«Утопия» для двоих

«Билл, Уилл, Б-билли, сладк…» Роберт, мотнув головой, усмехнулся собственным мыслям. Занятно опростоволосился малышок: язычок случайно подвел, вот и ляпнул. Аяяй, какая оплошность! Улыбка стала еще шире, стоило вспомнить пунцовые щеки и жалкую пародию на бутерброд, наспех всунутую в руку. Вкус у элитной жрачки, как обычно, дерьмовый, но сученыш оказался вполне ничего, когда не сильно возбухает. Кляп в рот, и будет не мальчик, а золото. Может подарить, прям с жирным таким намеком? Грей, небрежно расстегнув пуговицу на рубашке, отметил, что не прочь перепихнуться с кем-нибудь вечерком — давно напряжение не сбрасывал, а надо бы. В голове плавно вырисовывалась жаркая сцена с участием поваренка, где он его… Жаль, что задницы персонала неприкосновенны, и без обоюдного согласия «ни-ни». Придется навестить сегодня Стеллу. Девка не промах, хорошо заглатывает за «спасибо» начальству, а ему больше и не надо. В «бутерброд» сыграют позже…и не с ней. Кендра нервно дернулась, заметив на его лице что-то от нормального человека, а не привычную мрачную рожу, обещающую долгую и мучительную смерть любому, кто в здравом уме или нет нарушит правила «Утопии». Грей довольно прищурился. Боятся, сукины дети, хотя они в одной упряжке пашут. Просто Пеннивайз спуску им не давал, учитывая, что ребятки так и норовили где-то да обосраться. Хозяин умело разделил обязанности, оценив сильные и слабые стороны каждого работника. Проницательный мужик, не одну собаку в своем деле съел. Грей был вроде надзирателя, вытаскивающего кнут по свистку. Для него своих и чужих нет. Скажут пустить кому-то из этих двоих пулю в лоб — пикнуть не успеют, как преставятся в ад. Сухой расчет и никаких привязанностей. Люди должны приносить пользу, а иначе конструктивный диалог лишен всякого смысла. Роберт ни для кого не делал исключений… пока. У Кендры двое детей от неудачного брака с козлом, променявшим семью на дешевую паль и компанию правой руки. Единственное достояние и отрада в жизни, которое пронырливая мама готова искупать в шоколаде и беспрекословно потакать всем прихотям. Баба, что с нее взять, но глотку перегрызет любому, кто пасть свою не вовремя откроет и попытается что-то вякнуть. Циничная сука с правильными мозгами в голове. Покупает дочери розовых плюшевых мишек, сыну — вертолетики радиоуправляемые, а на работе, без зазрений совести, подкладывает тринадцателеток в балетных пачках под взрослых дядек. Упоротый материнский инстинкт, ничего не скажешь. Чужие дети ее не колышут. — Вы только гляньте, какие симпатяжки! — Грей поморщился, когда Шелдон по-дружески приобнял его за плечо. Захотелось сломать тощую конечность раза три и со смещением, чтобы кости наружу вышли. Чтобы заляпал кровякой костюм и сдох, наконец, от болевого шока. Тактильные контакты не для него, если он не является их инициатором. Кендре поползновения коллеги тоже не понравились, и она не упустила возможности ущипнуть того за задницу, чем вызвала обиженное шипение. Руки недомерок убрал, назвав их бездушными скотами и пожелав поскорее убиться. Доброта со всех троих так и перла. Плакса был редкостной гнидой. Неумеха, идиот, сопля, но только на первый взгляд. Щучил богачей с помощью шантажа и занимался продажей «товара» с таким ласковым видом, что блевать тянуло. Хочешь, не хочешь, а поверишь в его участливость. Отбирал, сортировал и красиво упаковывал, не обращая внимания на рев и мольбы, а потом втирал недалеким, что они станут звездами мировых подиумов, что будут выступать в бурлеск-шоу по всей Европе. Детки слушали, раззинув рты, а реальность им светила… дерьмовая. Сколько он себя помнил, моральный ориентир у Шелдона был нулевой. Ему хорошо, а остальные — лишь способ достичь это самое «хорошо». Впрочем, в их бизнесе честные и правильные «ангелы» долго не живут. Безымянные могилы сей факт прекрасно доказывают. Разношерстный «товар» смотрел на них, пафосно расположившихся на лестнице вестибюля, с опаской и непониманием, как новобранцы перед командиром с автоматом. Они еще не вдупляли, что завтра отправятся в другую страну и оттуда больше не вернутся. Считай, что им выдали билет в один конец. Крутой контингент собрался — воровки, трассовички, бездомные, набухавшиеся подростки, отловленные доблестной полицией за сдельную плату. Они сотрудничали с десятками участков, втихую поставляющими будущих секс-рабов. В Турцию, по привычке, посылали ширпотреб и сброд, там и такое на «ура» пойдет. Домашних мальчиков и девочек либо оставляли в «Утопии», либо продавали с аукционов, как дорогую игрушку. Чем невиннее и зашуганее, тем больше бабла. Все хотят сладких котят, с которых мамы и папы пылинки сдували, без сифилиса, походов к венерологу, и послужного списка попользовавшихся ими. Прилежных школьников, милых студентов, любителей почитать книги и культурно отдохнуть… божьи одуванчики. Больше всего их жаловали в темной стороне борделя, где они, скорее всего, знакомились с первой и последней болью в своей жизни… а потом садисты-любители заматывали в пленку и ждали, пока они задохнутся. — Где ты увидел симпатяжек? Серые, пресные. — Пошла ты, стерва! Найди лучше! Майк, сукин сын, крыл меня трёхэтажным, когда я ему количество озвучил! Полчаса выслушивал, что мы знатно охренели со своими запросами и в жопу всех нас он имел! — Все, страдалец, захлопнись. Грей, что скажешь? — Я-то тут причем? Моя задача благополучно выпроводить нашего друга с «товаром» из страны. Нахрен мне их лица сдались? — Тьфу, нет в тебе коммерческой жилки! — Зато у тебя есть. Плакса, дружочек мой, с математикой в школе как было? Ты в курсах, что их девяносто девять, а не сто? — В курсе, — буркнул Шелдон. — Больше нет. Я подумал, что нужно немного поменять наш «золотой состав». Внести глоток свежего воздуха, а-то клиенты пресытились. — Неплохая мысль. Реально, заработались у нас некоторые шлюшки, пора им в вольное плавание. Отобрал кого? — Да, еще утром сказал вещички собирать и готовиться в очень долгий отпуск… — Шелдон расплылся в довольной ухмылке. С «золотыми» у него свои счета были, вроде пацаненка какого-то трахнуть хотел, а друг шлюшоныша начистил ему рожу. Плакса не промах — терпеливо ждал, когда отомстить сможет. Поедет теперь недотрога в Турцию мужиков развлекать и товарищу, не умеющему руки при себе держать, «спасибо» скажет. — Грей, сообщишь нашим будущим звездам турецкой порнухи, куда их увезут белковые щербеты кушать? — Сам спустишься и сообщишь, малохольный. Заодно поближе рассмотришь, что тебе легавые подсунули. — А может…? — с надеждой спросил коллега, но Роберт был непреклонен. Базарить должен тот, кто деньги за это получает. Его удел — общаться с зарвавшимися клиентами, а не тупыми малолетними овцами. Методы и аргументы у них, к счастью, разные. — Нахрен иди, нахрен! — Ну Грей! Будь другом! — В гробу таких друзей видал. Разве что рядом постою. Он не собирался марать руки о шлюх. Не его компетенция, но безопасность лощенным шкурам коллег гарантировать обязан. Мало ли какой припадочной захочется припрятанным во влагалище ножиком личика им распороть. Прецеденты уже случались. Шизанутых, как оказалось, на свете много. По сравнению с ними, Грей может спокойно курить в сторонке и считаться высокоморальным человеком. — Ну что, ребятишки, снимаем трусики и маечки и показываем, чем вас природа наградила! Давайте живенько сиси-писи, мальчики булки волосатые раздвигают и прогибаются в спине! Сейчас придет дядя-доктор, чтобы вас осмотреть. — Да пошел ты! Возмущенный ропот прокатился по холу. Роберт шум не любил. Зато любил, как звучит выстрел… и как падает труп, а потом наступает благоговейная тишина. — Да я таких, как ты, на члене вертел, пидор! — возбухнул пацан в кепке, делая шаг вперед в сторону Плаксы. Ну-ну! Грей лениво окинул его взглядом. Неплохой крепыш. Такого в охранку взять можно было бы, но, увы, рот на замке держать не умеет. Существенный недостаток. Несдержанные нынче детишки пошли, вон хоть поваренка вспомнить! Нормальный пацан, когда молчит и крошит помидоры на салат. Ему не нравилось, что в последнее время этот Билл все чаще вторгался в его мысли… Паршивец! — Мальчик, спускай штанишки и поворачивайся спиной. — Пошел ты, гомосек! Шелдон вздохнул и с мольбой воззрился на Роберта, мол, сделай что-нибудь. Как всегда переводит стрелки, сволочь! Грей вскинул бровь и обратился к нарушителю порядка: — Повторишь, что вякнул? — Да на здоровье! У меня такие, как ты, тоже отсасывали! Он отлаженным движением достал пистолет из кобуры, снял его с предохранителя и выстрелил возбухающему подростку в голову. Минус один дурак. Жаль, мог бы еще пожить. — Правила здесь диктуем мы, овцы. Сказано снять трусы — сняли. Кому не нравится, отправится следом за ним. Считаю до трех! Раз, два… Притихший «товар» принялся торопливо раздеваться, сбрасывая шмотки в одну кучу. Вот так бы сразу! Под их присмотром выстроился целый ряд голых девиц и пацанов, а у него ни на одного так и не встал. Вкусы изысканными стали или с этой работой пора виагру пачками жрать? Час от часу не легче. — Ножки! Ножки пошире, кобыла! А ты наклонись… Грей прислонился к перилам, наблюдая, как прибывшая группа медиков под начальством Адриана уводила по десять человек на обследование. Опасная работенка, впрочем, там за ними присматривают Метью и Джонс, потому за целостность и сохранность друга он спокоен. Еще пару часов и можно будет отдохнуть. — Босс! — голос в рации заставил его встрепенуться. — У нас проблема… Твою же мать!

***

— Эдди и Стеллку отправляют в Турцию. Билл от удивления даже привстал, выронив пенящуюся мочалку из рук, которой полчаса елозил кухонный стол, чтобы тот, сука, сверкал чистотой и свежестью. Грег напряг за то, что вместо Эша свинтил тогда на раздачу и чуть не вляпался в проблемы. И ниче, что выбора-то не было? Ладно, сейчас куда больше его волновало, какого черта здесь происходит? Мамаша Шина грузно плюхнулась затянутой в облегающее мини задницей рядом с ним и просто сгребла в охапку, как котенка. Голые плечи мелко подрагивали, напоминая, что перед ним сидит живой человек, а не накачанный терминатор, заряженный неуемным похуизмом ко всем жизненным обстоятельствам. Шлюхи тоже плачут, им тоже бывает больно… Он неуверенно приобнял ее в ответ чистой рукой, легонько похлопывая по спине. Утешать Денбро не умел, никогда не получалось подобрать нужные слова, а нести несусветную чушь не хотелось. Косноязычие родилось в нем раньше заикания. Женщина всхлипнула и сильнее вжалась ему в грудь лицом. Хоть бы не задохнулась так! В душе поселилось хреновое предчувствие, что сегодня кто-то точно сдохнет, потому что иначе никак. Потому что в такие дни всегда происходит что-то страшное. Бабуля Юи, затянув пояс своего выцветшего кимоно, часто приговаривала, что есть время для радости, а есть — для горя. Очередная японская или китайская философия, но работала, сволочь, со стопроцентной гарантией. — С ч-чего бы это? — Там шлюх не хватает. Отработали они свое в «Утопии», пирожочек. — Может… там не так п-плохо? — галимый аргумент, да и верится с трудом. Элитный бордель и захудалая Турция? Люксовые номера, подогнанные дизайнером под вкусы клиента, и ковровые ожоги на жопе после секса в дешевой забегаловке? Дерьмово, но сделать он мог ровным счетом… ничего. Билл тяжело вздохнул и крепче обнял рыдающую проститутку. У него самого-то ни кола, ни двора, ни влияния, а жизнь висит на таком тоненьком волоске, что-либо пан, либо пропал. Найдет Джорджи и сможет спасти — удачливый сукин сын, а нет… нечего продолжать сотрясать воздух. Благо, в «Утопии» ему быстро помогут упокоится. — Это тут мы элита, а там… Там, малыш, все гораздо хуже. — За что их? — Бабло перестали приносить. Говорила я принцесскам, что лицо посчастливее делать надо… Билл осторожно гладил ее по волосам мыльной после средства для мытья посуды ладонью. Жизнерадостный цитрусовый запах, штыривший на всю кухню, скорее вызовет аллергию, чем прилив хорошего настроения, как указано на бутылке. Мамаша Шина продолжала о чем-то рассказывать, но он не слушал. Болезненные воспоминания о семье затапливали мозг весенним паводком — стремительно, и бороться с ними было бесполезно. Мама, папа, Джорджи. Уютные завтраки, пикники, сказки на ночь и неосуществимые детские мечты. Их счастливое время было таким коротким… Ричи возник в приоткрытой двери бледный, как смерть, но внутрь не зашел, прислонился к прохладному косяку виском и затих, словно внезапно решил прикурнуть стоя. Денбро напрягся, отмечая, что товарищ по несчастью совсем плох, едва не на грани обморока. — Что с-случилось, Рич? Парень, сдерживаясь из последних сил, прикусил губу и бросил на него пронзительный взгляд. Глаза красные, слезящиеся, а в руках любимая футболка Каспбрака. Сердце сделало гулкий удар. — Эдди… повесился… в гардеробной. Они с мамашей, отлипнув друг от друга в мгновение ока, рванули во второй корпус, где жили проститутки, надеясь, что… По лестнице наверх, третья комната справа — Денбро влетел в нее и зажал рот рукой, чтобы не заорать. Открытая дверца гардеробной, натянутая зеленая веревка для связывания и пуфик, опрокинутый на ребро. Безвольно обвисшие вдоль туловища руки, с одной ноги свалился тапок, а голова с застывшими карими глазами склонилась набок. Дальше все происходило, как в тумане. Кто-то кричал. Мамаша Шина грохнулась в обморок, стоило ей узреть жуткую картину самоубийства. Билли помнил, что пытался снять парня с петли, умоляя, чтобы тот оказался еще живым. Мозги, видимо, отшибло напрочь. Он тряс Эдди, пока чьи-то сильные руки не оттащили его от трупа. Ему показалось, что где-то рядом мелькнуло лицо Грея. Прибывшая охрана выдворила всех их на кухню, чтобы не путались под ногами. Только там Денбро окончательно пришел в себя. Вот тебе и время горевать. — Помянем? Они молча выпили в память об Эдди, тело которого вывезли «скотовозкой», читай отправили на органы, если там еще хоть что-то могло пригодится черным хирургам. Беверли прилипла к нему, как осьминог, Шина утешала рыдающую Стеллу. Ричи сидел ни живой, ни мертвый, и молча пялился в пустой стакан отсутствующим взглядом. Денбро неуверенно сжал его плечо, пытаясь подбодрить. Какая нахрен бодрость? Это же Эдди. Их хрупкий, нежный мальчик, мечтавший учиться в медицинском колледже. Эдди, которого сука-жизнь помотала похлеще, чем матерых мужиков, и, обрядив в розовые чулки, убила, наконец-то. Смерть, может, и избавление, но умирать не хочется никому. Жаль пацана. Жутко хотелось закурить и послушать пение Таиса — видать, душа требовала. Билли проклинал это место. Сжечь нахрен, чтобы и следа не осталось от рассадника боли и извращений! Жутко осознавать, что миллиарды человек спят спокойно и не знают, что где-то в Амстердаме на закрытой территории существует настоящий ад, не тот, что нарисован католиками для устрашения верующих, а реальный — без жалости, сострадания и росчерка света. И демоны здесь… люди. — Д-держись. — Я обещал ему, что мы выберемся отсюда. — Ричи… — Я обещал, Билл. Понимаешь? Слово дал. Хреновый из меня друг. — Не говори так… — Это правда. Шелдон… Эта гнида… Я знал, я должен был понять, что козлина отомстит! Я убил его, понимаешь? Не рыпался, и он бы не тронул его! Сволочь! — П-прекрати винить себя. Балабол только отмахнулся рукой и притянул к себе виски. Бедолага. Денбро смотрел на него и понимал, что скоро Ричи тоже покинет их. Сам. Помешать-то он хотел, но имел ли право? Вечер начался с того, что погас свет. Перебои с электричеством — какая прелесть! Бордель не заплатил по счетам? Денбро, просидевший хрен знает сколько в темноте на стуле, встрепенулся. Самоубийство Эдди подкосило душевные силы, но он не должен забывать, зачем находиться здесь. Все они подневольные пташки, никто не может изменить чужую судьбу и нечего рыпаться, а уж, тем более, забивать себя камнями человеческой морали. Билл сплоховал. Стоило изначально держатся в сторонке ото всех. Никаких привязанностей и сожалений, чтобы потом не наделать ошибок. Люди приходят и уходят из жизни, а им движет только одна цель, и ничего больше. Он осторожно шарился по дому, заглядывая внутрь каждой комнаты. Времени мало, пока камеры не работают ему нужно все проверить. Где-то здесь должен быть вход в «Антиутопию», а там… там Джорджи. Денбро отыщет брата и сдрыснет с ним далеко на побережье моря в рыбацкий посёлок, забыв от борделе, как о страшном сне. Они будут жить с Таисом, бабулей Юи и близнецами. Поскорее бы встретиться с ними. Билл прикрыл очередную дверь и вздрогнул. — Это первый и последний раз. Иначе я подумаю о чем-то не том, и у тебя будут проблемы. — Я з-заблудился, — он почти не врал. — Света нет. — Лжец из тебя хреновый. Попробуй еще раз, — Грей в полумраке улыбался как-то хищно, обнажая белоснежные зубы. Денбро готов был к тому, что сейчас его кишки намотают на перила, а потом спишут все на несчастный случай. Очко предательски сжалось. Кажется, он влип. Оставалось только падать на мороз и корчить из себя дурака, авось проканает. — Ты н-наклюкался что ли? — Возможно. — Вот везет, то наркоты н-нанюхаются, то нажрутся, как свиньи. — Заткнись, Билли-бой, — Роберт как-то особенно произнес это, сделав ударение на его имени с необычной приставкой. Денбро прошибло горячей волной с головы до пят. Что за хрень? Такого обращения в предложенном списке не было. Задрали, сволочи, коверкать все на свой лад! Билли осекся, подумав, что «сладким» быть не хочется, от слова совсем. — М-может, лампочка перегорела? Проверишь? Грей резким движением вжал его в стену до боли в спине. Зверюга! Позвоночник предательски хрустнул. Не хватало еще инвалидом из-за этого мудака стать! Денбро зашипел сквозь зубы. — Пусти, иначе я буду о-орать! — Кричи, — разрешил ему Роберт, сжимая шею, чтобы он ее не поворачивал. Слишком тесно, близко. Чужое дыхание касалось лица. Мята и ром. Грей обвел языком его губы и лизнул кончик носа. Страх сменился шоком. Вот это вштырило мужика! Недавно рожу чистил, теперь облизывает, как леденец. — Ты… что ты д-делаешь? — Сосаться с тобой буду, — его так же бессовестно лизнули в подбородок, оставив на коже влажную дорожку. И жутко, и щекотно… и сладко. Денбро чувствовал, что возбуждается от этой неправильной, во всех смыслах, ситуации сильнее, чем, от просмотра порнухи. Вообще мозги набекрень съехали. — Нахрена? — Для этого нужен повод? — А если я не с-согласен? — Зато я не против. Роберт жадно сминал его губы своими, запуская руки в волосы и чуть оттягивая их назад. Еще и кусался, сволочь. Жизнь Билла к такому не готовила. Врезать отморозку? А чем ему это поможет? Ощущения были приятными, влажными, отзывавшимися в теле острым желанием. Может полумрак на них так влиял? Или некий азарт, появившийся с самой первой встречи? Баланс на грани ненависти и чего-то другого, пока необъяснимого. Кто выйдет победителем, а кто проиграет? Кислород закончился одновременно. Они дышали почти в унисон, не сводя друг с друга глаз. — Нравится? — Нет. — Убью. Точно когда-нибудь убью тебя, кишкомот. Стоять в такой близости было… опасно, но Денбро нравилось. Грей тоже не спешил отстранятся, удерживая его в капкане из рук. Он проберется к этому человеку под кожу, проникнет в мысли и не даст спокойно уснуть ночью, а потом… потом Билл решит, что сделает с этим монстром… Или он с ним. Смотря, к кому фортуна будет более благосклонна. — Иди в кроватку, малышок, иначе не сдержусь и трахну. Билл решил не искушать судьбу. Вот же Пеннивайз! Ну и сука! Он обязательно возьмёт реванш и отыграется. Или нет, если найдет Джорджи быстрее, чем они с Греем вновь переступят запретную грань.