«Если встретишь такого же,
будь осторожней
Играй, но потом равнодушно
Пока ему первому не стало скучно
Сделай укус и захлопни ловушку».
Билл не выспался. Красные прожилки на белках глаз не прибавляли к его и так не модельной внешности красоты. Кастинг в порноактёры не прошёл бы, там нужны лысые качки и намасленные афроамериканцы, а вот в массовку зомби для какого-то упоротого болливудского фильма забрали бы с руками и ногами. Осталось научиться проскакивать на коне под легковушкой — и вперёд с весёлым 'джимми, джимми, ача-ача' в Мумбаи… Да прибудет с ним синюшный Кришна. Полночи Билл, ворочаясь под одеялом, мысленно травил монолог с призраком Эдди, словно несостоявшийся в жизни Гамлет с черепушкой Йорика, пока точь-точь в четыре ноль-ноль его не перемкнуло. Пеннивайз в воображении творил несусветную хрень, подкрепляемую вполне реальными событиями недалекой давности: сумрак, стена, в придыхании ром и мята, влажный кончик языка делает роспись на коже… Нет, цветных кружков памятной даты на календаре он не отмечал. Поцелуй был детским лепетом, а вот дорисованные красные джоки, портупеи на груди и руки в укороченных латексных перчатках, с упоением сдавливающие горло… «Хочешь полетать со мной, Билли-бой?» Интересно, Грей действительно любитель пожёстче или ждать сюрприза в виде миссионерской при полном параде и с выключенным светом? Профессионально заточенный нож рубанул сильнее, оставляя в раритетной — в рамочку бы повесили, раз уж такая ценность — разделочной доске надсечку. Нехило ножик «соскочил». На пару миллиметров ближе и он вложил бы в готовку не только душу, но и третью часть пальца. Кровавое парфе с сюрпризом. Нашлись бы любители с лимоном баксов в кармане… Кендра тут же подсластила бы конфеткой и развела кого-нибудь на пожертвование конечности хреновым антропофагам. Хотя… нежелающих, но всё равно пущенных в расход в «Утопии» и так хватало. На умственной жвачке в черепушке Билла сильно сказывался недосып. — Полегче, дружочек! Времена разделки мамонтов прошли, а я кажется просил для декора чизкейков клубничные лепестки, а не какашечное пюре. — И-извините, — раскаяния в голосе ни на грамм. Откуда ему там взяться? Грег, как и положено начальству, начал слегка напрягать своим удлинившимся носом и участившимся ворчанием. Нужно было отрабатывать денюжки по полной и пошло-поехало нагибалово. — Задумался. Грег недовольно качнул головой и вернулся к приготовлению фуагра, запах которого Биллу почему-то совсем не нравился. А пафоса сколько… Печень она и в Африке печень, хоть какой-то чупакабры, хоть несчастного гуся, мечтающего о лечебном голодании. Жир на сковородке шкварчал из-за чего немного чадило, в духовке с таймером запекались обвёрнутые в кольца из фольги медальоны с телятины, в металлических друшлагах в раковинах стекал мытый шпинат и кресс-салат. Два противиня с мини-чизкейками остывали на столе, а маффинами с голубикой и пищевым сусальным золотом украсили ярусные конфектуры. Их ждал банкет на тридцать разношерстных персон и продуктовый шиш для персонала, учитывая, что рабочий день не учёл нужды последних. Всем по большой лапе и сосать в промежутке. — Что, пошлые мыслишки о мишках Тедди покоя не дают? Билл не удостоил его даже взглядом, сосредоточившись на будущем декоре. Клубничные цветочки смотрелись в лучших традициях дешманских забегаловок, не хватало кустов мяты, аля 'листики' по бокам и заебашить всё шоколадной стружкой сверху. Мощная старая школа — лучше бы выложили из них полосу наискось и присыпали белыми миндальными хлопьями. Минимализм в еде всегда был в почёте: богачи предпочитали платить за идею в блюде, а не за количество ингридиентов и их питательную ценность. Скоро ли под эгидой ноу-хау кто-то сторгует им ароматизированный воздух на тарелочке? — Эй, дай пожрать чего-нибудь. Только не ту блевотину на стойке. — Блевотина, это цвет твоего нового пиджака, а это зельц, — в другое время Билл восхитился бы собственной невозмутимостью, но не сейчас, когда он мысленно призывал на помощь богов из Вальхаллы, чтобы сердцевинки из карамели отлепились от силиконового коврика. Это был тяжёлый бой, на грани душевного равновесия. — Не у всех же вкусовые п-предпочтения распространяются на слипшиеся макароны и переваренные сосиски. — Отключи внутреннего засранца, малышок, и побудь человеком. Хотя бы десять минут. Билл со скепсисом прикинул в уме уровень своей человечности. Послать иль не послать — вот в чём вопрос. Грей на голоднообморочного не смахивал ни под каким углом, даже если присмотреться сверху — живой, бодрый, с блядской улыбкой и нескрываемым чувством собственного превосходства. В общем, выглядел опасно и крышесносно. Внутренний жмот, как от сердца оторвал припрятанный на перекус сэндвич, не забыв мстительно, читай с максимальной любовью и деликатностью, положить сверху пару веточек свежайшей петрушки. Жаль во внутрь не порезал. Да, методом тыка он изучил гастрономические слабости некоторых индивидов — Кендра нашептала на ушко своему любимцу, что 'злой-презлой' Грей не переваривает грибы и зеленушку. На горизонте ослепительными солнечными лучами замаячило одного единственное слово 'преимущество'. Роберт насквозь прожёг его взглядом и брезгливо струсил «траву» на стол. Билл, не расстерявшись, подсунул к нему мочалку с жирным намёком об уборке за собой, но её, конечно же, вернули назад. Мудак. — Вот можешь же готовить нормальную жрачку, а не эти зубодробительные хряцели. — У-мо-лкни. — Тшшш, Билли-бой, а то я вырву тебе язык. — Одни у-угрозы…в который раз. Я разочарован. Роберт в ответ усмехнулся и потрепал его по макушке, как нерадивого пятилетку, обиженно пускающего соплю. То ли рука в горчице была, вот он и вытер, то ли ждать персонального снега в последние горячие деньки августа. Это ещё что был за показательный экспромт после которого, крутнувшись на каблуках своих туфель из крокодильей кожи, ему показали вид пиджака со спины? Петрушка сиротливо зеленела на столе, и он, не раздумывая, запихнул её в рот. Нечего добру пропадать. — Смотрю, ты нашёл общий язык с Пеннивайзом, дружочек. Билл неуверенно пожал плечами. С неделю назад они буквально задействовали языки для нахождения этого самого 'общего'. Раньше ему приходилось защищать свою неказистую рожу от прилетавших в нее кулаков, а теперь придётся ещё и задницу, если Роберт пойдёт по принципу 'валить и трахать'. А он пойдёт. Подобный типаж людей своего добивался всеми прямыми и окольными путями. Не пустишь в двери — пролезет в окно; не проканает с окном — отвинтит шурупы в плинтусе и вырежет лаз в стене. Скажешь, что исключительно по девочкам — никаких проблем! — будет тебе мадам Роберта с выпирающим подарочком под юбкой. Билл не уловил момент, когда начал нервно лыбиться, понимая, что его мысли вполне себе жизнеспособны. Кому поставить свечку, чтобы точно не сбылись? Наверное, какой-то залетный купидон решил попрактиковаться на нём в стрельбе, но всё пошло через привычный задний проход и лучше уже не станет. За меткость — два, за оригинальность — пять. Следующего присылайте с опытом работы. — Земля вызывает Билла, — Грег пощелкал у него перед лицом пальцами и, не дождашись реакции, приготовился применить тяжёлую артилерию — затылок почувствовал опасность столкновения с ладонью. — Возьми один медальон… — Тот, который за о-отвагу? — Отважный мой, если он окажется плохо прожаренным, подгорелым или наоборот недостаточно румяным… — Таймер, м-между прочим, вы сами ставили, — возмущенно напомнил Билл, сдёргивая с плеча вафельное полотенце. Не привык пользоваться специальными прихватками. — На мне только ягодный соус был и пассировка моркови. — Кто на кухне главный, тот и решает. К тому же… где ты видел, чтобы в наше время наказывали виновных? И не поспоришь. Билл надеялся, что мясо готовить заново не придётся — и так над кольцами из фольги знатно попотел. К тому же… медальоны, как и фуагра, ему не нравились. Совсем.***
Билл сложил сковороды в раковину и предварительно обдал их кипятком, чтобы нагар отошёл. Дважды слить воду и добавить моющего. Геморрно, но не хотелось потом ещё и посудомоечную машинку внутри чистить. С его удачей там точно что-то залоится и сломается. Спасибо, сыт проблемами по горло. — Дружочек-пирожочек, а мы к тебе в гости. Есть что для бодрости духа? — мамаша Шино по привычке оккупировала высокий стул и одним профессиональным движением умостила розовые стрипы, усеянные стразами, на подставку для ног. Никогда не понимал, как в подобных «копытах» можно было передвигаться, да ещё и с разбега на пилоне вертеться — очевидно, талант не пропьёшь. — Я барменом не р-работаю. — А для своих? Он оглянулся на ящик охлаждённого брюта. — Разве что шампанское. — Пойдёт. Билл смял фольгу и проволоку, с характерным хлопком откупорил бутылку и налил шампанского в керамическую чашку в мелкий синий горох — пенка едва не перелилась за края. Скопом на неё дули. — Это у нас 'шампанское по-домашнему' твоего авторства? — Да, — Билл устало вздохнул, соображая выпивку ещё на троих. — Я не буду м-мыть бокалы во второй раз. Я задолбался. — Бедненький мой! Иди я тебя поцелую и усталость, как рукой снимет! — мамаша Шино цепко схватила его, дернувшегося в противоположную от неё сторону, за край кителя и притянула к себе, как нашкодившего кошака. Билл с бутылкой в обнимку обречённо закатил глаза, но, пригнувшись, лоб под поцелуй подставил. Резко запахло ванильной эссенцией — до тошноты сладко. Новый вид дихлофоса для клиентов? — Ну как? Полегчало? — За поцелуй не скажу, но твои духи и мёртвого поднимут. — Засранец! Это 'Шанель', между прочим. — Да? А похоже на разливную китайскую паль… От брошенного рулона бумажных полотенец он благополучно увернулся. — Сегодня легко никому не будет, — Беверли, поморщившись, отхлебнула из чашки. Платье по типу лолиты с кружевным передником и голубая лента, сдерживавшая пышные рыжие локоны, делали её неканонической версией косплея на Алису из Страны Чудес. В волшебной реальности вип-комнат борделя кролика доставали из штанов, а на чаепитии у Шляпника случался секс даже с мышью и заварником. — Шелдон сказал, что в «Утопию» приедет важная делегация и всем нужно быть при параде. Гостей принять по высшему классу, хотелки исполнять, проблем не доставлять. Новые клиенты, вроде, а трахать, как пить дать, будут по-старому. — Всё как обычно. Больше шумихи, — Стелла была немногословной. Верх её блестящего фиолетового боди, декольте которого уходило на много вниз, к груди крепился, похоже, на двусторонний скотч… иного объяснения, как и бретелек, он не находил. Билл молча протирал бумажными полотенцами стаканы, превратившись в одно сплошное ухо. Отстранённость запросто списывалась на усталость и занятость. К банкету оставалось не больше часа. Столы уже сервировали, разместили часть закусок и свечей, подготовили развлекательную программу и музыкантов. Беверли и мамаша Шина переговаривались в основном между собой, изредка дергая Балабола и Стеллу по пустякам. — Ричи, малыш. Я понимаю, что тебе тяжело, но будь паинькой и не делай глупостей. Для моего старого моторчика потрясений с лихвой хватает. Балабол на обращение отреагировал кивком, чем добавил плюс один к поднятию настроения мамаши Шино. Полная покладистость, только во взгляде промелькнуло что-то такое нехорошее, словно кому-то мысленно приказали сбивать гроб и заказывать ритуальные услуги по акции «три отпевания по цене двух». Бабуля Юи наверняка вытащила свой старый бумажный зонт без одной спицы, иначе как объяснить, что сегодня по прогнозу китайской философии снова намечался труп, возможно не один. Погода нынче такая, убийственная? Билл со своим мнением не вмешивался — не то у него положение, чтобы других отговаривать. Да и что он сказать-то мог? Разглагольствовать о важности жизни любой ценой? Сам бы расхерачил здесь всё до последнего кирпичика, сплясал на развалинах кукарачу, а потом пустил звонкую себе в висок. Парам-парам-пам. Насколько он знал, то в Турцию Ричи и Стеллу первым рейсом не сбагрили по причине свалившегося на голову приёма — новенькие неопытные, подменять пока некем, а повестке дня тон задавал чемодан с зеленью. Будь гости попроще, то импровизация с самоучками проконала, а так… Один хер, ведь желтенький билетик на руки всё равно выдали. Судьбу порешили. Ричи уходил последний. Не мялся, не вздыхал, даже для храбрости чашку шампанского не навернул, просто улыбнулся и добродушно протянул ладонь. — Рад был с тобой познакомиться, Билл. Классный ты чувак. Жаль, что при других обстоятельствах не встретились. — В-взаимно, — руку он пожал крепко, со всей присущей искренностью, не отводя глаз. Ясен пень, что не спроста так душевно прощались: буквально в последний путь провожал. Кто кого? Слёз не было. Хуевый факт, но вся их жизнь — скоростной поезд. Ричи осточертело собственное существование, вот и решил выйти на ближайшей станции сегодня, а завтра, возможно, и его черёд придёт попрощаться с насиженным пустым купе. Чтобы сказал Эдди на всё это? Что им не хватает эндорфинов в крови или серотонина в мозгу? Что стоит просто немного поверить в благополучный исход или, стоя в одном тапке, обматерил бы Ричи за такую сильную привязанность к нему? Чтобы не задумал Балабол — всё свершалось во имя и в память о нём. Запоздалый реквием по мечте должен был прозвучать, чтобы смерть не была столь безмолвной и забытой в этих стенах. Билл прекрасно понимал, что если начинаешь вздыхать о ком-то, то приходиться и плакать потом от несправедливости, от уязвимости и от беспомощности. Тяжело осознавать собственную ничтожность. Правда, Эдди? Обстоятельства у них были разные, а итог один. Думать не хотелось, хотелось знать, что будет дальше. …но никто не знал.***
В одиннадцать прозвучал взрыв. Банкет к тому времени перешёл в приватный формат, комнаты стали теснее, градусы крепче, а развлечения перешли на уровень клубов по интересам. Эш отнёс последний заказ и остался до утра на разливе, Грег, светясь самодовольством от комплиментов гостей, ушёл читать детективы, а Билл, как младший, дежурил на кухне. Опять. Идеальный момент устроить большой бадабум, пока все раслабленны и не сразу поймут, что под их котелок подбросили дров. Он даже подумал, что ему померещилось, пока черный смог не начал проникать в приоткрытое окно; показались отблески пламени, послышался звон стекла, вроде бы кто-то кричал. С его приходом «Утопию» лихорадили тридцать три несчастья разом. Может и с семьей тоже самое произошло, а он искал виноватых извне? Впрочем, с матёрыми 'заведениями' так бывает — зажирели, переоценили себя, утратили бдительность, а оно взяло и посыпалось: сперва кусок штукатурки в неприметном уголке, а потом и вся стена. Грею работы прибавилось, да и хрен с ним — лопату в зубы и пусть разгребает. О Ричи он старался не думать. Ричи живым бы точно не дался. Билл снял китель и вышел из кухни. В коридоре царила темень — в эту часть корпуса со служебными помещениями нелёгкая никого принести не должна была. Грега в комнате, что странно, не наблюдалось, начальство в таком аврале в кабинете задницы не отсиживало бы. Он двинулся во вторую часть корпуса, хотя безопаснее было переждать на улице, где свежий воздух и меньший шанс найти приключение на свою многострадальную. На выходе из прохода подзадержался. Мимо него пробежал перепуганный мужик, умудрявшийся в движении заправлять рубашку в приспущенные штаны. Пояс цокнул пряжкой о пол, да там и остался лежать. Претензий нет — всё логично. Какая разница, сколько тысяч баксов опоясывают твою задницу, если на этой самой заднице волосы горят? Билл пожал плечами и осторожно выглянул из-за арки. Как интересно. Он никогда раньше не видел, чтобы эта дверь была открытой. Бронированная, да ещё и с кодом. Лёгкий шепоток уговаривал его обойти это место стороной, но когда Билл хоть кого-то слушал? Внутри горел белый офисный свет и слабо пахло хлором. Разве при пожаре не должны были вырубить электричество? Билл поблагодарил прекрасного человека, совершившего забег до трансформатора и не дернувшего сразу все рубильники вниз. Про запас и на всякий случай, так сказать. В противном случае без фонарика пришлось бы туго. — Эй! Е-есть тут кто-нибудь? — если камеры работали в штатном режиме, то не мешало бы перестраховаться. Алиби так себе, на уровне хлипкой картонки из-под пиццы. Он просто шёл мимо, искал знакомые рожи, а они никак не желали находиться. Туше. Почему не покинул здание, как только запахло жаренным? Не выучил план эвакуации и вообще ему должны доплачивать за стресс: с таким уровнем безопасности в борделе на работу в бронике ходить нужно. Дурачок, Билл просто дурачок, а им если не везёт, то хотя бы меньше прилетает. Нижний этаж, на который вела лестница на пятнадцать ступеней, от любого подвала отличался разве что размером, сухостью и россыпью металлических дверей с латинской нумерацией; каждая из них якобы отвечала за какой-то адский круг. Отсылки очевидные, а вот происходящее за ними нет. Либо казематы для любителей жесткого садо-мазо, либо, что более вероятно, здесь с завидной периодичностью убивали. Фургончик раз в неделю заезжал на территорию с десятком-двумя новых «цветочков», катафалк примерно тогда же. Были люди — нет людей. За первой и второй дверью встретилась звенящая пустота, если не считать столы с ремнями и колёса для пыток, к третьей он подходил уже без напряга — клиенты, видимо, самоэвакуировались от греха подальше. В комнате было пёстро и ярко — от цветного разнообразия зарябило в глазах — а обстановка напоминала детскую комнату в торговых центрах. Батут, пластиковые шары, канаты, фигурки животных, стойка с ватой и надпись 'добро пожаловать в Диснейленд'. Он не сразу заметил среди всей этой, искусственной внутренней начинки ребёнка, который неподвижно застыл рядом с двухметровой горкой. — Что за… Эй, ты как? — Он не хотел пускать кораблик, а потом дядя сказал, что он устал, — ребёнок медленно повернулся к нему лицом. — Д-джорджи? Мальчик в жёлтом дождевике на голое тело и резиновых сапожках без сомнения был его братом. Ростом повыше, волосы потемнее, но глаза синющие, как морская вода, и взгляд тот самый… после которого его называли жопной дыркой и, показав язык, убегали жаловаться родителям, что Билл что-то там опять. — Билли, ты пришел! Ты сделаешь мне кораблик? Кровь отхлынула от головы и нарастающий шум в ушах не сулил ничего хорошего. Билл прикусил щеку изнутри; короткая вспышка боли отрезвляла не хуже нашатыря и он продолжал терзать зубами ранку, увеличивая её в размерах. Какого черта его так на фантики расшибло? Джорджи, словно пребывал в каком-то другом обезличенном пространстве, где по-прежнему существовали папа, мама, одноглазый плюшевый слоник Тинки и двенадцатилетний Билл с ангиной, складывающий кораблики-оригами на время. Нажать на секундомер во второй раз забыли, и он мотал все эти годы без продыха. Не было погрома, пьяного отцовского угара, воплей слетевшей с катушек матери и мужика с лощенной красной рожей, мерзко ощупывавшего его тело прямо перед скорчившимся от удара под дых Биллом. Мозг Джорджи снес нахрен всё, не пережив психической травмы. Осталась одна оболочка, постучав по которой, внутри уже никто не отзывался. — Д-джорди, послушай. Нам нужно у-уходить отсюда. Ноль реакции. Брат крипово улыбался и рассматривал игрушечную пластиковую яхту, покачивающуюся на боку в небольшом надувном бассейне, вроде детского лягушатника. Для него Билл едва ли отличался от галлюцинационного бреда, а невольный друг по несчастью «устал и прилёг ненадолго». Подходить к трупу он не решился. Два желания боролись в нём — поскорее убраться из «Утопии», чтобы собственное здравомыслие не показало ему фак на прощание, и в то же время выдернуть брата с этой зловонной, разлагающейся дыры в человеческой морали. — Д-джорджи. Мы м-можем уйти… — Вряд ли. Ты конкретно влип, малышок. Билл резко обернулся на голос. Злющий Роберт, мать его, Грей собственной персоной. В мозгу заискрило от напряжения — просек, мудила. Отморозиться, мол обознался, не получиться: в карцере изведут допросами, копнут глубже, а там придётся выдать всю подноготную, потому что «а» он уже сказал, а «б»… «б» им очень не понравится. — Что вы с ним с-сделали, мрази? — Я бы на твоем месте думал о том, что сделают с тобой. Грей переводил хмурый взгляд с Билла на просиявшего Джорджи. — Папа, Билли и правда пришёл! Можно мы позапускаем вместе кораблик? Семейная встреча получилась не из разряда тех передач, где спустя хуеву тучу лет счастливые родственнички топят носовые платки в соленой воде, гадая не наебали ли их ведущие. Для чего он рвался сюда всю жизнь? Чтобы отыскав Джорджи понять, что его уже давно не существует, остался просто потасканный фантик, а саму конфету сожрали и не подавились? — На выход. Живо. Билл не упирался. Смысла не было. Ему казалось, что он попал в кунсткамеру: сейчас из-за скрытой двери выскочит съёмочная группа с воплями «улыбнитесь, вас снимают». Раньше была мода делать снимки умерших, вот пусть и оставят себе на память, суки. Болело. Внутри глотки саднило всё невысказанное. Глупость заключалась не в том, что он попался, а в том, что надеялся. Таис, близнецы, бабуля Юи. Ему до жути хотелось, чтобы его обняли. Вместо этого приходилось держать прохладную ладошку брата. Совсем недолго. — Так и знал, что ты мальчик с секретом. — И что т-теперь? Сдашь меня о-остальным? — Естественно. Я что похож на всратого ангела? — с иронией поинтересовался Роберт, хватая его за руку выше локтя. Поджидавший снаружи охранник увёл с собой Джорджи — Билл безвольно разжал пальцы. — Или ты лишнего себе чего-то надумал? — Ничего я не думал. Он стиснул зубы, сдерживая рвущийся наружу предательский всхлип. Какой нахрен ангел? Ангелы здесь не живут. Их вообще не существует.