Не такое нынче время

Спустя несколько дней Арно Савиньяк предпринял вторую попытку переубедить упрямого аристократа. Проще всего, конечно, было написать в Олларию. Старший брат, занимавший должность Наркома ВЧК (3), мог разом решить все проблемы, но прибегать к помощи Лионеля не хотелось. Да и почта после революции работала из рук вон плохо, доверять ей корреспонденцию не решались даже торгаши, что уж говорить о чекистах. Кроме того, можно было устроить разнос аконскому Исполкому, ну или хотя бы Горкому в Приде — развели, понимаешь, контрреволюцию у себя под носом! Но в этом случае запрос все равно бы отправился в Олларию, к Ли: с прошлого года решения о конфискации имущества принимались на высшем уровне руководства ССГТ. Жермон Ариго улыбался и разводил руками, но упрямство родилось раньше Арно Савиньяка. Ему, бывшему свободоармейцу, участнику боев за Алвасете, не к лицу отступать перед каким-то изнеженным аристократишкой, видавшим пушки только на королевских парадах. В этот раз Арно подготовился к визиту основательнее: одолжил у Райнштанера приличные валенки и единственную на всю коммуну шапку-ушанку нормальной пушистости. Пригодились и варежки — подарок товарищу Савиньяку от юной коммунарки Бетси, той самой, с белобрысыми косичками. Рябой сторож поприветствовал Арно как старого знакомого и без слов повел наверх. В этот раз Придд восседал в оббитой сиреневым шелком гостиной; лепной камин был чист и холоден, но вдоль стен тянулись трубы парового отопления, от которых шли волны жара. При появлении гостя Придд отложил в сторону томё с золотым тиснением на обложке и поднялся. Арно узнал Иссерциала — по точно такой же книге в «Трех К» преподавали древнегальтарский. — Чем могу служить, товарищ Савиньяк? — как ни в чем не бывало спросил Придд, будто забыв прошлый разговор и позорную истерику собеседника. От этой вежливости стало окончательно тошно. — Послужить, гражданин Придд, вы можете делу революции. И я уже сказал вам, как именно. Не дожидаясь приглашения, Арно уселся на один из резных диванчиков и скрестил руки на груди. Так просто, мол, не уйду, не надейтесь. Придд едва заметно пожал плечами и присел напротив. — Вы можете снять верхнюю одежду, здесь достаточно тепло. — Ничего страшного, — огрызнулся Арно, однако, по некотором размышлении, все же стащил с головы ушанку и пристроил ее на коленях. Потом отложил рядом на диванчик — не хватало еще выглядеть как мужик-проситель перед барином! Настоящие хозяева новой жизни — пролетарии, а вовсе не какие-то недобитые герцоги! Придд внимательно наблюдал за гостем — от давешней рассеянности не осталось и следа. — Вы прибыли по поручению комиссариата ВЧК? Или товарища Савиньяка лично? — Нет, — обрадовал буржуя Арно. — Однако моих полномочий хватит, чтобы предъявить вам обвинения в контрреволюционной деятельности и неподчинении властям ССГТ. — Ваша преданность делу революции вызывает уважение, — кивнул Придд, и невозможно было понять, говорит он серьезно или издевается. — Но, боюсь, я ничем не могу вам помочь. Замок Васспард не может быть передан во владение детской коммуны, так же как и ВЧК, Исполнительного комитета и других подобных учреждений. Арно показалось, что впереди забрезжила надежда. — Почему? — Тому есть причины, товарищ Савиньяк. Ваших полномочий не хватит, чтобы их выяснить. Прозрачный намек: не лезь не в свое дело. Но иногда Арно Савиньяк предпочитал не понимать намеков. — Полномочий главы ВЧК, я думаю, будет достаточно. — Не сам же Ли ему помогает! — Возможно. Придд откинулся на спинку кресла и опустил руку на Иссерциала. Тонкие пальцы скользнули по золотым тисненым буквам, дорогой коже переплета. Арно еще в Корпусе ненавидел древнегальтарский язык вообще и эту книгу в частности. — Как ни затерто это звучит, некоторых вещей лучше не знать. Очередная ничего не значащая фраза. Пустой блеф! — Гражданин Придд, взгляните на реальное положение дел. Власть герцогов и графов закончилась в седьмой день Осенних Волн двести семнадцатого года Круга Ветра. Теперь Талиг принадлежит простому народу, тем, кто столько лет безвозмездно служил вам и другим безде… представителям аристократии, — в последний момент Арно решил смягчить формулировку. — Наступила новая эра, где каждый трудится на благо отечества не ради себя, но во имя общей идеи. Каждый гражданин ССГТ должен выполнять свои обязанности по отношению к обществу — тогда, и только тогда, в стране наступит благоденствие и процветание. Династия Ноймариненов вплотную подвела Талиг к пропасти, и только власть советов спасет ее… Наученный горьким опытом, Арно старался говорить спокойно, будто отвечал урок сердитому ментору или говорил с несознательным коммунаром. Придд молча слушал, не выказывая ни раздражения, ни интереса. — После войны Талиг буквально в руинах. Тысячи молодых, трудоспособных людей бессмысленно погибли на фронтах, огонь гражданской войны окончательно уничтожил экономику. В Кэналлоа и Варасте до сих пор правят бал банды сепаратистов, не щадящие ни женщин, ни детей. Вы живете здесь, на спокойном севере, и не представляете, что творится в других частях страны. В коммунах собраны беспризорные дети со всего Талига — ведь не осталось ни одной области, что так или иначе не была затронута войной! Тысячи, поймите, тысячи юных граждан вынуждены встать на путь преступления из-за того, что страна не способна приставить их к делу! — Арно понял, что опять говорит слишком эмоционально, но остановиться уже не мог. — В Аконе строится угольный завод, объемы производства развиваются семихорновыми шагами, уже сейчас не хватает рабочих! Нынешние коммунары — именно они понесут знамя Труда, вернув Талигу звание великой державы! Наше поколение должно жить не для себя — для будущего, как вы не можете этого понять… Арно махнул рукой и откинулся на деревянную спинку, прикрыв глаза. Перед его внутренним взором вставали новенькие трубы Аконского угольного завода, превращенная в огромную стройку Оллария, колхозные апельсиновые рощи в Кэналлоа, сожженный бандитами городок на берегу Расанны. Вместе с Эмилем и Армией Свободы Арно объехал всю страну и не понаслышке знал, о чем говорит. Талиг восстанет из пепла, впервые в мире реализовав «формулу С» знаменитого золотоанаксийского философа Августа Маркслера: «свобода + справедливость = счастье». Но пока на счету каждые руки, в том числе и вот эти — не знавшие тяжелой работы, чистые, с ухоженными ногтями. — Почему вы не уехали? — зло спросил Арно. — Жили бы в свое удовольствие в какой-нибудь Гайифе. — Вы так думаете? — тонкие губы чуть скривились в усмешке. — Что эмигрантам легко живется? Чужая страна, стенания друзей о покинутой родине, нищета в недалекой перспективе — вы действительно считаете это хорошей жизнью? В комнате становилось все жарче, и Арно расстегнул верхние пуговицы шинели. — Вы всерьез предлагаете мне сочувствовать мерзавцам, всю жизнь просидевшим на шее трудового народа? — Так-таки всю жизнь? Чувствуя дыхание революции, многие дворяне ударились в помощь бедным или благотворительность. Иные «шли в народ», становясь учителями, врачами, архитекторами… Хотя большинство из них все равно покинули Талиг в двести седьмом. — Я понимаю, многие сбежали от гражданской войны, но что-то не спешат возвращаться ваши трудолюбивые собратья. — Арно постарался вложить в ответ как можно больше иронии, но тонкие губы собеседника только скривились в подобии улыбки. — Их можно понять, вы не находите? — Я не понимаю, — отрезал Арно. — Но сейчас мы говорим лично о вас. Вы решили остаться в Свободном Талиге — значит, должны приносить пользу государству. Станьте строителем, инженером, учителем, наконец. Сколько вам лет? Двадцать два? Открыты все дороги! Придд промолчал, и Арно вдруг с неотвратимой ясностью понял — нет у Придда никаких дорог. Он олицетворение старого мира: в изящных движениях рук, повороте головы, интонациях сквозила привычка повелевать, независимость, старинное, будто сошедшее со средневековых портретов, благородство. Валентин Придд — аристократ до мозга костей, таким действительно не найдется места в новом мире. Неуместная жалость вдруг тронула сердце. — Вам действительно лучше покинуть ССГТ, гражданин Придд. — Арно встал, подхватив шапку за длинное пушистое ухо. — Иначе рано или поздно вы лишитесь всего — я говорю не только об имуществе. — Благодарю за совет, товарищ Савиньяк. — Показалось или в голосе собеседника действительно прозвучала скрытая насмешка? — Я получил большое удовольствие от беседы с вами и буду рад новой встрече. — Всенепременно, — оскалился Арно, давая понять — не надейся, мол, не отстану. Казалось, они беседовали недолго, но во дворе успело намести сугробы. Бородатый дворник методично возил метлой по плитам двора, а за калиткой начиналась издевательски сверкающая, белоснежная целина. Арно прокладывал путь, загребая валенками снег и чувствуя себя ледоколом в Седых землях. В голове один за другим прокручивались сегодняшние аргументы — как сказанные, так и не прозвучавшие. По всему получалось, что выхода у упрямого аристократа действительно нет. Но, вспоминая последние фразы разговора, Арно раз за разом уверялся, что Валентин Придд недостоин его жалости. Он гордится своей принадлежностью к старому миру — так пусть убирается к Леворукому вместе с ним!