«Утопия» для двоих

      Он знал, что Стив придет навстречу. Куда он, сука, денется? Прилизанный крысеныш очень не хотел, чтобы несколько провокационных фотографий попали в прессу, аккурат на главную страницу с каким-то жутко интересным заголовком, не сумевшим бы не привлечь внимание читателя. Секс с малолетками, не достигшими даже шестнадцатилетия, для человека, который участвовал в благотворительности и выступал с трибуны с призывами прекратить насилие над детьми, это полный провал по всем фронтам. Общественность будет очень возмущена таким вопиющим бесчинством, бизнес накроется медным тазом и денюжкам можно сказать «тю-тю»… Роберт усмехнулся: Шелдон свое дело знал. Пьянчуга работал быстро и оперативно, когда его за яйца прижимали.       Встретились они с должником под железнодорожным мостом, подальше от любопытных глаз и длинных носов. Впрочем, попробовал бы им кто-то что-то вякнуть — нашли бы спустя месяц в канаве… или вообще бы не нашли. Две тонированные машины, по парочке охранников с обеих сторон и неуемное желание отхерачить чью-то приторно-улыбчивую рожу, до состояния, когда мать родная не узнает. — Здравствуй, Роберт, что же ты как неродной? — Стиви, — с улыбкой приблизился к нему Грей и резко ударил под дых. Мужик только крякнуть успел и скрючился, схватившись за больное место. Охранники было рыпнулись к ним, но Роберт, по-прежнему улыбаясь, поднял руки, мол, все в порядке ребятки — повздорили чутка. — Деньги гони, малохольный. — Пятьдесят штук, больше нет. — Мы договаривались о сотне и ни баксом меньше. — Девчонка не стоит столько! — возмутился Стив. Роберт мысленно скрежетнул зубами. Сволочи, как проституток, по десятке тысяч снимать, так деньги есть, а как по счетам своим платить, так сразу в кусты. Педики, они и в Африке педики — трусливые и лживые. — Она могла бы принести гораздо больше, чем эти жалкие гроши, так что оставь ненужный базар для кого-то другого. Накосячил — плати, а иначе, родной мой, в «Утопию» тебе путь заказан. — Из-за какой-то проститутки лишиться клиента?! Хороша же политика у вашего заведения! — Так босс сказал — ничего личного, Стиви. Даю тебе время до конца недели. Не отдашь бабло: будешь летать. — Что, убьешь меня? — Пока что просто предупреждаю, а там сам решай. До скорого, Стиви. На связи.       Последнее слово, с незапамятных времен, всегда оставалось за ним. В «Утопию» они мчались на полной скорости, игнорируя правила дорожного движения и светофоры. Роберт прикрыл глаза, ощущая, как неприятно ноют виски. Устал, если бы кто знал, как же он устал. У него не было отпуска, стоило выйти за пределы борделя — и все летело к чертям собачьим. Сразу появлялись огромные проблемы, охамевшие клиенты, лишние трупы и… новые работнички. Последнее откровенно выбешивало. Добавлял же этот, сученыш, ему лишней работы. — Метью. Есть что на малыша? — он решил не терять зря времени и сразу же по прибытию в «Утопию» начал с расспроса. — Да почти ничего, босс. Пацан — нелегал, подрабатывал то тут, то там. В баре на нашего клиента наткнулся случайно. Родаков нет, других родственников вроде тоже. Гол, как сокол, можно так сказать. — Хреново, — сжав руками спинку стула, произнес Грей. Он надеялся на большее. Хотелось приструнить парнишу шантажом или ножичком прижатым к шее какой-то сестренки, а получил в итоге увесистый шиш. Выкуси, Роберт Грей. — Почему? — Потому что, друг мой. Не подкопаешься к нему, а типок он очень уж мутный. — Обычный пацан, как по мне. Либо в комнате сидит, либо на кухне. Никаких странностей. — Нет, Метью, не все так просто. Вот эта его тотальная «обыкновенность» и есть, самой что ни на есть, хреновой. Будь у него родственнички или внебрачные детишки, например, то было бы норм. А так сучку не прижмешь и не пригрозишь ничем. Терять-то ему все равно нечего. — Зато убрать проще: никто пороги, как мамаша сдохшей девчонки, обивать не будет и в полицию заяву не накатает, — возразил охранник. Грей скептически вскинул бровь, давая понять, что не в ту степь друг мыслит. Ой, не в ту. — Неспроста он здесь. Чуйка у меня на него. Пока еще новичок, то пыль в глаза пускает, чуть сбавим надзор, так дерьмецо наружу и вылезет. Попомни мои слова: устроит он нам тут всем «Аллах Акбар». — Допросить его, босс? — Сам поговорю. Только повод веский найду, чтобы двое пираний с третьего этажа не придолбались. Гаденыш им, видите ли, приглянулся своими хрецелями.       Такие чистые и невинные типочки, как мальчишка с кобальтовыми глазами, в бордели работать не идут. Они заканчивают провинциальные колледжи и жарят котлетки на кухне в Маке, улыбаясь с фотки со стенда с надписью: «Лучший работник месяца». Все такие в фартучках и цветных фирменных кепочках. Билли ему не нравился, жутко, а почему Роберт не понимал. Обычный пацан, но язык подвешен и в обиду себя не даст. Огрызался, сученышь, так, словно бессмертный. Один хрен с ним, а деваться некуда. — Босс? — Что еще? — Надо бы распорядиться в утиль тела отвезти. — Точно дохлые? — Роберт помнил, как в прошлом году пытался смекалистый «товар» от них сбежать, притворившись трупом. Поймали, вниз головой повесили, пока кровь из носа не начала капать, а парниша взял и кукухой тронулся. Правда, нашелся один клиент, который давно грезил мечтой потрахаться с настоящим психом в смирительной рубашке — вот и пригодился. Их завсегдатаи — больные на всю голову извращенцы, а ему приходилось жать им руку и улыбаться, сдирая потом кожу до крови над умывальником. Он-то и сам отморозок, но убивал хотя бы честно, глаза в глаза, а не, как крыса, со спины.       Грей вышел со служебной комнаты и направился в «Антиутопию», попутно отчитываясь по телефону боссу о результате встречи. Вполне доволен, значит малохольные коллеги могут спать спокойно и спрятать смазку до следующего раза. Отмазывать их задницы от проблем, как смысл его жизни — бесполезный, но другого попросту нет.       На железном столе любимого мистером Томби помещения лежали два трупа, возле которых суетился Адриан — один из врачей их скромной обители зла. Ему он доверял безоговорочно, как-никак, вместе в горячей точке были и выжили, чертяки, назло всем бедам и шальным пулям. — Что скажешь, друг мой? — Мертвы. У одного из-за стресса случился эпилептический припадок, но помощи ему не оказали, естественно. А второй попросту задохнулся в пленке. — Он же вроде ему дырку оставлял? — По всей видимости, клиент решил, что дышать ему больше не нужно, — Роберт взглянул на тело и скривился: парня полностью замотали в пищевую пленку от головы до пяток, обездвижив и напрочь лишив воздуха. Врагу такой смерти не пожелаешь, но деньги имеют огромную власть в их прогнившем мирке. Мистер Томби решил, что ангелок, как и бабочка, вылупится из куколки. Вылупился… только на тот свет. — Позвони Рушану и пригласи к нам. Может, что захочет купить. — Хорошо, я пока вскрою тела. — Вот и славно.       Роберт хотел напиться до отключки. К смертям и гнусностям, творившимся в борделе, он за столько лет привык. Ему нафиг усрались мораль и сочувствие по отношению к «товару», но иногда легкое сожаление все же посещало остатки его отмороженной души. Не к взрослым, к детишках, которых держали в соседней постройке, числившейся на бумаге заводом по изготовлению вин. Липовые документы, отстегнутое бабло проверяющим и копам, а внутри — рассадник для педофилов, где никогда не звучал смех и не играли в догонялки или еще какую хрень. Только слезы и боль. Единственное место, куда даже он не мог спокойно заходить… совесть мучила.

***

      Испытательный срок Билл прошел легко и без происшествий, не считая той жуткой стычки с Пеннивайзом, когда он имел неосторожность порассуждать вслух о чужих кулинарных пристрастиях. Мудак к нему, правда, больше не лез, да и сам Билл старался слиться с мебелью, стоило тому появиться на кухне с очередной проверкой. Повар говорил, что обычно Грея можно было месяцами не видеть, а тут вдруг зачастил и, главное, совсем непонятно, зачем приходит, ведь о заказах клиентов должен докладывать Эш. Он знал, что причина неожиданных визитов кроется в нем. Чертова ищейка пытается разнюхать любую информацию о новом работнике. Облизни: свои секреты Билл хранил очень глубоко внутри и никого в них не посвящал. Осторожность в его деле превыше всего.       Он захотел пирожных. Да, в два часа ночи ему запахло сладким и, не имея сил бороться с самим собой, Билл оделся и тихонечко прошмыгнул на кухню. Грешен, но исповедоваться уже было поздно — песочные корзинки выпекались в духовке, а он очищал от кожуры фрукты и нарезал их красивыми дольками, как Грег научил. Со стороны второго, обычно закрытого входа послышалась возня, и Билл поднапрягся, гадая, кого принесло сюда в столь поздний час. Смеющаяся толпа, состоящая из четырех девушек и двух худосочных парней, застыла в дверном проеме, явно не ожидая увидеть здесь посторонних, точнее, вообще кого-либо. Билл от неожиданности едва не выронил миску с кремом из рук и хотел было сбежать назад в комнату, но вовремя вспомнил, что здесь, в пропахшихся ароматом выпечки стенах, он все-таки был хозяином, по крайней мере, его законным помощником. Они минут десять таращились друг на друга, как мужики на медведя или как медведь на мужиков, пока громко чихнувший парень не разрушил воцарившуюся неловкость. Билл робко улыбнулся и осознал, что пирожных единоличником ему не покушать — придется делиться. Жлоб внутри обиженно забурчал. Ребята поняли, что сдавать их не будут, и почувствовали себя гораздо раскованнее в его присутствии. — Эх сейчас бы рюмочку ликера, да с лимончиком. — Женский алкоголизм не л-лечится. — Поживи с мое, салага, а потом поучай, что там лечится, а что нет. — И много же вам? — женщина поманила его розовым коготком и, когда он наклонился, шепнула на ушко секретную циферку. Денбро уважительно кивнул, сдержав желание присвистнуть от удивления. — Сразу бы с-сказали, что вы с эпохи динозавров. — Иди нахрен! — Я п-пирожное принес, — примирительно произнес Билл, помахав перед ней подносом, полным корзинок с фруктами и белковым кремом. Змей-искуситель во плоти. Судя по восторгу, вспыхнувшему в карих глазах, он был не просто прощен, но и возведен в ранг небожителя, как минимум. Ночной жор — такая страшная вещь, вы только поглядите, что с людьми делает? — Вернись оттуда, я все простила!       Ликера, к сожалению, не было, и они, изобразив круглый стол короля Артура, пили чай с выпечкой. Слово за слово — и знакомство с набежчиками официально состоялось. Билл в очередной раз убедился, что жрачка реально сближает людей и помогает влиться в коллектив легко и непринуждённо. — Ну что, салага, я «мамаша Шино». Звезда минета и кремовых пирогов — начинку прямо из себя извергаю. Старожилка, можно так сказать, уже двенадцатый годочек в «Утопии» коротаю, — представилась рослая блондинка с розовым маникюром и татуировкой дракона на шее. Не мудрено сообразить, что она заправляла местными проститутками и была их негласным лидером. Неплохо бы заполучить ее расположение, чтобы узнать что-нибудь об «Антиутопии» или о Джорджи… — Это «глубокая Стелла» — любительница пихать всякую каку в глотку. Думаю, что заложив пальцы, рвоту она уже никогда не вызовет. Туда вот эти длинные шарики, из которых потом собачек там всяких делают, свободно влезают.       Темноволосая девушка с короткой стрижкой и синими глазами бросила на разбазарившуюся коллегу недовольный взгляд, но повернувшись к нему, мило улыбнулся и кокетливо поправила прядку. Почему-то сразу представился шарик исчезающий… Билл, отогнав похабную картину, поспешил вернуть ей улыбку. — Это Лея «Ксена-воительница» — любительница БДСМ-игр и конкретного жесткача. Несмотря, на позаимствованный псевдоним, порят, правда, почему-то только ее. Походу, она очень плохая девочка. — А это вот Ричи, но все зовут его «Балабол». Клиенты ему рот кляпом или членом затыкают, а-то таким словесным поносом кроет, что уши вянут, — кудрявый парень смутился и поправил огромные очки на переносице. Ричи пока что свое звание не оправдывал, но все еще было впереди. — Это Эддичка «Мамкина принцесса». Мужички обряжают его в девочку: чулочки там, трусики ажурные, но рожа такая недовольная вечно, что писец. Сисси-бой он одним словом. — Беверли «Я люблю тебя, папуля». Игрушка для любителей «дочки-матери» или, пардон, «дочки-папочки». Умеет томно и с придыханием говорить «да, папочка», «мне хорошо, папочка», «давай еще, папочка».       Все присутствующие при вынужденном знакомстве чувствовали себя крайне неловко, кроме главной заводили, разумеется. Билл прекрасно их понимал: мамаша Шина раздавала всем характеристики направо и налево, словно сутенер, описывающий прелести своих милашек, готовых прыгнуть в тачку к богатому дяде за смятую между пальцев зеленую купюру. Он знакомился с людьми, а не с профессией, которую вряд ли все они выбирали сами. Большинство, как пить дать, работало в борделе по принуждению. — Не ну ты глянь на них: трахнуты вдоль и поперек, а смущаются, как целки! А ты кто у нас будешь, салага? — Билл, так уж и быть, можете н-называть «мальчик с булочками». Помощник повара я. — Юхуу! Нужно бухнуть, народ. Мы, наконец-то, обжились своим человеком на кухне и теперь будем жрать деликатесы, — его внаглую сгребли в охапку и сунули носом в необъятные сиськи, выглядывающие в декольте короткого топика. Чуть не задохнулся, пока мамаша Шина выражала таким образом свою доброжелательность.       Посиделки на кухне напомнила ему проживание в любимой коммуналке. Они все были бедняками, нелегалами, беженцами, мыкающиеся то тут, то там, но Билл не чувствовал себя среди них одиноким. За ним присматривали, когда он болел — Таис отмазывался на работе, чтобы заскочить на пару минут в крохотную комнатушку и узнать, все ли у него хорошо. Бабуля Юи варила божественный суп с домашней лапшой и кормила с ложечки, когда не было сил, чтобы встать и поесть самому. Близнецы Тед и Рад поддерживали с поиском работы, часть из которой заканчивалась кидаловом и горькими слезами. Даже в нычку подсовывали деньги, чтобы так сильно не расстраивался. Они дружно отмечали первую зарплату дешевым тортом из маркета и яблочным сидром, казавшимся самым вкусным из всего, что он пробовал в жизни. Билл в свои восемнадцать был еще сущим мальчишкой, который, несмотря на острый язык и нежелание сдаваться, нуждался в заботе и защите. Похеренное детство до сих пор ему покоя не давало…       Приблудившиеся ушли спустя час, благородно помыв за собой посуду и пообещав теперь наведываться к нему постоянно. Билл только улыбнулся и уже собирался идти спать, когда на кухню вошли два охранника. При виде грозных и явно недружелюбных верзил он ощутил паническое беспокойство. Нарушил что-то случайно или ночные похождения были все-таки под запретом? — Пацан, давай на выход. С нами пойдешь. — С к-какого перепугу? — вопрос, однако, остался без ответа.       Его приволокли в стремное помещение без окон, со столом и двумя стульями, не объяснив ровным счетом ничего. Охрененно так сходил ночью покушать. Билл с опаской оглядывался по сторонам, не понимая, в чем собственно говоря дело. Дверь открылась и стало все предельно ясно: явившийся мудак не сулил ему ничего хорошего. Походу, он допрыгался. Грей сел на соседний стул и, сложив руки перед собой, с иронией спросил: — Вижу с шлюхами спелся… что вынюхиваем, малышок? — Я им просто дал ж-жрачку. — Ответ неверный. Спрошу еще раз, что ты вынюхиваешь? — У вас п-паранойя что ли? — Билл действительно не понимал, чего хочет от него Грей. С чего вдруг такие претензии подкатили? Выпили чай с пирожными и разбежались по своим делам. — Я был на кухне, потом они п-пришли. У вас есть запись, послушайте сами, о чем мы с ними г-говорили. — Не тебе, овца, говорить, что мне делать. — Какого хрена ты ко мне придолбался о-опять?       Билл совсем не ожидал того, что ему врежут кулаком в лицо. Не настолько сильно, чтобы свалиться со стула, но достаточно, чтобы испугаться и самому вскочить на ноги, зажимая разбитый нос рукой. Глаза от шока округлились до размеров полной луны. Адреналин вскипел в крови и врубил инстинкт самосохранения, вопивший, что ему нужно делать отсюда ноги. Разум, вопреки логике, велел стоять на месте и не рыпаться — авось пронесет. Поносом, разве что. — Ты б-больной ублюдок! — Ты, сука, сам все расскажешь или тебя заставить? По-хорошему спрашиваю. — Что р-рассказать? Батя спился, мать в психушке… была. Не знаю, лет ш-шесть не видел. Драил дерьмо в в-вагонах, мусор собирал, пока в Амстердам не занесло. Целей в жизни не имею. Помог дядьке в баре, работку д-денежную подогнали. Раз з чуваками на кухне случайно столкнулся — тут же рожу набили! Все, нечего больше рассказывать, хоть на детекторе сраном п-проверяй!       Билл дышал тяжело, ощущая, как его колотит. Сердце выскакивало из груди, мозги заплывали от страха и напряжения. Из разбитого носа текла кровавая юшка, которую пришлось затыкать рукавом, чтобы еще сильнее не обляпаться. Больно, черт возьми. Грей, не сводивший с него пристального взгляда, как-то стушевался и успокоился. Фантастические скачки настроения. — Погорячился.       Ему неожиданно протянули носовой платок, но он отошел подальше, не собираясь ничего брать с чужих рук. Сразу ни с того, ни с сего с кулаками набрасывается, а теперь сует дерьмо свое зашмарканное. Денбро предпочел бы скормить ему кусок этой сраной ткани в отместку за разбитый нос. — Запихни его себе в зад, мудила. Все или ещё в-вопросы есть? — Свободен. — О-отморозок. — Захлопнись, пока я тебе опять не врезал, — в этот раз угроза прозвучала как-то устало, без агрессии. Они на секунду столкнулись взглядами, но так и не поняли, кто о чем из них думал в тот момент. В голове все как-то смешалось.       Билл до своей комнаты не шел — летел. Хуже разбитой рожи были только муки уязвленной гордыни, которая крысилась на всех слюнявой пастью. Мразь. Он желал Грей не просто сдохнуть от шальной пули, а чтобы его изрешетили, как дуршлаг для макарон, и оставили отбрасывать коньки под каким-то старым дешманским забором. Было невыносимо больно и обидно. История его жизни прекрасная и трагическая, как любовь Тристана и Изольды, заканчивалась, правда, так же хреново. Ну ничего, Денбро вытащит брата и свалит отсюда в прекрасные дали, где таких сволочей, как Пеннивайз нет.