По воле случая

      На улице было всё так же пасмурно, но сегодня хотя бы с неба не моросил дождь. Эмина откинула прядь волос назад и склонилась над кастрюлькой, стоявшей на двух плоских камнях над импровизированой жаровней. В кастрюльке кипело варево. Пшеницу они выменяли в деревне в сутках езды отсюда, на мясо пошел кролик, неосторожно попавшийся в ловушку. А пряных трав вокруг было в избытке, если конечно знать, что из этого съедобное, а что не очень.       Говорить о своей жизни она не хотела и не любила. Конечно Верен знал, что привело её к повстанцам, но он был из тех, кто предпочитал некоторые вещи оставить при себе, считая, что каждый имеет право на свои собственные скелеты в шкафу. С неё было достаточно того, что тут её уважали и с ней считались. Поначалу ей было страшно, она не верила, что можно жить вот так: скрываясь ото всех, никому не открываясь, прячась как тень. А потом привыкла. Прежней Эмины Мирроу давно не было, она осталась в доме, где три года была фактически пленницей. Нынешняя Эмина сотворить такого с собой бы не позволила, сейчас она была мудрее, смелее и сильнее. Она давно не носила лёгких шелестящих платьев и не пробовала редких сладостей, которые муж иногда привозил из столицы. Еда тут была скудная, и ту периодически готовить приходилось ей же самой, а одежда больше подходящая мужчине нежели женщине. Эмина носила штаны и куртку армейского образца. Не самое красивое, но вполне удобное одеяние.       – Мммм! Судя по запаху ужин скоро будет!       Женщина обернулась и улыбнулась: Верен был тем, кто первым протянул ей руку, кто сказал однажды, что так жить нельзя, кто помог тогда, когда она едва не потеряла себя. Он был другом, одним из тех, кому можно верить, а остальные... Если им верит Верен, то и она тоже.       – Минут десять и можно будет есть, – кивнула она.       – Пойду собирать народ, – ответил мужчина и скрылся в укрытии.       Порыв ветра принёс запах осени, тот самый, где аромат прелой листвы смешался с кислинкой последних диких яблок и запахом влажной земли. Эмина потёрла замёрзшие ладошки одну об другую и вдруг подумала, что вот этот запах, он гораздо лучше тонкого изысканного аромата розового масла, которым некогда она умасливала кожу рук. Именно он был настоящим, а не розовое масло. Да и руки давно уже были не те что раньше, кожа обветрилась и стала грубой, но это почему-то мало волновало её.       Послышались голоса и смех, мужчины выходили с алюминиевыми мисками и такими же ложками в руках. Тут никто не заботился о красоте и изысканности блюд. Эти миски были удобны, не разбивались и легко претерпевали переезд с места на место, в чём значительно выигрывали у самого тонкого и изысканного фарфора.       – О, да у нас сегодня практически пир! – рассмеялся Амаль, принюхиваясь к запаху над кастрюлей.       Да, эти люди были другими, не такими, к кому она привыкла в своей прошлой жизни. Но почему-то ей было не стыдно быть одной из них. Куда хуже было понимать, что раньше она жила среди тех, других, кто ел изысканные блюда, но за закрытыми дверями избивал ногами беременную жену до полусмерти и потери ребёнка, кто изменял, унижал и лгал.

***

      Левое колено отвратительно ныло, наверное опять к смене погоды, подумал Де Форло и нагнувшись, потёр многострадальную ногу. Годы шли, а он, к сожалению, не молодел. С минуты на минуту должен был придти начальник гарнизона, с которым следовало бы обсудить кое-какие вопросы, а он больше всего хотел выпить хорошего вина и погреться у очага, может быть почитать книгу, но только не обсуждать то, что обсуждалось сотни и сотни раз.       Может быть ему и вовсе не следовало соваться во всё это? Жил бы себе и жил, ну служил бы при церкви, а может, и вовсе не совался бы сюда. Женился бы, растил детей, а сейчас уже и внуков. Нет, конечно он тоже был не без греха и по молодости сожительствовал с женщиной. Молодая вдова была умна и по-своему хитра. Не было в ней ни классической женской красоты, ни изысканной утончённости, но зато были цепкий ум и широкий кругозор. Наверное, именно это и привлекло в ней Де Форло в своё время. Он и сейчас нет-нет, да заходил к ней, но каждый визит нужно было продумать до мелочей, всё же не годится ему попасться на такой мелочи как связь с женщиной. Да и стоило признать, что любовный пыл с возрастом поутих, всё чаще они проводили время за обсуждением книг или политической обстановки. Она даже родила ему дочь, естественно записанную на своем другого мужчину (за что ему заплатили довольно не плохую сумму, позволившую отремонтировать крышу и пол в старом доме и ещё на кое-какие мелочи осталось). Девочку звали Эдит и в отличии от матери она понятия не имела кто её отец, да и не надо было ей этого. В прошлом году Эдит поступила в высшую женскую школу, не без помощи отца, но и об этом ей тоже знать не стоило. Ещё пару лет и девочка станет совсем взрослой, а он... А он стареет и когда-то наступит время, что не сможет опекать её. Остаётся только надеяться, что к тому времени Эдит станет вполне самостоятельной.       В дверь постучали.       Де Форло раздражённо откликнулся:       – Входи!       В кабинет вошёл Молин Рейзо, командующий гвардейским корпусом. Чисто номинально гвардейский корпус подчинялся правительству, по сути же – целиком и полность принадлежал церковникам и отчитывался тоже им.       Рейзо был из той категории военных, кого сложно даже помыслить на другом месте, они принадлежали армии чуть ли не с рождения и уж точно до самой смерти. Рыжеволосый, подтянутый, с типично армейской выправкой, он даже в собственном доме ходил, чеканя шаг, словно до сих пор шел по плацу. По одной его осанке и манере держаться в нём моментально узнавался военный.       – Присаживайся. Вина? Или чего покрепче?       Это была их личная маленькая игра: Де Форло всегда предлагал выпить, а Рейзо всегда отказывался. Оба знали, что так повториться и в этот раз, и, казалось бы, могли бы уже упустить эту часть разговора, но оба с маниакальным упорством повторяли.       – Не пью на службе, – кивнул Рейзо.       – Считай, что ты не на службе.       – Пока я нахожусь в вашем кабинете – я на службе.       За последние пять лет, что Рейзо значился командующим гвардейским корпусом, этот диалог практически не менялся, повторяясь с регулярностью раз в месяц. Было в этом даже что-то забавное, понятное только им двоим.       – Есть что новое? – деловито спросил Де Форло.       Обычно на этом моменте Рейзо отвечал стандартной фразой о том, что вверенные ему дела идут своим чередом, и иногда добавлял, что корпусу требуется то поставка ткани для пошива формы, то мебель для учебных классов в школу, где обучались дети бойцов гарнизона. Но в этот раз он нахмурил брови и выдал совсем не традиционное:       – Ситуация вызывает некоторую тревогу.       Де Форло тяжело вздохнул, ведь чувствовал, что сегодняшняя встреча пройдёт из рук вон плохо. Ведь знал...       – Конкретней можешь?       Рейзо устало прикрыл глаза, ему это всё тоже не доставляло абсолютно никакого удовольствия, но кто-то же должен был этим заниматься.       – Вам же известно, что у меня есть свои люди там? – он сказал это максимально буднично, словно что-то само собой разумеющееся.       – Известно. Хочешь сказать, что проблемы не у нас, а у них?       Рейзо кивнул.       – Ситуация крайне не стабильная, ощущение такое, что ещё немного и их власти не смогут держать её под контролем. Уже сейчас среди народа поползли слухи о том, что за туманом что-то есть, и что правительство очень заинтересовано в сохранении тайны.       – Ну в целом слухи вполне соответствуют действительности, – кивнул Де Форло.       – Однако, до сего момента они это как-то скрывали. Сейчас же даже в хлебной лавке и то обсуждают затуманье и интересы правительства, с ним связанные, – пояснил Рейзо.

***

      Молодой парень, ладно если лет восемнадцати, с аппетитом уплетал давно остывшее жаркое, иногда давясь из-за того, что был тороплив и не аккуратен. Его легко можно было спутать с обычным бродягой, каких полно было на улицах и площадях любого мало-мальски крупного города. Худые, в рванине, они как тени мелькали на улицах, промышляя то мелкими кражами, а то и разбоем.       – Не торопись, – по отечески похлопал его по спине Верен.       – Да я... И не... Тороплюсь... Вкусно же!       Мужчины, присутствовавшие тут, дружно рассмеялась. Наконец, прожевав последний кусок мяса и отодвинув пустую тарелку, парень повернулся к ним.       – В Роми ходит много разных слухов, люди волнуются. Многие говорят о том, что правительство скрывает от них что-то и это связано с затуманьем. И... В городе пропадают люди.       Верен и Амаль переглянулись.       – Они и раньше пропадали. Особенно те, кто так или иначе связан с затуманьем, – вздохнул Амаль.       – Однако, раньше это не особо бросалось в глаза. А сейчас ... – Верен не договорил свою мысль, всё и так было понятно.