million mеn?

      Мы зашли в комнату с музыкальными инструментами и мягкими стенами. Я села на диван, а Адель на стул.       — Я что, правда так ужасно пою?       — Ага, я даже один раз была на твоём концерте.       — И что не понравилось? Ну, скажи ошибки, что ли.       — У тебя пропадал голос, он дрожал. Ну, в ноты часто не попадала, а еще он прям ревел иногда, и это точно не из-за эмоциональности, а из-за вредных привычек, — перечислила я на пальцах.       — Ну и ладно, я вообще-то тогда болела…видимо.       — А ты не болей.       Она отвернулась от меня и начала распеваться.       — Мне скучно.       Она повернулась на меня:       — Прекрати мне мешать, займи себя чем-нибудь, ну, поиграй на чем-то.       Я села за синтезатор и нажала пару клавиш, это было ОЧЕНЬ громко.       — Ты с ума сошла?! — она вскочила и повернула колесико громкости. — Я уже пожалела, что вообще разрешила тут сидеть.       Она продолжила распеваться, а я придумывать мелодию. Через пятнадцать минут мне опять это наскучило:       — Я не умею играть на пианино, мне уже скучно.       — Да хватит уже! Я тоже не умею, возьми что-то другое и прекрати меня отвлекать, — шикнула на меня Мартинес.       — Тогда зачем тебе синтезатор, раз играть не умеешь?       — Надо было научиться, но мне лень.

***

      — Ты скоро петь будешь? Или еще полчаса будешь а-кать?       — Я не только а-каю, и да, я уже хотела начать что-то петь. Будешь помогать?       — Я в этом не разбираюсь.       — Ну, ты поймешь, если что-то не так.       — Ну, ладно.       — Начнем с простого, песни лучше мои тогда взять.       You call me on the telephone, you feel so far away       (Ты, казавшийся таким далеким, позвонил мне)       You tell me to come over there's some games you want to play       (Ты позвал меня к себе, сказал, что хочешь немного поиграть)       I'm walking to your house, nobody's home       (Я захожу в твой дом, никого нет)       It's me and you and you and me alone       (Только я и ты, ты и я наедине)       We're just playing hide and seek       (Мы просто играем в прятки)       It's getting hard to breathe under the sheets with you       (Становится тяжело дышать под одеялом с тобой)       Она допела до конца:       — Ну?       — Ну, такое, ты, как будто, то ли стонешь, то ли злишься.       — Ну, скорее уж второе. Это же песня, и в ней есть смысл.       — Ну ладно, можешь только как-то помягче петь, а не как гризли?       — Не могу, ты же сама сказала, что я голос прокурила.       — Просто это выглядит странно, ты на публике такая мягкая и милая, а поешь, как…я даже не знаю, с кем сравнить.       Она прокашлялась и спела еще раз.       — Так?       — Ну, это получше.       — Может, что-то другое попробовать? Тут петь нечего.       — У тебя везде петь нечего.       — Ладно.       I feel like I'm just missing       (Кажется, что я что-то упускаю)       Something whenever you leave       (Каждый раз, когда ты уходишь)       — Фу! Стоп, это было ужасно, что за уродский переход?       — Не говори так, мне обидно, вообще-то.       — Сама просила.       Она перепела и продолжила:       I'm not a piece of cake       (Я не кусок торта)       For you to just discard       (Который ты можешь выбросить)       While you walk away       (Пока ты уходишь)       With the frosting of my heart       (С глазурью моего сердца)       So I'm taking back       (Так что я забираю назад)       What's mine, you'll miss       (Свое по праву, ты будешь скучать)       The slice of heaven that       (По тому кусочку рая, который)       I gave to you last night       (Я подарила тебе той ночью)       — А что за кусочек рая?       — Прекрати.       — Эта песня как будто от меня поётся, знаешь…       — Хватит.       — Типо, ты меня трахаешь, издеваешься, а потом еще и просишь помощи. Я кусок торта.       — Я тебя не слушаю.       — Тогда я тебя тоже.       Я встала и пошла к двери.       —Стоять.       Показав средний палец, я вышла и направилась к себе, и мне срать на последствия.       Через пару минут вошла Мелани.       — Что? Что опять? Накажешь меня? Да пожалуйста! Давай хоть сейчас, — я встала и подошла к ней. — Давай, отшлёпай меня, я такая плохая, трахни меня, папочка, — говорила я, пока снимала штаны.       — Что ты делаешь?       Я легла на диван, на живот, в нижнем белье.       — Ну, чего стоишь? Не стесняйся.       — Тут есть два пути: либо я тебя одеваю обратно, либо беру кое-что похуже ремня.       Я немного испугалась:       — Ну, и что ты выберешь?       — Это ты выбирать должна.       — Окей, я выбираю, чтобы ты катилась нахер!       — Извинись.       — Прости, папочка. Прости за то, что ты насильник, в этом виновата только я.       — Хватит! Не зли меня!       — О да, я уже представляю, как ты задыхаешься, а твои лекарства в другом месте.       — Лицемерка, ты мне их принесёшь.       — А вот и нет.       — А вот и да, ты не убийца.       — Ага, может, самоубийца?       — Нет, хватит нести чушь! И хватит есть одни чипсы! — она выхватила у меня открытую пачку.       — Что хочу, то и ем, папочка. Это моё!       — Сейчас станет моим, значит!       Она начала собирать пачки в руки.       — Нет! Папочка! Ладно, прости, прости, я была не права.       — Ты трусиха, смелая лишь на словах!       Она вышла из комнаты.       Ладно, как-то похуй. Главное, что чипсы остались       Я сижу в комнате два часа, на часах 8pm, хочу есть, но Мелани не заходит.       И что мне делать с месячными?       Спустившись вниз, я увидела Адель. Она сидела на диване перед ноутбуком, с напряженным лицом и в расстёгнутой блузке и шумно вдыхала через нос.       Я нехотя спустилась, и подошла к ней.:       — Эмм…папочка, я хочу есть.       — Приготовь сама, — сказала она. Из её глаз потекли слёзы, она быстро их убрала.       — Что случилось?       Она встала, пошла на кухню и вышла на улицу со стаканом воды, а я пошла за ней.       — Что ты делаешь? — спросила я. Мелани махнула рукой, сказала идти есть и закашлялась.       Я пошла в дом, хотя, в глубине души, я не хотела оставлять её там.       Окей, надо просто помнить, что она насильник       Я приготовила салат и бутеры. Мелани зашла как раз тогда, когда я садилась за стол.       — Что это было, папочка?       — Пытаюсь обходиться без посторонней помощи и лекарств.       Мы молча поели.       — Можно пойти спать, папочка?       — Да, но…ты, правда, не будешь…короче, спишь сегодня со мной.       — Что? Почему?       — Потому что.       — Ладно, хорошо, но что мне делать с месячными?       — Всмысле?       — Я не могу пользоваться тампонами, мне больно.       — А что, потерпеть никак?       — Нет, я же говорила, мне сидеть больно.       — Ну, я не знаю, постарайся сама, или я это сделаю.       — Нет, не надо, я сама тогда.       Я вышла из туалета вся в слезах, переоделась и пошла к Мелани. Она лежала на кровати и записывала что-то в телефоне.       — Ложиться будешь?       — Да, — я легла подальше от неё и отвернулась в другую сторону.       — Так, это важно… Если мне будет плохо, вызываешь доктора, вот телефон, — она протянула мне бумажку с номером телефона. — Если что, плохо, это когда я не могу шевелиться и т.п. Ты поняла?       — Да, но я не знаю, что говорить.       — Это мой друг, так что скажи, что у меня сильный приступ. Всё понятно?       — Ага.       — Я правда надеюсь, что ты не убийца и сделаешь, как надо, если я буду задыхаться, потому что приступы сильные. А вообще, это ты виновата со своими пранками.       Я ничего не ответила и уснула.