13

              Чонгук снова сам выбрал, где они проведут этот день. Ему нужна была встреча, нужен был спокойный отдых, а Тэхен давал ему энергию, отлично заменяя сон. Точнее... не стоит снова вспоминать об этом. Он был уверен, Тэхён уже ждёт его. А вот откуда взялась уверенность, Чонгуку не было смысла разбираться. На улице заметно теплело, будто время подбиралось к весне. Странно быстро для обычного течения времени, но сейчас вновь все казалось непривычно естественным. Лютый февраль, а по ощущениям начало апреля. Такого грустного, но светлого апреля. Город встречает вечерней тишиной, будто все люди разом решили уединиться в своих домах, но ведь это и к лучшему. В кафе, выбранном заранее, также нет ни единой души. Нет Тэхена. Расположившись у окна, Чонгук вслушивался в играющую музыку. Официанты уже несколько раз подходили к его столику, но он продолжал вежливо отказываться, уверяя их, что ждёт своего человека. Двусмысленно выходило, ведь он правда ждал. Долгие годы просто ждал своего человека. Переведя взгляд на вид за окном, он не сразу заметил подходящего Тэхена. Не заметил, потому что ждал его одного, но он не был один. С ним рядом шёл еще один парень, казалось, полная противоположность: светлые, идеально уложенные волосы, хрупкое телосложение, что было особенно заметно в чёрной кожаной куртке, смеющиеся глаза и слишком яркая улыбка. Очевидно, ему было весело, как и Тэхену, ведь тот тоже беспечно улыбался, пусть и не так широко, увлечённо что-то рассказывая. Неприятное чувство. Заниматься самокопанием, чтобы принять очевидное, не имело смысла, ведь Тэхену с ним не так. Пара остановилась, после чего светловолосый потрепал Тэхена по голове, а затем обнял, прощаясь. Очередной укол. Тэхен утверждал, что он одинок. Неужели соврал... Или же и этот парень такой же наивный первый встречный, как Чонгук, что повелся на россказни об одиночестве, деревьях и простое «доверься мне»? Чонгуку было неприятно думать о нем в таком ключе, ведь это полностью противоречило его настоящему мнению о парне. Но когда ты зол, в голове творится то, чего совсем не должно быть. Но с чего ему злиться? Вряд ли это простой удар по самолюбию. Со стороны входа в заведение прозвенел тонкий звук, оповещая о новом посетителе. Тэхен сразу направился к нужному столику, будто заранее знал, где будет сидеть Чонгук. Тот же не мог перестать жадно ловить каждое движение парня, что, не снимая с себя верхнюю одежду, уселся напротив, весело и прямо уставившись в светло-карие глаза, не способные скрыть накатившую радость встрече. Осматривая темные, разлохмаченные завитки волос, по-доброму насмехающиеся глаза и слегка растерянную улыбку, Чонгук не мог унять желание дотронуться. Заложить выбившиеся пряди за ухо, будто невзначай проведя по покрасневшей щеке, заставить его снова смутиться, ведь он тогда кажется таким открытым и настоящим... Но только несколькими минутами ранее этих локонов касалась чужая рука. Это болезнь. Кажется, уже болен. — Прости, я немного опоздал... привет, — Тэхен все же решился заговорить первым, не выдерживая такого пристального изучающего взгляда и отворачиваясь вбок. — Ты встречался сегодня с кем-то еще? — просто не смог удержаться. Настроение не могло прийти в норму, пока не будет дан ответ. Парень снова поднял непонимающий взгляд, а после снисходительно улыбнулся, замечая изменившееся выражение чонгукова лица и проступившую вертикальную морщинку на лбу. — Да, я виделся с другом. — Почему ты не рассказывал о нем? — Чонгук понимал, что беспринципно лезет в чужую жизнь, но Тэхен залез в его так же — не предупреждая, без стука, без разрешений. — А должен был? — в его голосе проскользнул холод, будто только что его оскорбили или обидели. — Он, наверное, еще не далеко. Хочешь, я позову его? Познакомитесь. — Нет, не нужно, — наверное, слишком резко, ведь Тэхен мелко дернулся, пряча взгляд. Чонгук был не против узнать тэхенова друга, но только не сейчас. Сейчас он хочет лично насладиться его компанией. Он не любил отходить от составленного плана в своей голове, не терпел непредвиденных нарушений. — Можешь просто рассказать о нем. Тэхен снова улыбнулся, заметно успокоившись. Возможно, он просто умел пользоваться искусством медитации, редко раздражаясь и подстраиваясь под любого человека, под любое его настроение. Это было заметно в его искренней, дружелюбной улыбке, расслабленном выражении лица, на котором не видно ни одной морщинки, в его позе, в его взгляде... Чонгук снова бесстыдно разглядывал его, совершенно не задумываясь над тем, как выглядит со стороны и что подумает о нем Тэхен. Чонгук не умел так владеть своими эмоциями. Снаружи он часто мог показаться равнодушным и даже скептичным, но это только оболочка, выстраиваемая годами для самозащиты от бесконечного потока фальшивой доброжелательности. Он раздражался. Внутренне безгранично желал держать все в строгом безукоризненном порядке, но не мог и злился еще сильнее. Злился, что не способен ничего с собой сделать, злился, что по неясной причине забывается. Забывается и продолжает упиваться чужим присутствием. — Вы будете заказывать что-нибудь? Миловидная девушка. Красивые черты лица и аккуратная фигура. Но ее улыбка вызывала отвращение. После его улыбки невозможно смотреть на чужие. Слишком искусственно. Слишком не по-настоящему. — Я буду кофе, — Тэхен улыбался ей, заказывая напиток. Он не просил меню, не тратил время на выбор, он не задумывался над такими вещами. Какая разница, это всего-лишь жидкость... — Тебе тоже? — Нет, я не пью вечером кофе, — врёт. Знает, что врёт. Но совсем скоро это враньё обернётся правдой, не желающей быть осознанной. — От него мне легче проснуться... Теперь его фраза казалась ещё более глупой, полностью лишенной смысла, но смысл был. Тяжелый смысл, который сам Чонгук не в состоянии до конца понять, поэтому заказывает какао, в очередной раз напоминая себе, что не имеет тяги к сладкому. Время обладает удивительной способностью ускоряться, когда так хочется, чтобы его было больше. Хочется остановиться, промотать в самое начало и прожить заново на скорости 0,5. А потом ещё раз. Ещё... Когда кажется, что диалог можно было сыграть по-другому, можно было по-другому ответить, по-другому отреагировать, эти мысли мучают и душат, не давая покоя. Раз за разом залезают в голову, скручивая мозг в тугой узел, причиняют головную боль, чувство вины и разочарование в себе. Чонгук уже успел пожалеть о своей раздражительности в начале разговора. Ее было так мало, но теперь он считал, что каждая минута имела дорогую цену. Никогда не знаешь, когда все закончится. Не знаешь, когда все оборвётся. С третьей встречи — он ведь не глупый — начал осознавать, где он, что с ним происходит и как долго он сможет здесь пробыть. Недолго. Очевидно, не так долго, как хотелось бы. Тэхен заливисто смеялся, иногда прикрываясь рукой. Возможно, он не понимал, каким красивым становится, когда кажется счастливым. Или он правда счастлив? Эти неподтвержденные мысли грели душу. Сейчас, когда он уплетает земляничное пирожное с ванильным кремом, когда слегка краснеет под пристальным, добрым взглядом, мягко утыкаясь лбом в стол, когда снова кутается в свою джинсовую куртку — привычка, вызываемая неловкостью — его хочется обнять, греть и безостановочно спрашивать «Откуда? Откуда ты такой...?» И Чонгук спрашивает. Тэхен на это непонимающе смотрит, а после снова растягивает губы в какой-то новой улыбке, заставляя что-то внутри стремительно крушиться. Наверное, это барьеры. Он уже успел рассказать о своём друге. Чимин был ему братом. Не единоутробным, но будь тэхенова воля, он связался бы с ним не только эмоционально, но и кровью. Абсолютно разные близнецы. Проведя с человеком все детство и юность, неосознанно проникаешься в его душу, разделяешь его взгляды и становишься его частью. А потом уже не важно, были ли вы рождены в одной семье. Говоря об одиночестве, Тэхен даже не вспоминал Чимина, ведь он — само собой разумеющееся. Без него Тэхен не был бы одинок: он не имел бы половины себя, что приобрело бы совсем другое значение. Чонгук вспомнил о Юнги. Наверное, его трудно считать кем-то подобным. Он бы смог без него. Как бы не было это черство с его стороны, но смог бы. И Юнги бы смог. Да, им определённо легче друг с другом, но в то же время они сами по себе. Они не привязаны. — Ты где-то учишься? Работаешь? — этот вопрос уже давно находился в чонгуковой голове, ведь он даже не знал возраста Тэхена. Мог лишь предположить, что разница у них незначительная. — Я не доучился. Бросил академию, а от работы отказался, — как что-то совсем неважное сказал Тэхен, глубоко вздохнув. — Родители все держат меня под контролем. Ну или думают так. Они продолжают меня обеспечивать, а я отказался работать на них. Хотел сам. Но раз они не собираются лишать меня своих денег, я просто буду ждать, пока они сами не выкинут меня, ведь сейчас для них я бесполезен. Единственный вариант, чтобы меня отпустили. Пару минут Чонгук пытался понять, какой логикой он руководствуется, но после все стало более менее ясно. Просто он сам не имел подобной проблемы. Он сразу ушёл. Не с психу, не взбалмошно, просто ушёл, сказав, что отныне будет самостоятельным. Вероятно, в семье Тэхена другие порядки. Возможно даже, они высокообеспечены, но Чонгук никогда не заострял внимания на таких вещах. Кажется, Тэхену тоже все равно. Он неожиданно поднялся. Голову прострелила мысль, что Тэхен собирается уйти, поэтому сам дернулся, решаясь встать следом, но тот лишь подошёл к нему вплотную, с улыбкой прося подвинуться и освободить место на диване рядом с собой. — Не смотри на меня так, именно поэтому я больше не могу сидеть напротив, — он снова засмеялся, поспешив усесться. Сама ситуация казалась ему забавной, поэтому он был не против изменить ее для большей неловкости. Ему просто хотелось играть. Это ведь весело. Ребёнок... А Чонгуку не хотелось. Когда он играл в последний раз, припоминалось с трудом, да и игры эти были другие: неповторимый воображаемый мир, что бывает трудно отличить от реальности, с фантастическими героями, пропитанный терпким запахом мальчишеского озорства и жажды приключений. Он пахнет сладостью, свежей бумагой и пудрой. С людьми он не играл, как и с их чувствами, а также не любил, когда таким занимался кто-то ещё. Даже будучи человеком, ещё не испытавшим тех эмоций, он понимал, что это гнусно. Это рушит жизни, дает ложные надежды и перестраивает понятия людей о любви, красоте и духовном вознесении. Но ведь Тэхен не кто-то. Тэхену можно. Он исключение. Особенно, когда так близко. Чонгук втянул носом воздух, пытаясь еще раз уловить аромат тэхеновых волос. Темы для разговоров оборвались, стоило ему сесть рядом. А сам Чонгук уже не мог сосредоточиться на мыслях. — Я мечтаю увидеть Париж... — Тэхен вдруг тихо вздохнул, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку дивана, открывая вид на хрупкую, как показалось Чонгуку, шею. Такие откровения вызвали в нем противоречивые чувства. Но ночью люди всегда говорят о себе больше, чем хотели бы сказать днем. — Это, наверное... романтично, — он несмело посмеялся, медленно перекатившись на чужое плечо. Чонгук задержал дыхание, боясь лишний раз дёрнуться. Лицо Тэхена приобрело одухотворенное выражение, а смех казался скорее грустным, чем шуточным. — Никогда не летал на самолетах, — приоткрыв веки, он поднял руку, смотря и указывая куда-то в светлый, слабоосвещенный потолок, будто там виднелось небо. — Интересно, как там. В облаках... Чашка какао осталась нетронутой. Давно остыв, напиток перестал источать запах. Но Чонгук все равно не смог бы чувствовать его. Все ощущения скапливались и сливались в одну точку на его плече, где сейчас беспечно лежала слегка лохматая макушка Тэхена. Он ровно дышал и, кажется, посапывал. Возможно, этот день совсем вымотал его. Чонгук боялся дышать. Он сидел, неосознанно улыбаясь, пытаясь впитать и сохранить все целиком, не разделяя. Уютное кафе, слабый свет, тихую музыку, чужой хрупкий сон... Чувство спокойствия и защищенности растекалось по клеткам, доходя до головы, отключая ее, заставляя прекратить нагружать себя раздумьями. Они ведь такие пустые... такие ненужные. Чонгук осторожно повернул голову, с волнением вглядываясь в темные пряди. Сейчас самое время растянуть минуты. А лучше остановить. Навсегда. Как назвать ту теплоту, что проникает под кожу при виде другого, почти незнакомого, но такого нужного человека, что заставляет медленно отрекаться от себя, своих привычек, менять образ жизни спустя каких-то нескольких встреч, что прививает ощущение безопасности и правильности происходящего, даже если оно не выглядит правильным... Никто не хочет быть болен. Но разве кто-то спрашивает? Теплая рука аккуратно поглаживает растрёпанные волосы. Тэхен улыбается. Кажется, ему снится что-то хорошее.

***

— Чонгук! — Юнги обеспокоено мечется из стороны в сторону, громкими шагами обхаживая комнату. — Ч-чего? — веки словно свинцовые. Снова этот потолок. Голова раскалывается, норовя отключиться вновь, но Юнги спешно подбегает, подставляя ладонь под шею, не давая упасть на подушку. — Уже двенадцатый час, я пытался тебя разбудить, а ты ни в какую, будто и неживой вовсе. Третий час один на кухне сижу. Чёрт, да у тебя жар, — на его лице промелькнуло замешательство, как видно, он впервые сталкивается с подобной проблемой. Чонгук сел на кровать, хрипло усмехнувшись. — Да брось ты. Это спросонья. Я просто... — он принялся с силой растирать подушечками пальцев участки лица, в особенности глаза, пытаясь снять пелену сна, — заработался, видимо. — Воскресенье, Чонгук. Не четверг и даже не пятница, — Юнги пристально всматривался в угол кровати, не зная, куда ещё можно вперить взгляд, чтобы сосредоточиться. Чонгук никогда не отличался желанием подольше пробыть в постели. А тем более — быстрым упадком сил под конец выходных. Работать на износ с целью выжать из себя лучшее и достичь совершенства в работе, при этом всегда оставаясь бодрым и полным энтузиазма — это Чонгук. А человек, еле сидящий на кровати, с растертыми красными глазами и немного опухшим лицом... Юнги устало сел на кровать, затем прилёг, перекатываясь на спину. Он поджал губы и прикрыл глаза, как делал всегда, когда его что-то начинало выводить из себя. — А ещё ты горишь. Слушай, ты может и умный там, бравый, но я ведь правда могу завтра подменить тебя, если плохо, но ты должен хотя бы говорить об этом. Я кто тебе в конце концов? — тихий и немного строгий голос резал по чувствительным с утра барабанным перепонкам. Чонгук и сам начинал заводиться, поэтому, тряхнув головой, молча поплёлся в ванную, по пути натягивая первую из лежавших в шкафу одинаковых безупречно сложенных футболок. В зеркале и правда не он. Торчащие в разные стороны пряди жестких волос, распухшие красные глаза с собравшимися в уголках каплями слез, помятая кожа, потерянный взгляд. Как будто весь прошлый день он был занят опустошением стаканов. А может, он просто никогда не успевал посмотреть на своё утреннее отражение, стараясь всюду успеть и собраться на работу за несколько минут. Зрелище не из прекрасных, поэтому парень просто открывает кран, засовывая голову под холодный поток. Он совсем не чувствует себя отдохнувшим. Не чувствует, что выспался. Строго говоря, совсем ничего не чувствует. Головная боль отошла, оставив лишь медную тяжесть в районе шеи, безжалостно давящую на позвонки. Вытянув из холодильника бутылку газированной воды, Чонгук с наслаждением сделал несколько глотков, чувствуя, как ледяные иглы впиваются в горло. Своеобразное удовольствие. Но лучше, чем ничего. Уже немного успокоившись, Юнги сидит за небольшим столом, сосредоточено смотря в телефон и пытаясь не глядя отхлебнуть из чашки обжигающий чай, после чего, поперхнувшись, отчаянно машет Чонгуку за холодной «бутылкой помощи». Смеётся сам с себя и уверяет младшего, что тот только что спас ему жизнь и горло, но Чонгук может заметить за этим скрытое желание поднять ему настроение и, возможно, «извиниться» за беспокойное утро. И он благодарен, поэтому в ответ просто улыбается, хлопая его по плечу, и присаживается рядом, бросая взгляд на экран чужого телефона, где довольно быстро пролистывается лента твиттера. Юнги любил просаживать время таким образом. Он в принципе любил его просаживать. А Чонгук противился появлению соцсетей в своём телефоне, поэтому нередко заглядывал через чужой. Даже если и желания нет, глаза найдут, к чему прицепиться. — Стой, вернись назад, — из тысячи картинок взгляд выхватывает знакомую внешность, на которой и сам Юнги задержался чуть дольше предыдущих. — Ты знаешь его? — Ну да. Он же в нашей компании работает рекламным агентом, — Юнги нажал на фотографию, демонстрируя Чонгуку в полном размере сияющее улыбкой лицо: яркие глаза, светлые пряди, отличная укладка. — Ты знаком с ним лично? — его голос резко сел, чего он сам не ожидал, на лбу вновь проступила складка. Чонгук старательно пытался вспомнить то, о чем забыл сразу, как только открыл глаза. — Да, но... — Юнги неотрывно и как-то завороженно всматривался в снимок, не заметив деформаций в чужом голосе, — не совсем. Я общаюсь с ним здесь. Мы случайно пересеклись в офисе. Пак Чимин. Я уверен, ты тоже его видел, когда в начале осени нас всех впервые представляли друг другу. Ты даже вроде сказал, что на вид он из нанятых не за способности, а за материальную «поддержку». А что? — Ничего... — Понравился? — заметная ехидная усмешка, за которой следует недобрый взгляд, но, на удивление, не со стороны Чонгука. Тот же спешно уходит в свою комнату, мягко прикрыв дверь, не забыв напомнить старшему о том, что стоит вымыть за собой посуду, отлично понимая, что тому плевать. Лежать на кровати, отчаянно проклиная всё своё человеческое за данную свыше возможность думать, помнить и страдать от безысходности — неприятно и сложно. Но полностью освободить свою голову от мыслей еще сложнее. Особенно, когда в них живет образ счастливого парня вместе с зарождающейся надеждой. Парня... Чон никогда не замечал за собой подобных наклонностей, да и сейчас не мог сказать, что он из латентных. Девушки хороши так же, как и мужчины, но для него это все что-то неделимое. Общее, серое и однообразное. Просто люди. И когда среди этого целого появляется что-то, что значительно выбивается, что-то, заметное только тебе и будто созданное только для тебя, становится все равно. Какая разница, мужчина или женщина, если в человеке живет душа. Именно душа и именно живет. Откуда эти мысли? Хочется выбежать на улицу, набрать номер и просто встретиться. Поесть уличной еды, дойти до злосчастных аттракционов или посидеть на крыше. Да, на той крыше было бы прекрасно. Стоит позвать его туда. Да можно просто гулять, но обязательно за руку, чтобы Тэхену не было холодно, ведь его ладони всегда такие ледяные. Хочется постоянно слушать его незамысловатую, но честную болтовню без намека на подлость, собственную выгоду или лесть. А еще смотреть в искренние глаза, будто и нет убийственного расстояния длиной в бесконечность. И чтобы только вдвоём, чтобы без Чиминов. Чонгук глухо простонал, утыкаясь лицом в подушку. Слишком сладкие мысли. Уровень сахара стремительно растёт, с каждым новым днем подвергая риску его пока что сильное здоровье. И все же он не мог отрицать, что сейчас снова бездумно улыбается. Пролежав в мечтаниях еще несколько минут, он подхватил телефон, собираясь сделать то, ради чего и пришёл в комнату, а именно — установить соцсети или для начала твиттер. Из десятка Пак Чиминов легко найти того самого. Тысячи фотографий и на всех сияет безупречная улыбка, может и не счастливая, но точно довольная своим внешним видом, положением и времяпрепровождением. Любит приложиться к бутылке. На подавляющем большинстве фотографий бары, девушки и еще один парень. Темноволосый, веселый, но, очевидно, не Тэхен. Чонгук снова испытал легкую неприязнь. Видимо, их первая встреча в офисе произвела на него сильное, но не лучшее впечатление, пусть им даже не довелось пообщаться, а сейчас оно только усилилось. В голове снова появился заворожённый взгляд Юнги, направленный на фотографию. Кажется, ему не хватает социума и проблема не заключается в Чонгуке, хотя вполне вероятно, что тот сидит дома как раз из-за нежелания идти куда-либо в одиночку. Юнги, что-то ворча, натягивал на себя толстовку, видимо, собираясь идти домой. Он осторожно переложил лежавший на диване ноутбук в сумку и только потом обернулся на младшего. — Я подумал... Не хочешь познакомиться с ним? Я думаю, он совсем не такой, как кажется. Да и было бы неплохо обсудить некоторые моменты, вроде повышения спроса с помощью онлайн-рассылок... — по его голосу снова было ясно, что ему просто нужна компания и поддержка. А Чонгук и сам хотел предложить то же самое. — Я не против, — он ободряюще улыбнулся, убирая со стола так и оставшуюся стоять посуду. — Ты уходишь? — Да, мне нужно доделать график. Все же нарабатывается неплохой контракт, а я как всегда в доле на пятнадцати процентах. — А я все сижу на зарплате. Хочу попросить у Сокджина перевод на процентную выплату, — Чонгук вновь вернулся к мыслям о работе. В последнее время он довольно мало уделяет этому внимания, что соотвественно может сказаться на эффективности. Выходные почти закончились, а он даже не брался за составление статистики. Под ним некрупные сделки и мелкие лица, но все же менеджмент лучше, чем быть простым секретарем или финансистом, особенно в сфере услуг. Несмотря на аналитический склад ума, ярая любовь к математике отсутствовала, а строгое отношение к людям не мешало быть неплохим руководителем. — Тогда тебе стоит хоть что-то сделать. Встретимся завтра возле офиса. Остаток дня проведён за ноутбуком. Глаза больно слезятся от постоянного напряжения, вся работа на автомате, а в голове неутолимое желание просто закончить и лечь отдохнуть. Скорее заснуть. На часах полночь и решение доделать все ранним утром кажется наиболее правильным из всех возможных. Лёжа в кровати в полусонном состоянии глупо надеяться, что после встречи с Чимином Тэхен появится здесь. Все мысли трудно выдержать одному, особенно когда они одновременно доставляют слишком разные чувства: надежда на встречу, абсолютно любую, желание продолжать уже начатое и нежелание залезать в этот неизвестный, но манящий омут с головой. Но это же только сон. — Ты спишь уже? — Собираюсь, — сонное бормотание Юнги на другом конце звонка говорило об обратном. Конечно, он уже спал. — Что-то случилось? — Представь, что несколько дней подряд тебе снятся сны с участием одного и того же человека... — голос немного дрогнул. Все же Чонгук не был уверен в себе. — Это нормально? — Ну, я не вижу в этом ничего плохого. Где-то читал, что такое случается. А что, тебе снятся? Мне было б интересно, зря переживаешь, спи. — Нет, Юнги. То есть... совсем совсем нормально? Даже если создаётся впечатление второй жизни? — Я не совсем тебя понимаю, но, Чонгук, в любом случае сон есть сон. И сейчас он как никогда мне нужен. Давай завтра обсудим это, ок? — он старался держать себя в руках, но раздражение просачивалось сквозь нарочно смягчённую интонацию. Если это только сон, не меняющий ничего в реальности, так почему бы не воспользоваться возможностью смоделировать все так, как тебе хотелось бы. Особенно, когда собственная жизнь не блещет красками. Слишком привлекательно, чтобы просто отказаться.