании волшебников. Смутно знакомые, но смазанные в сознании образы, разных возрастов, но не слишком старше самого Блэка, нарядные, но не слишком симпатичные, разящие высокомерием и исключительно незаметные.       Парень встретился взглядом с пронзительными тёмными глазами. Почувствовал лёгкий электрический ток, пробежавший по его телу от макушки до самых кончиков пальцев, и странное ощущение обдавшей его ледяной воды. Холодной и чёрной, как море в облачную ночь, обволакивающей, как нефть, но притягательной и манящей, как драгоценный сундук на противоположной стороне хлипкого моста над ущельем. Ущельем со спящим драконом, охраняющим несметные тайные богатства; неизвестные, но бесспорно превосходящие в цене обычные золотые монеты.       Он вздрогнул и уставился вперёд. Зашарился глазами по кругу фигур, хотел найти этот источник, хозяина тёмного пронзительного взгляда. Но картина расплывалась, будто покрытая маревом жаркой пустыни, заволоченная брызгами гигантского водопада.       Регулус отвернулся и больше вовсе не смотрел в ту сторону. Нет никаких сомнений, этот взгляд принадлежал…       Прозвенел колокол, извещающий об окончании антракта. Толпы волшебников начали постепенно редеть, но всё желание досматривать пьесу куда-то улетучилось.       Регулус с неохотой побрёл в сторону камина, в очередной раз почувствовав на спине лёгкое прикосновение снежной зимы. Он опустился на мягкую, обитую вельветом кушетку, с удивлением обнаружив подошедшего Эдуарда.       — Ты не идти на спектакль? — поинтересовался он, усаживаясь рядом.       — Мне не нравится «Иоланта», — соврал Регулус, тряхнув кудрями.       Сзади раздался переливчатый нестройный стук, больше похожий на звон, тонких каблучков. Блэк обернулся, мягко улыбнувшись подошедшей Юфимии с новой толстой и раскрасневшейся возрастной знакомой, и изобразил на лице извинение, услышав воодушевлённый вздох француза. Впрочем, неожиданно, никаких слов не последовало. Тот был явно слишком смущён, чтобы бросаться целовать руки.       Холл совершенно опустел. Только Юфимия оставалась со своей спутницей и с парой «незнакомых» магов, — она даже подсела поближе к огню и поставила свои замёрзшие ножки так близко к поленьям, что они свободно могли рассмотреть её всю, начиная с вышивки её юбки и кончая локонами прически. Её рука в перчатке была похожа на картинку, её носовой платок был искусно обшит королевскими кружевами, в ушах у неё были две жемчужины, которым могла бы позавидовать любая королева. Она так носила все эти вещи, как будто родилась в шелку и бархате, под золочёной кровлей, где-нибудь в великолепном предместье, с короной на голове, с толпой льстецов у ног. Её манеры гармонировали с разговором, мысль — с улыбкой, туалет — с внешностью, и трудно было бы отыскать на самых верхах общества личность, так гармонировавшую со своими украшениями, костюмами и речами.       Они молча сидели, не спуская глаз с ярких трепыханий огненных всполохов, краем уха слушая переливчатые арии сильных голосов, душевные вздохи и поражённые вскрики. Отрывчатые реплики и перестукивание танцевальных туфель о паркет.       Юфимия меланхолично мазнула взглядом по гигантским резным часам у входа, с неохотой поднялась и, взяв под руку компаньонку, молча удалилась, так и не вымолвив ни единого слова.       Регулус проводил её тяжёлым взглядом, не обращая внимания на удивление сидевшего рядом Эдуарда, явно заподозрившего между ними какую-то слезливую драму.       — Перестань так смотреть, мы просто знакомы, да и то заочно, — пробубнил Регулус, соврав ещё один раз, — Лучше расскажи, как тебе Англия? — он поспешил перевести разговор в другое русло, чтобы как-то отвлечься от разрозненных мыслей, витающих вокруг таинственного обладателя пронзительных тёмных глаз.       Беседа потекла плавно и неспешно; без предвзятости и скептицизма Эдуард оказался довольно приятным собеседником, милым парнем, ещё не утратившим способность радоваться мелочам, впитывать в себя каждую деталь своих путешествий, пусть даже большая часть из них и рабочие командировки.       Незаметно пролетел второй, заключительный акт оперы, в просторный холл снова начали стягиваться люди, некоторые направились на выход, кто-то решил задержаться.       На лестнице показался печальный светлый силуэт; Юфимия шла под руку со спутником, тихая и плавная, вовсе не интересующаяся происходящим вокруг.       Они подошли к гардеробу, девушка сама надела меховое пальто, от сильного снегопада укрыла голову платком, позабыв о красивых жемчужных шпильках в волосах. Кружево невинно упало ей на лицо, как у деревенской простушки, прикрывая выражение от посторонних глаз, но она его не оправила, лишь также безмолвно двинулась к широким дверям, за которыми терпеливо поджидал экипаж и немного пьяный замёрзший извозчик с красным носом.       Эта женщина уже сыграла свою роль, ее рабочий день был окончен, и ей не к чему было думать больше о своей красоте.