Отражения

Её зовут Амели Лакруа, хотя никто давно уже не использует это имя. Позывной заменил его полностью — у агентов не должно оставаться связи с их прошлым. Перед глазами проносятся сотни воспоминаний, почти никак не связанных. * Они в засаде, под покровом ночи в последний раз обговаривают план, но необходимости в этом нет — всё равно поймут друг друга без лишних слов. Слаженная команда, напарник всегда прикроет со спины. В случае отступления она тенью спустится на тросе, протянется рука — тонкая и холодная, как у мертвеца. Пока они поднимаются к шаттлу, он не может оторвать взгляда от спокойного синеватого оттенка кожи. Простым людям такое и не снилось. * Мозг разрывает боль от слепящего белого света, а в ноздри бьётся резкий запах спирта и медикаментов. Чуть ниже ребра на повязке цветком расплывается черноватая кровь, но Жнец всё ещё чувствует, как с каждой секундой закрывается рана, восстанавливаются ткани. Регенерация не могла начаться, пока он был без сознания, поэтому сейчас на подносе рядом с койкой лежит брошенный шприц адреналина. Его рука сжата в чужой, он чувствует не до конца засохшую вязкую кровь на её пальцах. Вторая рука на его груди не даёт ему подняться и посылает по коже успокаивающую прохладу, которая едва перекрывает жар собственного тела. К заботе вполне можно привыкнуть заново. * Когда в затянутом грозовыми тучами небе потряхивает корабль, выделенный им специально для этого задания, никто ничего не подозревает. Автопилот делает свою работу, и сейчас агентам остаётся только ждать прибытия на точку, всматриваясь в беспокойный океан. Всё случается довольно быстро. Сигнализации молчат, когда приборную панель прошивает взрыв. Рейес в два быстрых шага, едва не падая, подбирается к кнопке, которая должна дать им возможность убраться отсюда. Ожидаемого чуда не происходит, и дверь аварийного выхода даже не двигается с места. От взрыва стекло только едва треснуло, так что пытаться выбить его собственными силами бесполезно. Они застряли в замурованном гробу, падающем в глотку голодному океану. Сквозь чёрный дым, свинцом оседающий на коже, невозможно было уже видеть. Сознание начинает плыть, двигатели совсем отказывают. Тихий болезненный стон слышится в паре метров от него, оттолкнувшись от стены, Жнец спустя мгновение снова падает рядом с напарницей. С закрытыми глазами он рукой находит её лицо. На щеках — влажный след, дыхание хрипящее и обрывистое. Ладонь Вдовы ложится поверх его, и через секунду слышится удар металлической обшивки о поверхность воды. Они потеряют сознание прежде, чем достигнут дна, но очнуться им уже не удастся. * Иногда он теряется между реальностью и тем, что начал видеть во сне. Иногда ему кажется, что реальная жизнь осталась где-то там, в ворохе воспоминаний, в перестрелках, в затонувшем шаттле. Голос, дробящий перепонки, будто бы знаком ему, но постоянно ускользает от сознания. А волны у берега как будто потемнели после той ночи. Причудливый подводный венок медленно сохнет на столе у самого окна, доказывает, что он не сходит с ума. Габриэль, засыпая, всё пытается раскрыть какую-то загадку, уверенный, что свалявшиеся и растрёпанные ломкие стебли что-то значат. По ночам он приходит на берег, иногда даже трезвым отключаясь под шум прибоя. До темноты всматривается в горизонт, только никого уже не видит. * Исполняется ровно год с его ухода из большого мира. Он выбрасывает свою единственную медаль с утёса неподалёку от дома и спускается к причалу. Лодку на волнах слегка качает, но сеть удобно скручена под головой, а тёплый бриз навевает на него беспокойную усталость. Перед глазами — собственная могила. Пустая, конечно, ведь тела тогда так и не нашли. Он умирал уже дважды, но чувствует себя так, словно только-только стоит на пороге смерти. На его щеке — что-то влажное, похожее пучок нитей; ощущения окончательно вырывают из сна. Её глаза и правда лучатся золотом, плечи облеплены волосами. Девушка быстро заправляет упавшую на его лицо прядь за ухо, будто извиняясь за пробуждение. — Амели? На её лице полное замешательство, в то время как разум самого Габриэля взрывается внезапным осознанием. Всё встаёт на места. Он покойник, к которому она приходит на могилу, не в силах отпустить память о нём. Они умерли, и их общая могила — в океане. Некому принести цветов, некому молиться или вспоминать о них. Реальность, пробившая брешь во времени. Её грустная улыбка отдаёт тем же холодом, что и раньше, когда они работали вместе. Чёртова Лакруа, даже будучи русалкой, не упустит возможности многозначительно промолчать вместо того, чтобы просто дать ответы на все вопросы. Но в ладони чувствуется гладкая поверхность металла. Один из его дробовиков — с облезлой краской, царапинами по всему корпусу, тиной, оплетающей курок, заросшей внутрь ствола — лежит у него в руке, до этого провалявшись не меньше полувека где-то на дне. Глупо даже в теории предполагать, что он мог бы сделать ещё хоть один выстрел — при большой удаче он максимум не развалится, если им ударить ствол дерева. Амели улыбается тепло, смешливо, как в последний раз. Складывает пальцы в привычном дурацком жесте и — он наблюдает, словно бы в трансе — приставляет к виску. После «выстрела» слышится всплеск и девушка, камнем упавшая с мостика, пропадает из виду. Он даже не шевелится, не ныряет следом в попытке поймать. Её нет. * Он не может заснуть несколько дней, и ему чудится, что до него пытается докричаться буря. На столе поверх венка лежит нетронутый дробовик — непонятная инсталляция. Только не каждый экспонат из музея достаётся тебе как напоминание о жизни, которую ты никогда не жил. Белый шум затапливает голову, как пена, вытесняя и мысли, и остатки спокойствия. Смуглые руки с полностью зажившими мелкими шрамами чуть трясутся, сильнее сжимая пальцы вокруг рукояти. Бури совсем нетипичны для этого места, но разыгрывающийся шторм только усиливает его уверенность в собственном решении. Глупо думать, что успевшее дюжину раз отсыреть оружие ещё хоть на что-то способно. Абсолютное безумие — хотеть вернуться в то время, которого никогда не было, сны о котором вытягивают его из реальности, кусок за куском. Он спускает курок, надеясь снова ощутить под пальцами холодную кожу. Увидеть тлеющие медовыми искрами глаза, смотрящие в душу из бурлящей морской пены.